Алжир, около 8 утра. Я выхожу из такси рядом с «Гран Пост» (действующая почта, расположенная в здании англиканского собора начала ХХ века, красивое) и отправляюсь вперед по улице Ларби бен Мхиди. Ощущение, что я в старом, но уже цветном французском кино. Колониальные фасады как белое кружево, на эти окна со ставнями можно смотреть вечно, представляя интерьеры и жителей этих домов. Огромная цветочная лавка, намытая водой из шланга мостовая, еще закрытые, но уже совсем живые кафе с уличными столиками. Воздух прохладный и влажный, через пару часов этой свежести уже не будет – надо дышать, ловить момент. Мой маршрут всегда один, когда цель – прикупить новых книг, да побыстрее. La librairie du Tiers Monde – знаменитый книжный магазин в самом сердце столицы, он работает с 1960-х годов (правда, с переменным успехом). Рядом, в соседнем здании, – кафе Milk-Bar, известное своей грустной историей. В годы войны за независимость Алжира террористки подложили в это кафе бомбу, покалечили кучу детей, которые там ели мороженое. Milk-Bar упоминается во многих литературных произведениях, поэтому я к нему еще обязательно вернусь.

Роллета на двери моего книжного полуприкрыта. Видно, что внутри кто-то есть. Чертовы гугл-карты уверяли меня, что магазин открывается в восемь. Я просовываюсь под роллету и уточняю у мсье Али Бея, когда же он откроет.

– Подождите, мадам, сейчас Фатима закончит с мытьем полов, и можно заходить.

Мольбы о том, что я очень спешу, что я здесь проездом, что мне на самолет к полудню, не дают никакого результата.

– Мадам, пол еще не высох, как только высохнет, иншалла, зайдете.

«Иншалла» в этой фразе намекает, что можно пойти попить кофейку и даже сделать получасовой кружок по ближайшим улицам. «Иншалла» – оно такое…

Заворачиваю за угол, вижу «мужское кафе». Это, знаете, заведение, где можно сидеть весь день с чашечкой «гудрона», болтать или смотреть футбол. Кофе тут стоит копейки. Капсульный неплох, местный молотый, который готовят в огромной рожковой машине, так себе, но с молоком пойдет. Заходить сюда женщине, да еще и без платка, да еще и одной не то чтобы опасно, скорее, не принято. Однако желание купить кофе побеждает. Я плачу 50 динаров, получаю свой gobelet (бумажный одноразовый стаканчик) и иду вниз к набережной. Впереди огромный, уже давно закрытый на ремонт отель «Алетти». В нем разворачивается действие одного из моих любимых романов – «Последнее доказательство любви» Джамеля Рахмани и Мишеля Канези (Michel Canesi, Jamil Rahmani «Ultime preuve d’amour»). Сейчас от отеля остался только бетонный каркас, но «при французах» это было заведение представительского класса, где останавливались политики, президенты, звезды, состоятельные люди – в общем, те, кого в алжирской литературе «с нежностью» называют colons – колонизаторы.

Интерьеры хранят память. Когда заходишь в номер гостиницы, где много лет назад ты был счастлив, или приезжаешь в дом, где прошло детство, ты, естественно, остро чувствуешь прошлое. Тебе и хорошо, и горько одновременно.

В книге, упомянутой выше, эта описано настолько сильно и красиво, что, глядя на «Алетти» в выпотрошенном состоянии, я представляю его таким, каким он был в романе: блестящим, наполненным ароматами французских духов и вкусной еды, уставленным деревянной, обитой бархатом мебелью, со звучащей из гостиных музыкой, с шикарным лифтом. А если ко всему этому добавить пару выразительных персонажей, драму, две страны с разными культурами и немного мистики – вы точно не сможете оторваться от книги, пока она не закончится…

Я возвращаюсь в магазин, Фатима закончила с полом – можно войти. На алжирскую литературу у меня глаз наметан, но когда выбор большой, определиться сложно. Поэтому я внимательно читаю аннотацию и долго думаю, прежде чем принять окончательное решение. Итак, моя сумка полна, можно лететь дальше, в сторону Сахары. Там книжных нет, но скучать мне не придется, у меня уже есть все, что нужно.

28 июня рассказываем с Дианой Ардамацкой о переводе сборника рассказов Мерьем Гемаш на "летней школе перевода СПбГУ". Отчёт напишу.