Вышел свежий СоцОбоз с впечатляющими блоками по политической теологии и социологии и другими интересными статьями https://www.tgoop.com/LogicaSocialis/818

Дорогие коллеги, я раньше писал, что у нас намечается вакансия ещё по одному проекту — про новые эмоциональные режимы. В целом, нам уже удалось собрать сильную команду внутри Вышки. Однако если найдётся сильный кандидат, мы будем рады рассмотреть. Вот короткое описание проекта в целом.

Предыстория, в двух словах, такая: в Вышке запущена новая долгосрочная программа поддержки научных исследований, разделённая на пять стратегических проектов. Первый из них посвящён проблематике human enhancement, по замыслу художника — с выходом на всяческие практические применимости. В этом стратегическом проекте шесть разделов, и наш центр курирует первый из них. Это исследовательский раздел про восприятие h.e., риски, возможности и эмоционально-заряженные эффекты и коллизии.

Существующая литература по h.e. в основном выстроена вокруг проблем восприятия и прежде всего этических конфликтов, проистекающих из трансгрессивного по своей логике пересечения границ человеческого, в котором и состоит суть h.e. уже на уровне словарных определений. Поэтому в своей части проекта мы отталкиваемся от центральной роли коллективных эмоций, определяющих логику протекания этих процессов — в родной для нас дюркгеймианской традиции и с опорой на предыдущие исследования "энергетической" стороны культуры. В свою очередь, с точки зрения эмоциональных процессов сейчас самый важный тренд — это новые эмоциональные режимы, о которых пишут Ева Иллуз и другие: эмоциональная чувствительность и контроль, терапевтический дискурс и пр.

Именно это эмоциональное измерение культуры и составляет сердцевину выстраиваемого нами подхода. С нами работают философы и социологи, для которых эмоции — не первый кивёрд, но в выстраиваемой нами логике эмоциональные механизмы культурных процессов становятся ядром, вокруг которого объединяются такие на первый взгляд разнородные темы как, например, натурализация/когнитивизация этики и techno-poverty.

Диссертация — не худшая форма эскапизма. Поскольку у нас в центре социологии культуры стартовали долгосрочные по российским меркам проекты, сейчас удачный момент прийти к нам в центр писать диссертацию. Мы ищем людей с сильным социологическим бекграундом (философский, антропологический и некоторые смежные иногда с успехом конкурируют) и вкусом к социальной теории и социологии культуры. Очень важно, чтобы потенциальные кандидаты хотели развиваться в русле дюркгеймианской культурсоциологической традиции в духе школы Дж. Александера и близких к нему подходов, потому что я не поддерживаю доминирующую в наших широтах традицию научного руководства широкого профиля.

Два проекта, лучше всего подходящие для совмещения приятного с полезным в части диссертации — это "Признание, различение и эмоциональные драйверы действия" и "Новые тренды организации эмоциональной жизни", я о них недавно писал в тг. Для тех, кто придёт к нам в этом году, научным руководителем буду я. Подробнее об этих и других проектах можно посмотреть на нашем сайте.

По аспирантуре есть опции: либо пойти в аспирантскую школу социологии, либо в школу по образованию. Первое логичнее тематически, а вторая опция имеет то преимущество, что оба новых проекта структурно прикреплены к Институту образования ВШЭ, так что Аспирантская школа по образованию — это domestic structure. Те, у кого есть хотя бы одна опубликованная работа + хороший английский, могут претендовать на академическую стипендию (40 тыс./мес.) — это вдобавок к тому, что мы будем доплачивать вам в центре, если вы будете успешно работать в проекте. Ближайший набор (вторая волна приёма) начинается в августе, но если вы заинтересованы — пишите Екатерине Павленко epavlenko@hse.ru. А вот ссылка на страницу аспирантской школы.

Перечитываю, по случаю, книжку Коллинза о насилии. Она написана до того, как эволюционная биология стала альфой и омегой в социальных науках, но Коллинз там делает интересный экскурс в неё, не забыв упомянуть, что вообще-то он на другой стороне грейт дивайда.

Он пишет, что эволюционно человек заточен на эмпатию и тончайшее и точнейшее распознавание эмоций другого и эмоциональное вовлечение в них. Именно поэтому насилие – такая трудная и противоестественная задача для людей: если в ситуации взаимодействия сформирован общий фокус внимания, осуществление насилия подразумевает движение против всей этой эмоциональной прошивки, которая требует эмпатии и сопереживания.

Поэтому историю военных техник Коллинз рассматривает как тяжелый и малоэффективный труд по «взламыванию» этой прошивки путём ухищрений в сфере социальной организации. Про то, что большая часть солдат стрелковых подразделений вообще не стреляет во время боя, а большая часть той малой части, что стреляет, стреляет наугад, слышали все. Но там у него ещё целая подборка потрясающих фактов. Например, 90% мушкетов, собранных на поле боя битвы при Геттисберге, были заряжены, а половина из них, заряжена несколько раз: то есть солдаты по команде заряжали мушкеты, а потом, во время залпа, просто не стреляли, и так по кругу.

Но больше всего меня впечатлило объяснение Коллинза, почему римская фаланга была столь эффективной и как правило позволяла побеждать превосходящие силы противника. Просто потому, утверждает Коллинз, что из фаланги намного сложнее убежать и уклониться от сражения. Почему же все не могли ходить фалангами? А это, говорит Коллинз, из-за другого фундаментального факта о насилии: культурные нарративы войны тяготеют к колоссальному искажению истинного положения дел и вместо царства страха рисуют героическое упоение битвой с превосходящим противником.

Это могло бы звучать очень жизнеутверждающе, что люди – такие человеколюбцы по природе. Вот только Коллинз не забывает уточнить, что, хотя насильственный конфликт на равных вызывает колоссальное противодействие наших эмоционально-когнитивных систем, но избиение и всякое насилие в отношении слабого или поверженного врага – это то, что люди делают легко и с удовольствием. А потом ещё и эпос не забывают сложить.

У меня есть «чемпионский» текст, в том смысле, что я не могу опубликовать его уже больше 10 лет. В основном, он живёт в столе, но время от времени случаются обострения, я его переписываю и переподаю, получаю отказы, вежливые и не очень, и так по новой. Фрейд тоже не смог опубликовать свой «Проект научной психологии», так что я себя утешаю тем, что причина неудач – то, что тема по-настоящему важна. Но это присказка.

Моё исследование посвящено проблеме эмоциональной интенсивности, которая во многих случаях является ключевым фактором культурных процессов, таких, например, как глубокие личностные изменения или сдвиги в социальных конвенциях. Мы стараемся избегать страданий, и вся мощь цивилизации тому благоволит, но в действительности некоторое преображения без них невозможны. Любопытно, что социология в основном сторонится этой проблемы. Для современности вообще характерно секвестрирование опыта, а социология – порождение современности, так что тут всё сходится.

И вот, в ходе очередного обострения, я прочитал, наконец, статью Филиппа Смита и Флориана Штолля о вагнеровском фестивале в Байройте, о котором я раньше так много от них слышал. На кейсе фестиваля они иллюстрируют свою теорию паломничества как модуса жертвоприношения, опираясь на Батая, Тёрнера, Герца и раннего Мосса, переинтерпретированного через призму позднего Мосса.

Удивительно, но задуманная Вагнером культурная форма жива по сей день, и ни прекрасная немецкая система железнодорожных перевозок, ни прочие блага цивилизации ей не помеха. Билеты на фестиваль купить крайне сложно и муторно, дорога в Байройт мучительна, в концертном холле жесткие деревянные сидения и нет кондиционеров, двери закрыты, а являться на многочасовые концерты принято в смокингах и подобных плохо сочетающихся с летней жарой одеяниях. Молодой Бернард Шоу писал, что после Мейстерзингеров он едва не свалился без сил прямо на холме возле концерт-холла, и респонденты Смита и Штолля рассказывают примерно то же, а то и похуже. Те, кто попал туда просто по случаю, фактически, не имеют шанса высидеть дольше первого акта. К сакральному нет изи-пасса.

А те, кто не по случаю, рассказывают о крайне интенсивных эмоциональных переживаниях, ведущих к глубокому трансформативному опыту, который меняет их жизни. Рассказывать о встрече с сакральным трудно, но нобелевский лауреат Шоу справился с этой задачей лучше других:

“When you leave the theater after your first Parsifal you may not be conscious of having brought away more than a phrase or two of leitmotif ... yet before long the music begins to stir within you and haunt you with growing urgency that in a few days makes another hearing seem a necessity of life”

На днях обсуждали с моим другом, немецким культурсоциологом, всякие тревоги и печали. И он вспомнил одно письмо Зиммеля, написанное им в 1918, незадолго до смерти. Как известно, когда началась Первая мировая, великие социологи сделались большими националистами. Но, парадоксальным образом, они, при этом, удерживали видение большой Европы и болели за её судьбу. Мой друг прислал мне специально переведённый для меня фрагмент, но, как это нередко бывает с не опубликованными на английском немецкими текстами, выяснилось, что всё давно опубликовано на русском (в данном случае — трудами А.Ф. Филиппова):

«Горше всего для меня мысль, что это самоубийство Европы в пользу Америки открывает новый акт мировой истории, продолжающей свое продвижение с Востока на Запад. Как несколько тысячелетий тому назад она достигла кульминации в Азии, а затем переместилась в Европу, так теперь она может идти дальше, в Америку — Европа же станет тем, чем была Греция в эпоху Римской империи: любопытной целью для поездок американцев, со множеством руин и великих воспоминаний, — и она все еще будет поставщиком художников, ученых и болтунов».
Цит. по: Зиммель Г. Из писем Георга Зиммеля графу Герману Кайзерлингу // Социологический журнал. 1994. № 2. С. 120-124.

Конечно, сейчас, сто лет спустя, всё страшно запуталось, и вычислить, кто и в чью пользу совершает свои самоубийства стало куда сложнее. Однако примечательно, что сама эта историософия всё ещё не вышла из моды; просто теперь чаще гадают, преодолело ли это зиммелевское «продвижение мировой истории» линию перемены дат.

Александер — Джеффри Александер
——————
лет пятнадцать назад написал очень хорошую статью, просто отличную.
Но пересказывать ее близко к тексту смысла нет: вся культура социологической мысли погибла, то есть вот просто прочитать ее — а написана она совершенно хрустальным языком, чисто и внятно — совершенно невозможно без пары—тройки лет предварительного обучения. А если пересказывать без терминологии и предыстории, то сразу покажешься — или он покажется — совершенно плоским.
Но, с другой стороны, чем я рискую? Парочкой лишних дизлайков? Так это нам пофиг.
Ну, вот.
Есть такая точка зрения, что солидарность основана на ценностях. Типа прими наши ценности и нормы, войди в наш коллектив и будешь (,) как свой.
Но это ложь вообще-то. Здесь подчинение порядку и правила членства никак не связаны. Можно признавать ценности коллектива, но быть чужаком и получать от него по морде.
В вопросах гражданства мы это видим постоянно.
Но если это возможно, значит, ценности коллектива не универсалистские. Они не предполагают справедливости и взаимных обязательств. То есть то, что они суть ценности и навязывание порядка, ничего не говорит о ценности этих ценностей. Они могут быть ценностями шайки бандитов, которые давят всех остальных на той же территории. Заметим: на одной территории у нас сволота типа мафии со своими ценностями, которые всем рассказывают про мораль, но никого к себе не берут.
Правда, выводы у него все какие-то жалкие, но что вы хотите от американского профессора? Бесплатных пирожных?
Так от них диабет бывает.

Дорогие коллеги, мы снова ищем менеджера/научного администратора в наш центр: https://ioe.hse.ru/ccs/news/795136702.html В последнее время мы интегрируем в свою работу многих коллег из других департаментов Вышки и извне, и уже не справляемся с формальной/документальной стороной дела. Содержательное включение не только возможно, но и приветствуется.

Offtop: The sun also rises. Длиннющие рождественские каникулы в Италии + энергокризис = все университетские здания закрыты, в свой офис не попасть. Работает только центральная библиотека университета. Она сделана из стекла и мифрила. Уровни знания тянутся ввысь, но социология и психология исторгнуты на минус первый этаж. Ниже только неисследованные тридентские развалины. Но даже там, в подземелье, солнце сияет для тех, кто способен различить его свет. И вовремя занять место с видами. В 2023 будет много принципиальных публикаций: stay tuned, Happy New Year, and Merry Christmas!

Мы не искали себе такой судьбы, но вышестоящие силы вовлекли нас в прошедшем году в проблематику human enhancement. Я решил: в любой непонятной ситуации собирай dream team. Это вполне удалось, и, помимо прочего, мы произвели на свет сборник тематических обзоров. По форме издания эта предварительная электронная версия пока обманчиво похожа на отчёт или какую-нибудь "белую книгу", но это реально добротная научная работа, поэтому хочу специально обратить на неё ваше внимание. Авторы глав сборника — лидеры направлений в России и просто блестящие учёные, ну а я, паразитируя на добродетелях коллег, слегка поупражнялся в остроумии во введении и заключении. Вышка опубликовала короткий промо-репорт с картинками (см. по ссылке), а ссылку на сам том я, из ностальгии по фб, публикую в первом комменте.

Дюркгеймианство и новоанглийская осенняя листва
Дюркгейм, толстый и тонкий. 3-4 года назад Филип Смит взял саббатикал и быстро-быстро написал книжку про Дюркгейма и дюркгеймианство. Книжка получилась тоненькой – Смит пишет, что это как туристический гайд. Гении жанра «his life and work», такие как Марсель Фурнье и Стивен Люкс, не остались равнодушными и написали рецензии. И тут уж само кратное различие в толщине книг задало главную интригу: а что, так можно было? как отобрать самое дюркгеймианское дюркгеймианство?
Социология, идущая лесом. Смит, по-моему, выкрутился изящно. Как давний переселенец из старой Англии в Новую, он черпает вдохновение в природе. Осенью в Вермонте и Беркширах листва на деревьях цветёт так умопомрачительно красиво, что специальные интернет-ресурсы публикуют детальнейшие карты и графики смены её цвета, чтобы наблюдатели могли наиболее полно впитать эту чудесную красоту и не потратить драгоценные выходные на едва начавшие желтеть или наоборот уже опавшие листья. И вот Смит говорит: классические обозреватели научных концепций пишут много и полно, описывая все подробности и ничего не пропуская. Но это же просто лес. Деревья. Но любим мы лес, по крайней мере, новоанглийский, совсем за другое. За те необычайные цвета осенних листьев, на которые работает чуть ли не целая суб-индустрия туризма. На это же мы должны ориентироваться и осмысливая научную традицию. (Тут уместно вспомнить национально-отягчающее: русский видит дерево более уныло, чем англичанин – различие «на дереве/in the tree» намекает, что по умолчанию мы смотрим в ствол, а они в крону).
Гений и хлорофилл. В этот момент, когда читающие эти измышления представители академического среднего класса вынуждены начать мучительно прикидывать, к какой части ствола или кроны лично они принадлежат, Смит резко выруливает на жизнеутверждающее. Он говорит: посмотрите на рок-музыкантов: их пик креативности начинается в двадцать с чем-то лет и едва способен перевалить за тридцать. У математиков немногим лучше: чуть позднее, но тоже недолго. У классических композиторов ещё чуть лучше. У писателей ещё чуть. А учёные-гуманитарии продвинулись по этой геронто-шкале ещё дальше: наш Вермонт редко начинает менять цвет до сорока (у дюркгейманцев – 45!) и в среднем длится лет двадцать. Так что правильную мы профессию выбрали. Хотя не может не смущать, что самое примечательное в наших трудах начинается из-за распада хлорофилла.

Сотрудница Центра социологии культуры, Мария Кучерявая, подготовила совершенно сногсшибательную секцию по социологии культуры и неравенства на конференции «Векторы», которая займёт два дня: 21 и 22 апреля. Там реальные звёзды североамериканской и российской социологии, как находящиеся в зените славы, так и восходящие, а также ваш покорный. По ссылке регистрация внизу страницы, а программа секции – вверху слева.

Свежий номер «Экономической социологии» открывает наша с Ильясом Латыповым статья про «экосистемы выбора». Это эссе о том, как сейчас социологи говорят и думают о выборе, неравенстве, познании, рациональности, эмоциях и других захватывающих вещах. Что нового и забытого старого выходит на первый план в современных дискуссиях и формирует исследовательскую повестку. Как социологи могут играючи испоганить романтичную психологическую идею золотой метакогнитивной стратегии отложенного вознаграждения. Как удача посрамляет меритократию. Как избыток вытесняет дефицит и как нам с этим теперь жить.

Статья – усовершенствованная и усиленная академическая переработка научпоп текста, ранее опубликованного в iq.hse. Спасибо редакции, рецензентам, анонимным и не вполне, а особенно – И.Ф. Девятко, А.В. Белянину и В.В. Радаеву, которые на февральском семинаре ЛЭСИ дали кучу дельных советов как сделать текст лучше, некоторым из которых мы даже сумели последовать.

Картинка для привлечения внимания: небо над Роверето.

Как настоящий этнограф начинает пленарное выступление? Гари Алан Файн фотографирует на телефон аудиторию.

Коллеги и друзья затеяли очень интересный спецвыпуск, целиком посвящённый проблеме жизненного выбора. Уже состоявшаяся удача — подбор приглашённых редакторов. От такой редакторской группы даже реджект не в тягость. До дедлайна подачи кратких аннотаций чуть больше двух недель. Кроме того, до середины завтрашнего дня идейная вдохновительница всей этой истории, Светлана Бирюкова, может ответить на уточняющие вопросы по мейлу (потом — отпуск). Подробности — по ссылке: https://monitoringjournal.ru/index.php/monitoring/announcement/view/32

Новый выпуск СоцОбоза открывает моя статья «Катектические механизмы культуры». Это исследование — большой и самый важный для меня сейчас проект, который я разрабатываю уже несколько лет, и которым по-преимуществу планирую заниматься в ближайшие годы. Более того, кроме допубликовывания текстов, уже находящихся в работе, я постараюсь не ввязываться ни в какие инициативы, не связанные с ним.

Это мой первый опубликованный текст о катексисе, но ему предшествовал ряд полноразмерных драфтов, на русском и на английском, обсуждавшихся в разных кругах, которые я не решился публиковать. То есть эта программная статья далась мне не с первой и не со второй попытки. К тому же, это исследование — по-прежнему work in progress, активный научный поиск, который наверняка еще приведет к изменениям и коррективам. Но на данный момент это лучшее, что у меня есть.

К счастью для читателей и для меня, мудрая редакция СоцОбоза на этот раз пресекла мою попытку опубликовать небольшую книгу под видом статьи. А.Ф. лично нашел, где рубить, так, чтобы получились две части, которые не только можно, но и лучше читать по отдельности. Так что это роман с продолжением.

Ну и рад оказаться в хорошей компании: этот выпуск СоцОбоза действительно хочется читать от корки до корки. https://sociologica.hse.ru/2023-22-3.html

Наука как командная игра. Теперь официально: в связи с моим отбытием в катектические дали, Центром социологии культуры руководит Екатерина Павленко: https://www.hse.ru/staff/epavlenko. Помню, как-то раз, лет 15 тому назад, мы играли в бадминтон пара на пару (фото как раз с той игры). Все четверо участников сейчас, как водится, в четырёх разных странах. Я был в команде с Катей Павленко. Я обычно занимал позицию у сетки, где мы накоротке обменивались быстрыми и скорее яростными, чем точными, ударами с одним ловким иноагентом, а когда воланчик улетал куда-то назад, где быстрая и ответственная Катя контролировала 90% площадки, я даже не оборачивался, потому что знал, что она наверняка отобьёт. Поэтому я и сейчас спокоен за центр. Сейчас в ЦСК как никогда много молодых и талантливых лиц (что хорошо), и как всегда много проектов и инициатив (что тяжело): рекомендую следить за его успехами. Культура, выбор, неравенство, взросление, образование, you name it.