Сегодня Монике исполняется шестьдесят.

Для конкретного человека это трудная цифра, но для образа время не имеет никакого значения.

Организации ЮНЕСКО надлежит официально объявить фотографическое наследие Беллуччи достоянием человечества - точно так же, как считают особой художественной ценностью отдельные здания или целые исторические кварталы.

Всякий раз, когда я пишу об образе этой женщины, меня пытаются подколоть - мол, да познакомься ты уже с ней, наконец!

Люди не понимают, что я восхищаюсь не личностью, которой не знаю, как и все вы, а произведениями искусства в её исполнении.

Счастлив быть современником Моники, которая остаётся символом безупречной женственности в наше время торжества чудовищного унисекса.

С днём рождения, разлюбезная Моника Паскуалевна! Здоровья, радости и благополучия!

Grazie mille per l'immagine della donna più desiderabile del mondo!

Добрый вечер!

Внезапно, муза встрепенулась и пространство вечера было наполнено пробами.

Отлично! Жажду новых встреч на съёмочной площадке. Погрузившись в мир кино, уже пара дней вне этого организма - механизма, постоянно меняющегося, увлекающего за собой особого пространства, обуревает такая тоска, что хоть на луну вой…

Пробы всегда приносят что-то новое, всегда наполняют сердце страстью, а безудержное сознание буйного разума художника (актёра) нервной трясучкой и излишней пытливостью - чем же живёт мой герой, в каких обстоятельствах, о чём мыслит и какие у него ценности?

Страсть как увлекательно.

Рубрика канала «Современное кино».

За свою «60-летнюю биографию в кино» Андрон Кончаловский так и не понял в чем заключается его специфика, суть этого искусства.
Никакого спора с Тарковским не было. Было все несколько иначе. Кончаловский пришел в монтажную, где Тарковский монтировал «Зеркало» и сказал:
«Андрей, сейчас уже не модны долгие планы. Сейчас в Голливуде в моде динамический монтаж, действие, короткие кадры»
«Андрон, иди на хуй», - ответил Тарковский.
Больше они после этого не общались.
В своей книге Кончаловский позже написал, что завидует тем, кто понимает фильмы Тарковского. Но самолюбие и старость, видимо, берут свое.
В кинематографе не только возможно созерцание, оно его суть. Созерцать можно не только изображение, но и само время, его течение во всех возможных формах.
Тарковский говорил, что кинофильм есть по сути консервы из времени. Первые фильмы братьев Люмьер были гениальны. Но их никто не понял, включая самих авторов. Кинематограф быстро трансформировался в балаган, зарабатывающий деньги, требующий действия и обезьянних глаз для невзыскательной публики.
Я сказал бы еще больше. Явление кинематографа превосходит не только изобретение книгопечатания, но и, возможно, не менее значительное событие, чем возникновение речи.
В «Сталкере» рождение кино, 28 декабря 1895 года, в знаменитой сцене проезда камеры по воде, прямо связывается со Вторым Пришествием. Там же есть и детали, указывающие на другие, чуждые его природе применения, такие как деньги, оружие, наркотики, лекарство (бинты и шприцы - сам Андрей сравнивал искусство с лекарством), зеркало, сломанные часы (первая статья Тарковского о кино называлась «Запечатлённое время»), живопись или пропаганда (шесть правильно расположенных деталей в кадре - это шесть рыбок, которыми мы накормим пролетариат, цитата по памяти из Эйзенштейна). В конце концов это чистая энергия (огромная пружина) между реальностью и абсолютной возможностью.
И конечно, кино это не только созерцание или медитация, это молитва, иначе это не искусство, о чем Тарковский тоже часто говорил.