Однако, и это во-вторых, особенно оптимистична тут теория внутреннего мира, который с легкостью поддается этим изменениям. Если себя достаточно долго дрессировать, то рано или поздно добродетель сформируется и вы станете тем, кем вам нужно. Вопрос в том, кому это нужно? Вам ли это нужно? Но сам подход не позволяет поставить этот вопрос по-настоящему, потому что нужно действовать, нужно лупить себя и поощрать, и чем эффективней, тем лучше. Этой позиции, как по мне, не достает органики. В ней не хватает акцента на обращенности в себя и раскрытии своей подлинной внутренней жизни. Мне кажется сейчас, что в моральной теории должно быть меньше суждения, но больше погружения; меньше моральной теории, но, быть может, больше метода. Метода поиска своего я, или, даже лучше сказать, не поиска, но взращивания своей самости в среде, наполненной интересом к себе и деликатной вовлеченностью во все внутренние события. И тогда человек будет осознавать движение самых тонких и глубоких сил внутри, и, таким образом, жить подлинно свою жизнь.
Принцип Сагана против рациональности веры в чудо
Принцип Карла Сагана гласит: экстраординарные утверждения требуют экстраординарных свидетельств.
Иными словами, чтобы рационально верить во что-то экстраординарное, нужны экстраординарные свидетельства. Обычно этот принцип применяют против рациональности веры в чудо, потому что чудеса не подтверждаются экстраординарными свидетельствами, а событие – чудо – является экстраординарным. В том числе принцип действует и против перцепции: если вы увидели чудо, то вы все равно не должны в него верить, потому что вашего зрения недостаточно, чтобы его подтвердить. А если чудо увидел кто-то другой, то это является еще меньшим основанием считать, что событие имело место.
Но что такое эта загадочная «экстраординарность» утверждений? Пока что я придумал три варианта трактовки. Экстраординарность замеряется:
(1) Объективной частотой феномена в мире.
(2) Частотой, с которой лично вы сталкивались с феноменом.
(3) Частотой, с которой некоторая группа людей сталкивалась с феноменом (например, все люди в мире).
Однако для каждого из этих случаев можно сгенерировать очень простой контрпример, в котором интуитивно верным является тот факт, что вы можете рационально верить в то, что увидели, но вы не должны в это верить по принципу Сагана. Начну с контрпримера для трактовки (1).
Против (1). Специальное приложение генерирует миллион букв, из которых только одна – «А», а все остальные – «Б». Вы об этом ничего не знаете. Вам показали одну букву и так вышло, что это буква «А». Вас спрашивают, какую букву сгенерировало приложение? Вы отвечаете, что букву «А». По принципу Сагана в трактовке (1) вы не должны были верить в это, потому что объективно буква «А» – лишь одна из миллиона.
Против (2). Вам показали букву «Б» 999 999 раз, после чего, на миллионный раз, показали букву «А». Вас спрашивают, какая была последняя буква? Вы говорите, что «А». По принципу Сагана в этой трактовке вы не должны верить в то, что видели «А», потому что всегда видели «Б» до этого.
Против (3). Теперь в эксперименте участвует миллион человек, из которых 999 999 видят букву «Б», а вы один – букву «А». Все говорят, что видели букву «Б». А вы утверждаете, что видели букву «А». В этой трактовке вы не должны верить, что видели «А» по принципу Сагана.
Еще против (3). Приложение генерирует по очереди буквы «А» и «Б». На экран смотрит миллион человек, вы – один из них. Но вы моргаете каждый раз, когда на экране изображается «Б», а все остальные моргают на букве «А». По интерпретации (3) вы не должны верить, что на экране была буква «А», потому что все остальные видели букву «Б».
По крайней мере эти трактовки принципа Сагана мне кажутся довольно плохими. Есть еще одна возможная трактовка. Экстраординарность замеряется
(4) Тем, насколько сильно некоторый феномен не вписывается в наилучшие физические теории.
В таком случае этот принцип не исключает рациональности веры в события, которые совместимы с нашим текущим знанием о физическим мире, но просто крайне маловероятны.
Например, молния ударила в дерево, расколола его на части. Вы подходите к дереву и на внутренней его стороне видите надпись: «В начале было Слово …». Сразу же после этого дерево самовозгорается. Если мы берем трактовку (4), то все это не противоречит нашим физическим теориям, просто это очень маловероятно. Тогда вы можете верить в это событие на основании своей перцепции, согласно этой трактовке. Таким образом, огромное количество событий, которые мы называем чудом, попадут под эту категорию, и этого уже достаточно. Но также трактовка (4) исключает, например, веру в перцепцию, объектом которой является высокоразвитая технология, например, перемещение во времени, которая плохо вписывается в наилучшие современные физические теории. Я не думаю, что это хорошее следствие из принципа.
В любом случае, пока что мне кажется, что принцип Сагана может быть и хорош как «rule of thumb», но довольно быстро сыпется, если хотя бы немного о нем подумать.
Принцип Карла Сагана гласит: экстраординарные утверждения требуют экстраординарных свидетельств.
Иными словами, чтобы рационально верить во что-то экстраординарное, нужны экстраординарные свидетельства. Обычно этот принцип применяют против рациональности веры в чудо, потому что чудеса не подтверждаются экстраординарными свидетельствами, а событие – чудо – является экстраординарным. В том числе принцип действует и против перцепции: если вы увидели чудо, то вы все равно не должны в него верить, потому что вашего зрения недостаточно, чтобы его подтвердить. А если чудо увидел кто-то другой, то это является еще меньшим основанием считать, что событие имело место.
Но что такое эта загадочная «экстраординарность» утверждений? Пока что я придумал три варианта трактовки. Экстраординарность замеряется:
(1) Объективной частотой феномена в мире.
(2) Частотой, с которой лично вы сталкивались с феноменом.
(3) Частотой, с которой некоторая группа людей сталкивалась с феноменом (например, все люди в мире).
Однако для каждого из этих случаев можно сгенерировать очень простой контрпример, в котором интуитивно верным является тот факт, что вы можете рационально верить в то, что увидели, но вы не должны в это верить по принципу Сагана. Начну с контрпримера для трактовки (1).
Против (1). Специальное приложение генерирует миллион букв, из которых только одна – «А», а все остальные – «Б». Вы об этом ничего не знаете. Вам показали одну букву и так вышло, что это буква «А». Вас спрашивают, какую букву сгенерировало приложение? Вы отвечаете, что букву «А». По принципу Сагана в трактовке (1) вы не должны были верить в это, потому что объективно буква «А» – лишь одна из миллиона.
Против (2). Вам показали букву «Б» 999 999 раз, после чего, на миллионный раз, показали букву «А». Вас спрашивают, какая была последняя буква? Вы говорите, что «А». По принципу Сагана в этой трактовке вы не должны верить в то, что видели «А», потому что всегда видели «Б» до этого.
Против (3). Теперь в эксперименте участвует миллион человек, из которых 999 999 видят букву «Б», а вы один – букву «А». Все говорят, что видели букву «Б». А вы утверждаете, что видели букву «А». В этой трактовке вы не должны верить, что видели «А» по принципу Сагана.
Еще против (3). Приложение генерирует по очереди буквы «А» и «Б». На экран смотрит миллион человек, вы – один из них. Но вы моргаете каждый раз, когда на экране изображается «Б», а все остальные моргают на букве «А». По интерпретации (3) вы не должны верить, что на экране была буква «А», потому что все остальные видели букву «Б».
По крайней мере эти трактовки принципа Сагана мне кажутся довольно плохими. Есть еще одна возможная трактовка. Экстраординарность замеряется
(4) Тем, насколько сильно некоторый феномен не вписывается в наилучшие физические теории.
В таком случае этот принцип не исключает рациональности веры в события, которые совместимы с нашим текущим знанием о физическим мире, но просто крайне маловероятны.
Например, молния ударила в дерево, расколола его на части. Вы подходите к дереву и на внутренней его стороне видите надпись: «В начале было Слово …». Сразу же после этого дерево самовозгорается. Если мы берем трактовку (4), то все это не противоречит нашим физическим теориям, просто это очень маловероятно. Тогда вы можете верить в это событие на основании своей перцепции, согласно этой трактовке. Таким образом, огромное количество событий, которые мы называем чудом, попадут под эту категорию, и этого уже достаточно. Но также трактовка (4) исключает, например, веру в перцепцию, объектом которой является высокоразвитая технология, например, перемещение во времени, которая плохо вписывается в наилучшие современные физические теории. Я не думаю, что это хорошее следствие из принципа.
В любом случае, пока что мне кажется, что принцип Сагана может быть и хорош как «rule of thumb», но довольно быстро сыпется, если хотя бы немного о нем подумать.
Сейчас преподаю моральную философию в ВШЭ. Студенты, конечно, очень умные, но одна вещь периодически дается прямо с трудом: им бывает сложно отличать (1) аргумент в пользу теории и (2) способность теории переформулировать суждения в рамках своей семантики. Сегодня мне скинули текст Майкла Хьюмера, на примере которого можно хорошо проиллюстрировать это различие. С его точки зрения, левые мыслители склоняются к тому, что он называет «культурным детерминизмом». Согласно этому тезису, человеческое поведение целиком объясняется культурной средой, социализацией и пр., то есть это полный отказ от биологического объяснения. Важно отметить, что сам факт того, что биологическое объяснение может быть частью общего объяснения, не означает, что биология может объяснить все. Однако культурные детерминисты полностью исключают биологию как значимый объяснительный фактор.
Я сталкивался с подобным. Многие люди, особенно с социологических факультетов, действительно принимают этот тезис за аксиому и всему могут найти какое-то культурологическое объяснение, пусть оно даже очень плохое по сравнению с конкурентами. Для опровержения культурного детерминизма Хьюмер рассматривает такой пример: 96% убийств по всему миру совершено мужчинами. Также они в 79% случаев являются жертвами преступлений. Объяснение биологическое состоит в том, что мужчины генетически предрасположены к большей агрессии, поскольку в прошлом такие мужчины оставляли больше потомства, чем мирные мужчины. Это, заметьте, не значит, что гены заставляют вас быть агрессивными, или что больше нет других причин, почему мужчины агрессивны. Культурологическое объяснение состоит в том, что общество учит мужчин быть агрессивными. Я сейчас не буду оценивать его аругменты, можете их сами почитать.
В любом случае, Хьюмер также подмечает, что, когда общаешься с культурным детерминистом, наталкиваешься на такой сценарий: сначала они предполагают культурный детерминизм. После этого предлагают вам его опровергнуть. В анализе ваших аргументов они применяют очень высокий стандарт обоснования и пока существует хотя бы какой-то способ рассмотреть феномен так, что он произведен культурой, они не чувствуют себя побежденными. В моем случае это всегда заканчивалось примерно так: «да, и это потому, что существует социализация, которая / гендерные роли, которые …».
Однако очень редко мне кто-то объяснял, зачем верить в эту теорию. Да, я понимаю, что можно к любой фразе подставить приписку «и у этого тоже есть исчерпывающее социальное объяснение», или «и это тоже социальный конструкт», но вопрос в том, для чего это делать? Я никогда не слышал аргумента в пользу этого взгляда на мир, почему лично я должен в это верить? Сам факт того, что человек способен описать ситуацию в рамках своей теории, не предоставляет какого-то весомого основания принять истинность этой теории. Иными словами, способность теории переописать феномен – это не основание принимать теорию.
В моральной философии то же самое. Я спрашиваю студентов: «Зачем мне принимать моральный релятивизм (согласно которому моральные утверждения не могут быть истинными или ложными сами по себе, а их истинность или ложность зависит от установок людей)?». «Потому что любое моральное утверждение – это ваше мнение, и оно истинно для вас, а для других людей оно ложно». Я говорю: «Хорошо, возьмем моральное суждение «нельзя пытать детей ради забавы», оно истинное или ложное?». Некоторые отвечают: «Оно истинное для вас, а ложное для других людей». Я спрашиваю: «Для чего мне верить в эту теорию, какие есть основания в ее пользу?». И в ответ вместо оснований в пользу теории опять аксиома: «потому что моральное утверждение может быть истинным для вас, и ложным для кого-то другого». Не подумайте, мы проходим аргументы в пользу релятивизма и рассматриваем их на курсе, просто, когда дело доходит до реальной дискуссии на семинарах, студенты иногда забывают содержание лекций и аргументируют так, как они делали бы это в реальной жизни, и тут-то все и всплывает…
Я сталкивался с подобным. Многие люди, особенно с социологических факультетов, действительно принимают этот тезис за аксиому и всему могут найти какое-то культурологическое объяснение, пусть оно даже очень плохое по сравнению с конкурентами. Для опровержения культурного детерминизма Хьюмер рассматривает такой пример: 96% убийств по всему миру совершено мужчинами. Также они в 79% случаев являются жертвами преступлений. Объяснение биологическое состоит в том, что мужчины генетически предрасположены к большей агрессии, поскольку в прошлом такие мужчины оставляли больше потомства, чем мирные мужчины. Это, заметьте, не значит, что гены заставляют вас быть агрессивными, или что больше нет других причин, почему мужчины агрессивны. Культурологическое объяснение состоит в том, что общество учит мужчин быть агрессивными. Я сейчас не буду оценивать его аругменты, можете их сами почитать.
В любом случае, Хьюмер также подмечает, что, когда общаешься с культурным детерминистом, наталкиваешься на такой сценарий: сначала они предполагают культурный детерминизм. После этого предлагают вам его опровергнуть. В анализе ваших аргументов они применяют очень высокий стандарт обоснования и пока существует хотя бы какой-то способ рассмотреть феномен так, что он произведен культурой, они не чувствуют себя побежденными. В моем случае это всегда заканчивалось примерно так: «да, и это потому, что существует социализация, которая / гендерные роли, которые …».
Однако очень редко мне кто-то объяснял, зачем верить в эту теорию. Да, я понимаю, что можно к любой фразе подставить приписку «и у этого тоже есть исчерпывающее социальное объяснение», или «и это тоже социальный конструкт», но вопрос в том, для чего это делать? Я никогда не слышал аргумента в пользу этого взгляда на мир, почему лично я должен в это верить? Сам факт того, что человек способен описать ситуацию в рамках своей теории, не предоставляет какого-то весомого основания принять истинность этой теории. Иными словами, способность теории переописать феномен – это не основание принимать теорию.
В моральной философии то же самое. Я спрашиваю студентов: «Зачем мне принимать моральный релятивизм (согласно которому моральные утверждения не могут быть истинными или ложными сами по себе, а их истинность или ложность зависит от установок людей)?». «Потому что любое моральное утверждение – это ваше мнение, и оно истинно для вас, а для других людей оно ложно». Я говорю: «Хорошо, возьмем моральное суждение «нельзя пытать детей ради забавы», оно истинное или ложное?». Некоторые отвечают: «Оно истинное для вас, а ложное для других людей». Я спрашиваю: «Для чего мне верить в эту теорию, какие есть основания в ее пользу?». И в ответ вместо оснований в пользу теории опять аксиома: «потому что моральное утверждение может быть истинным для вас, и ложным для кого-то другого». Не подумайте, мы проходим аргументы в пользу релятивизма и рассматриваем их на курсе, просто, когда дело доходит до реальной дискуссии на семинарах, студенты иногда забывают содержание лекций и аргументируют так, как они делали бы это в реальной жизни, и тут-то все и всплывает…
Fake Noûs
In Defense of Nature
Popular question: How much of human behavior is explained by biology (“nature”) and how much is due to upbringing/culture/environment (“nurture”)? Popular answer: “Everything interesting is due to nurture! Biology tells us almost nothing of any import about…
Периодически я слежу за деятельностью современного философа по имени Свами Сарваприянанда. В свое время меня очень впечатлил его анализ работы Евагрия Понтийского «О молитве». Мне кажется, что он очень красиво объясняет мысль Евагрия и проводит много интересных параллелей со своей традицией. Еще он занимается философией сознания и у него есть знания в современной аналитической философии. Но больше меня интересуют его познания в индийской философии сознания, где он имеет, я полагаю, гораздо большую экспертизу, чем в нашей традиции.
Интересно, как он объясняет философию сознания Адвайты-Веданты и как размещает ее в контексте современной дискуссии в аналитической философии. Я думаю, что мне абсолютно понятно теперь, как устроена теория сознания в Адвайте после ряда его изложений, а особенно после вот этого. Я кратко опишу его идеи и после этого выскажу свое мнение о традиции целиком, по крайней мере о традиции Адвайты-Веданты в изложении Свами Сарваприянанды.
Он приводит цитаты из Упанишад, которые указывают путь к определенному опыту. Интересно, что этот опыт доступен абсолютно всем – это не какой-то эксклюзивный мистический опыт, как он утверждает, и мне тоже так кажется. Сначала он говорит, что, когда мы наблюдаем за объектами внешнего мира, наше внимание направляется во вне и мы не осознаем, что пользуемся зрением. Однако мы можем осознать свое зрение, осознать, что пользуемся глазами, хотя и не можем их увидеть напрямую: нам доступно только отражение наших глаз.
После этого мы можем сместить фокус на мысли и воспринять их как объект внимания. В какой-то момент мы увидим, что помимо нашего ума, который мы можем наблюдать как объект, есть то, что он называет осознанием – это есть некоторое пространство, внутри которого случается весь опыт. Это осознание никогда и ни при каких обстоятельствах не может стать объектом внимания, оно, как говорит Свами Сарваприянанда – есть субъект. Однако это не значит, что мы не можем никак осознать существование этого субъекта-осознания. Как раз наоборот — мы способны на это, потому что существование осознания является условием любого опыта.
Всю эту процедуру я неоднократно проделывал, когда искал просветления в молодости, и как же меня раздражало, что я никак не могу поймать этого самого субъекта! Но это не важно, важно то, что из этого наблюдения делается вывод, что сама онтология мира устроена таким образом, что имеется это осознание — единственно субъективная реальность, в отличие от любой другой реальности, которая может быть объектом внимания. Поэтому и тело является объектом, и ум является объектом. Все является объектом кроме этого осознания, и это феноменологически фиксируемый факт.
Таким образом, мы можем получить дуалистическую онтологию. Есть объекты и есть субъект. Однако далее в Адвайте делается еще два дополнительных хода: сначала мы представляем, что объекты находятся внутри субъекта. А после этого делаем дополнительный шаг и рассматриваем объекты так, словно это и есть сам субъект, который наблюдает за самим собой посредством специального метафизического отношения, которое называется майей.
Таким образом, мы получили монистическую онтологию, в которой есть только субъект — осознание; а объект — это иллюзия, которую субъект создает посредством майи для созерцания себя же. Поэтому этот субъект — осознание, которые вы можете напрямую внутри себя пронаблюдать — это и есть единственно существующая реальность. Однако вы не можете ее назвать, потому что ее нельзя сделать объектом. Осознание, в результате, есть то, что не является чем-то. Потому что если бы оно было чем-то, то оно было бы объектом, а это невозможно.
Таким образом, Свами Сарваприянанда различает тело, ум и сознание, где только сознание субъективно, а ум и тело (как и все остальное в мире) — объективны, но со всеми оговорками, которые должны быть понятны из моего общего изложения. Далее, как вы, вероятно, догадываетесь, идет теория о природе Я. Подлинная природа Я — это и есть это осознание, потому что Я не может быть обнаружено внутри опыта в качестве объекта.
Интересно, как он объясняет философию сознания Адвайты-Веданты и как размещает ее в контексте современной дискуссии в аналитической философии. Я думаю, что мне абсолютно понятно теперь, как устроена теория сознания в Адвайте после ряда его изложений, а особенно после вот этого. Я кратко опишу его идеи и после этого выскажу свое мнение о традиции целиком, по крайней мере о традиции Адвайты-Веданты в изложении Свами Сарваприянанды.
Он приводит цитаты из Упанишад, которые указывают путь к определенному опыту. Интересно, что этот опыт доступен абсолютно всем – это не какой-то эксклюзивный мистический опыт, как он утверждает, и мне тоже так кажется. Сначала он говорит, что, когда мы наблюдаем за объектами внешнего мира, наше внимание направляется во вне и мы не осознаем, что пользуемся зрением. Однако мы можем осознать свое зрение, осознать, что пользуемся глазами, хотя и не можем их увидеть напрямую: нам доступно только отражение наших глаз.
После этого мы можем сместить фокус на мысли и воспринять их как объект внимания. В какой-то момент мы увидим, что помимо нашего ума, который мы можем наблюдать как объект, есть то, что он называет осознанием – это есть некоторое пространство, внутри которого случается весь опыт. Это осознание никогда и ни при каких обстоятельствах не может стать объектом внимания, оно, как говорит Свами Сарваприянанда – есть субъект. Однако это не значит, что мы не можем никак осознать существование этого субъекта-осознания. Как раз наоборот — мы способны на это, потому что существование осознания является условием любого опыта.
Всю эту процедуру я неоднократно проделывал, когда искал просветления в молодости, и как же меня раздражало, что я никак не могу поймать этого самого субъекта! Но это не важно, важно то, что из этого наблюдения делается вывод, что сама онтология мира устроена таким образом, что имеется это осознание — единственно субъективная реальность, в отличие от любой другой реальности, которая может быть объектом внимания. Поэтому и тело является объектом, и ум является объектом. Все является объектом кроме этого осознания, и это феноменологически фиксируемый факт.
Таким образом, мы можем получить дуалистическую онтологию. Есть объекты и есть субъект. Однако далее в Адвайте делается еще два дополнительных хода: сначала мы представляем, что объекты находятся внутри субъекта. А после этого делаем дополнительный шаг и рассматриваем объекты так, словно это и есть сам субъект, который наблюдает за самим собой посредством специального метафизического отношения, которое называется майей.
Таким образом, мы получили монистическую онтологию, в которой есть только субъект — осознание; а объект — это иллюзия, которую субъект создает посредством майи для созерцания себя же. Поэтому этот субъект — осознание, которые вы можете напрямую внутри себя пронаблюдать — это и есть единственно существующая реальность. Однако вы не можете ее назвать, потому что ее нельзя сделать объектом. Осознание, в результате, есть то, что не является чем-то. Потому что если бы оно было чем-то, то оно было бы объектом, а это невозможно.
Таким образом, Свами Сарваприянанда различает тело, ум и сознание, где только сознание субъективно, а ум и тело (как и все остальное в мире) — объективны, но со всеми оговорками, которые должны быть понятны из моего общего изложения. Далее, как вы, вероятно, догадываетесь, идет теория о природе Я. Подлинная природа Я — это и есть это осознание, потому что Я не может быть обнаружено внутри опыта в качестве объекта.
YouTube
Evagrius on Prayer | Swami Sarvapriyananda
"Do not pray for the fulfillment of your wishes, for they may not accord with the will of God. But pray as you have been taught, saying: Thy will be done in me (cf. Luke 22:42). Always entreat Him in this way - that His will be done. For He desires what is…
Однако это осознание едино для всех: ваше осознание и мое осознание — это одно и то же осознание, это нумерически тождественное осознание и оно не может изменяться, в отличие от всего, что есть в объективном мире. Можно привести метафору с солнцем: мы смотрим на одно и то же солнце, даже находясь в разных точках планеты. Так же и с осознанием: с точки зрения Адвайты, у нас тождественное осознание, пусть и разные процессы в умах.
Что я думаю об этом: я согласен, что феноменологически обнаруживается (с оговорками) этот субъект-осознание. Однако я не согласен с тем, что мы можем как-то вывести, во-первых, монистическую онтологию из этого опыта. С этим опытом одинаково совместима метафизика, в которой у нас нумерически различные осознания и, таким образом, монизма не получается. В индийской философии такой позиции придерживается школа Санкхьи. Во-вторых, я не думаю, что это мнение о тождественности Я этому единому осознанию каким-то образом может избавить от страданий само по себе. Нужно очень сильно верить в то, что весь опыт иллюзорен и, что наше подлинное Я — это только это осознание, которое не связано с иллюзорными процессами в объективном мире (то есть в том числе и в уме). Я с этим не согласен. Мне кажется, что человеческое Я не может исчерпываться этим осознанием, а оно частично фундировано в эмпирической реальности, в реальности ума в том числе, если пользоваться этой терминологией. Чем больше себя познаешь, тем больше это понимаешь, как мне кажется. В общем, если формулировать в виде афоризма: из адвайты не сделаешь экзистенциальной философии. Это философия из метафизического проекта которой, как мне это сейчас представляется, следует наоборот диассоциация от своего реального Я. Это не тот результат, к которому я стремлюсь в своей жизни. Однако традиция шикарная и мне было бы крайне интересно пообщаться с живыми ее носителями.
Что я думаю об этом: я согласен, что феноменологически обнаруживается (с оговорками) этот субъект-осознание. Однако я не согласен с тем, что мы можем как-то вывести, во-первых, монистическую онтологию из этого опыта. С этим опытом одинаково совместима метафизика, в которой у нас нумерически различные осознания и, таким образом, монизма не получается. В индийской философии такой позиции придерживается школа Санкхьи. Во-вторых, я не думаю, что это мнение о тождественности Я этому единому осознанию каким-то образом может избавить от страданий само по себе. Нужно очень сильно верить в то, что весь опыт иллюзорен и, что наше подлинное Я — это только это осознание, которое не связано с иллюзорными процессами в объективном мире (то есть в том числе и в уме). Я с этим не согласен. Мне кажется, что человеческое Я не может исчерпываться этим осознанием, а оно частично фундировано в эмпирической реальности, в реальности ума в том числе, если пользоваться этой терминологией. Чем больше себя познаешь, тем больше это понимаешь, как мне кажется. В общем, если формулировать в виде афоризма: из адвайты не сделаешь экзистенциальной философии. Это философия из метафизического проекта которой, как мне это сейчас представляется, следует наоборот диассоциация от своего реального Я. Это не тот результат, к которому я стремлюсь в своей жизни. Однако традиция шикарная и мне было бы крайне интересно пообщаться с живыми ее носителями.
В следующем году будет праздник 300-летия Иммануила Канта. К этому событию я написал главу в книгу, которая посвящена Канту и теологии, а также я очень хотел бы выступить со своей темой на конференции (https://kant300.kantiana.ru/). Я Канта просто обожаю, это мой философ №1. Что-то в его работах есть притягательное для меня, что-то волшебное, и вообще я его просто люблю как человека. Особенно прекрасна его моральная теория, она невероятно объемная и богатая, и для студентов я стараюсь излагать ее несколько глубже, чем «ха-ха, смотрите, по его теории никогда нельзя врать, вот же дурак».
Недавно был опрос у Андрея Лемана на тему первой философской книги. У меня это была «Критика Чистого Разума», которую я начал читать в 16 (а может быть в 17?) лет. Еще где-то там была книжка Шопенгауэра «Мысли» (как у многих), но я не помню, чуть раньше, или чуть позже, и она меня как-то не впечатлила. А вот «Критика»… Меня поразило, насколько понятно она написана, и насколько для меня ясны его идеи. И я помню, как у меня случилось что-то вроде психоделического опыта от чтения: я даже отдаленно не мог представить себе, что можно настолько интересно рассматривать время и пространство, и что можно таким вот образом описывать структуру человеческого ума. И для меня всегда Кант был чем-то вроде того, как буддисты видят Будду: Кант был явлением какой-то чистой философской энергии из другого мира, которую я никак не мог объяснить для себя исторически. И поэтому мне так интересно было работать над этой главой (хотя и было довольно трудно): я увидел, как его идеи из критического проекта присутствуют в виде каких-то интуитивных ростков в его проекте докритическом. И я увидел, как он их потом синтезировал уже в позднем своем проекте, и как у него это все органично вышло. Через это видение он стал для меня «человечнее».
Однако по-настоящему удивительно то, как различные векторы мысли, которые будто зарождались из довольно несвязанных между собой точек, потом сошлись в единой органике его зрелого мышления, и сошлись так, будто с самого начала подчинялись какой-то более высокой необходимости, выходящей за рамки его непосредственного осознания. Все это только подтверждает для меня тот факт, что у людей картина мира уже в каком-то смысле присутствует, она как будто потенциально содержится в качестве условия их опыта, некоторого глубинного феноменологического корня, и одна из задач жизни – это раскрывать ее и совершенствовать. Поэтому философия для меня – это, в первую очередь, движение в глубину самого себя, движение в сторону своего Я; поэтому философия, на самом деле, непрерывно творится внутри человека, незаметно для всех вокруг – это искусство внутри. Если истина симфонична (по выражению Бальтазара), то она подразумевает различие партий, и Кант внутри этой симфонии – великий мастер.
Недавно был опрос у Андрея Лемана на тему первой философской книги. У меня это была «Критика Чистого Разума», которую я начал читать в 16 (а может быть в 17?) лет. Еще где-то там была книжка Шопенгауэра «Мысли» (как у многих), но я не помню, чуть раньше, или чуть позже, и она меня как-то не впечатлила. А вот «Критика»… Меня поразило, насколько понятно она написана, и насколько для меня ясны его идеи. И я помню, как у меня случилось что-то вроде психоделического опыта от чтения: я даже отдаленно не мог представить себе, что можно настолько интересно рассматривать время и пространство, и что можно таким вот образом описывать структуру человеческого ума. И для меня всегда Кант был чем-то вроде того, как буддисты видят Будду: Кант был явлением какой-то чистой философской энергии из другого мира, которую я никак не мог объяснить для себя исторически. И поэтому мне так интересно было работать над этой главой (хотя и было довольно трудно): я увидел, как его идеи из критического проекта присутствуют в виде каких-то интуитивных ростков в его проекте докритическом. И я увидел, как он их потом синтезировал уже в позднем своем проекте, и как у него это все органично вышло. Через это видение он стал для меня «человечнее».
Однако по-настоящему удивительно то, как различные векторы мысли, которые будто зарождались из довольно несвязанных между собой точек, потом сошлись в единой органике его зрелого мышления, и сошлись так, будто с самого начала подчинялись какой-то более высокой необходимости, выходящей за рамки его непосредственного осознания. Все это только подтверждает для меня тот факт, что у людей картина мира уже в каком-то смысле присутствует, она как будто потенциально содержится в качестве условия их опыта, некоторого глубинного феноменологического корня, и одна из задач жизни – это раскрывать ее и совершенствовать. Поэтому философия для меня – это, в первую очередь, движение в глубину самого себя, движение в сторону своего Я; поэтому философия, на самом деле, непрерывно творится внутри человека, незаметно для всех вокруг – это искусство внутри. Если истина симфонична (по выражению Бальтазара), то она подразумевает различие партий, и Кант внутри этой симфонии – великий мастер.
КАТОРЖНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ИСКУССТВО
Некоторые люди превращают каторжный труд в религию. Им кажется, будто таким трудом они зарабатывают себе очки какого-то особенного достоинства или благородства. Потом они эти очки с удовольствием тратят на то, чтобы купить особое отношение к себе. А если вам покупать не хочется, то они продадут силой. Все это основано на оппозиции, в которой есть вещи утилитарные и экстра-утилитарные, и ценность назначается именно на утилитарную сторону. Каторжный, изматывающий труд ассоциируется со зрелостью, с достоинством личности и с подлинным смыслом: «Вообще-то я умираю от усталости; вообще-то я занимаюсь реальным делом, в отличие от тех-то и тех-то; есть такое слово – надо». В противоположной стороне спектра оказывается все, что сверх-утилитарно: так называемые свободные искусства, включая и философию.
Отсюда так легко рождается образ богемы: люди искусства, в сущности, паразиты на теле подлинных тружеников, эти бездельники инфантильны, эгоистичны и даже нарциссичны. И действительно, если нечто не является утилитарным, то зачем оно нужно? Люди искусства просто не хотят становиться взрослыми, не хотят вступить в реальный мир!
Когда сторонники такой философии занимаются искусством, они стремятся сделать его похожим на каторжный труд: «Смотрите, у этого дела есть все признаки утилитарного! Я также устаю, я также выгораю и не сплю, и все же продолжаю убивать себя работой!». Результат у них получается очень посредственным, потому что каторжная философия сама по себе натужна. Она слепа к естественному течению жизни: не может созерцать, не может прислушиваться «к сущностям вещей» и позволять случаться тому, что происходит, не может наблюдать за миром в его естественном движении.
Интересно, но то представление об искусстве, которое основывается на описанной оппозиции, очевидно ошибочно, ведь все обстоит ровно наоборот. Зрелость личности – это условие искусства. Процесс социализации в большей или меньшей степени – это раскалывание подлинного Я человека на осколки, последовательное предательство себя, замена своего Я чуждым суррогатом, замена своего видения мира на чужое, но зато «правильное», «истинное» и, что важно, довольно выгодное. Все это уже высказано миллионы раз, но от этого оно не теряет своего значения. И вот: каторжная «зрелость» – это просто очередной этап встраивания в мир на условиях этого мира. Это тот же обмен своего Я на что-то весьма прикладное и выгодное: на признание и самомнение. Реальная зрелость – это уметь брать ответственность за то, какой ты на самом деле человек; зрелость требует смелости верить в то, что кажется наиболее верным, требует смелости существовать и глубины, чтобы уметь прислушиваться к миру и к себе. Поэтому, если человек фальшивый и целиком состоит из лжи, то и искусство у него такое же, вне зависимости от его видимого содержания, ведь на самом деле человеку нечего сказать, у него нет своего Я. И вроде все правильно и красиво написано, и вроде как все правильно играют и поют, а от этого такой веет тоской и пустотой… Звенящая медь.
П.С. Труд – это прекрасно.
Некоторые люди превращают каторжный труд в религию. Им кажется, будто таким трудом они зарабатывают себе очки какого-то особенного достоинства или благородства. Потом они эти очки с удовольствием тратят на то, чтобы купить особое отношение к себе. А если вам покупать не хочется, то они продадут силой. Все это основано на оппозиции, в которой есть вещи утилитарные и экстра-утилитарные, и ценность назначается именно на утилитарную сторону. Каторжный, изматывающий труд ассоциируется со зрелостью, с достоинством личности и с подлинным смыслом: «Вообще-то я умираю от усталости; вообще-то я занимаюсь реальным делом, в отличие от тех-то и тех-то; есть такое слово – надо». В противоположной стороне спектра оказывается все, что сверх-утилитарно: так называемые свободные искусства, включая и философию.
Отсюда так легко рождается образ богемы: люди искусства, в сущности, паразиты на теле подлинных тружеников, эти бездельники инфантильны, эгоистичны и даже нарциссичны. И действительно, если нечто не является утилитарным, то зачем оно нужно? Люди искусства просто не хотят становиться взрослыми, не хотят вступить в реальный мир!
Когда сторонники такой философии занимаются искусством, они стремятся сделать его похожим на каторжный труд: «Смотрите, у этого дела есть все признаки утилитарного! Я также устаю, я также выгораю и не сплю, и все же продолжаю убивать себя работой!». Результат у них получается очень посредственным, потому что каторжная философия сама по себе натужна. Она слепа к естественному течению жизни: не может созерцать, не может прислушиваться «к сущностям вещей» и позволять случаться тому, что происходит, не может наблюдать за миром в его естественном движении.
Интересно, но то представление об искусстве, которое основывается на описанной оппозиции, очевидно ошибочно, ведь все обстоит ровно наоборот. Зрелость личности – это условие искусства. Процесс социализации в большей или меньшей степени – это раскалывание подлинного Я человека на осколки, последовательное предательство себя, замена своего Я чуждым суррогатом, замена своего видения мира на чужое, но зато «правильное», «истинное» и, что важно, довольно выгодное. Все это уже высказано миллионы раз, но от этого оно не теряет своего значения. И вот: каторжная «зрелость» – это просто очередной этап встраивания в мир на условиях этого мира. Это тот же обмен своего Я на что-то весьма прикладное и выгодное: на признание и самомнение. Реальная зрелость – это уметь брать ответственность за то, какой ты на самом деле человек; зрелость требует смелости верить в то, что кажется наиболее верным, требует смелости существовать и глубины, чтобы уметь прислушиваться к миру и к себе. Поэтому, если человек фальшивый и целиком состоит из лжи, то и искусство у него такое же, вне зависимости от его видимого содержания, ведь на самом деле человеку нечего сказать, у него нет своего Я. И вроде все правильно и красиво написано, и вроде как все правильно играют и поют, а от этого такой веет тоской и пустотой… Звенящая медь.
П.С. Труд – это прекрасно.
Кстати говоря, 7-го января я буду играть на клавишах в "Слепом Оркестре" – проекте моего друга Георгия Аверина. Это импровизационная музыка на разные темы, которая играется с завязанными глазами. Конкретно в этот раз будут импровизации на нарезки из фильмов, которые выберут музыканты. Билеты можно купить тут: https://lendok-center.timepad.ru/event/2729396/
lendok-center.timepad.ru
Рождественский концерт "Слепого оркестра" / События на TimePad.ru
Концерт — абсолютная импровизация. Музыканты играют с завязанными глазами, а дирижер руководит процессом прикосновениями палочек: одно касание — знак к началу игры, два — к остановке, касание обоих плечей — сигнал к соло.
Уважаемые мои,
У меня температура 39 градусов. К огромному сожалению, меня завтра не будет на концерте в лендоке. Но вы все равно приходите, я уверен, что будет очень интересно!
У меня температура 39 градусов. К огромному сожалению, меня завтра не будет на концерте в лендоке. Но вы все равно приходите, я уверен, что будет очень интересно!
Возможно для кого-то это прозвучит странно, но я считаю, что лишение сана Уминского и перемещение Гуйты в Испанию – это все на благо как мирового православия (которое, кстати, очень маленькое в целом), так и на благо Церкви в России. На сегодняшний день надутое РПЦ просто продолжает себя дискредитировать все больше и больше, что сделает его, по результату, менее влиятельным в рамках мирового православия в перспективе десяти-двадцати лет, а православию в России будет проще обновиться. И это хорошо.
Православие в версии РПЦ частично основывается на истории о великом потопе. Оно видит себя ковчегом, цель которого – уберечь то, что истинно и правильно; оно также выступает с позиции пророка, который должен осуждать все ложное и развращенное. Оно закрывается от мира, который, кажется, движется в сторону духовного разрушения, и главная задача православия – это называть вещи своими именами и сохранить крупицы той истины, что осталась. Помимо этого, смысловая среда РПЦ предполагает, что современная Россия – это новая Византия, с историческими задачами Византии, естественно; и вообще это не Россия, а святая Русь. Она исторически невинна и, как говорит Патриарх Кирилл: "никогда ни на кого не нападала". Поэтому святой Руси можно все, ведь мы движимы Духом, и все, что делает святая Русь – это только ответ, и это ради сохранения истины. А без истины, как известно, мир падет.
Вы, наверное, думаете: как можно считать, что у нас вот эта святая Русь? Как можно считать, что наше государство абсолютно невинно исторически? Как можно считать, что у нас в России какой-то православный народ? У нас ведь просто постсоветская и довольно бедная страна с кучей проблем, и с населением чуть больше чем в Японии, а большая часть страны вообще живет своими заботами и религия ей, откровенно говоря, до лампочки; а мировые процессы таковы, что мы живем в эпоху интенсификации мировоззренческого плюрализма, что характерно и для России. Но нам так сильно нужен этот контекст, в котором святая Русь удерживает приход антихриста, что мы просто зажмурим глазки и будем как мантру повторять то, во что мы хотим верить. Может быть этими усилиями сказка станет былью и святая Русь из мира фантазии и мифа перенесется в мир реальный, и города наши покроются византийским золотом, а на красной площади воздвигнется Ая София в своем былом величии.
Православие в России живет сновидениями о себе: в этих сновидениях есть то самое величие, есть третий Рим и симфония властей, есть православный и духоносный народ, есть жизнь по канонам, и, конечно, Царь, сердце которого в руках Бога. А есть реальность, серая, тривиальная и довольно больная. И это, как мне кажется, очень красноречиво говорит о качестве этого мировоззрения. Оно незрело, оно идеалистично в самом плохом смысле, оно просто отчаянно открещивается от того, что ему противоречит. Русское православие сегодня – это больной, сварливый и высокомерный дед, который уперся и настаивает на своем, хотя мир уже давно стал другим. И этому деду нужно снова стать молодым и скромным, снова стать вечным учеником, в первую очередь – учеником Иисуса Христа, который любил своих врагов, был кроток и смирен сердцем. И чем больше этот дед делает зла, чем больше надувает свою персону, тем проще реальности будет заявить о себе. В данный момент РПЦ еще очень сильно, оно сильно в мировом православии, я это могу сказать по влиянию ее дискурса в том числе и на американское православие. Но я вижу, что оно будет слабеть именно по причине своих ошибок, которые оно не может не совершать.
Православие в версии РПЦ частично основывается на истории о великом потопе. Оно видит себя ковчегом, цель которого – уберечь то, что истинно и правильно; оно также выступает с позиции пророка, который должен осуждать все ложное и развращенное. Оно закрывается от мира, который, кажется, движется в сторону духовного разрушения, и главная задача православия – это называть вещи своими именами и сохранить крупицы той истины, что осталась. Помимо этого, смысловая среда РПЦ предполагает, что современная Россия – это новая Византия, с историческими задачами Византии, естественно; и вообще это не Россия, а святая Русь. Она исторически невинна и, как говорит Патриарх Кирилл: "никогда ни на кого не нападала". Поэтому святой Руси можно все, ведь мы движимы Духом, и все, что делает святая Русь – это только ответ, и это ради сохранения истины. А без истины, как известно, мир падет.
Вы, наверное, думаете: как можно считать, что у нас вот эта святая Русь? Как можно считать, что наше государство абсолютно невинно исторически? Как можно считать, что у нас в России какой-то православный народ? У нас ведь просто постсоветская и довольно бедная страна с кучей проблем, и с населением чуть больше чем в Японии, а большая часть страны вообще живет своими заботами и религия ей, откровенно говоря, до лампочки; а мировые процессы таковы, что мы живем в эпоху интенсификации мировоззренческого плюрализма, что характерно и для России. Но нам так сильно нужен этот контекст, в котором святая Русь удерживает приход антихриста, что мы просто зажмурим глазки и будем как мантру повторять то, во что мы хотим верить. Может быть этими усилиями сказка станет былью и святая Русь из мира фантазии и мифа перенесется в мир реальный, и города наши покроются византийским золотом, а на красной площади воздвигнется Ая София в своем былом величии.
Православие в России живет сновидениями о себе: в этих сновидениях есть то самое величие, есть третий Рим и симфония властей, есть православный и духоносный народ, есть жизнь по канонам, и, конечно, Царь, сердце которого в руках Бога. А есть реальность, серая, тривиальная и довольно больная. И это, как мне кажется, очень красноречиво говорит о качестве этого мировоззрения. Оно незрело, оно идеалистично в самом плохом смысле, оно просто отчаянно открещивается от того, что ему противоречит. Русское православие сегодня – это больной, сварливый и высокомерный дед, который уперся и настаивает на своем, хотя мир уже давно стал другим. И этому деду нужно снова стать молодым и скромным, снова стать вечным учеником, в первую очередь – учеником Иисуса Христа, который любил своих врагов, был кроток и смирен сердцем. И чем больше этот дед делает зла, чем больше надувает свою персону, тем проще реальности будет заявить о себе. В данный момент РПЦ еще очень сильно, оно сильно в мировом православии, я это могу сказать по влиянию ее дискурса в том числе и на американское православие. Но я вижу, что оно будет слабеть именно по причине своих ошибок, которые оно не может не совершать.
П.С. Чтобы меня правильно поняли и не торопились навешивать ярлыки:
Тот факт, что я критикую РПЦ, не означает, что я идеализирую Константинополь, например. Иногда я забываю, что подобные вещи нужно проговаривать (потому что сегодня очень легко делается аргумент в стиле: если ты критикуешь "наше", значит ты за "врага"!). Константинопольский патриархат также живет своими фантазмами, он живет в определенной структуре финансирования и политических сил, и тоже, безусловно, глубоко несовершенен. Особенно это проявляется в заигрываниях с повесткой, с первенством и пр., это все есть и это глупо отрицать. Более того, я очень глубоко проник в тему с томосом, который ПЦУ получила от константинопольского патриархата в 2019 году. Я подробно изучил документ, на который ссылается Константинополь и мое мнение тут такое: у Москвы аргументация лучше. Константинополь специально ссылается не на те фрагменты документа и искажает факты. Я могу это очень четко и конкретно обосновать, с ссылками, цитатами и пр.
Однако то видение, которое было сформулировано на "всеправославном" соборе мне кажется действительно христианским и правильным, оно выражено в документе "За жизнь мира: на пути к социальному этосу Православной Церкви". Его писал, в том числе, Дэвид Харт (которого я очень уважаю за его труды, в том числе и за шедевральный перевод Нового Завета), и в этом документе я вижу дух любви и милосердия.
Тот факт, что я критикую РПЦ, не означает, что я идеализирую Константинополь, например. Иногда я забываю, что подобные вещи нужно проговаривать (потому что сегодня очень легко делается аргумент в стиле: если ты критикуешь "наше", значит ты за "врага"!). Константинопольский патриархат также живет своими фантазмами, он живет в определенной структуре финансирования и политических сил, и тоже, безусловно, глубоко несовершенен. Особенно это проявляется в заигрываниях с повесткой, с первенством и пр., это все есть и это глупо отрицать. Более того, я очень глубоко проник в тему с томосом, который ПЦУ получила от константинопольского патриархата в 2019 году. Я подробно изучил документ, на который ссылается Константинополь и мое мнение тут такое: у Москвы аргументация лучше. Константинополь специально ссылается не на те фрагменты документа и искажает факты. Я могу это очень четко и конкретно обосновать, с ссылками, цитатами и пр.
Однако то видение, которое было сформулировано на "всеправославном" соборе мне кажется действительно христианским и правильным, оно выражено в документе "За жизнь мира: на пути к социальному этосу Православной Церкви". Его писал, в том числе, Дэвид Харт (которого я очень уважаю за его труды, в том числе и за шедевральный перевод Нового Завета), и в этом документе я вижу дух любви и милосердия.
Как бороться с мраком
В своей жизни я несколько раз сталкивался с крайне тяжелыми ситуациями, которые просто радикально на меня повлияли. Подобные события отличаются тем, что оставляют реальные шрамы, которые уже сами не заживут без швов, и в которых уже нет интенциального компонента: я не просто страдал или мучился от чего-то конкретного (хотя и это тоже), но уже наблюдал за тем, что стал другим. У меня менялись даже микро-реакции, то есть я буквально отслеживал, как трансформировался под напором какого-то тяжело выносимого события. Я выработал несколько методик работы с этими состояниями.
Во-первых, это музыка. Например, в одно из первых таких событий меня реально спас альбом Tame Impala "Currents", он, можно сказать, помогал просто пережить. В другой раз, например, получилось так, что это были скрипичные произведения Баха. Бах в этом плане даже лучше, действует безотказно. Он исцеляет иначе, он способен именно вылечить эти увечия, вправить все вывихи и погрузить в действительно здоровое, доброе состояние, в котором есть надежда. Это именно необъяснимый эффект Баха, о котором, как я недавно выяснил на уроке по муз. литературе, уже давно известно человечеству.
Во-вторых, физическая активность. В такие моменты я чаще делаю дыхательную технику, чаще принимаю ледяной душ. Зачем? Зло атакует саму волю жить, атакует любовь к жизни. Дыхательные упражнения и ледяной душ дают искуственный, физический толчок, в который легче включиться душой, и поэтому это помогает. Самое главное – это не дать себя сломать ничему, и поэтому нужно ощущать в себе физическую мощь, она распространяется на психику и делает ее более крепкой.
В-третьих, это благодарность людям и Богу (если вы в Него верите). Когда мрак побеждает, он кажется абсолютным и непроходимым. Но это не так. Если вы попробуете посмотреть на мир через призму благодарности, то увидите, что зло – это действительно лишь паразит на благе, прямо по классической теории. Вот я читаю сейчас уже третью часть трилогии китайского фантаста Лю Цисиня и я радуюсь, что в мире существует такой прекрасный писатель, что он развил свой талант и в этой трилогии только все улучшает, и не портит ничего (я всегда, когда читаю что-то приличное, подсознательно повторяю как мантру: "пожалуйста, пусть ему хватит таланта не сломать это, пожалуйста, это ведь так хорошо..."), что есть прекрасные переводчики, которые сделали великую работу и перевели эти книги, что есть человек, который озвучил эту книгу и что ему это экономически выгодно, потому что есть тысячи людей, которым это нужно. Я благодарен Богу, что существует такой композитор, как Густав Малер, которого я недавно слушал с таким удовольствием. Да и вообще, что есть эти великие, прекрасные люди, которые творили нашу культуру, несмотря на всех этих мерзавцев, которые часто мешали им пытками и казнями. Благодарен, что есть такие прекрасные инженеры, которые придумал мой проигрыватель пластинок Audiotechnica с которого я, собственно, и слушал Малера (и еще много-много чего). Я благодарен людям за то, что могу пить мой любимый кофе, благодарен тем, кто придумали и произвели мои перьевые ручки, которыми я каждый день пишу, благодарен своим родителям, жене, друзьям и вообще всем-всем-всем. А ведь это только микроскопическая часть того, о чем я мог бы написать. И вот так я вижу, что каждая капелька этого мира создана чьим-то трудом и имеет свою историю, и что почти все в мире наполнено любовью, и что все это уже, по сути, есть победа добра над злом. Невидимая победа.
В своей жизни я несколько раз сталкивался с крайне тяжелыми ситуациями, которые просто радикально на меня повлияли. Подобные события отличаются тем, что оставляют реальные шрамы, которые уже сами не заживут без швов, и в которых уже нет интенциального компонента: я не просто страдал или мучился от чего-то конкретного (хотя и это тоже), но уже наблюдал за тем, что стал другим. У меня менялись даже микро-реакции, то есть я буквально отслеживал, как трансформировался под напором какого-то тяжело выносимого события. Я выработал несколько методик работы с этими состояниями.
Во-первых, это музыка. Например, в одно из первых таких событий меня реально спас альбом Tame Impala "Currents", он, можно сказать, помогал просто пережить. В другой раз, например, получилось так, что это были скрипичные произведения Баха. Бах в этом плане даже лучше, действует безотказно. Он исцеляет иначе, он способен именно вылечить эти увечия, вправить все вывихи и погрузить в действительно здоровое, доброе состояние, в котором есть надежда. Это именно необъяснимый эффект Баха, о котором, как я недавно выяснил на уроке по муз. литературе, уже давно известно человечеству.
Во-вторых, физическая активность. В такие моменты я чаще делаю дыхательную технику, чаще принимаю ледяной душ. Зачем? Зло атакует саму волю жить, атакует любовь к жизни. Дыхательные упражнения и ледяной душ дают искуственный, физический толчок, в который легче включиться душой, и поэтому это помогает. Самое главное – это не дать себя сломать ничему, и поэтому нужно ощущать в себе физическую мощь, она распространяется на психику и делает ее более крепкой.
В-третьих, это благодарность людям и Богу (если вы в Него верите). Когда мрак побеждает, он кажется абсолютным и непроходимым. Но это не так. Если вы попробуете посмотреть на мир через призму благодарности, то увидите, что зло – это действительно лишь паразит на благе, прямо по классической теории. Вот я читаю сейчас уже третью часть трилогии китайского фантаста Лю Цисиня и я радуюсь, что в мире существует такой прекрасный писатель, что он развил свой талант и в этой трилогии только все улучшает, и не портит ничего (я всегда, когда читаю что-то приличное, подсознательно повторяю как мантру: "пожалуйста, пусть ему хватит таланта не сломать это, пожалуйста, это ведь так хорошо..."), что есть прекрасные переводчики, которые сделали великую работу и перевели эти книги, что есть человек, который озвучил эту книгу и что ему это экономически выгодно, потому что есть тысячи людей, которым это нужно. Я благодарен Богу, что существует такой композитор, как Густав Малер, которого я недавно слушал с таким удовольствием. Да и вообще, что есть эти великие, прекрасные люди, которые творили нашу культуру, несмотря на всех этих мерзавцев, которые часто мешали им пытками и казнями. Благодарен, что есть такие прекрасные инженеры, которые придумал мой проигрыватель пластинок Audiotechnica с которого я, собственно, и слушал Малера (и еще много-много чего). Я благодарен людям за то, что могу пить мой любимый кофе, благодарен тем, кто придумали и произвели мои перьевые ручки, которыми я каждый день пишу, благодарен своим родителям, жене, друзьям и вообще всем-всем-всем. А ведь это только микроскопическая часть того, о чем я мог бы написать. И вот так я вижу, что каждая капелька этого мира создана чьим-то трудом и имеет свою историю, и что почти все в мире наполнено любовью, и что все это уже, по сути, есть победа добра над злом. Невидимая победа.
ОНЕГИН
Недавно я перечитал Онегина и мне кажется, что в процессе я нащупал интересный подход к Пушкину в целом. Главное – это полностью избавиться от всех представлений о Пушкине, полностью очиститься от поклонения Пушкину и увидеть его как современного автора. Представьте себе, что читаете какого-то современного писателя, которому, например, 32 года. Это сделать совсем несложно, потому что в нашу эпоху искусство настолько многообразно, настолько свободно с точки зрения выбора формы, что, как мне кажется, Пушкина очень легко увидеть в этом свете. Я говорю не о том, чтобы Пушкина рассматривать именно как писателя постмодерниста, который стилизует под золотой век, а увидеть его как современного писателя, который выбрал свою форму неиронично. Без этого восторженного фона Пушкин действительно производит очень сильное впечатление, но совсем не то, какое от него ждешь.
Я мало обращал внимание на онегинскую строфу, меня она интересовала меньше всего. Я вообще пытался читать Онегина именно как прозу и это помогло мне увидеть саму эту строфу как явление глубоко фоновое по отношению к действительно глубокой работе с повествованием и образами. Что бросается в глаза больше всего? Во-первых, это постоянная смена плана повествования, перемещение из истории в план личного взаимодействия с автором. То есть изнутри текста имеется рефлексия текста над самим собой. Было ощущение, будто мы с Пушкиным сидим у камина на даче, все дела уже сделаны и только потрескивает огонь, и Пушкин решил рассказать историю, периодически отступая от нее, отвлекаясь на размышления и порой даже интимные подробности. И говорит он стихами, будто это какое-то божество, которое способно порождать все это экспромтом. Осознание того, что есть фигура повествователя, почему-то вызывало во мне ощущение классичности и навевало морским воздухом Гомера, а порой мне даже казалось, что Пушкин уже поет под кифару, укрываясь от солнца в тени ливанского кедра.
Во-вторых, и это тоже что-то к Гомеру, в Онегине очень монументальна тема судьбы, хотя она устроена тут совсем иначе, чем в античности. Судьба в Онегине как будто амбивалентна, в ней нет однозначности. С одной стороны, имеется глубокое переживание трагичности человеческого выбора и того, что нельзя вернуться в прошлое, нельзя исправить того, что сделано и мы обречены всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз своей свободы. Но, с другой стороны, в каком-то более глубоком смысле так оно и должно быть, вся эта трагичность необходима, она зарождается из условий, над которыми человек не властен.
В-третьих, конечно, есть невероятная глубина в образах Онегина и Татьяны. Онегин несет в себе парадокс: он как будто пытается жить эстетически по Кьеркегору, но в действительности это лишь контингентный элемент его внутренней жизни. На самом деле он человек абсолютно добрый, в нем чувствуется любовь и открытость. По этой причине он способен поступать этично по отношению к другим. Подлинная личность Онегина, в этом смысле, прекрасна и даже свята. Однако это ядро личности затмевается противоположной силой его психики, той, которая вынуждает его, например, спровоцировать своего друга на дуэль. И трагедия Онегина в том, что он обречен мучиться, потому что не способен выбрать свое подлинное Я, но неспособен он его выбрать, потому что он устроен именно так. Онегин как будто заперт внутри своего устройства и обречен на свои онегинские муки. Татьяна также обречена мучиться, потому что наоборот не может себя предать, даже если это является жизненной необходимостью. Она может и хотела бы полюбить свою новую жизнь, избавиться тем самым от страданий, но она не может изменить своему Я. В этом она полностью противоположна Онегину.
Недавно я перечитал Онегина и мне кажется, что в процессе я нащупал интересный подход к Пушкину в целом. Главное – это полностью избавиться от всех представлений о Пушкине, полностью очиститься от поклонения Пушкину и увидеть его как современного автора. Представьте себе, что читаете какого-то современного писателя, которому, например, 32 года. Это сделать совсем несложно, потому что в нашу эпоху искусство настолько многообразно, настолько свободно с точки зрения выбора формы, что, как мне кажется, Пушкина очень легко увидеть в этом свете. Я говорю не о том, чтобы Пушкина рассматривать именно как писателя постмодерниста, который стилизует под золотой век, а увидеть его как современного писателя, который выбрал свою форму неиронично. Без этого восторженного фона Пушкин действительно производит очень сильное впечатление, но совсем не то, какое от него ждешь.
Я мало обращал внимание на онегинскую строфу, меня она интересовала меньше всего. Я вообще пытался читать Онегина именно как прозу и это помогло мне увидеть саму эту строфу как явление глубоко фоновое по отношению к действительно глубокой работе с повествованием и образами. Что бросается в глаза больше всего? Во-первых, это постоянная смена плана повествования, перемещение из истории в план личного взаимодействия с автором. То есть изнутри текста имеется рефлексия текста над самим собой. Было ощущение, будто мы с Пушкиным сидим у камина на даче, все дела уже сделаны и только потрескивает огонь, и Пушкин решил рассказать историю, периодически отступая от нее, отвлекаясь на размышления и порой даже интимные подробности. И говорит он стихами, будто это какое-то божество, которое способно порождать все это экспромтом. Осознание того, что есть фигура повествователя, почему-то вызывало во мне ощущение классичности и навевало морским воздухом Гомера, а порой мне даже казалось, что Пушкин уже поет под кифару, укрываясь от солнца в тени ливанского кедра.
Во-вторых, и это тоже что-то к Гомеру, в Онегине очень монументальна тема судьбы, хотя она устроена тут совсем иначе, чем в античности. Судьба в Онегине как будто амбивалентна, в ней нет однозначности. С одной стороны, имеется глубокое переживание трагичности человеческого выбора и того, что нельзя вернуться в прошлое, нельзя исправить того, что сделано и мы обречены всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз своей свободы. Но, с другой стороны, в каком-то более глубоком смысле так оно и должно быть, вся эта трагичность необходима, она зарождается из условий, над которыми человек не властен.
В-третьих, конечно, есть невероятная глубина в образах Онегина и Татьяны. Онегин несет в себе парадокс: он как будто пытается жить эстетически по Кьеркегору, но в действительности это лишь контингентный элемент его внутренней жизни. На самом деле он человек абсолютно добрый, в нем чувствуется любовь и открытость. По этой причине он способен поступать этично по отношению к другим. Подлинная личность Онегина, в этом смысле, прекрасна и даже свята. Однако это ядро личности затмевается противоположной силой его психики, той, которая вынуждает его, например, спровоцировать своего друга на дуэль. И трагедия Онегина в том, что он обречен мучиться, потому что не способен выбрать свое подлинное Я, но неспособен он его выбрать, потому что он устроен именно так. Онегин как будто заперт внутри своего устройства и обречен на свои онегинские муки. Татьяна также обречена мучиться, потому что наоборот не может себя предать, даже если это является жизненной необходимостью. Она может и хотела бы полюбить свою новую жизнь, избавиться тем самым от страданий, но она не может изменить своему Я. В этом она полностью противоположна Онегину.
Еще один античный элемент, который бросается в глаза – это статичность психики Онегина и Татьяны. В этом они как раз схожи, они не найдут выхода из своих противоречий. И поэтому мне кажется, что они нереальны, поскольку они лишены внутренней динамики. В этом смысле они навсегда остаются юными, остаются теми, кем они были всегда. В реальной жизни все совсем не так: сама сущность человеческого Я развивается и растет, и поэтому со временем преодолевает подобные противоречия. Иными словами, дилеммы между подлинным и неподлинным в себе со временем амбивалентно снимаются в новом состоянии человеческого Я, которое, в свою очередь, вновь конституирует противоречия, но уже совсем другие. В этом смысле Пушкин масштабирует временное состояние человеческой психики и расширяет его на всю жизнь. Игнорируя эти этапы развития человека, о которых я говорю, Пушкин умело демонстрирует общую ситуацию, в которой мы находимся.
Не знаю, насколько хороший это текст Эдварда Фесера (он специфичный человек, такой американский христианский консерватор с полемическим зарядом), но хорошо, что есть перевод
Forwarded from YALDABOGOV 🦬🐃🐂🐄
Друзья, это мой новый перевод, который я впервые публикую изначально здесь, в ТГ (хотя скоро выложу и в наше сообщество ВК). Это перевод заметки из блога Эдварда Фезера "Метафизические предпосылки формальной логики", английский оригинал тут. Я очень благодарен моим друзьям и коллегам Арсену, Дмитрию, Максиму и Константину за помощь в редактуре текста. Особенно я благодарен Арсену за содержательные замечания касаемо текста, о них чуть ниже.
Аргументация Фезера не лишена проблем, на что Арсен справедливо обратил моё внимание. Часто Фезер бывает просто груб и неточен, например там где он пишет, что модальная логика не позволяет выразить аристотелианскую концепцию причинности, он не уточняет, о какой именно системе модальной логики он говорит, что делает его тезис по меньшей мере спорным и уж точно не продемонстрированным в тексте заметки. Когда Фезер пишет о парадоксе материальной импликации, он приводит только одно из возможных истолкований операции импликации, в то время как их существует много, отчего в итоге мы будем получать разные следствия, касающиеся парадокса мат. импликации. Вообще, надо заметить (это, пожалуй, главная проблема данной заметки), что, когда Фезер пишет о "современной формальной логике", он приводит отдельные примеры, которые явно не покрывают всей полноты современных логических систем, что делает его выводы по меньшей мере спорными и неполными. Другая важная проблема заметки заключается в неясных формулировках, которые Фезер использует, провозглашая свои выводы. Когда Фезер пишет о бесполезности "современной формальной логики" в том, что касается её возможности адекватно выразить диспозициональную аристотелианскую теорию причинности, непонятно, имеет ли Фезер в виду только ограниченный перечень формальных систем или формальную логику как таковую. Если верна первая интерпретация, то тезис Фезера, хотя и не будучи, скорее всего, неверным, является очень слабым и даже тривиальным, учитывая то, что он сам много раз напоминает о том, что разные формальные системы хороши для выполнения разных задач, и что одна и та же формальная система может хорошо справляться с одной задачей и быть бесполезной для решения другой. Если же верна вторая интерпретация выводов Фезера, и он хочет сказать нам, что определённые метафизические положения и теории в принципе не могут быть формализованы без потери смысла, то этот тезис выглядит куда менее тривиальным и является гораздо более интересным (хотя и куда более спорным), но в таком случае, примеров и аргументов Фезера явно недостаточно, чтобы продемонстрировать это. Когда вы будете читать текст — в моём переводи или в оригинале — обратите внимание на эти моменты.
Тем не менее, мне кажется, что заметка Фезера всё ещё интересна, как пример далеко не во всём удачной попытки указать на сложные и не всегда очевидные связи между философскими (метафизическими, в частности) теориями и формальными языками. Я думаю, что проблемы и вопросы, на которые указывает Фезер, реальны и важны, поэтому его заметку можно воспринимать как указание на сложности, касающиеся формализации философских рассуждений, а также как призыв чуть менее наивно думать об этой проблематике. Так что надеюсь, что чтение этой заметки в моём переводе будет небесполезным для моих подписчиков и всех кому эта заметка попадётся на глаза.
https://telegra.ph/EHdvard-Fezer-Metafizicheskie-predposylki-formalnoj-logiki-02-21
#Василпереводит
Аргументация Фезера не лишена проблем, на что Арсен справедливо обратил моё внимание. Часто Фезер бывает просто груб и неточен, например там где он пишет, что модальная логика не позволяет выразить аристотелианскую концепцию причинности, он не уточняет, о какой именно системе модальной логики он говорит, что делает его тезис по меньшей мере спорным и уж точно не продемонстрированным в тексте заметки. Когда Фезер пишет о парадоксе материальной импликации, он приводит только одно из возможных истолкований операции импликации, в то время как их существует много, отчего в итоге мы будем получать разные следствия, касающиеся парадокса мат. импликации. Вообще, надо заметить (это, пожалуй, главная проблема данной заметки), что, когда Фезер пишет о "современной формальной логике", он приводит отдельные примеры, которые явно не покрывают всей полноты современных логических систем, что делает его выводы по меньшей мере спорными и неполными. Другая важная проблема заметки заключается в неясных формулировках, которые Фезер использует, провозглашая свои выводы. Когда Фезер пишет о бесполезности "современной формальной логики" в том, что касается её возможности адекватно выразить диспозициональную аристотелианскую теорию причинности, непонятно, имеет ли Фезер в виду только ограниченный перечень формальных систем или формальную логику как таковую. Если верна первая интерпретация, то тезис Фезера, хотя и не будучи, скорее всего, неверным, является очень слабым и даже тривиальным, учитывая то, что он сам много раз напоминает о том, что разные формальные системы хороши для выполнения разных задач, и что одна и та же формальная система может хорошо справляться с одной задачей и быть бесполезной для решения другой. Если же верна вторая интерпретация выводов Фезера, и он хочет сказать нам, что определённые метафизические положения и теории в принципе не могут быть формализованы без потери смысла, то этот тезис выглядит куда менее тривиальным и является гораздо более интересным (хотя и куда более спорным), но в таком случае, примеров и аргументов Фезера явно недостаточно, чтобы продемонстрировать это. Когда вы будете читать текст — в моём переводи или в оригинале — обратите внимание на эти моменты.
Тем не менее, мне кажется, что заметка Фезера всё ещё интересна, как пример далеко не во всём удачной попытки указать на сложные и не всегда очевидные связи между философскими (метафизическими, в частности) теориями и формальными языками. Я думаю, что проблемы и вопросы, на которые указывает Фезер, реальны и важны, поэтому его заметку можно воспринимать как указание на сложности, касающиеся формализации философских рассуждений, а также как призыв чуть менее наивно думать об этой проблематике. Так что надеюсь, что чтение этой заметки в моём переводе будет небесполезным для моих подписчиков и всех кому эта заметка попадётся на глаза.
https://telegra.ph/EHdvard-Fezer-Metafizicheskie-predposylki-formalnoj-logiki-02-21
#Василпереводит
Blogspot
The metaphysical presuppositions of formal logic
By “logic” we might mean (a) the rules that determine the difference between good and bad reasoning, or (b) some formal system that codifies...
Кантовский Конгресс.
Мне кажется я понял, что мы строим: это Цифровая Русь!
Мне кажется я понял, что мы строим: это Цифровая Русь!
Коллеги задумали очень любопытный проект, советую ознакомиться. Думаю, что это должно быть интересно всем, кто увлекается философией. Скорее всего и я туда что-то напишу в скором времени.
Forwarded from Insolarance Cult
Философия соткана из идей. Одни из них — меняют мир, другие — наше отношение к нему, а третьи — создаются как инструменты для покорения вершин мысли.
Концепты, категории и развитая терминология взрастают пышным лесом там, где брошены семена интеллектуальных усилий. Философия создает самые причудливые и многообразные концептуальные ландшафты, которые становятся целыми мирами для тех, кто находит в себе смелость ступить на их почву.
«Идея» — так называется наша новая рубрика, призванная познакомить вас как с классическими, так и с современными философскими концепциями. В ней будут выходить ёмкие статьи, проясняющие отдельные идеи, концепты и термины.
Уже сейчас мы выложили первую десятку статей, а поэтому спешите скрасить свой день философскими идеями и, конечно же, не забывайте скрашивать сами идеи своим мышлением.
https://insolarance.com/category/idea/
Концепты, категории и развитая терминология взрастают пышным лесом там, где брошены семена интеллектуальных усилий. Философия создает самые причудливые и многообразные концептуальные ландшафты, которые становятся целыми мирами для тех, кто находит в себе смелость ступить на их почву.
«Идея» — так называется наша новая рубрика, призванная познакомить вас как с классическими, так и с современными философскими концепциями. В ней будут выходить ёмкие статьи, проясняющие отдельные идеи, концепты и термины.
Уже сейчас мы выложили первую десятку статей, а поэтому спешите скрасить свой день философскими идеями и, конечно же, не забывайте скрашивать сами идеи своим мышлением.
https://insolarance.com/category/idea/