#найдено_в_архиве Решения о том, кто из евреев депортируется как «враг народа» (в арестантском вагоне), а кто — как «переселенец» (обычный эшелон), принимались прямо у вагонов, в последние минуты перед отправкой. Это подтверждает срочность и произвольность решений — людей могли освободить, арестовать или изменить их статус на месте, без суда и без объяснений.
Телеграмма №1132 от 16 июня 1941 года, отправленная из Каунаса в Вильнюс (НКГБ Шарок).
Она принадлежит 2-му Специальному отделу НКВД БССР и носит гриф «Срочно».

Хорошие новости из Латвии.
https://rus.delfi.lv/57860/latvia/120074269/genprokuratura-vozobnovila-ugolovnyy-process-ob-uchastii-gerberta-cukursa-v-unichtozhenii-latviyskih-evreev

Цудоўная навіна: сёння, 30 траўня, пры падтрымцы Амбасады Ізраіля ў Беларусі выходзіць у свет музычны альбом Yiddish Veršes!

Yiddish Veršes заснаваны на вершах яўрэйскіх паэтаў Беларусі, якія пісалі на ідышы ў першай палове XX стагоддзя. Сем сучасных беларускіх артыстаў пераасэнсавалі забытыя тэксты і ператварылі іх у арыгінальныя музычныя кампазіцыі ў розных жанрах: ад летуценнай дабы і электронікі да арт-рок эксперыментаў і рэпу.

У альбом увайшлі кампазіцыі на вершы Лейба Найдуса, Мойшэ Кульбака, Ізі Харыка, Абрама Рэйзена - вялікіх паэтаў, чые імёны сёння амаль невядомыя шырокай аўдыторыі, а ідыш - мова, на якой яны пісалі, - знік з паўсядзённага жыцця. Удзельнікамі альбома сталі сем беларускіх музыкаў – Palina, Tok Rukoo, KOOB, WTBSK, Syndrom Samazvanca, Лайтавы і Anastasia Rydlevskaya.

Yiddish Veršes прапануе новае прачытанне культурнай спадчыны, якая дзесяцігоддзямі заставалася ў цені. Yiddish Veršes - гэта не спроба ўзнавіць мінулае, а спосаб уключыць яго ў сучаснасць - праз музыку, вобразы і асабісты водгук. Гэта мастацкі жэст захавання і пераасэнсавання.

Арганізатары праекта:
Цэнтр беларуска-яўрэйскай культурнай спадчыны
Radio Plato
Спасылка на альбом: https://bnd.lc/ydver
Instagram праекта: https://www.instagram.com/yiddish_verses

Праздник Шавуот (Швуэс) в Московской синагоге. Май 1955 года.
Из дневника Емимы Авидар-Черновиц. Источник: госархив Израиля. Перевод мой.

Женская половина синагоги была переполнена до отказа. Я решила выйти из того «загона», что был отведен для нас, сотрудниц посольства, из той «уютной» комнатки, о которой так заботилась жена одного из старост синагоги для нашего удобства. Я вышла, и первой моем пути мне попалась ребецн (жена раввина). После ее визита к нам я смогла посидеть с ней несколько минут и поговорить! Она рассказывала о своей жизни, о еврее, который прибыл в Москву и теперь находится на попечении общины. Он прилетел из Сибири самолетом. Он не в своем уме. Его безумие: он объявляет и возвещает: он едет в Израиль. Его доставили до Москвы, и здесь передали на попечение раввина. В праздничные дни он питается с их стола, и община заботится о его пропитании. Какова будет его судьба в будущем? Этого она не знает. После нескольких минут разговора она прошептала мне на ухо: «Что это сейчас происходит между вами и этим государством? Мы с тревогой читали о деле о террористах! Мы живем в большом страхе! Живем в ужасе и страхе! Дос из а нэрв вос тут унз вей (Это нерв, который причиняет нам боль)», – добавила она с тяжелым вздохом.

Я вышла от нее и направилась к краю женской половины. До поминальной молитвы оставалось немного времени, и впервые в жизни я увидела эти очереди, эти драгоценные очереди, которые невозможно описать, очереди не за едой и не за хлебом, а за пищей духовной. Очередь, которую трудно описать простыми, обычными словами: несколько габаев (старост синагоги) стояли в женской половине, с кружкой для пожертвований перед ними, их лица были скрыты в молитвенниках, и женщины стояли в очереди, подходя одна за другой к габаям, и шептали им имена своих дорогих усопших, а габаи читали молитву перед ними, и женщины шептали со страхом и трепетом те немногие слова, которые им было позволено сказать. Молодые женщины, женщины с нееврейскими чертами, девушки, женщины из всех слоев общества – вот они стоят в очереди и ждут со слезами на глазах. Очереди, очереди во всех уголках женской половины, очереди, от которых трудно оторваться.

Один из габаев, увидев меня, стоящую в углу женской половины, подошел и настойчиво попросил меня вернуться в комнату: «здесь тесно», сказал он, «неудобно…» Я ответила ему: «Я стою среди своего народа» и продолжила ходить среди них, среди молящихся, каждый раз останавливаясь в другом месте и тихо отвечая на шквал вопросов, которые сыпались со всех сторон. Об Израиле они хотят знать, о жизни там, о детях и молодежи, о Субботе и религии, и главное: о нас, о сотрудниках посольства, о гостях, приехавших из Израиля: «Действительно из Израиля? Так просто приезжают?»… Прогулся среди молящихся продолжалась до тех пор, пока жена одного из старост не взяла надо мной верх, проложив мне путь и вернув меня обратно в комнату – в «загон».

И тут сюрприз: у нас в комнате гости. Девочка лет двенадцати, которая поднялась к нам снизу. Отец молится среди мужчин, мать стоит у входа, а она пришла, пришла по своей воле, хотела увидеть нас поближе, хотела увидеть детей из Израиля, пришла и осталась с нами.

Она не хотела уходить. Стояла, рассказывала и спрашивала. Что-то подталкивало ее к нам. Конечно: она не могла объяснить. И еще одна гостья: молодая женщина, приветливая, говорящая по-русски, привела свою дочь, девушку лет восемнадцати. Мать хотела, чтобы дочь пожала руку жене посла и сидящим с ней женщинам, женщинам из Израиля, и дочь тоже хотела прийти и не отходила от нас, оставаясь в комнате довольно долго.

А потом картины смазались: пронзительный, глубокий, разрывающий сердце плач, голос «Изкора» (молитвы об усопших) общины, которая пострадала, которая была разрушена, и ее остатки теперь стояли в синагоге, и их голос пробивал врата небес. «Да помянет…»… святые и чистые… мать оплакивает своего сына, и жена оплакивает своего мужа, и народ оплакивает своих сыновей, голос плача, который потряс основы. Мужчины тихо плакали. Казалось: все дни года собрались в этом сосуде слез, и теперь они безжалостно изливались. Т

олько здесь им позволено плакать, только здесь им позволено излить душу среди своего народа.

Напротив стоит молодая девушка. Ее плач тихий... Старая женщина, стоявшая рядом с девушкой, вдруг увидела, что у нее нет молитвенника. Она поднесла к глазам девушки оторванный, поношенный и старый лист и закричала на нее: «Возьми, читай по написанному». Но пелена слез мешает девушке, и она закрывает лицо обеими руками и тихо плачет.

Молитва закончилась. Люди выходят из синагоги. Улица черна от людей. Толпа безмолвно стоит, не двигаясь. Ощущение, будто это огромные похороны, огромная и скорбящая толпа, и посредине идем мы, израильтяне, и, казалось, безмолвно стоящая толпа этим безмолвным молчанием предупреждает нас: «Смотрите, мы вас предупреждали: время действовать, чтобы не опоздать».

И был вечер, и было утро, праздник Шавуот 5715 года в изгнании в Москве.