Поминки по олигархам: рефлексия очередного фейка (в кавычках или без)



Очередной слив частных разговоров российских околовластных олигархов, которые очень едко критикуют руководство страны, уже объявлен фейком. Это выгодно и самим фигурантам разговора, и руководству страны. Однако это не снижает ни волну обсуждений на этот счет, ни внутриэлитные разборки, которые уже имеют медийное выражение.

Любые появления таких инфоповодов будут использованы для увеличения влияния и ресурсных возможностей силовиков. Конечно же такие инфоповоды могут начать (или уже начали) производить искусно и искусственно. Сам по себе формат таких разговоров – важный инструмент давления и околовластная элита просто не знает, как защититься от него.

Олигархи, не готовые скидываться на нужды фронта, – потенциальный объект для репрессий и конфискаций. Тут все просто и даже линейно. Российскому социуму, как известно, олигархов не жалко. Атомизированное мышление склонно продуцировать ресентимент не только на США и западные страны, но и на доморощенных олигархов, которых массы обвиняют в выводе капиталов из страны и даже ее распродаже.

Фактор СВО и готовность/неготовность олигархов скидываться на нее – важный, но не самый сущностный момент. Меняется весь ландшафт, в котором олигархи как класс уже не выживут: тут нужна историческая аналогия.

Устойчивость советской конструкции «номенклатура – народ» основывалась на том, что номенклатура жила намного (в разы) лучше, чем простые трудящиеся. Нынешний разрыв в уровне жизни/возможностях олигархов и простых россиян стократно больший. Советская номенклатура имела атрибуты отличия (авто с мигалками, свой характерный стиль одежды, спецпайки), но кричащая роскошь была под табу и отрыв от простого народа был намного более меньшим.

Олигархи не вписываются в новую конфигурацию не только из-за нежелания поддерживать спецоперирование. Они не вписываются туда в принципе (как и, кстати, средний класс в европейском понимании этого слова).

Массовое сознание поддержит или не будет возражать против следующих тезисов. «Олигархов нужно устранить так как их активы нужны для затыкания дыр бюджетов (повышенные налоги)». «Их нужно прижать чтобы меньше денег утекало из страны». Внимание силовиков имеет и другие, сопутствующие эффекты, но то, что олигархи раздражают простой народ - несомненно. Это также будет использовано против них.

Отсюда и фатальный вывод фейковой (не важно в кавычках или без) аудиозаписи: разговор звучит как констатация неминуемого. При этом структура сверхбогатой концентрации богатств все равно сохранится: никаких условий для ее изменения пока в стране нет. Просто владеть этим богатством будут несколько иные, более патриотичные (хоть в кавычках, хоть без) и осторожные акторы.

«Собачий» федерализм & ментальность российской глубинки



Правительство поддержало законопроект, наделяющий регионы правом умерщвлять бродячих собак: значимость готовящегося к принятию законопроекта гораздо больше чем кажется на первый взгляд.

В любые сложные времена центр делегирует полномочия регионам (депрессивные 1990-е гг., ковидные годы и т.д.). Центр давно уже проводит политику концентрации в своих руках ценных активов и делегирования регионам пассива и проблемных вопросов. Это лишь отчасти связано с необходимостью перераспределять средства из одних регионов другим: на этом основана вся централизаторская конструкция российского государства, которая остается такой скрепоносной со времен Ивана Грозного.

Законопроект, скорее всего, будет принят: против власти окажется настроенными еще несколько процентов населения страны (зоозащитники и симпатизанты), но в условиях жестко закрученных гаек – это считается лишь сопутствующей сложностью, которую можно преодолеть.

Региональные власти прекрасно знают социологию и непопулярность решений об умерщвлении бездомных собак. Поэтому есть основания полагать, что таким репрессивным механизмом по отношению к братьям нашим меньшим будут пользоваться умеренно.

Но социология по этому поводу разная: этим и обусловлено делегирования регионам права на убийство бродячих животных. В Забайкальском крае, Якутии, Оренбургской области и многих других регионах страны, где периодически от стай собак гибнут люди, думают о своей безопасности и безопасности своих детей. А государство им этого предоставить
не может, но и возможность самоорганизоваться и самим решать вопросы местного самоуправления тоже не отдает.

В этом плане законопроект даст региональным и муниципальным властям право решать вопрос жестко. Конечно, вряд ли это будет эффективно, но у того, у кого есть молоток любая проблема, как известно, кажется гвоздем.

Зоозащитникам тоже, к сожалению, может не поздоровиться, но региональные администрации, которые решаться на применение таких практик, как правило, не ресурсные и могут настроить против себя не только зоозащитников, но и нейтральных граждан. В этом плане местным властям жестить не особо с руки, но и других способов реагирования у них нет.

В целом же практика применения этого жесткого закона покажет усиливающееся социально-экономическое и ментальное неравенство регионов. В столицах такой закон будет восприниматься как крайне несправедливый и не уместный: применять его не будут. А вот в регионах – другие стандарты, нормы и представления. Проще говоря, кто-то ментально готов перейти к жесткости 40-50 летней давности, а кто-то хочет остаться частью цивилизованного социума ХХI в.

В этом плане российская социальность все больше походит на Индию, в которой 10% граждан живут по европейским стандартам, а все остальные в средневеково-кастовом строе.

Глубинная Россия слишком разная и то, что ее в Москве плохо понимают – давно уже не новость. В любой период социально-экономических неурядиц разность между богатым Центром и бедными регионами страны усиливается. В этом плане федерализм эпохи спецоперирования абсолютно оправдан, но, к сожалению, будет сопровождаться наделением полномочий регионов, преимущественно по решению непопулярных вопросов. К ресурсному пирогу ни региональную власть, ни, тем более простых граждан, не допустят.

Т.н. рассерженные патриоты & Аполитичное большинство


Власть пока полностью контролирует общественно-политическое поле, но т.н. рассерженные патриоты могут доставлять в среднесрочной перспективе серьезные сложности, а в случае поддержки со стороны силового ресурса – это может быть решающим экстрафактором смуты. Но этот вариант совсем не обязательно реализуется: у властей есть механизмы для нейтрализации.

Общественные настроения в России позволяют говорить о каких-то протопартиях типа условных патриотов, условных пацифистов и безусловно аполитичного и атомизированного большинства. Везде на общественные настроения влияют левые и правые идеи, но сейчас они, скорее, производные от вышеперечисленных базовых установок.

Значение либеральных идей чувствуется только сегментарно (образованная часть социума в столицах и мегаполисах), что, учитывая давление на них в последнее время объяснимо, при этом есть платформа для актуализации либератарианства. Когда депутаты Госдумы говорят о том, что жители Брянской или Белгородской области должны сами защищать границы они, возможно, неосознанно и косвенно, но очень эффективно, стимулируют развитие либертарианских настроений в обществе.

Один из самых известных политических философов ХХ в. Ханна Арендт считала: насилие – это последний инструмент политики, в том смысле, что его применяют в последнюю очередь. Насилие и силовой ресурс – это реалии российской политики, которые начали оформляться задолго до СВО и даже Крыма.

Сейчас же создаются предпосылки для того, чтобы патриоты усиливали свое влияние. Самый простой способ сохранить сбалансированную систему госуправления – это постепенная интеграция этих условных СВО-неосиловиков в органы власти и управления. Отчасти это происходит, но весьма осторожно и на уровне, скорее, символов и знамен, а не реальных субьектов.

При этом СВО-неосиловики, вполне возможно, сами будут обладать навыками самоорганизации и здесь различные аналогии с афганцами 1990-х и их влиянием на общественную жизнь вполне уместны.

Силовая парадигма в российском политике будет сохраняться, а это открывает хоть рассерженным, хоть нет, новые возможности. Т.н. рассерженные патриоты используются в качестве пугалки для власти диссидентами, однако пока, похоже, это остается лишь нарративом.

В качестве рассерженных патриоты могут оформится только после наступления кульминации СВО и, причем, если посчитают, что итоги военных действий неудовлетворительны. До подведения итогов еще очень далеко, но даже если нет – рычаги все равно у власти (в том числе и возможности трактовок и формирования мнений).

В случае необходимости противопоставить рассержанным патриотов условных пацифистов и что-то отдаленное напоминающее либералов-созидателей можно будет сделать. Несмотря на их полный разгром, социологические условия для их реабилитации, причем достаточно быстрой, есть. Собственно, именно поэтому такие проекты как «Яблоко» еще существуют в полуживом, но все же функционирующем состоянии. Однако то же «Яблоко» на глубокой периферии и это, скорее, говорит в пользу того, что их услуги (а это именно услуги) не понадобятся.

Но главная устойчивость конструкции не в этом, а в аполитичном большинстве. Аполитичное болото в виде большинства граждан/населения конформистски и нейтрально-индифферентно относится ко всему. Это и есть главный, стратегический, пластичный и самый надежный союзник власти. Пластичный в том смысле, что его можно формировать по-разному и относительно легко менять его настроения.

Это аполитичное большинство примет любую картинку и набор идеологем, лишь бы его поменьше трогали и беспокоили. И уж, конечно же, это социальное большинство не хочет никакого рассерженно-патриотического применения силы внутри социума. Ну а возрастающие силовые потенциалы власти могут быть направлены на управление этим большинством: мягким оно вряд ли будет.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О социологии долженствования и усилении ментальных различий в России в эпоху СВО

Иноагент Левада-Центр опубликовал социологические данные о готовности граждан ежемесячно отдавать 1-2 тыс. руб. на нужды армии и повышение выплат бойцам, участвующим в СВО.

Инициатива вызвала полярное отношение российского социума. О своей готовности платить 1-2 тыс. руб. ежемесячно заявили 44%, при этом 51% не готовы отдавать и такие средства. Наименьшая готовность выплачивать деньги на эти нужды - в Москве (31%) и городах с населением выше 500 тыс. чел. (38%). Наибольшая готовность платить - в городах численностью до 100 тыс. жителей (52%) и сельской местности (50%).

Эти цифры отчетливо показывают, кто является опорой власти в широком смысле этого слова. В сельской местности по всей стране проживает около 37 млн. чел., а малых и средних городах (численность до 100 тыс. чел.) - еще около 20 млн чел. В этих локациях фиксируется преобладание структур долженствования: «государство говорит "надо" – значит, надо». Это означает, что люди, живущие там, готовы к ситуации, когда государство будет требовать от них больше, и считают это оправданным. В условиях атомизации социума говорить о том, что это - в чистом виде общинность, коллективизм, не стоит, однако приоритетную роль государства во всех процессах в этих локациях мало кто оспаривает.

Отсюда выводы:

1. В условиях СВО, когда выплаты от контрактников (в том числе - и погибших) пошли в сельскую местность и на региональную периферию, ее жители получили не только средства, но и почувствовали свою необходимость для государства. В эпоху СВО происходит весьма специфическое, но все-таки - выравнивание некоторых диспропорций централизованного государства, когда все деньги и ресурсы стекаются в центре.

2. СВО, как и прежние ковидные годы, усиливает различие (в том числе - и ментальное) между столичными агломерациями и регионами. В столицах больше всего людей с доходами выше среднего, однако именно они не готовы ничего платить. Готовность служить в армии среди этих столичных сегментов также ниже, чем в регионах. При этом, если спросить тех же москвичей о том, согласны ли они, например, скидываться по 1-2 тыс. руб. на питомники для собак и кошек, цифры готовности могут быть гораздо выше.

3. Москвичи, похоже, в своей массе просто пытаются жить так, как будто никакой СВО нет. И тратиться они на эти нужды не готовы. В этом плане логично, что московские власти создают условия для включения режима магнита для жителей соседних регионов, которым выгоднее записываться в добровольцы на СВО в столице.

4. Потенциал замещающего наемничества в России пока невысок. Например, схема, когда нежелающий служить в армии добровольно и официально отдает государству несколько миллионов рублей, на которые власть нанимает добровольца из региональной периферии, похоже, имеет ограниченный потенциал действия, который, на мой взгляд, не превышает нескольких сот тысяч человек по всей стране. Однако, пока рано делать окончательные выводы на сей счет. И, скорее всего, власть на это не пойдет.

5. Этатистски мыслящие и зависимые от государства небогатые граждане в регионах – это главная опора поддержки власти. Их потребности относительно скромны, а массовость и лояльность они создают. Поэтому потенциал прямых выплат бедному населению в регионах остается важным инструментом политики властей. В случае необходимости, они задействуют его активнее, но пока об этом речь не идет. И без этого лояльность и готовность жертвовать собой и своими ресурсами высока.

6. В российском обществе формируется картина, похожая на Индию, в которой есть образованное и похожее на европейцев по уровню и стилю жизни меньшинство, и есть все остальные, которые живут в архаике. В России концентрация такого образованного и относительно обеспеченного населения происходит в столицах и мегаполисах, а остальная Россия живет несколько иной жизнью. Власть демонстрирует готовность сохранять эту конструкцию.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О значимости Центральной Азии для российского руководства в условиях геополитической конфронтации

Все руководители пяти республик Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан и Таджикистан) прибыли на Парад Победы в Москву. Похоже, у них другого выбора и не было: не только из-за позиции Москвы, но и из-за позиции Пекина. В прошлом году никого из руководителей этих, как и других зарубежных государств, на Параде Победы не было, но тогда была несколько иная диспозиция. На повестке были санкции, риски контрсанкций, политическая элита Центральной Азии думала о том, как бы деликатно обойти ситуацию. Все это есть и сейчас, но в мае 2023 года уже нет возможности отсидеться, переждать и отойти в сторону и отказаться от настойчивого приглашения из Москвы.

Помимо символического значения празднования Дня Победы на Красной Площади, у каждого из глав республик Центральной Азии могут быть свои мотивы для визита в Москву: Казахстан имеет значительный экономический потенциал, но зависимость от России достаточно велика. «Нейтральный» Туркменистан может продавать газ либо в Китай (во многом в счет уплаты долга за построенный газопровод), либо через Каспий с учетом интересов Москвы и Ирана. Главе Узбекистана нужно переизбраться на новый срок, руководителю Киргизии нужны российские деньги, а президенту Таджикистана важно пристраивать своих мигрантов в российскую экономику и, вероятно, в очередной раз заручиться одобрением по поводу передачи власти своему сыну.

Однако мотивы каждого в отдельности – дело второстепенное. Главное - то, что Пекин и Москва решили демонстрировать всему миру свой стратегический альянс. Такой альянс двух соседей не оставляет руководству республик Центральной Азии никаких возможностей «увильнуть» и сыграть в многовекторность. Влияние Турции на Центральную Азию переоценено: амбиции интегрировать тюркские народы в общность есть, но реализация - умеренная. Фактическое влияние США на процессы Центральной Азии слишком незначительное: деньги Вашингтон в этот регион вкладывать не готов, а нравоучениями про демократию и права человека местных автократов типа Рахмона или Мирзиеева можно раздражать и пугать, но поставить на западную сторону не получится.

В октябре 2022 года тот же глава полуфеодального Таджикистана Э.Рахмон настойчиво, даже с раздражением, публично попросил главу России не относиться к республикам Центральной Азии как к республикам бывшего СССР, то есть как к своим подданным. А остальные лидеры стран региона сидели и молчали, одобряя, конечно же, такой подход. Но в 2023 году реальность поменялась. Москва и Пекин демонстрируют альянс, а республики Центральной Азии – его неотъемлемая часть: им просто некуда деваться. Таджикскому князьку или киргизскому наместнику роль слуги двух господ привычна уже давно, однако и мощным в экономическом плане Казахстану и Узбекистану придется подчиняться этим реалиям, хотя, конечно, не сразу и не полностью. А Туркменистан останется нейтральным только стилистически, но никак не фактически.

Амбивалентность вредительства & Диверсанты


Информационные разборки и как бы правдоподобные отчеты о сформированности общественного мнения по поводу природы лесных пожаров в Свердловской области симптоматичны с точки зрения мотивов оправдания провалов чиновников и коррупции.

Много информационных материалов о том, что причина пожаров в деятельности украинских диверсантов. Более того, даже утверждается, что 70% жителей региона склонны полагать таким образом. В ответ летит волна негатива в адрес губернатора Свердловской области, а также Курганской и Тюменской областей. Тема очень болезненна так как тут пересекаются интересы региональной власти и МЧС, а полпред (бывший федеральный министр) В. Якушев выглядит в этой истории достаточно нелепо.

Свалить все на украинских диверсантов (хоть в кавычках, хоть без) самое простое решение, но, похоже, система власти в стране пока не готова к таким однозначным упрощениям в стиле 1930-х гг. Придумавшие такие «концепты» пиарщики, конечно же, наносят непоправимый ущерб системе госуправления так как подсказывают самое простое (и антиэффективное) решение: валить все на врагов. И самое важное, что общество (пока) не готово удовлетворяться такими версиями: иначе социология была бы реальной, а не рисованной.

Впрочем, тут важно не только реальное положение дел, но и интенция. А околовластные обслуживающие информационные и политтехнологические круги вряд ли тут ошибаются: они интуитивно чувствуют, что это будет работать: дешево и сердито. Спустя какое-то, возможно, непродолжительное время, тема вредителей государства, врагов отечества и диверсантов заиграет не только политическими коннотациями, но и экономическими и хозяйственными. Нынешняя же попытка признана неудачной и неуместной.

Пока российская социальная реальности относительно далека до реалий 1930-х гг. Пока сохраняется способность разных уровней системы власти расставлять акценты, а не сваливать все в одну, очень простую кучу – врагов и вредителей. Плюс есть относительно развитый информационный ландшафт, который, более-менее, позволяет разобраться в природе происходящего.

Однако меньше всего заинтересованы в институционализации парадигмы вредителей и диверсантов те самые несиловые чиновники среднего и регионального уровня. Ведь с них есть что взять, а значит, их шансы самим стать вредителями и раскулаченными агентами Госдепа гораздо выше чем у простых подданных.

Впрочем, эта бюрократия не мыслит корпоративно и долгосрочно: несиловая административная элита также атомизирована, а желание спасти собственную пятую точку в опасной ситуации перевешивает долгосрочные интересы. В том числе и поэтому поэтому масштабные выявления расхителей государственной собственности, прежде всего, из числа чиновников возможны/вероятны.

Конституционные «аномалии» & Плавная идеологизация социума



Министр юстиции К. Чуйченко заявил, что Конституция «ни одной страны мира» не включает в себя запрет на государственную идеологию: таким образом дается понять, что в основном законе есть «аномальная норма», а по факту, все равно, госидеология будет.

Идеологизация российского социума и власти давно уже происходит. В рамках поправок в Конституцию 2020 г. решено было обойтись без прямой коррекции, хотя в основном законе и появились статьи о традиционных ценностях, Боге, русском языке и браке как союзе мужчин и женщин и т.д. Но на изменении статьи 13, в которой содержится норма про идеологическое многообразие и недопустимость установления какой-либо идеологии в качестве государственной, не пошли. Условия 2020 г. кардинально отличаются от реалий 2023 г. тогда это не требовалось, а сейчас требуется.

Происходит интенсивное вмешательство государства во все сферы жизни общества, которые ранее не предполагали интервенций госвласти. Театры, книги, музыка, а не только артикуляция политический позиций в публичном пространстве, становятся объектом пристального внимания государства. Этот процесс можно оправдать только за счет идеологизации социума и борьбы с т.н. «антиценностями» и «деструктивными ценностями».

Экономические перспективы страны таковы, что россияне не могут рассчитывать на воскрешение стандартов общества потребления с сытым обывательством и активным потреблением. Следовательно, тезис про рост благосостояния граждан будет иметь все меньше перспектив для реализации. Заместить его можно чем-то идейным, например, патриотизмом, метафизическими отсылками к духовности или значимости Русского мира.

Российский социум остается де-идеологизированным и индифферентным к фанатичному следованию каких-либо идей. Это обьяснимо ведь пассионарность социума невысока.

Это даже не Иран с отчетливо навязанными концептами шиитского Ислама, которые упаковываются в волю к власти местной светско-религиозной верхушки. Это и не идеи Чучхе в Северной Корее, которые доводят до зубрежки и выхолащивают все интеллектуальное вокруг. Но это уже и не Россия образца 2018 г. или 2019 г.

В условиях сохраняющегося информационного многообразия в прямолинейном виде идеологизация социума невозможна. Поэтому выбран плавный вариант, когда все (без исключения) ключевые институты власти и управления участвуют в производстве идеологизированного сознания масс.

Медленно, но верно это будет работать на формирование парадигмы лояльного (и, что очень важно, безальтернативного) мышления, в рамках которого, социум просто не сможет генерировать альтернативную точку зрения и соответствующую повестку. При этом во власти форсировать этот процесс никто не собирается.

После митингов несистемной оппозиции 2021 г. и краткосрочных протестов против начала СВО в феврале – марте 2022 г. можно выделить только одну активную попытку масс в социуме выразить свое несогласие: это реакция части общества на объявление частичной мобилизации осенью 2022 г. и отъезд из страны. Но и этот потенциал активного реагирования сейчас уже выхолощен.

Социум погружен в статичное состояние, в котором его зависимость от государства постоянно увеличивается. В рамках этой конструкции стоит ожидать дальнейшей стерилизации социального негатива и плавной, но системной, работы по усилению идеологического обволакивания социума. Линейно на непрекрытую идеологизацию аполитичный социум может отреагировать болезненно, а на плавные и косвенные действия уже не может.

Образы будущего доминирования: дискуссии про идеологизацию



В продолжение предыдущего поста. Анализ вероятных сценариев будущего правления в стране определяется сейчас двумя факторами: СВО и проходящей дискуссией среди элит о контурах идеологизации государства и социума.

Эта внутриэлитная дискуссия про пентабазисы, предложение главы СК А. Бастрыкина возродить уваровскую триаду («Православие. Самодержавие. Народность.») времен Николая I или идеи о переплавленном в горнилах СВО социуме, выглядят как фоновая и второстепенная, но это не так. Сейчас определяется стилистика доминирования политического режима, который потребует от социума и простых подданных существенного переформатирования. При этом сам политический режим имеет отчетливые черты персоналистского, но активно создается вся инфраструктура для его пролонгации и возможности передачи власти преемнику в любой момент, когда это потребуется.

Это не значит, что будет трансфер в ближайшие годы, но все условия для его возможной реализации в любой момент создаются. Это деятельность на долгосрочную перспективу: номенклатура усиленно работает над тем, чтобы закрепить свое доминирование на десятилетия. Получится или нет – вопрос открытый, но то, что идеологизация госвласти и общества будет – сомнений нет.

Партия сторонников сохранения прежней аполитичной конструкции социума представлена относительно слабо среди политноменклатуры. Доминирует мнение: политический режим не будет устойчивым, а власть передаваемой, без идеологизации. Номенклатура всерьез выстраивает политконструкцию, которая означает переход от персоналистского режима к корпоративному. Для этого перехода нужны ценности и идеология, разделяемая большинством, а не только высокий рейтинг Правителя.

Еще 3-4 года назад (до поправок в Конституцию 2020 г., разгона несистемной оппозиции и СВО) в стране была конструкция, которая не предполагала приоритетную значимость идеологии. Допускался некоторый плюрализм взглядов, хотя, в основном, тех взглядов, которые легитимизировали действующую власть. Некоторое исключение составляла несистемная оппозиция, но и то были ее попытки интеграции в структуру властно-управленческих отношений, например, ее расследования использовались для борьбы кланов между собой.

Прежняя конструкция была направлена на поддержание состояние аполитичности населения и отчуждения общества от политики. Идеология в нем не играла существенной роли: она эклектична и аморфна, состоит, как правило, из набора идеологем (порой внутренне противоречивых) и не претендует на обоснование необходимости тотальной трансформацию общества.

Сейчас же идеологизация коснулась (или в скором времени) коснётся всех социальных институтов и, как следствие, аполитичность и индифферентность отдельных граждан будут восприниматься как свидетельство неосознанности (в советском понимании этого слова) или прямой нелояльности. Появится термин инакомыслящие, то есть те, кто выражает хоть какое-то сомнение официальному общественно-политическому языку. Со всеми вытекающими, в том числе и репрессивными, последствиями.

Грядущая идеологизация потребует от социума не только формальной лояльности, но и нечто большего. Правильнее сказать, потребуется постоянно возрастающая готовность быть встроенным в систему идеологически-властных практик каждого подданного/гражданина.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О восприятии выборов в Турции в российском общественно-политическом контексте

Действующий глава Турции Р.Т.Эрдоган рискует утратить свою власть, однако, скорее всего, он предпримет экстраординарные меры по ее сохранению. Для российского руководства намного предпочтительнее победа на выборах в Турции Эрдогана, а политизированная часть российского социума элементарно соскучилась по конкурентному выборному процессу.

Действующий глава Турции набирает 49,34% голосов, а представитель объединённой оппозиции Кемаль Кылычдароглу - около 45%. Есть еще третий кандидат - Синан Оган (набрал более 5%), которого записывают в сторонники, скорее, Кылычдароглу, но это совсем не очевидно. Сейчас Оган выглядит как экстрафактор, поддержка которого может принести победу любому из кандидатов.

Эрдоган имеет репутацию автократа, который преобразовывает под себя политические институты. Однако за двадцать лет правления (в статусе премьера, а потом и президента, с резким увеличением полномочий этого института в 2014 г.) Эрдогану не удалось «добить» выборы и полностью подчинить себе власть в муниципалитетах, особенно в Стамбуле и других крупных городах. В этой конфигурации Эрдоган воспринимается как неполноценный автократ. Ликвидировать эту «неполноценность» Эрдоган не может, иначе давно бы это сделал, однако, возможно, именно в эти недели он предпримет отчаянные попытки на сей счет.

Сейчас у Эрдогана два выхода:
1. Попытаться договориться с С.Оганом, однако не факт, что даже если договоренности будут достигнуты, электорат этого кандидата станет голосовать за действующего и многим надоевшего главу государства.
2. Опрокинуть «шахматную доску» и объявить автократически о своей победе по итогам второго тура. Попытки внесения противоречий в оппозицию были, но пока не увенчались успехом: Эрдоган сейчас может повысить ставки, либо элементарно подмять под себя, точечно, часть избирательных комиссий.

Второй тур запланирован на 28 мая и за две недели много что можно сделать. Но и у оппозиции есть ресурс: явка на выборах составила около 86%, а во втором туре будет выше. Неопределенность результата и доверие к прозрачности процедуры будет работать в пользу усиления явки, прежде всего, сторонников оппозиции.

В этих условиях:
1. Кремль отчетливо поддержал Р.Т.Эрдогана и все возможные ставки сделал. Вторых туров в Москве, очевидно, не любят и понимают всю лотерейность этой затеи. В этом плане, скорее, стоит ожидать дипломатических и уравновешивающих реляций относительного того, что Москва будет работать с любым победителем выборов главы Турции. Такая риторика выгодна всем, в том числе и Кылычдароглу, которому, несмотря на прозападный вектор, нужно сохранить экономические выгоды от сотрудничества с Россией и соблюсти интересы турецкой компрадорской буржуазии.
2. Интерес к выборам в Турции среди политизированного сегмента граждан в России основан на том, что люди соскучились по конкурентному политическому процессу с неопределенным результатом. Аналогичное наблюдалось в 2020 г. во время выборов президента США, однако судьбоносными для России турецкие выборы явно не стоит считать.
3. Вследствие возможной победы Кылычдароглу можно прогнозировать усиления набора сложностей, но торг и договоренности свойственны не только Эрдогану, но и всему остальному истеблишменту Турции, а Москва умеет договариваться.
4. Если бы в истеблишменте США и Великобритании воспринимали бы крушение Эрдогана как фактор, который способен кардинально поменять расклад в пользу ослабления России, – с их стороны было бы кратно больше усилий на этот счет, но этого нет. Эрдоган плотно завязан на ближневосточные сценарии НАТО и играет отвечающую интересам Запада игру в Центральной Азии. Эрдоган не только партнерствует с Москвой, но и постепенно забирает у нее часть влияния на постсоветском пространстве (Азербайджан и Центральная Азия). Его замена среди истеблишмента США не воспринимается как абсолютное благо и форсировать этот процесс вряд ли будут.

Иноагентские иски & Дилеммы покаяния


Юморист М. Галкин, музыкант С. Слепаков, певица Земфира и блогер Илья Варламов пытаются через судебные иски Минюсту оспорить свой статус иноагента: это можно рассматривать как попытку договориться с властями, но вряд ли она будет успешной.

Судебный иск в адрес Минюста позволяет этим медийным и ресурсным знаменитостям понять формальные причины включения собственных имен в реестр иноагентов. Теоретически открываются возможности оспорить этот статус в судебном порядке, а также пойти на мировую с Властью (в лице Минюста), признаться в грехах, покаяться и получить государево прощение.

Показательно, что оспорить свой статус пытаются только люди, которым есть что терять в России и которые хотели бы сохранить за собой возможности зарабатывать внутри страны. Никаких политологов и оппозиционных политиков в этом списке нет: им ловить нечего.

Другой фактор, который провоцирует неединичный характер исков: возможная коррекция законодательства. Планы властей повысить ответственность третьих лиц, которые, так или иначе, способствует распространению материалов иноагентов или помогают им – для деятелей шоу-бизнеса может быть серьезной проблемой. То есть, любой, кто организовывал или пытался организовать концерт, например, иноагента Земфиры может быть привлечен к административной ответственности. Тот же иноагент М. Галкин, контактирующий со всей шоубиз тусовкой, может быть серьезной проблемой почти для каждого из них.

Сейчас создаются условия, когда статус иноагента сродни статусу прокаженного в средневековом социуме и любые контакты с ним государством не поощряются. В случае появление в законодательстве об иноагентах понятия «третьи лица» распространение в публичной сфере песен тех же музыкантов-иноагентов может попадать под запрет. Аналогичное касается и музыкальных стриминговых сервисов (типа «Яндекс-музыка»), которые должны будут удалять иноагентский контент.

Логично в этих условиях, что иноагенты-знаменитости пытаются прощупать почву и понять, возможно ли снятие с них тяжелого бремени в виде статуса иноагента, или же нет. Учитывая резонансный характер кейсов вряд ли власти пойдут на существенные уступки по этому вопросу. Хотя, конечно, государство заинтересовано, чтобы известные люди-иноагенты публично каялись и вымаливали свое прощение у государства. В этом плане, скорее всего, кому-то путь «помилования» будет предоставлено, но вряд всем из вышеперечисленного списка и быстро.

Иноагенты уже стали частью общественно-политического ландшафта страны и сейчас стоит задача развивать этот инструмент, а не нивелировать и смягчать корректирующие эффекты от его использования. Очевидно, что государство тут доминирует и устанавливает свои правила игры. Атомизированная, а не консолидированная горстка деятелей шоу-бизнеса, как и политическая оппозиция за рубежом страны, пока не представляет для власти серьезной проблемы.

Переплавление аполитичности: как власть будут корректировать устоявшиеся общественные установки



Российский социум аполитичен в своем абсолютном большинстве, однако эта позиция будет подвергаться коррекции властями в формирующихся условиях.

Базовым проявлением аполитичности является негативное отношение к политике («грязное дело») и выражение индифферентности к ней («политика меня не интересует»). Это то, что фундирует позицию аполитичного болота и определяет условия для доминирования правящего класса и безусловно будет сохранено.

При этом аполитичность выражается еще и в отсутствии интереса к наиболее сконцентрированным выражениям политического, таким как военные действия. В условиях продолжительной СВО власть уже не готова допускать таких настроений и делает акцент на патриотической консолидации и поддержке со стороны подавляющего большинства.

Политизировать линейно («в лоб») российский социум можно только за счет демократизации и открытой и честной конкурентной борьбы за власть. Тогда будет возможно некоторое возрождение гражданина и отход от традиций подданнического типа политической культуры. Но этот путь выглядит пока как маловероятный и даже несистемная оппозиция и диссиденты сейчас, скорее, ждут «окна возможностей», которое может возникнуть, а может и не проявится в ближайшие 2-3 года.

Формирование нужных властям общественных настроений возможно за счет усиления патриотической компоненты. Патриот в общественном сознании воспринимает как тот, кто поддерживает свое государство, а государство, как известно, находится в условиях геополитической конфронтации. Политикой в широком и активном плане он может и не интересоваться, но его патриотизм делает его в большинстве случаев лояльным властям. Более того, патриотизм формирует перед ним долг: служение Родине.

Наряд с этим, социум планомерно, путем контроля власти над разными масс-медиа и дискурсами, будет погружаться в состояние идейной безальтернативности. В рамках нее социум может мыслить только в категориях политического языка, который сертифицирован властями и, как следствие, это будет работать на усиление безальтернативного патриотического лоялизма.

Полной политизации социума не произойдет, но для властей достаточно будет и того, чтобы подавляющее большинство воспроизводило базовые идеологемы власти как с точки зрения выражения лояльности руководству, так и с точки зрения загруженности в матрицу мышления, в которой уже нет ни подлинного понимания идей либерализма, социал-демократии или позиции зеленых. Очень легко социуму обьяснят, что все это непатриотично и вообще отдает токсичным иноагентством.

Учитывая текущие реалии и стремление правящего класса пролонгировать свою власть такая переплавленная аполитичность – это вопрос времени. В условиях СВО социум живет лишь 15 месяцев, однако преобразовательные потенциалы для общественных институтов запущены очень серьезные. Эта работа в самом разгаре и далека до завершения.

И это значит, что через год или два социум будет, по крайней мере, еще менее альтернативным с точки зрения своих базовых политических воззрений, а прежняя аполитичность будет выражаться лишь в нежелании/отсутствии возможностей активно вмешиваться в политику, что лишь подчеркнет комфортную для правящего класса дистанцию и высокую управляемость обществом. Такова диспозиция, но будущее не определено.

В логике конструкции: Жалобщики & Телеграм-критики


В российской политической системе принцип разделения властей имеет очень специфическое выражение, однако ранжирование властей по условным уровням (региональная, федеральная гражданская, федеральная силовая) идет в том числе и по возможностям простых граждан жаловаться на те или иные органы власти и управления.

Глава государства (+АП, + силовики) давно уже в мета-позиции и выведен из-под этой конструкции. У федерального правительства есть мощный ресурс, в том числе и информационный, который позволяет ему минимизировать проявления критики и жалоб в свой адрес или сделать их менее заметным для общественного сознания.

Суть конструкции в том, что губернаторы и мэры принимали удар на себя, а возможность простых подданных/граждан жаловаться на них сохранялась. В условиях сокращение ресурсных возможностей и способностей эффективно решать социально-экономические проблемы, и эта конструкция все более не нравится региональным и муниципальным властям.

Отсюда и раздражения на телеграм-каналы критикующие их, отсюда и выражение и резкие высказывание и желание разобраться со своими критиками-оппонентами. В том числе и поэтому некоторые депутаты Госдумы, и губернаторы говорят о необходимости принимать во внимание только «обоснованные» жалобы. А критерий обоснованности, конечно же, устанавливать будут они сами.

Вся Вертикаль постепенно дрейфует к общему снижению возможностей выражения общественного недовольства и минимизации такой формы «гражданской активности» как «челобитные» жалобы на плохих наместников на местах.

Губернаторы выводящие (в том числе и за счет давления на недружественные себе телеграм-каналы) себя из-под критики пытаются таким образом добиться эффектных отчетных позиций и докладывать кураторам в Центр: «все под контролем», «очагов недовольства» и, тем более, протеста нет. Однако, все-таки, статистика жалоб граждан на региональные и муниципальные власти исправно ведется и является предметом внутренних разбирательств.

Учитывая перенаправление ресурсов на задачи геополитической конфронтации и общее сокращение ресурсного пирога губернаторы и мэры все больше будут получать режим развязанных рук и сами будут активнее действовать не только для того, чтобы минимизировать публичную критику в свой адрес, но и сократить общее количество жалоб на них в федеральный центр.

Небольшая прослойка телеграм-каналов (в том числе и анонимных), которая сейчас критикует губернаторов и мэров (пусть и по шкурным интересам, ради получения от них материальных подачек) выполняет значимую общественно-политическую функцию. Эта прослойка дает возможность обвинить в ошибках и перегибах на местах нерадивых губернаторов и мэров за многочисленные социально-экономические проблемы, а не списывать все на системные сбои.

Однако если эта прослойка будет полностью растворена губернаторы и мэры будут активнее давить на простых граждан, которые еще пока не утратили способности жаловаться на несправедливости на местах. И тот и другой процесс уже запущен и набирает обороты, но вряд ли кураторы внутренней политики дадут ему полностью развернуться. Жалобщики и телеграм-критики остаются значимым элементом конструкции, так как позволяют выводить из-под удара критики федеральный центр и центры принятия решений.

Ну а желание губернаторов и мэров разобраться со своими оппонентами (в том числе и информационными) жестко моделироваться не будет: эта такая игра, исход которой не решен, но каким бы он не был – он устроит кураторов-методологов. На местах губернатор и контрэлиты сами выяснят отношения и определят конструкцию. Общество устает от геополитической конфронтации, а такая динамика дает возможность несколько оживить общественно-политический ландшафт в регионах.

Долгая дорога в Пекин: полупериферийная обреченность


В логике мир-системного анализа Россия сейчас оформляется как младший партнер Китая, который усиливает его шансы на выстраивание альтернативной мир-системы.

Ведущий теоретик мир-системного анализа И. Валлерстайн делит весь мир на Центр (производит технологии и инновации), полупериферию (производит и поставляет ресурсы в Центр) и периферию (деградируют и не имеют субьектности в геополитике).

Китаю на протяжении второй половины ХХ в. удалось преодолеть свой статус полуперифии, но и частью Центра он стал лишь отчасти. Китай претендует на статус центральной и альтернативной гегемону державы, который ведет к двуполярному мироустройству.

США пытаются этого не допустить и противодействует Китаю за счет форсирования перехода к новому технологическому укладу. Потенциал Китая как источника инноваций по-прежнему уступает странам золотого миллиарда. Плюс у Китая плохие отношения почти со всеми соседями в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Рассорившаяся с Западом Россия – это долгосрочный подарок Китаю. Он позволяет ему увеличивать свою ресурсную базу, получить контроль над Центральной Азией, а, в перспективе, и над Арктикой.

США долгое время занимались тем, что ссорили Китай с его соседями, впрочем, своей поднебесно-высокомерной политикой Пекин и сам сделал очень многое чтобы ухудшить отношения с такими странами как Вьетнам или Индия.

Сейчас же у Китая появилась возможность создания относительно монолитного и лояльного себе громадного пространства, включая собственную территорию, всю Центральную Азию и Россию. Тут в приоритете не столько рынок сбыта (он в мировом масштабе не очень большой), сколько геополитические возможности, а также ресурсы.

Китай имеет отчетливый дефицит мягкой силы, но собирается строить свою, альтернативную от Запада мир-систему. Да, сейчас Китай плотно интегрирован в торговые и экономические цепочки со странами золотого миллиарда, однако экономическая взаимозависимость Вашингтона и Пекина постепенно уменьшается.

Номенклатуре Китая с его тоталитарными методами правления гораздо комфортнее не взаимозависеть от США и Евросоюза, а создать собственную Ось-Империю. По мере исчерпания экономических возможностей роста модели Китая этот фактор будет становится все более очевидным и все активнее влиять не только на население республик Центральной Азии, но и на общественные настроения в России.

Полупериферия, к которой относится Россия, почти никогда не бывает демократической, однако если речь идет о полуперифии Китая, а не Запада этот эффект тоталитарности усиливается. Китая в Центральной Азии элементарно договаривается с элитами, которые обеспечивают контроль над обществом. Такая же стратегия готовится в отношении и России.

Запад от борьбы за Россию отказываться не собирается, но исходное положение сейчас не в его пользу. «Отдать» Россию Китаю – значит резко усилить его, но для США как мировых гегемонов сейчас гораздо важнее не допустить перехода войны из полупериферии к которой относится не только Россия, но и Украина, на Центр.

Выбран курс на экономическое и ресурсное истощение России, который будет решать задачи безопасности Центра, но имеет побочный эффект в виде усиления влияния Китая на Россию. Даже правящая в России номенклатура не хочет излишнего усиления Китая, но этого и не хочет, например, элита республик Центральной Азии, а сделать ничего не может. Закономерности истории дают о себе знать: долгий путь в Пекин уже начался.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О гиперэтатизации российского социума

Еще до СВО российский социум был в значительной степени этатизирован, а сейчас этот процесс усиливается. Под этатизмом обычно понимается экономика с большим объёмом государственного вмешательства, однако в России этот процесс более многомерен. Государство метафизически обозначается как сверхценность в идеологическом дискурсе, что ведет к его абсолютистской значимости не только в экономике, но и в политике, культуре и далее по списку. Актуальная версия этатизма дополняется еще и философией долженствования, суть которой в том, что гражданам/подданным предписывается отдать долг Родине-государству или, по крайней мере, потерпеть за ее интересы.

В условиях падения экономики и жизненного уровня (а доходы большинства россиян не растут с 2014-го «крымского» года), у социальной массы нет достаточных ресурсов для существования, независимого от государства. Впрочем, ментально население лишь отчасти к этому стремилось. Если, например, в средневековой Швеции в почете было самостоятельное, независимое от феодала существование, то в России исторически была развита философия придворного служения и кормления. Да и сейчас «вольные» люди, то есть относительно независимые от государства, не являются идеалом для остального большинства с точки зрения их стратегий действий. Опросы последних лет до СВО показывают очень большой уровень ощущения социальной несправедливости, что логично, учитывая высочайший уровень экономического расслоения и отключенности большинства от процесса распределения государственных благ, но ситуация меняется.

СВО сформировала дополнительную патриотическую нагрузку на служилое сословие, которое в этих условиях должно доказывать свою лояльность «государеву курсу» с возрастающим рвением. В то же время, через СВО пришли деньги на региональную периферию, плюс государство увеличило объём т.н. детских выплат населению.
Ресурсный «пирог» сокращается, но государство допускает к нему ранее обделенные массы. Все это в среднесрочной перспективе ведет к выравниванию и преодолению ситуации крайней нищеты в социуме. Самые социально недовольные сейчас - это бедные: государство видит эту проблему и обеспечивает им какую-никакую поддержку. Ну а приоритетной категорией с точки зрения социальной политики являются мобилизованные и их семьи: это, похоже, надолго. Во Вьетнаме, стоит напомнить, пенсии получают только те, кто воевал за Родину.

Государство сверхдоминирует над социумом. Единственное, что остается социуму, – это принять на себя этатизм как нормативный принцип. В малом и среднем бизнесе в стране работают примерно около 25 млн. человек. Это, учитывая семьи занятых в нем, очень много, однако в социуме преобладают строго зависимые от государства экономически люди: около 41 млн. пенсионеров, около 2,4 млн. государственных и муниципальных служащих, миллионы получающих детские пособия и далее по списку.
Социум планомерно погружается в состояние сверхэтатизации, в рамках которого он не сможет ничего противопоставить государству. «Люди свободных профессий» (типа айтишников, блогеров или мелких предпринимателей) в этой конфигурации все чаще воспринимаются номенклатурой как социально неблизкие, требующие подконтрольности.

Ограниченное функционирование рыночной экономики, даже в условиях гиперэтатизма, очень нужно властям для того, чтобы эта экономика более-менее существовала. Однако дальнейшая сверхэтатизация российского социума обеспечивает полностью лояльное и абсолютно подконтрольное лоялистское большинство, которое будет культивироваться и расширяться по политическим причинам, прежде всего, в аспекте придания дополнительной устойчивости режиму. Все эти сегменты (от пенсионеров до госслужащих) готовы к стратегии понижающей адаптации, которая характеризуется необходимостью потерпеть, снизить стандарты потребления и т.д. Эта «компетенция», несомненно, очень скоро им пригодится.

Белгородская атомизация, информповестка & альтернативные сценарии


Влияние происходящих в Белгородской и Брянской областях процессов на общественное мнение в стране не стоит переоценивать: умные понимают, а остальным все равно.

Российский социум атомизирован не только на уровне отдельных граждан и домохозяйств, но и на уровне регионов. То, что происходит в приграничной Белгородской области, лишь отчасти беспокоит жителей более отдаленных регионов. Также как и жителей Якутии, например, не очень беспокоят процессы, происходящие в Самарской области.

Относительно рисков «донбассизации» подавляющее большинство жителей других регионов думает, что их это не коснется. Проблема безопасности территорий в социуме не осмысливается как существенная даже на уровне соседних регионов ЦФО.

Иными словами, рассчитывать на то, что Белгородские события вызовут панический шок («все пропало») или эффект мобилизации («вставай страна огромная») не стоит. Официальные комментарии Кремля по этому поводу: с помощью белгородских акций Украина перебила негативную для нее повестку Бахмута (Артемовска). Вполне возможно, что в этом случае так и есть. При этом тема прочно вошла в информационное пространство, ее никто не отрицает, но все обсуждают. Это значит, что повесткой управляют извне.

Телевизионная российская пропаганда уже заявила о необходимости создания буферной зоны между Россией и Украиной (своеобразный фронтир). Людей предлагается освободить путем переселения: эта идея не столь утопична как кажется на первый взгляд, но условий для ее реализации тоже пока не хватает.

Освободить/переселить людей можно было бы мерами экономического и стимулирующего характера еще до февраля 2022 г., но, опять-таки путем переговоров и договоренностей. Все упирается в них и сейчас, но к переговорам не готов ни Сюзерен, ни Украина.

Да и похоже Запад все более-менее устраивает так как своим избирателям успешно продается тезис о планомерных действиях по снижению угроз со стороны России. В качестве иллюстрации прикладывается изматывающий опыт гонки вооружений и состояние экономики в СССР в 1980-х гг.

Интересный прогноз относительно влияния искусственного интеллекта на структуру профессий, который приводит ув. Толкователь, нуждается в некоторых пояснениях, а изложенные тезисы – в комментариях.

1.Искусственный интеллект выступает как некий акселератор возможностей Человека, который меняет структуру занятости, но не лишает человечество работы. Здесь все несомненно, но вопрос про исчезновение среднего уровня специалистов зависит не от технических, а от социальных и политических условий (профсоюзы, общественное мнение, конкурентность в политике и экономике, исторические условия и т.д.).

2.Футурологи давно уже обсуждают «общество без труда» в рамках которого технологический прогресс сделает возможным чтобы основная часть населения стран золотого миллиарда не работала. Но эта модель применима (лишь отчасти) только к высокотехнологичным и модернизированным социальностям. Возможны рассуждения о том, что будущем население этих стран сделает акцент на социогуманитарных профессиях (соцработники, психологи, любительский спорт, блогеры) и это будет работать на раскрытие творческих потенций социума. Впрочем, такие прогнозы мало чем отличаются от прогнозов утопических социалистов XIX в.

3.В странах мир-системной полупериферии и периферии все это неактуально. Таксисты или охранники будут видеть риск в собственной замене на роботов и, как следствие, сопротивляться этим инновациям. Все это формирует не только футуршоки, но и нежелание высокотехнологической модернизации: впрочем, у большинства населения стран полуперифии нет никакой субьектности и возможности изменить ее ход.

4.Российская номенклатура, движущаяся по азиатской траектории, захочет поставить искусственный интеллект и роботизацию под собственный контроль и это, в конце концов, сделает вопрос с демографической политикой неактуальным. В том смысле что власти перестанут беспокоится о стимуляции рождаемости, хотя в отличие от азиатских стран Россия не страдает, мягко говоря, от сверхнаселенности.

5.Представляется, что искусственный интеллект и роботизация не выжигают все среднее, в том числе и средний класс. Технология принципиально нейтральна, а какое воздействие она будет оказывать – зависит от социальных систем. В той же Швейцарии, Норвегии или даже Франции государство и экономический уклад способны дать средние зарплаты нянечкам или медсестрам. Доходы этих категорий граждан устойчиво растут в эпоху модерна и условия для того, чтобы средний класс был бенефициаром дальнейшей модернизации есть.

6.Основа устойчивости государств и обществ в ХХI в. – это не возрастающая социально-экономическая дифференциация, а сильный и широкий средний класс, который страхует элиты от волюнтаризма и диктата, а также позволяет обеспечивать устойчивое экономическое и технологическое развитие. В этом плане среднему классу в странах Золотого миллиарда ничего не угрожает, а его исчезновение в остальных странах так и оставит их на пути авторитарной полупериферии с ограниченными возможностями модернизации, либо ввергнет в периферийную архаику, выбраться из которой практически невозможно в перспективе 30-50 лет.

https://www.tgoop.com/tolk_tolk/16022

Партии в инерции: траектория идеологизации социума



Системные партии властям в нынешних реалиях не очень-то нужны, но им все же отводится возможность работать над усилением идеологизации социума. В рамках этого узкого коридора проявить себя могут и «справедливороссы», и «ЛДПР», а также «КПРФ».

Партии на периферии общественного сознания: их авторитет низок. По данным социологической службы Russian Field 55% респондентов не видят среди политических партий выразителей своих интересов (сумма ответов «такой партии нет» и «затрудниюсь с ответом»).

По сути, партии легитимизируют режим пролонгации полномочий власти (через выборы) и заняты созданием, с помощью радикальных инициатив, соответствующего фона, который поддерживает магистральную линию руководства страны.

Еще до СВО партии не характеризовались существенными отличиями друг от друга и сливались в общественном сознании в единую и малопривлекательную массу. Сейчас же и вовсе патриотический консенсус наложил на них дополнительные ограничения. Тем не менее, есть один параметр в рамках которого услуги «справедливороссов» и «ЛДПРовцев», «КПРФовцев» все еще нужны кураторам внутренней политики.

Эти партии нужны власти для идеологизации социума. Сейчас многие из них радикализировали риторику предсказывая/опережая вероятный тренд. В этой деятельности «Новые люди» практически не замечены, но их эффект «новизны» использовался в рамках выборов в Госдуму 2021 г., а сейчас, прогнозируемо, растворяется в общей массе партийных инициатив. Конечно «Новые люди» могут аккуратно бороться за голоса аполитичного большинства, только вряд ли у них что-то получится, тем более, что высокой активности на этот счет нет.

Нужно учитывать, что все из этих партий в значительной степени административные, то есть ориентированы не на завоевание голосов реальной поддержки избирателей, а на отчет перед своими кураторами. Однако административизация партий – не стопроцентная, а сами партии более-менее живые организмы. До картонного уровня Туркменистана или Узбекистана еще дело не дошло.

Нынешняя реальность ставит перед партиями сложные задачи: хотите увеличения своего присутствия в политическом процессе? Наращиваете рейтинги за счет радикальной и резкой риторики, берите на себя задачи идеологизации апролитичного социума, а также привлечения на свою сторону
турбо-патриотов или рассерженных патриотов. Эта работа крайне сложная и мало перспективная, учитывая репутацию партий.

А если не получается идеологизировать граждан партиям предписано сидеть спокойно и не отсвечивать, а кураторы будут думать, как контролировать рассерженных патриотов и какого спикера-правдоруба направить на обуздание этого сегмента социума. Похоже, и тут рафинированные возможности «жириновцев», «зюгановцев» и «мироновцев» и, тем более, «нечаевцев» не пригодятся. Партии так и остаются на периферии политической жизни и выполняют, преимущественно, номинально-фасадную функцию. А идеологизацию аполитичных россиян они не потянут, можно даже не пытаться.

Эрдоганова прыть: турецкие эффекты отложенного действия


Президент Узбекистана Ш. Мирзиеев не стал дожидаться официального объявления результатов второго тура президентских выборов в Турции и поздравил Р.Т. Эрдогана с «убедительной» победой.

Мирзиеев не кровожадный, а умеренный автократ (в отличие от правившего бессменно в Узбекистане 26 лет И. Каримова), но такие правители, обычно, искренне считают, что никаких выборов и, тем более, вторых туров быть не должно. Трудиться нужно, тогда будет и плов, будет и на что детей одеть-обуть. А решать судьбы страны будут такие как он.

Предварительные итоги второго тура выборов президента в Турции показывают, что Эрдоган, ожидаемо, власть своими руками отдавать не захотел. В последние два года (во многом за счет спецоперирующей России) Турции удалось улучшить свои экономические показатели, но эрдоганова прыть обернется дальнейшими ухудшениями для турецкого общества в средней и долгосрочной перспективе.

Автократ на завершающей стадии своего правления, как правило, находясь в почтенном возрасте, множит не только свои ошибки, но и мультиплицирует давно накопившиеся противоречия. Эрдоган может править еще 5 или даже 10 лет, но вряд ли это будет период экономического расцвета и демократии. Скорее, вероятен режим закрученных гаек и дальнейшее сползание в сторону жесткой диктатуры. Впрочем, в Турции сохранились институты (один из них честные выборы, а другой – реальная оппозиция) и это страхует политическую систему от режима резкого закручивания гаек.

Эти выборы, все же, Эрдоган, скорее всего, выиграл к явному удовлетворению не только Ташкента, но и Кремля. Сейчас для Эрдогана главный вопрос том, как не допустить глубокого политического кризиса в стране. Без дальнейшего ослабления оппозиции, в том числе и посредством точечных и аккуратных репрессий, легитимность действующего правителя будет уменьшаться. Проблема в том, что и откровенное применение репрессий также будет ослаблять легитимность действующей власти. Оппозиция проделала очень хорошую работу по консолидации совершенно разных сил и это еще доставит Эрдогану немало проблем. Но пока он празднует победу на честных (N.B.) выборах.

Дроны & Безопасность: дихотомии общественного сознания


С точки зрения общественных настроений и элитного влияния Москва кратно важнее всей остальной части страны. Именно в расчете на это и совершены удары беспилотников по столичной агломерации этим утром.

Проблема общественной безопасности не осмыслена социумом как ключевая, но москвичи, в отличие от остальной части страны, склонны планировать свою жизнь на долгосрочную перспективу и их происходящее беспокоит.

Соответственно: игнорировать факт атак дронов в масс-медиа нет оснований, хотя понятно что он работает, скорее, на дискурс украинской пропаганды.

Этому можно противопоставить другой факт: российские ПВО сбили почти все беспилотники, но проблему создают риски усиления таких атак и рост их периодичности. Игнорировать это никак нельзя.

Москва - это не Иерусалим или Тель-Авив в которых у многих жителей есть бронированные комнаты. В Москве человейники и огромное количество жителей. Есть еще метро, но инфраструктура не совсем готова: все надежды на ПВО.

Другой вопрос: можно из атак дронов сформировать общественный гнев и отмобилизовать социум? Скорее нет, социум атомизирован, а любви к москвичам в России немного. Однако для долгосрочного конфликта ненависть к врагу нужна и ее будут культивировать.

При этом отчетливо видно как разнообразным инструментарием нащупывают уязвимые места в России (то Белгород, то Брянск, то Москва).

Логично было бы сказать, что социум ждет от власти какой-то реакции, но, скорее, нет. Ничего не ждет. Социум все понимает и хочет, хотя бы, ситуативной оставленности в покое. Лето ведь скоро, а фатализм - наше все.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О превращении среднего класса в усредненный

Средний класс для стран «золотого миллиарда» является основополагающей конструкцией социальности, расширение численности которой предает социуму устойчивость и страхует его от радикальных проявлений насилия и деструктивности со стороны власти. Но Россия идет по китайско-центральноазиатскому пути формирования не субьектного среднего класса, а обширного усредненного класса, лишенного возможности не соглашаться с курсом государства.

По данным Всемирного банка, к среднему классу относятся те, кто имеет доходы в 1,5 раза больше прожиточного минимума (то есть 20-22 тыс. руб. на человека), могут один раз год ездить за границу и позволить себе иномарку. У аналитиков «РИА Рейтинг» - более адаптированные к российским реалиям критерии. Наличие автомобиля, после обязательных расходов остается минимум два прожиточного минимума на каждого человека, способность откладывать деньги на черный день. Таковых 11,5%, при этом ситуация сильно разнится по регионам. Больше всего представителей среднего класса в нефтегазовых регионах Севера и столицах, а в депрессивных регионах и на Северном Кавказе средний класс стремится к минимальным значениям (вплоть до 2-4%).

Средний класс – это категория, во многом соотносительная, основанная на субъективных оценках и восприятии существующего в стране уровня экономического неравенства, который в России один из самых высоких. В Советском Союзе рабоче-крестьянская масса ощущала себя не бедными, а усредненными («такие как все»), и это страховало их от нежелательных оценок происходящего. Сейчас, когда доходы большинства россиян падают десятый год подряд, необходимость в усреднительных моделях оценки своего статуса повышается. «У всех ухудшается», «надо потерпеть» и т.д. Все это социологи называют элементами стратегии понижающей адаптации, которую российское общество на фоне многочисленных кризисов освоило хорошо.

Между тем, размывание среднего класса в европейском понимании этого слова происходит. Это видно не только по оттоку населения и падению доходов, но и по маркетингу. Пропадает именно среднеевропейский сегмент (от обуви до автомобилей). При этом элитная и дорогостоящая техника или продукция, по-прежнему, доступны. Только за параллельный импорт роскоши и брендовой продукции высшего класса приходится платить покупателям, но 1-2% граждан, которым это по карману, – вполне себе могут переплатить.

В логике гражданского общества и политкультуры Запада такое усреднение и фактическое уничтожение среднего класса лишает социум не только устойчивости и стабильности, но и патриотизма и общественного креатива, который вносит свой вклад в ВВП. В логике китайско-центральноазиатской стилистики на это никто не обращает внимание. Средний класс с высокими возможностями мобильности, значительной степенью независимости от государства и уверенный в завтрашнем дне – это источник социального недовольства и протестов. Он способен увеличивать ВВП страны, креативен и инновационен, но вреден с точки зрения стратегий удержания власти. Поэтому, собственно, и не рассматривается верхушкой как социальная ценность. Считается, что инновации и модернизация должны быть технологическими (а не более глубокими - социальными), а управлять этими процессами должны не средний класс и частный сектор, а государство.

Российскому обществу отводится роль социума с усредненным классом, который не голодает, но живет скромно и, в значительной степени, зависит от государства и предпочитает не высовываться. Это структурное отличие от западных обществ будут и дальше ставить российский социум на китайско-эмиратскую траекторию (в том числе и в плане ценностных ориентаций). Следующим шагом будут действия, которые заставят эту усредненную массу россиян работать также упорно, как работают китайцы или узбеки. То есть, принуждающие потенциалы на этот счет будут расти, пока же они проявляются только в зачаточном состоянии.