#анализ #геополитика
США усиливают своё стратегическое присутствие в Африке, устанавливая контроль над Демократической Республикой Конго (ДРК) как важного плацдарма в борьбе за ресурсы XXI века. Недавнее мирное соглашение между ДРК и Руандой, достигнутое при посредничестве Вашингтона, стало не только важным дипломатическим шагом, но и открыло путь к практической реализации американских интересов в регионе — прежде всего, в сфере критических минеральных ресурсов.

ДРК — одна из богатейших стран мира по содержанию полезных ископаемых: она владеет крупнейшими залежами кобальта и меди, а также остаётся основным объектом инвестиций в геологоразведку в Африке. При этом подавляющая часть недр страны до сих пор остаётся неосвоенной, а актуальные данные о ресурсной базе охватывают лишь пятую часть территории. Для американских компаний, заинтересованных в обеспечении альтернативного от Китая источника редкоземельных металлов, это окно возможностей — несмотря на высокие политические риски и необходимость колоссальных капиталовложений.

Контекст усиления интереса США понятен: доминирование Китая в ресурсной инфраструктуре ДРК сохранялось в течение последних десятилетий. Через механизмы государственного финансирования Пекин смог закрепить влияние, включая сделку 2016 года, когда американская Freeport-McMoRan продала свою долю в гигантском месторождении Tenke Fungurume китайской CMOC, почти полностью за счёт кредитов от госбанков КНР. С тех пор Китай контролирует значительную часть легального и полулегального горнодобывающего сектора Конго, в том числе через аффилированные структуры в Южном Киву, где работает свыше 450 предприятий с китайским участием.

Однако новая геополитическая ситуация меняет картину. Конфликт с повстанцами M23 и общий рост нестабильности в регионе сыграли на руку США, позволив Вашингтону предложить президенту страны Чисекеди не только миротворческое посредничество, но и прямую защиту в обмен на доступ к ресурсам. Таким образом, США получают шанс перехватить инициативу у Пекина.

Для американской стратегии в Африке это поворотный момент, тестовая площадка по выстраиванию новой модели взаимодействия. Пекину придётся защищать свои активы в условиях, когда США начинают подменять экономику безопасностью, а стабильность — долгосрочным военным и политическим покровительством. Таким образом, ДРК превращается в геополитическое поле боя новой формации. Китай впервые рискует потерять не отдельный контракт, а целый регион стратегических поставок. А следом может последовать и ревизия других ресурсных узлов в Африке, от Замбии до Намибии.

#конъюкнтура
История с увольнением и скоропостижной гибелью бывшего губернатора Курской области Романа Старовойта может стать новым маркером поводом для переосмысления сложившейся практики продвижения глав регионов на федеральный уровень. Трансферы успешных губернаторов в министерства или ведомства ранее воспринимались как логичное продолжение карьеры. особенно в случае фигуры, получившей поддержку со стороны влиятельных центров внутри АП или правительства.

Старовойт как раз был таким примером. Он оказался на министерском посту в значительной степени благодаря поддержке одного из аппаратных блоков, что подчеркивало доверие к нему на федеральном уровне. Однако стремительная развязка его московского этапа обозначила главный риск: даже имея ресурсную поддержку, переход в другую управленческую среду может обернуться крахом.

Механизм горизонтальной ротации между регионами и центром оказался не столь универсален, как казалось ранее. Для регионального лидера с жестким опытом министерская логика может стать ловушкой: меньше самостоятельности, больше интриг и высокая медийная экспозиция без привычной опоры. Психологическая нагрузка на фоне системного давления — со стороны отраслевых лоббистов, СМИ, внешнеполитического контекста — делает позицию министра особенно уязвимой для выходцев из регионов.

В случае Старовойта это обострилось из-за краткосрочного контракта доверия: «год испытательного срока» без чёткого горизонта планирования, что лишь усилило внутреннее напряжение. Федеральный центр явно станет осторожнее: переход из региона в министерство теперь будет рассматриваться не как карьерный бонус, а как потенциально рискованная ставка. Успешные главы субъектов могут дольше удерживаться в территориях, где их работа более предсказуема, системна и подконтрольна.

#геополитика #анализ
Переговоры Армении и Азербайджана в Абу-Даби — это не просто обсуждение формата Зангезурского коридора или очередная попытка «закрыть» армяно-азербайджанский конфликт. Это — точка геополитического слома, в которой фиксируется новая архитектура Южного Кавказа. Ключевой особенностью встречи становится даже не участие Пашиняна и Алиева, а отсутствие России — впервые за десятилетие.

Формальное содержание повестки — 17 пунктов, большая часть из которых давно согласована. Вопрос об отсутствии иностранных войск, отзыве взаимных претензий в международных судах и деэскалации на границе — это тактический блок. Но стратегический узел переговоров — Зангезур и Конституция Армении. Первый — инфраструктурный каркас Турецко-Азербайджанского проекта, второй — символ отказа от любых армянских территориальных амбиций в отношении Нагорного Карабаха. Алиев требует, чтобы ревизия армянского законодательства была зафиксирована до подписания мира. Не как жест, а как признание новой субъектности Баку в регионе.

Контекст определяет всё. Пашинян и Алиев параллельно выстраивают линии разрыва с Москвой. Первый делает ставку на включение в западные логистические и политические схемы, второй усиливает альянс с Турцией, Израилем. На этом фоне переговоры в Абу-Даби — не миротворческий акт, а инструмент формирования новой конфигурации силы. За спиной у обоих стоят глобалисты, заинтересованные в окончательной маргинализации России на Южном Кавказе. США, Турция и Великобритания последовательно работают над тем, чтобы исключить Москву не только из статуса арбитра, но и из любого функционального участия в регионе.

Южный Кавказ уходит переформатируется. Армения — через «Срединный коридор», Азербайджан — через стратегическое сближение с Анкарой. Это не ситуативная риторика, а программное поведение. Подписание мира между Баку и Ереваном — это не конец конфликта, а начало новой эпохи, в которой ключевые инфраструктурные и политические процессы будут происходить за пределами российских интересов и инструментов влияния.

#анализ #переговоры
На фоне устойчивого давления со стороны антироссийского лобби дипломатические контакты между Москвой и Вашингтоном продолжаются. Встреча между Сергеем Лавровым и представителем госсекретарем Марко Рубио в Куала-Лумпуре стала подтверждением того, что ведётся сложная работа по созданию архитектуры возможной разрядки.

Переговоры, состоявшиеся вне привычных дипломатических площадок, продемонстрировали наличие интереса обеих сторон к постепенной нормализации отношений. Москва акцентировала внимание на необходимости восстановления экономических и гуманитарных связей, прямого авиасообщения, а также полноценной работы дипломатических миссий. Сигнал ясен: РФ не отказывается от диалога и готова рассматривать цивилизованные форматы сосуществования при условии соблюдения принципов взаимного уважения.

Американская сторона сделала акцент на вопросе Украины, выражая неудовлетворенность темпами переговорного прогресса и добиваясь более гибкой позиции со стороны России. Однако ключевым моментом стало признание того, что от Москвы прозвучали новые предложения по разрешению конфликта, ранее не выносившиеся в публичную плоскость. Сам факт появления альтернативных вариантов воспринимается в американском лагере как позитивный сдвиг, пусть и без иллюзий относительно немедленного результата.

Проблема в том, что стремление институализировать диалог наталкивается на активное сопротивление внутри западного истеблишмента. Ястребиная группа в Вашингтоне, близкая к демократам и республиканским лобби от ВПК, продолжает системно продавливать санкционный курс. Попытки вовлечь США в дополнительные форматы военной помощи Украине, усилить давление на Россию санкционными или политико-информационными механизмами — всё это препятствует движению к для компромиссу.

При этом Москва не демонстрирует признаков уступок в вопросах, которые она считает принципиальными — в том числе и по украинскому кейсу. Поддержка суверенитета над новыми территориями, безопасность западных рубежей (демилитаризация, денацификация) и отказ от втягивания Украины в антироссийские блоки остаются «красными линиями» https://www.tgoop.com/Taynaya_kantselyariya/12807. Тем не менее, сохраняется открытость к обсуждению условий прекращения огня и параметров возможного соглашения с Киевом — в случае, если украинская сторона проявит реальную готовность к этому.

Несмотря на попытки деструктивных сил на Западе затормозить любые переговорные процессы, окно возможностей для нормализации между Россией и США остаётся приоткрытым. Куала-Лумпурская встреча показала, что дипломатические механизмы не разрушены. В условиях многополярной трансформации мира именно прямой диалог, а не политизированные санкции, становится действенным инструментом. Москва демонстрирует это на практике, сохраняя жёсткость в принципах и гибкость в тактике.

#мнение
Материал Reuters о «конфискации активов на 50 миллиардов долларов» в России — это не просто статистика. Это часть более широкой кампании по дискредитации перехода к экономическому суверенитету, который Запад последовательно пытается представить как отклонение от «нормальных правил». Хотя за громкими фразами вроде «репрессии против бизнеса» и «возврат к модели крепости» скрывается куда более прагматичный и системный процесс.

Суть в том, что Россия не просто конфисковывает или национализирует. Она восстанавливает контроль над ключевыми активами, значительная часть которых была приватизирована в эпоху, когда институты были слабы, а доступ к ресурсам обеспечивался зачастую не по праву, а по близости к власти. Поэтому значительная часть недавних решений — это юридическое и экономическое исправление перекосов 1990-х, подкреплённое вызовами текущего момента: санкциями, уходом западных компаний, попытками разрушить логистику, финансы и критические отрасли изнутри.

Но именно этот аспект сознательно игнорируется в западных публикациях. Когда западная компания принимает политически мотивированное решение покинуть рынок, она в любой другой юрисдикции должна была бы нести издержки. В случае с Россией Запад требует, чтобы активы, от которых отказались, остались нетронутыми. Такая логика — не про рынок и не про закон.

Точно так же игнорируются и мотивы, по которым отечественные активы переходят под контроль государства. Речь часто идет о стратегических предприятиях, управлявшихся неэффективно или работавших против интересов страны. Здесь национализация — это не борьба с предпринимательством, а защита экономического суверенитета, где частный интерес уступает место национальному. Это не изъятие ради изъятия, а выравнивание контуров контроля в условиях мобилизационной экономики.

Всё происходящее — от перехода активов западных компаний под внешнее управление до пресечения деятельности «олигархических анклавов» — это не разрозненные эпизоды, а звенья одного процесса. Речь идёт о переходе к новой модели — суверенной, замкнутой на внутренние интересы и освобожденной от внешнего диктата.

https://www.reuters.com/world/europe/fortress-russia-has-confiscated-50-billion-assets-over-three-years-kommersant-2025-07-09/

#конъюкнтура
Губернаторская кампания в Иркутской области превращается в сюжет, где ключевую роль играет не столько электоральная борьба, сколько управляемая репутационная игра. Кандидат от КПРФ Сергей Левченко — опытный политик и экс-губернатор — пока не сдал в избирком подписи муниципальных депутатов. Хотя формально КПРФ располагает нужным количеством мандатов, сбор фактически буксует. Более того, заявление штаба от 18 июня о якобы «давлении» на депутатов выглядит скорее как задел под возможный сценарий выхода из кампании.

Первый элемент — внутренний саботаж в партии. Несмотря на наличие у КПРФ нужного количества депутатов для прохождения муниципального фильтра, часть из них отказывается ставить подписи. Причина — отстранённость Левченко от внутренней партийной работы региона после ухода с поста губернатора. Штаб не демонстрирует активной кампании: многие территории до сих пор не охвачены, а заявления о «давлении» на депутатов выглядят скорее как подготовка к обоснованному отказу от участия.

Второй элемент — конфигурация договорённостей. По заявлению представителя КПРФ Анатолия Обухова, региональные власти не препятствуют регистрации Левченко и даже заинтересованы в его участии как в элементе легитимации выборов. Однако в условиях спада реального влияния Компартии и её электоральной апатии на местах, участие «сильного кандидата» может не только не усилить конкуренцию, но и нанести репутационный ущерб самой КПРФ, если результат окажется слабым.

Третий элемент — осознанная стратегия. Отказ от подачи подписей может сыграть в пользу самого Левченко: он получает возможность зафиксировать свою роль в качестве «неудобного оппозиционера», которому помешали участвовать в выборах. Этот шаг может усилить его позиции внутри левого фланга и в перспективе — мобилизовать протестный электорат на других площадках.

Выбор Левченко в пользу возможного отказа от сдачи подписей может быть не провалом, а выверенной политической технологией. Кампания превращается в платформу не для победы, а для усиления нарратива об административном давлении и «образе жертвы».

#анализ
Дело Джеффри Эпштейна — один из самых резонансных кейсов XXI века, способный был обрушить доверие к глобальным элитам, медиакорпорациям и судебной системе США. Именно поэтому оно стало не только расследованием, но и инструментом политического давления, стратегическим ресурсом. Но данный ресурс в итоге был утилизирован. Последние заявления команды Трампа по делу окончательно хоронят надежды на то, что правда когда-либо будет озвучена.

Люди, ранее обещавшие раскрытие истины — генеральный прокурор Пэм Бонди, бывший чиновник Минюста и директор ФБР Кэш Патель — неожиданно заявили: «списка нет», «жертв не покажем», а в качестве доказательства «самоубийства» Эпштейна — спустя шесть лет — предъявили видео, снятое снаружи тюремной камеры. Это означает не просто сворачивание дела, а демонстративное нежелание раскручивать кейс:. Акцен сместился с «международной педофильской сети» до «небольшого недоразумения».

Отказ от использования «файлов Эпштейна» как инструмента борьбы с Deep State может означать три вещи. Первое — компромат оказался токсичнее, чем предполагалось, и его распространение повредит всем без исключения, включая фигурантов из окружения самого Трампа. Второе — произошел тайный политический «размен», в рамках которого кейс был обменян на иные уступки — например, уменьшение давления на Трампа по «делу Капитолия». Третье — речь идет о капитуляции перед закрытой системой, где даже президент не может прорваться сквозь плотный слой прикрытий, сделок и взаимных обязательств.

Для американского общества это сигнал: даже при наличии очевидных доказательств, жестких обвинений и давления общества, механизм полной правды в современных демократиях больше не работает. Медийная тишина, бюрократическая тягучесть и симулированные действия стали заменой реального правосудия. И теперь неважно, что именно произошло в камере Эпштейна — важно, что никто больше не сможет это узнать.

Это не просто проигрыш команды Трампа, а демонстрация реального баланса сил, где элиты умеют договариваться между собой быстрее, чем общество успевает задать вопрос. И если «дело Эпштейна» — всего лишь забытый файл, значит, и правда о глубинном государстве останется недостижимой.

#источники
По данным источников, Россия готова рассмотреть перемирие с Украиной, однако выдвигает ключевое предварительное условие — подписание рамочного меморандума с чётко прописанной дорожной картой поэтапного перехода к полноценному мирному соглашению. В логике Москвы прекращение огня - инструмент юридического и политического закрепления текущих реалий.

Ключевым требованием является необратимость процесса: внешний мониторинг, синхронизация с переходными гуманитарными механизмами и запуск переговорных подгрупп. В Кремле рассматривают перемирие как начало новой конфигурации, в которой военно-политический статус новых регионов будет признан до принятия до подписания финального соглашения.

Украина, в свою очередь, затягивает согласование встречи в Стамбуле, уходя от формальной реакции на предложение РФ о новом раунде в конце июля. Киев не дал официального ответа в надежде на новые поставки оружия от западных союзников. Очевидно, что Москва предоставляет украинским властям и их покровителям выбор: либо начало формального мирного кейса, либо усиление наступления, чтобы принудить их к нему силой и на более худших условиях.

#анализ
В Великобритании усиливается «Партия реформистов» Найджела Фараджа. Переход в политсилу Джейка Берри — бывшего председателя Консервативной партии и одного из символов молодых лидеров стал в данном аспекте знаковым эпизодом. На первый взгляд, у Берри не самая громкая биография — всего полтора месяца в правительстве Лиз Трасс, ряд второстепенных постов. Но он всегда входил в списки самых перспективных молодых лидеров, которым предсказывали серьезную политическую карьеру.

С уходом Берри партия Фараджа получает важный политический бонус. Это не просто усиление кадров — это внедрение в повестку «реформистов» риторики системных правых, способных говорить на одном языке с крупным бизнесом, региональными элитами и средним классом. Идеи, которые консерваторы пытались либо обойти, либо стерилизовать, «реформисты» подают в концентрированной форме, что даёт им приток новых сторонников и электоральный рост.

Особую значимость происходящее приобретает на фоне падения рейтингов Тори и нарастающего запроса общества на идеологическую последовательность. Фарадж и его команда создают образ силы, которая не скомпрометировала себя в управлении, и потому могут говорить относительно свободно. «Партия реформистов» перестаёт быть партией эмоционального выплеска и становится проектом системного перехвата правой инициативы. В её риторике теперь не только лозунги, но и программа. Не только критика, но и альтернатива.

. Консерваторы вступили в стадию политической эрозии, теряя и лояльность внутри элит, и доверие масс. На этом фоне «Партия реформистов» превращается в безопасный убежище для тех, кто хочет остаться правым, но не хочет быть тори. В этом и заключается новая расстановка сил: Тори — это прошлое, «реформисты» — контур будущего, в котором правая Британия ищет новые смыслы и новые флагманы.

#конъюнктура
Встреча Владимира Путина с губернатором Белгородской области Гладковым не означает его поддержку. Белгородская область — первая линия обороны в прямом смысле слова, и скандал с коррупционными схемами на строительстве фортификационных сооружений ставит под удар не только региональные финансы, но и репутацию главы региона.

Отсутствие позитивных оценок, подчеркнутая сдержанность и тревожное выражение лица Гладкова — всё это указывает не на поддержку, а на предельную напряжённость. Генеральная прокуратура предъявила иск почти на миллиард рублей, связанный с нарушениями при строительстве оборонных сооружений. Прозрачный намёк на системный провал в зоне прямой ответственности губернатора. Такие дела не возникают случайно — особенно в регионе, находящемся на острие оборонительной логистики. Здесь каждый сбой становится не просто проблемой эффективности, а угрозой национальной безопасности.

Отсутствие положительной обратной связи со стороны Путина воспринимается как сигнал — вопрос об управляемости Белгородской области остаётся открытым. А сам глава региона временно выведен из зоны комфорта, в которой региональные элиты могли бы трактовать его положение как стабильное.

Белгородская область превращается в тест для всей вертикали власти на предмет управляемости в условиях СВО и мобилизационной экономики. Сигнал, поданный на встрече Путина с Гладковым, — это не локальная история про судьбу одного губернатора. Это индикатор того, что система начинает пересобирать контроль над ключевыми приграничными территориями, где ошибка в управлении приравнивается к угрозе национальной безопасности.

#конъюнктура
Кадровая динамика в российских регионах вновь становится индикатором подготовки к политической трансформации. Данные о том, что в 2024 году ротация региональных элит достигла 32,29%, свидетельствуют о возвращении к уровню 2018–2019 годов, когда в стране происходила активная перезагрузка губернаторского корпуса. Снижение интенсивности перестановок в 2022–2023 годах было ситуативным: на фоне СВО ставка делалась на удержание устойчивости. Но сегодня вертикаль возвращается к логике обновления.

Усиление ротаций происходит на фоне приближения выборов в Госдуму 2026 года. Региональные команды должны не просто управлять — они должны быть способными организовать голосование, обеспечить безопасность, сдерживать протестные настроения и одновременно включать электоральные технологии нового цикла. Губернаторы, главы региональных правительств, спикеры заксобраний — все они становятся элементами общей архитектуры легитимности.

Показательно, что среди лидеров по числу кадровых перестановок — Вологодская, Курская и Самарская области. Эти территории становятся своего рода тестовыми полигонами. Здесь отрабатываются модели кадровой гибкости, способности быстро включать новые управленческие связки и адаптироваться к задачам центра. При этом сам формат ротации перестает быть проявлением кризиса. Напротив, он становится управленческой нормой — быстрой корректировкой для повышения функциональности.

Смена кадров превращается в инструмент контроля и демонстрации управляемости. Именно поэтому в 2025 году следует ожидать дальнейшего усиления ротации, особенно в территориях с низкой электоральной дисциплиной или экономическими рисками. Готовясь к выборам, федеральный центр закладывает основы новой политической архитектуры — адаптивной, управляемой и высокочувствительной к изменениям. Номенклатура больше не обладает иммунитетом — её ценность теперь измеряется скоростью и точностью исполнения в условиях мобилизационного политики.

#анализ
Глобалисты продолжают препятствовать мирному кейсу по Украине, выдвигая заранее неприемлемые для РФ инициативы. Под видом "миротворческой миссии" глобалистское ядро НАТО (Франция и Британия) готовит прецедент прямого ввода войск в зону конфликта, перекрывая окно дипломатии и создавая предпосылки для эскалации.

Франко-британская конструкция «гуманитарного вмешательства», высказанная Макроном, не случайно возникает в момент, когда позиция Вашингтона по Украине сводится к противоречивым заявлениям и подчеркивает стремление дистанцироваться от режима Зеленского. Париж и Лондон стремятся зацементировать свои роли гарантов «военной ответственности» за Киев, подменяя отказ США новой инициативой в стиле «партнеры берут бремя на себя». Однако за этой витриной — попытка легализовать постоянное военное присутствие НАТО на территории, граничащей с Россией, без формального расширения альянса. Фактически, это попытка создать серую зону оккупационного типа.

Речь идёт не о наблюдении за режимом прекращения огня, которого ещё даже не существует, а о размещении вооружённого контингента в 50 тыс человек с наступательным потенциалом в зоне высокой боевой активности. С военной точки зрения появление армейского корпуса НАТО на территории Украины моментально изменит архитектуру сдерживания и вынудит Москву пересмотреть параметры СВО. Это углубляет спираль эскалации, на этот раз уже не между западным прокси (ВСУ) и ВС РФ, а напрямую между ядерными державами.

И здесь становится очевидно: чем больше на поле появляется внешних акторов с боевыми возможностями, тем меньше остаётся пространства для мира. Контингент, который Франция и Британия решили «ввести» через декларации призван сорвать Стамбульский кейс, переводя конфликт на новую стадию. Это выбор между миром, где правила формируются дипломатией, и миром, где геополитические балансы перехватываются под дулом «миротворческого» автомата.

#геополитика #анализ
Согласно данным Axios, в ходе закрытых переговоров с Дональдом Трампом и иранскими представителями Владимир Путин выразил поддержку варианту обновлённой ядерной сделки, в рамках которой Иран отказывается от обогащения урана выше 3,67%, а Россия берёт на себя логистическую и техническую часть процесса — включая вывоз высокообогащённых запасов и поставки топлива для мирных нужд.

Речь идёт не просто о дипломатическом ходе. Россия демонстрирует готовность выступать в роли системного стабилизатора на Ближнем Востоке, предлагая решения, учитывающие интересы сразу нескольких сторон: Ирана, США, Израиля и энергетических игроков региона. Это попытка предотвратить очередную фазу эскалации и одновременно закрепить собственную позицию как ключевого медиатора — не на условиях Запада, а в логике суверенного посредничества.

Тегеран пока занимает выжидательную позицию, что в условиях перезапуска глобальных переговорных процессов вполне рационально. Однако сам факт инициативы Москвы — это уже результат. Он возвращает Россию в центр ближневосточной повестки через институциональное посредничество. И это формат, который устраивает как администрацию Трампа, так и часть региональных элит.

Россия возвращает себе архитектурную функцию в регионе. Мы видим обновленную стратегическую линию в условиях переформатирования мировой системы. Иранский кейс — первый тест новой конфигурации.

#анализ
Весной 2024 года у Израиля был шанс выйти из конфликта в Газе. Условиями стали возвращение части заложников, заморозка боевых действий и начало переговоров с посредничеством международных партнёров. Источники The New York Times сообщают, что эти договорённости были согласованы на высоком уровне и получили поддержку как в армейском командовании, так и среди умеренных политиков. Однако, как утверждает расследование, премьер-министр Биньямин Нетаньяху отверг соглашение — не по стратегическим, а по внутриполитическим причинам.

Ключевым фактором отказа стала угроза распада коалиции. Ультраправые партии, формирующие парламентское большинство, потребовали продолжения военной операции до "полной победы" и недвусмысленно дали понять: любое перемирие — это предательство. В этих условиях Нетаньяху предпочёл сохранить власть, пожертвовав возможностью урегулирования конфликта. Данное решение фактически означало пролонгацию насилия ради политического выживания, с тяжелейшими гуманитарными, военными и имиджевыми последствиями.

Факт, что глава государства сознательно отказался от деэскалации, меняет саму рамку восприятия войны в Газе. Конфликт, преподносимый как борьба за национальную безопасность, оказывается политическим сценарием, где человеческие жизни стали ресурсом для поддержания правящего режима. По сути, перед нами — случай, когда политика безответственно и цинично подменяет стратегию выживания страны личной тактикой удержания власти.

Дополнительным фоном становятся провал в отношениях с Саудовской Аравией, кризис доверия между правительством и военными, резкое падение рейтингов и растущее давление международного сообщества. Израиль теряет не только дипломатические позиции, но и внутреннюю легитимность, ведь даже союзники на Западе всё чаще указывают на несоразмерность насилия и неспособность Тель-Авива предложить хоть какую-либо дорожную карту мира.

Решение Нетаньяху отказаться от компромисса ради сиюминутной политической стабильности запустило цепную реакцию. Вместо укрепления безопасности Израиль получил затяжную кампанию с растущими жертвами, падением международного имиджа и кризисом управления. В условиях, когда война перестала быть средством защиты, а превратилась в прикрытие политического банкротства, становится очевидно: сохранение текущего курса означает лишь дальнейшую дестабилизацию региона и нарастание изоляции.

#анализ #геополитика
С 1 августа Соединённые Штаты вводят 30% пошлины на импорт товаров из стран Евросоюза. Это решение Трампа демонстрирует не только экономический разворот, но и стратегическую линию давления на глобалистскую элиту, которая долгие годы обеспечивала привилегии Брюсселю и европейским экономикам. Вашингтон в лице Трампа больше не собирается быть экономическим донором Европы — теперь она действует в логике перераспределения сфер влияния, где каждое государство платит за право называться союзником.

Белый дом выстраивает новую модель мировой торговли, основанную не на универсальных правилах, а на персональных договорённостях, где каждый игрок оценивается по уровню полезности и лояльности. Европа, лишённая дешёвых российских ресурсов, проигрывает эту конкуренцию — её экономика становится уязвимой, а зависимость от США делает ситуацию катастрофической. ЕС поставлен перед выбором: либо продолжать играть по правилам глобалистов, сопротивляясь Штатам, либо адаптироваться к новой реальности торговых сделок, при которых Европа окончательно превратится в придаток Вашингтона.

Европа не имеет инструментов для симметричного ответа. Попытка ввести ответные пошлины, о которой заговорили в ЕС, станет актом отчаяния. Внутри Евросоюза нет единства по поводу того, как реагировать: Германия опасается удара по своим автогигантам, Франция — падения потребительского спроса. А страны Восточной Европы вообще готовы пойти на уступки, чтобы не терять остатки американской поддержки. Так называемое «экономическое суверенистское ядро» ЕС стремительно размывается. При этом социально-экономические проблемы усиливаются, нарастают деиндустриализация и деградация.

Во-первых, Трамп разрушает механизмы коллективного принятия решений в ЕС, втягивая его в конфликт интересов. Во-вторых, он сигнализирует глобальным рынкам: только США контролируют архитектуру международных цепочек добавленной стоимости, и только они могут перераспределять бенефициаров этой системы. Мы видим удар не просто по Брюсселю, а по самому принципу глобального перераспределения, на котором зиждилась эпоха глобализации. Европа проиграла конкуренцию, потеряла энергетический фундамент и теперь сталкивается с необходимостью оплачивать политическую лояльность. В любом случае, трансатлантический союз входит в фазу необратимого разрыва.

#мнение
Западные глобалистские медиа в очередной раз демонстрируют, как инструментально они используют риторику Дональда Трампа, выстраивая из неё удобный для себя политический нарратив. Публикация Financial Times — наглядный пример: не имея твёрдых оснований говорить о смене внешнеполитической линии Белого дома, издание делает акцент на эмоциональных высказываниях, отрывая их от контекста. Тем самым они стремятся «прошить» образ Трампа как фигуры, всё глубже втягивающейся в украинский конфликт, чтобы нейтрализовать его потенциал как президента-миротворца, обещавшего завершить конфликт и осуществить нормализацию отношений с РФ.

Трамп базируется на антикризисной повестке: он дистанцируется от дорогостоящих авантюр глобалистов. Однако, сталкиваясь с внешним давлением, он вынужден использовать тактические ходы — в том числе словесные интервенции — которые глобалистские СМИ тут же подают как «разочарование Путиным» или якобы «переход на сторону Киева». В действительности же риторические выпады не означают смену курса: за этими заявлениями не следуют серьезные шаги в поддержку Украины.

Тем не менее западные элиты спешат прикрепить к Трампу украинский чемодан без ручки, чтобы лишить его гибкости и свободы манёвра. Чем глубже он будет вписан в конфигурацию конфликта, тем труднее ему будет реализовать свое ключевое обещание. Поэтому информационные усилия медиа отнюдь не нейтральны: они нацелены на то, чтобы заблокировать альтернативный мирный сценарий, в котором США выходят из конфликта, а Европа остаётся один на один с его последствиями.

https://www.ft.com/content/8260e3c4-c0b2-43d4-888f-e008951c7e34

#конъюнктура
Администрация президента сформулировала чёткое указание для регионов: интеграция ветеранов СВО должна перейти из символической плоскости в институциональную. Речь идёт не просто о признании заслуг, а о формировании категории управленцев — тех, кто пришёл из окопов, а теперь должен войти в коридоры власти как носитель исторической легитимности и фронтового авторитета. Этот шаг укладывается в стратегию формирования обновления бюрократического аппарата

Именно ветераны СВО, по замыслу центра, должны стать символами наступающего исторического этапа. Осенняя избирательная кампания рассматривается как первый этап процесса: региональные бюллетени и списки начнут насыщаются новыми лицами, чья репутация строится не на принадлежности к административной вертикали, а на боевом опыте.

Показательный пример — в Челябинской области, где губернатор Алексей Текслер лично взял шефство над участником спецоперации Евгением Мурашовым в рамках программы регионального уровня «Время героев». Модель наставничества здесь — не просто форма поддержки, а сигнал: система открывает вход тем, кто доказал личную состоятельность в условиях мобилизации.

Интеграция ветеранов в органы власти будет расширяться. И речь не только о включении в общественные советы или символические назначения. Акцент делается на реальную подготовку — через управленческие программы, наставничество, институциональные треки, по результатам которых участники смогут претендовать на конкретные должности. В итоге система серьезно обновится, что должно повысить к ней доверие граждан.

Региональные кампании 2025 года станут первым витком интеграции фронтовиков. За ними последуют парламентские выборы 2026 года, на которых герои станут новой управленческой группой, на которую будет опираться президент в реализации своего курса. Россия вступает в фазу смысловой ротации управленцев, где ветераны СВО — основа новой элиты и регионам нужно подготовить трамплин для этого.

#вызовы
Президент России Владимир Путин на фоне резкого снижения индекса деловой активности поручил не допустить сокращения объемов производства в обрабатывающем секторе в 2025 году. Страна вступает в зону экономической турбулентности, где традиционные рыночные механизмы — особенно в монетарной политике — начинают играть против задач стратегической устойчивости.

Центробанк сдерживает экономику высокой ключевой ставкой, создавая барьер для инвестиций. Это объективно вступает в противоречие с вызовами, необходимости экономического развития. Поэтому во второй части поручения президент требует от ЦБ и правительства незамедлительной стимуляции спроса, инвестиционной активности, а также запуска «промышленной ипотеки» и поддержки кластерных проектов. К августу должна быть не просто разработана, но и реализована система мер, предполагающая активное участие государства в экономике.

Фактически, речь идёт о возрождении индустриальной политики в её стратегическом разрезе — когда инвестиционные решения консолидируются в рамках приоритетных технологических и логистических направлений, а также переориентации финансово-кредитной политики под нужды производства. При этом центральным элементом становится не просто промышленность как отрасль, а промышленность как политико-экономическая опора национального суверенитета.

Подразумевается, что Центробанк может быть вынужден пойти на резкое снижение ключевой ставки уже 25 июля. Риторика Набиулинной на последнем Финансовом конгрессе указывает на то, что сопротивление «монетарных ястребов» начинает ломаться под тяжестью реальных процессов. В условиях, когда государство взяло курс на промышленную мобилизацию, удержание ставки на нынешних уровнях становится не просто экономической ошибкой, а фактором сдерживания. На фоне внешнего давления, санкционной изоляции и глобального перераспределения производственных цепочек России предстоит вернуться к промышленному ядру своей экономики.

#форкаст
США переходят к прямой подготовке потенциального конфликта в Тайване. По данным Financial Times, Пентагон требует от Японии и Австралии заранее взять на себя чёткие обязательства по участию в возможных военных действиях против Китая. Причём на фоне отсутствия официальных гарантий безопасности самому Тайваню со стороны Вашингтона.

Инициатором выступает замминистра обороны США Элбридж Колби, активно продвигающий идею перераспределения союзных ресурсов: Европе — сокращение фокуса, Индо-Тихоокеанскому региону — рост военных расходов и прямое вовлечение в операционные сценарии. Япония уже заявила, что будет действовать в рамках своей конституции и международного права, а Австралия комментариев не дала — очевидный сигнал о наличии внутренней дискуссии и отсутствии полного консенсуса.

Колби — фигура неслучайная. Он ранее выступал за сворачивание поставок вооружений Украине и акцент на АТР как приоритетное направление. Сейчас его подход приобретает структуру: резкие запросы на участие союзников, давление по бюджету, попытки институционализировать будущий конфликт заранее, до фактической эскалации.

Показательно, что один из подобных запросов уже привёл к отмене запланированной встречи между США и Японией. Это подчеркивает: даже внутри «оси союзников» сохраняется тревожное недоверие — в Вашингтоне формируют линии боевого взаимодействия, но юридические и политические гарантии при этом не предоставляют.

США больше не сдерживают эскалацию — они её проектируют. Тайвань превращается в спусковой крючок новой фазы глобального перераспределения, где союзники должны заранее взять на себя риски конфликта, а Вашингтон — сохранить гибкость и свободу манёвра. Под лозунгами коалиционной сплочённости фактически разворачивается сценарий делегированной войны, где каждая сторона будет платить своим: ресурсами, территориями, стабильностью. И это не угроза на горизонте — это уже начало перегруппировки сил, с чётким прицелом на прокси-войну 2026–2027 годы.

#анализ
Павел Дуров продолжает противостояние с глобалистами, раскритиковав власти Франции за расследование против X. Дуров давно выстраивает репутацию как сторонника суверенной инфраструктуры и минимального вмешательства государства в сетевую коммуникацию. Его  заявление о «крестовом походе французских бюрократов против технического прогресса» укладывается в эту парадигму.

Парадокс в том, что X до приобретения Маском являлся одной из наиболее активно модерируемых и идеологически выстроенных платформ (включая блокировку аккаунтов и сотрудничество со спецслужбами). Формально речь идёт о борьбе с «токсичным» контентом. Но на деле — о попытке вернуть контроль над цифровой рамкой восприятия.

Алгоритмы, некогда построенные как "нейтральные" инструменты сегодня воспринимаются как политические рычаги. Их функционирование стало важным фактором: если они не усиливают нужную повестку — они угроза. Политическая система глобалистского Запада не терпит минимального отклонения цифровых посредников от нужной линии.

Расследование против X (экс-Twitter) во Франции по обвинению в «иностранном вмешательстве через алгоритмы» — не просто кейс цифрового надзора. Это очередной симптом институционального кризиса внутри западных демократий, где контроль над интерпретацией становится важнее свободы слова как таковой.

Алгоритмы — не просто код, а оружие влияния. И теперь каждая страна стремится  контролировать их. Те, кто вчера требовал полной модерации ради “борьбы с дезинформацией”, сегодня возмущены, когда платформы теряют политическую управляемость. Дуров напоминает, что инвесторы, технологии и доверие не переносят нормативной турбулентности. Франция, как и весь ЕС, всё ближе к модели жёсткой цифрового тоталитаризма.