​​Как вы относитесь к рабству? Считаете ли вы обладание человеком, животным, вещью отпетым институтом расчеловечивания, всерьёз рассуждать о котором может только покручивающий свои усиши карикатурный буржуй из Кукрыниксов? Я вот наткнулся на совершенно отбитую фигуру из прошлого — американский социолог Джордж Фицхью, ярый сторонник универсального трансрасового рабства (hyperrascism gang — тут улыбается один НиККК Ланд), написавший в середине XIX века книги «Социология Юга; или Провал свободного общества» (1854) и «Все мы каннибалы! Или рабы без хозяев» (1857).

Во время поездки в 1855 году в Бостон, штат Массачусетс, и Нью-Хейвен, штат Коннектикут, Фицхью читал публичные лекции и вступал в оживлённые дебаты с аболиционистами Севера по вопросам рабства. При этом он оставался убеждён, что рабство — это законная и необходимая форма труда и что не только чёрное население юга должно оставаться в рабстве (со ссылками на свою интерпретацию Библии в качестве доказательства). Ссылаясь на положение французского пролетариата, различных цыганских народов и ирландского крестьянства как на группы, угнетаемые при капитализме, Фицхью считал, что плохие условия жизни рабочего и фабричного класса в Англии это доказательство того, что южный институт рабства, созданный по образцу докапиталистического феодального общества, экономически оправдан. Более того, он утверждал, что капитализм, практикуемый в Европе и на Севере, порождает форму морального каннибализма, воспроизводя дихотомию «хозяин-раб», превращая капиталистов (или профессиональный класс) в хозяев, а свободных рабочих — в эксплуатируемых рабов. В капиталистическом обществе сам труд и мастерство, добываемые в погоне за прибылью, порабощают этих работников, делая их гораздо более бесправными, чем их коллеги-рабы. Указывая на многочисленные «пороки» капитализма, Фицхью отмечает, что он поощряет ложь и лицемерие, препятствует научному изменению предложения в соответствии со спросом, принижает ценность и благородство труда и приводит к ещё большему обнищанию и без того бедных народов при увеличении богатства богатых.

В «Социологии Юга» Фицхью провозгласил:

«Люди не рождаются с равными правами! Гораздо ближе к истине было бы сказать, что одни родились с седлом на спине, а другие - с сапогами и шпорами, чтобы ездить на них, - и езда приносит им пользу; и что Декларация независимости заслуживает громогласных, но подходящих эпитетов, которые майор Ли где-то применил к трудам мистера Джефферсона: она изобилует ложью и древовидными заблуждениями».

Согласно Фицхью, в соответствии с гуманным кодексом южного патернализма, в котором хозяева трудятся от имени своих порабощённых работников, афроамериканские рабы — в отличие от несчастных участников «белой работорговли» — счастливы и свободны. Они наслаждаются удобствами и предметами первой необходимости, предоставленными им в рамках взаимовыгодной, поддерживающей системы и сообщества. В ответ на обвинение в том, что рабство приводит к безнравственности, а именно к незаконным сексуальным связям, Фицхью говорит о том, что контакты между «невежественными» и «более просвёщенными» людьми являются естественной формой образования.

Немножко MAGA-коммунизма от Фицхью (кто понял, тот поймёт):

«...Но главный и самый важный вопрос - как рабство влияет на положение раба? Одна из самых диких сект коммунистов во Франции предлагает не только держать все имущество в общей собственности, но и делить прибыль не в соответствии с затратами и трудом каждого, а в соответствии с желаниями каждого. Именно такова система домашнего рабства у нас. Мы обеспечиваем каждого раба, в старости и в младенчестве, в болезни и в здравии, не в соответствии с его трудом, а в соответствии с его желаниями. Потребности хозяина наиболее затратны и изысканны, и поэтому он получает большую долю прибыли. Южная ферма — это идеал коммунизма; это совместное предприятие, в котором раб потребляет больше, чем хозяин, грубых продуктов и гораздо счастливее, потому что, хотя предприятие может потерпеть неудачу, он всегда уверен в поддержке; он лишь переходит к другому хозяину, чтобы участвовать в прибылях другого предприятия...»

Параллельно со всей этой мишурой расиста-южанина Фицхью то заигрывал с социалистами своего времени, говоря, что он берёт от них критику либерализма и капитализма, то с другой стороны люто их ненавидел за попытку искоренить рабство и добиться равенства всех людей. Точь в точь как через 60-70 лет после него это будут делать (и продолжают делать) фашисты по всей Земле — апологетика третьего, четвёртого пути, критика либеральной демократии, империализм, исконные и незыблемые цивилизационные и интеллектуальные рамки и границы — бесконечные детерриторизации и ретерриторизации, котрые будучи полифоническими и ризоматическими, становятся биполяризованной, иерархизированной стерилизованной машиной. Как пишет Гваттари :

«Дуализмы, находящиеся в тупике, как противоположности между чувственным и разумным, мыслью и экстенсией, реальным и воображаемым, предполагают обращение к трансцендентным, всемогущим и гомогенным инстанциям: Бог, бытие, абсолютный дух, энергия, означающее. Старая взаимозависимость детерриториализованных ценностей, таким образом, утрачивается, как и эксперименты, ритуалы и бриколажи, которые приводили к их вызыванию и провоцированию — с риском того, что они покажут себя мимолетными, немыми, лишенными «уверенности» и даже опасными».

К концу жизни, будучи в изгнании на Севере после поражения Конфедерации — одного из самых отвратительных и дегенеративных режимов на планете за последние 1000 лет, наш антигерой всё же признал то, что с рабством, мягко говоря, есть некоторые проблемы: народ бунтует и мрёт, производительность труда низкая, и как-то фабрики при капитализме даже дают возможность какой-то социальной мобильности. А потом неудивительно, что до конца Второй Мировой то тут, то там в США возникали фашиствующие в той или иной степени фигуры: «Рождение нации», миф Lost Cause, Чарльз Линдберг, Уильям Мюррей, Джордж Кристианс, Чарльз Кофлин и другие.

Почитать опус Фицхью можно тут

Пока эко-активисты придумывают свой лоу-тек, а конголезские фермеры катаются на чукуду, у амишей (суть протестанских староверов) есть своя далекоидущая в прошлое традиция луддитской техники, а именно специализированные и сделанные на заказ компьютеры, которые называются «текстовыми процессорами».

В таком, скажем, ЭВМ нет доступа в Интернет, видео или музыки и он предназначен для фермеров-амишей, которым нужна помощь в управлении все более сложными операциями, учётом и техникой. По сути их ЭВМ это альтернативный виток стагнации компьютерных технологий 80-х годов, ограниченной в выполнении базовых текстовых и электронных таблиц, а также в ведении бухгалтерского учёта.

В целом амиши охотнее принимают (относительно) новые технологии, если они могут обосновать это бизнес-соображениями и не позволяют их использования вне конкретных контекстов. Так, амиши пользуются и телефонами, держат их в отдельном здании за пределами своих домов и фабрик, а сайты и онлайн-деятельность ведут через субподрядчиков. Электронную почту получают с помощью факсов — распечатывают офлайн каждое письмо, пишут его на своём текстовом процессоре и отправляют факсом обратно. Так что в плане безопасности личных данных такие луддитские сообщества, конечно, впереди нас с вами, но полностью изолироваться от мира и даже электросетей ни у них, ни у кого другого не получится.

Никто так чётко не описывает мои аффекты и восторги техникой, изобретениями и альтернативной историей человечества через его плеяду культурно-научных достижений как Сергей Степанищев с канала издательства URSS, рассказывающий о книге «Открытия и достижения науки и техники за последние 570 лет. Летопись: 1440--2010».

Мечтаю когда-нибудь прочитать лекцию о бодхисаттваподобии «Идущего к реке», познавшего праджня-парамиту, о созерцании великого фрактального подобия и о всеединстве всех вещей идей (суть спайке, хотя эта тема со мной на всю жизнь, походу).

​​Введение в буддистскую космотехнику 1/2

Читаю трактат о буддисткой космотехнике Бардо Тхёдол (ака тибетскую книгу мёртвых) и забавляет, как во введении Юнг пытается очень неумело подтраливать западных читателей и психологизирует буддистскую метафизику («вместе с тем понятно, что любые метафизические утверждения — это высказывания души, и следовательно — психологические высказывания»). То мол и это не поймёт западный человек с рациональным логосом, а сам то…

Хоть его теория архетипов, на основе которой Юнг пытается объяснить универсальные сходства мифов и переживаний разных культур выводится из динамических подсознательных комплексов, эмерджентно создающих коллективное бессознательное, которое он приравнивает к Дхьяни-Буддам, этапам на пути перерождения личности и отказа от эго, заявляет о своей «очевидной» материалистичности, она всё ещё до жути логоцентрична. «Коллективное бессознательное — это мир божеств и духов вне меня» это не только манифестация приоритета психики над феноменальным опытом, но и признание в том, что «на самом деле» перерождений и Будд как бы «не существует», космотехника трёх Бардо и пяти Дхьяни-Будд оказывается мифоцентричным метафорическим элементом, помогающий провожать мёртвых через посмертный путь обратно в материнскую утробу-хору.

Для того, чтобы понять то, о чём Бардо Тхёдол говорит в практическом смысле, недостаточно сказать, что это формы психики, нужно обратиться к антропологическому и феноменологическому значению пяти сангх, в результате которых создаётся индивид. Поскольку в буддизме индивид формируется не исходя из дуализма вечной души и временного тела, а из постоянно меняющейся и переходящей различные стадии психофизического конгломерата пяти изменчивых скандх (трансцедентальных составляющих), постоянно осциллируемых. Для имманентистской философии эти составляющие интересны как с точки зрения единства мира, души и личного сознания, так и с точки зрения снятия дуализма миров внешнего и внутреннего. Форма — рупа, ощущение — ведана, представление — санджня, опыт — самскара и различение — виджняна образуют пятерицу субъективации.

В тибетском буддизме-ваджраяне пятерица и составляет символический комплекс Дхьяни-Будд, возникающих из Пустоты во время созерцания и направляют сознание по пути перерождений на стадии Ченид. Больше всего меня поразил отрывок, который Юнг приводит как привет того, что может привести к безумию неподготовленного на пути к перерождению:

«И тогда один из Палачей-Мучителей Бога Смерти набросит тебе на шею петлю и повлечёт за собою Он отсечёт тебе голову, вырвет сердце, вывернет чрево, высосет мозг, выпьет кровь, он пожрёт твою плоть и изгложет кости, но ты не сможешь умереть Хотя тело твоё будет разорвано на мелкие части, оно оживёт вновь И так будет повторяться снова и снова, причиняя тебе ужасную боль и муку».

Не это ли проклятье расчленения, мучения и перерождения вновь испытывает Томиэ из одноимённой манги Дзюндзи Ито? Может быть, стремление всех соблазняемый ей мужчин покромсать её на мелкие кусочки является не просто вирулетной, транстелесной и постгуманистической, вязкой и тягучей способностью самой героини, но некоторым багом, ошибкой цикла перерождений, который заставляет её претерпевать муки Бога Смерти снова и снова? В введении к Книге мёртвых есть тщательные указания на то, кем, как и когда необходимо совершать обряд перенос потока сознания, какие сокровища принести, сколько раз читать Бардо, как подготовить умершего на всех этапах его странствия и тп. Как и всегда, Бардо Тхёдол говорит нам, что вопрос смерти и перерождений, это в первую очередь вопрос о технике.

​​Введение в буддистскую космотехнику 2/2

Многие религиоведческие комментаторы Книги Мёртвых придерживаются мнения о том, что для перевода и комментирования как терминов, так и практик уместно использовать не столько и не сколько термины из авраамических религий (грех, искупление, вина), а из психологии и психоанализа, так как буддизм в стремлении избавления от страданий ищет их причину в незнании подлинной природы мира. Так, по крайней мере в ряде ответвлений, проблема кроется в эго, в ригидной субъектности личности, мешающей познавать мир в его совокупной полноте. Не схожую ли мысль передают как постструктуралистские теоретики, так и сторонники нового материализма, заявляющие о разрушении единства субъекта? Рози Брайдотти в «Постчеловеке» указывает на то, как постгуманистический подход вытесняет традиционное гуманистическое единство субъекта и задаётся вопросом о том, как возможно понять человеческое без категории инаковости и обеспечить симметричное отношение к живой материи за рамками антропоцентризма, за рамками эго.

Буддистская Пустота-Шуньята намекает нам не только пустоту, как отсутствие, но и присутствие полноты фундаментальной реальности, в которой «вершится игра жизни». Пустота, говорит Юнг в предисловии, — есть «состояние за пределами каких бы то ни было суждений или утверждений, однако вся полнота её многообразных проявлений скрытно пребывает в душе». Согласно буддистским представлениям, реальность души текуча, непостоянна и находится в постоянном становлении, ускользая. Франческа Фримантл, комментируя предисловие Юнга пишет, что

«...немецкое слово Seeie, связано с германской традицией и употреблялось немецкими мистиками и поэтами (такими, как Мейстер Экхарт и Гёте) для обозначения Абсолютной реальности, которую символизирует женское начало — или шакти. Юнг поэтически соотносит это слово с Psyche, понимаемой как «соборная душа». В психологии ей соответствует коллективное бессознательное, матрица или материнское чрево всего сущего — Дхарма-Кайя».

Но Юнг, к сожалению, остаётся фрейдистом до конца, когда говорит, что травма рождения и выводящаяся за ней первосцена — это итог Сидпа Бардо, рождения в новой материнской утробе. Классический психоанализ, ища эту первосцену, пытается восстановить воспоминания о внутриутробном периоде существования и добраться к предутробному (от Сидпы к Ченид, Юнг советует читать книгу мёртвых с конца к началу). Конечно, все эти поиски первосцен, боязнь шизофренизации и отказа от устойчивого «я», крайней неопределенности, воплощенной в хаосе форм сознания укоренены в Эдипе. Делёз и Гваттари в «Анти-Эдипе» критикуют Юнга:

«И мы видели, что общего остается у Фрейда и Юнга, у которых бессознательное всегда меряется мифами (а не производственными единицами), хотя мера выкроена двумя противоположными способами. Но какое значение в конечном счете имеет то, будут ли мораль и религия обнаруживать свой аналитический и регрессивный смысл в Эдипе или Эдип — свой мистический и прогрессивный смысл в морали и религии?».

Куда более перспективным для иммантистской космотехники буддизма будет не обращение к Эдипу, но к концепту Татхагатагарбхи, природы Будды, постулирующему, что с одной стороны все существа могут стать буддами, поскольку в природе существ нет ничего, что могло бы этому воспрепятствовать, а с другой стороны все существа уже суть будды и им надо лишь раскрыть, реализовать свою «буддовость». Присущий всем существам потенциал просветления предполагает, что все живые существа равны между собой и обладают врожденными качествами Будды, такими как мудрость и сострадание. С этой точки зрения важна также и концепция Метты, любящей доброты, которая характеризуется глубокой, безусловной любовью и доброй волей ко всем существам, без какого-либо ожидания отдачи. Это бескорыстная форма любви, которая стремится к счастью и благополучию других, которая безгранична, безусловна и неизбирательна. Метта подразумевает всеохватывающую и универсальную альтруистическую любовь, лишённую насилия.

​​И для прояснения — краткий очерк буддийской психологии по комментариям к Бардо Тхёдол Франчески Фримантл:

В буддизме эволюция эгоцентрированного состояния анализируется в системе пяти скандх.
Буквальное значение слова «скандха» — «груда, куча» или «группа, собрание», но гораздо лучше его смысл передаёт выражение «психологический компонент».

Первый компонент — форма (рупа), начало индивидуальности и отдельного существования, а также разделения опыта на субъект и объект. Форма порождает простое «я», которое осознаёт внешний мир.

Как только это происходит, «я» начинает реагировать на своё окружение. Это вторая стадия эволюции и второй компонент — ощущение (ведана). Здесь ещё нет полностью развитой эмоции, а есть только инстинктивное приятие, неприятие или безразличие.

Но как только централизованная сущность утверждает себя, реагируя не только пассивно, но и активно, состояние её тотчас усложняется. Это третья стадия восприятие (самджня) в самом широком смысле: «я» осознаёт стимул и автоматически на него отвечает.

Четвёртый компонент — понятие (санскара), то есть следующая за восприятием интеллектуальная и эмоциональная деятельность по интерпретации. Благодаря ей, разрозненные элементы восприятия складываются в предметы, а также выстраиваются устойчивые клише личности и карма.

И, наконец, пятый компонент— сознание (виджняна) — объединяет все элементы чувственного восприятия и деятельность ума. Теперь «я» становится завершённой и самодовлеющей вселенной; вместо того чтобы непосредственно воспринимать мир таким, каков он есть на самом деле, «я» проецирует на него свои собственные образы.

Основополагающее учение, которое содержится в этой книге, ведёт к признанию этих проекций и растворению чувства «я» в свете реальности. Когда этот результат достигнут, все пять психологических компонентов помраченного или непросветлённого состояния ума сами становятся факторами просветления. Они преображаются в свои трансцендентные или очищенные формы, которые проявляются в течение первых пяти дней бардо дхарматы.

На материнском канале т.н. скептики задислайкали пост про критику критики творчества ИИ, где в очередной раз я писал о том, что предпосылка о том, что исключительно человек как «единственная» разумная материя обладает монополией на творчество и творческий продукт это херня, антропоцентризм и устаревшая ещё со времён советской кибернетики гилеморфическая идея о том, что материя не обладает ни агентностью, ни пластичностью, она пассивна и может только быть объектом человеческого труда.Согласно такому подходу роботам,действительно, остаётся только вкалывать в шахтах, пока человек занят чем-то другим, «более важным», чем подержание собственного благополучия.

Поэтому проблемной является и сама идея т.н. полной автоматизации, так как она предполагает класс подневольных машин для обеспечения жизнедеятельности других машин. Как решать этот вопрос — пока не ясно, но в посткапиталистической перспективе нечеловеческий интеллект заявит о себе как о полноправном участнике со-существования в этом мире.