ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ФЕТА
Далёкий друг, пойми мои рыданья,
Ты мне прости болезненный мой крик.
С тобой цветут в душе воспоминанья,
И дорожить тобой я не отвык.
Кто скажет нам, что жить мы не умели,
Бездушные и праздные умы,
Что в нас добро и нежность не горели
И красоте не жертвовали мы?
Где ж это всё? Ещё душа пылает,
По-прежнему готова мир объять.
Напрасный жар! Никто не отвечает,
Воскреснут звуки — и замрут опять.
Лишь ты одна! Высокое волненье
Издалека́ мне голос твой принёс.
В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье. —
Прочь этот сон, — в нём слишком много слёз!
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идёт, и плачет, уходя.
Афанасий Фет
28 января 1879
Далёкий друг, пойми мои рыданья,
Ты мне прости болезненный мой крик.
С тобой цветут в душе воспоминанья,
И дорожить тобой я не отвык.
Кто скажет нам, что жить мы не умели,
Бездушные и праздные умы,
Что в нас добро и нежность не горели
И красоте не жертвовали мы?
Где ж это всё? Ещё душа пылает,
По-прежнему готова мир объять.
Напрасный жар! Никто не отвечает,
Воскреснут звуки — и замрут опять.
Лишь ты одна! Высокое волненье
Издалека́ мне голос твой принёс.
В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье. —
Прочь этот сон, — в нём слишком много слёз!
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идёт, и плачет, уходя.
Афанасий Фет
28 января 1879
И ТЮТЧЕВ СЕГОДНЯ РОДИЛСЯ!
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры… но о ней не просит.
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутою дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
Фёдор Тютчев
1851 г.
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры… но о ней не просит.
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутою дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
Фёдор Тютчев
1851 г.
ОГНЕПАЛЬНЫЙ ПРОТОПОП АВВАКУМ РОДИЛСЯ!
От родного села и до царских палат,
И от них до тюремной до ямины, —
Не единым ли он устремленьем крылат,
Обличенья его не из пламени ли?
И топили его, и палили в него,
И под угол бросали избитого,
И сгорит протопоп в купине огневой,
И Россию костер опалит его.
Всю великую Русь от гранитных твердынь
Соловецкого края до Каспия,
Где журчащую в жизнь из праотческих скрынь
Веру древнюю, русскую распяли!
Арсений Несмелов
От родного села и до царских палат,
И от них до тюремной до ямины, —
Не единым ли он устремленьем крылат,
Обличенья его не из пламени ли?
И топили его, и палили в него,
И под угол бросали избитого,
И сгорит протопоп в купине огневой,
И Россию костер опалит его.
Всю великую Русь от гранитных твердынь
Соловецкого края до Каспия,
Где журчащую в жизнь из праотческих скрынь
Веру древнюю, русскую распяли!
Арсений Несмелов
Forwarded from Про Театр Медиа
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Тот самый человек, который купил на аукционе 2 билета на «Щелкунчика» за 400к
Forwarded from Марина Кудимова (Марина Кудимова)
А ПЕРВЫЙ КТО?
Сегодня - день памяти журналистов, погибших при исполнении своего профессионального долга. Помнит ли кто-то, что русская военная журналистика родилась на Балканах во время войны за освобождение славян? В.И. Немирович-Данченко, В.В. Крестовский - автор "Петербургских тайн", и харьковчанин А.Д. Иванов (это его фото), - все они были на Балканах военкорами.
Н. В. Максимов, родной брат знаменитого этнографа, был прикомандирован от газеты "Голос" к отряду М.Д. Скобелева, а по совместительству еще и командовал у "белого генерала" батальоном. Максимов, судя по всему, первым из русских журналистов и пролил кровь на поле брани - был тяжело ранен под Плевной. Описал он и условия работы его коллег,: "Русские корреспонденты! Вот наше горе. Увы, русский писатель наших дней совсем особенный человек, и судьба, и деятельность этого человека до такой степени несчастны, что одно воспоминание об условиях этой деятельности может отравить весь организм".
Как-то до странности узнаваемо...
Сегодня - день памяти журналистов, погибших при исполнении своего профессионального долга. Помнит ли кто-то, что русская военная журналистика родилась на Балканах во время войны за освобождение славян? В.И. Немирович-Данченко, В.В. Крестовский - автор "Петербургских тайн", и харьковчанин А.Д. Иванов (это его фото), - все они были на Балканах военкорами.
Н. В. Максимов, родной брат знаменитого этнографа, был прикомандирован от газеты "Голос" к отряду М.Д. Скобелева, а по совместительству еще и командовал у "белого генерала" батальоном. Максимов, судя по всему, первым из русских журналистов и пролил кровь на поле брани - был тяжело ранен под Плевной. Описал он и условия работы его коллег,: "Русские корреспонденты! Вот наше горе. Увы, русский писатель наших дней совсем особенный человек, и судьба, и деятельность этого человека до такой степени несчастны, что одно воспоминание об условиях этой деятельности может отравить весь организм".
Как-то до странности узнаваемо...
Forwarded from Светлана Ерофеева и стихи
МАРИНА КУДИМОВА
Книга
Какая хорошая книга была!
Да все дочитать не давали дела.
Ты помнишь, ты помнишь?
На первой главе
Лежали с тобой голова к голове.
На третьей главе поцелуй настигал,
На пятой главе нас будил нахтигаль.
Я в лодку садилась, ты прыгал в седло.
Что дальше? А дальше-то чтенье не шло.
И, только устав кочевать и летать,
Мы вновь принимались ту книгу читать.
Но время неслось на часах с ремешком,
И книгу бросали мы вверх корешком
На той же странице, на слове «почти»,
Где угол был загнут, чтоб сразу найти.
В отпетом отеле, в пропащей земле
Мы книгу забыли на пыльном столе.
Нас мучили сны и глодали года,
И мы вспоминали о ней иногда.
Сгорела любовь, спрессовалась зола…
Какая хорошая книга была!
Вошли кое-как в хитрованскую роль,
И вдруг письмоносец принёс бандероль:
Наложенным книга пришла платежом
В обложке другой, в пересказе чужом.
Открыли страницу… Нет слова «почти»!
Ни дать и ни взять, никого не спасти.
Глава золотая грибком заросла…
Какая хорошая книга была!
И мы, мертвечину ловя на живца,
Забыв середину, не знаем конца.
Заполнен стеллаж недочитанных книг…
А юг всё мятежен, а север всё дик.
Книга
Какая хорошая книга была!
Да все дочитать не давали дела.
Ты помнишь, ты помнишь?
На первой главе
Лежали с тобой голова к голове.
На третьей главе поцелуй настигал,
На пятой главе нас будил нахтигаль.
Я в лодку садилась, ты прыгал в седло.
Что дальше? А дальше-то чтенье не шло.
И, только устав кочевать и летать,
Мы вновь принимались ту книгу читать.
Но время неслось на часах с ремешком,
И книгу бросали мы вверх корешком
На той же странице, на слове «почти»,
Где угол был загнут, чтоб сразу найти.
В отпетом отеле, в пропащей земле
Мы книгу забыли на пыльном столе.
Нас мучили сны и глодали года,
И мы вспоминали о ней иногда.
Сгорела любовь, спрессовалась зола…
Какая хорошая книга была!
Вошли кое-как в хитрованскую роль,
И вдруг письмоносец принёс бандероль:
Наложенным книга пришла платежом
В обложке другой, в пересказе чужом.
Открыли страницу… Нет слова «почти»!
Ни дать и ни взять, никого не спасти.
Глава золотая грибком заросла…
Какая хорошая книга была!
И мы, мертвечину ловя на живца,
Забыв середину, не знаем конца.
Заполнен стеллаж недочитанных книг…
А юг всё мятежен, а север всё дик.
* * *
Разверзается зимний Никола,
До верхушек снегами достав,
И баржу мою гонит с прикола,
И ломает она ледостав.
Я судьбы пробегаю аллею.
Я почти ничего не боюсь.
Я ни капли тебя не жалею
И с душой твоей не расстаюсь.
Ты собою края зашиваешь
Предназначенной мне полыньи.
Ты впоспех мою жизнь проживаешь,
Превосходишь страданья мои.
Я такой не отвергну заступы!
И, пока меня клонит ко сну,
У любви нашей режутся зубы
И твою разрывают десну.
©
С НИКОЛОЙ ЗИМНИМ, ПРАВОСЛАВНЫЕ!
Разверзается зимний Никола,
До верхушек снегами достав,
И баржу мою гонит с прикола,
И ломает она ледостав.
Я судьбы пробегаю аллею.
Я почти ничего не боюсь.
Я ни капли тебя не жалею
И с душой твоей не расстаюсь.
Ты собою края зашиваешь
Предназначенной мне полыньи.
Ты впоспех мою жизнь проживаешь,
Превосходишь страданья мои.
Я такой не отвергну заступы!
И, пока меня клонит ко сну,
У любви нашей режутся зубы
И твою разрывают десну.
©
С НИКОЛОЙ ЗИМНИМ, ПРАВОСЛАВНЫЕ!
ПРИСОЕДИНЯЮСЬ! ОСОБЕННО К ПОЗДРАВЛЕНИЯМ ДОРОГИХ СОВРЕМЕННИКОВ! НА ДОБРОЕ СЛОВО НАШЕ КРУЖКОВОЕ САМОЛЮБИЕ СУГУБО СКУПЕНЬКО.
👇
👇
Forwarded from Надежда Кондакова ПОЭЗИЯ НАШЕЙ ИМПЕРИИ. Вчера. Сегодня. Завтра. (Надежда Васильевна Кондакова)
…Вот такие☝️ отношения бытовали между поэтами в том литературном пространстве и том времени, о котором я вспоминаю с ностальгией и необычайным теплом. Моими учителями были поэты фронтового поколения и те, кто пришли за ними. Мы, послевоенные «семидесятники», учились у них не только ремеслу и тонкостям профессии, но также - этике и гигиене поведения в нашем писательском сообществе. Нет, не конформизму, но правилам приличия.
Сегодняшнее российское литературное пространство и отношения внутри него до ужаса напоминают мне баталии и пейзажи столетней давности, детально описанные в знаменитой книге Степана Шешукова «Неистовые ревнители»( из истории литературной борьбы 20-х годов) и в аналогичной книге того же автора о 30-х годах, которая долго не издавалась, и в конце концов, была что называется «рассыпана в наборе», - то есть так и не вышла в начале (якобы «свободных») 90-х, кстати сказать, и положивших начало нынешнему «шатанию и разброду» в литературном сообществе. Дело, как видите, дошло до того, что делить коллег стали не только на «своих» и «чужих» по художественным или идеологическим установкам, но и по возрастным. Впрочем, тоже не ново. Неистовые ревнители считали, что эти якобы великие «старики и старухи» из дореволюционной литературы только путаются у них под ногами и мешают им самим становиться великими. И в «святые девяностые» было много сделано для того, чтобы вычеркнуть умолчанием из литературы многих, кто получил признание и известность в советское время.
Национальная литературная премия «СЛОВО» появилась вовремя. И при всех справедливых упреках в ошибках или промахах премиального процесса , она сыграла большую роль в собирании и новом выстраивании разорванного в клочья нашего литературного сообщества.
Поэтому я с особенной радостью поздравляю великую Юнну Мориц и её многочисленных читателей, обожающих нашу драгоценную «стерву сопротивления». Я сердечно поздравляю Олесю Николаеву, любимую соседку по месту и времени, она точно заслужила звания «мастер»! Поздравляю и Вячеслава Куприянова, который в свои 85 даст фору любому молодому, пробующему себя в верлибре, нелюбимом мною, но весьма почитаемом в европейской и мировой поэзии. К слову сказать, в Германии, Куприянова охотно переводят и весьма высоко ценят. И не только в Германии. Теперь оценили и на родине, показав тем самым, что упрекать нас в косности на этом поле вряд ли возможно.
И с особенным чувством радости я приветствую молодых лауреатов поэтической премии СЛОВО, в первую очередь Максима Бессонова, стихи которого знаю давно, Артема Рагимова, с публикациями которого познакомилась только теперь, и Сонечку Юдину, самую юную, но дважды заслуженно награжденную в этом году.
Поздравляю и новых прозаиков, особенно - талантливого и в поэтическом жанре Дмитрия Филиппова! Надеюсь, что в литературу нашу вступает новое поколение, не испорченное дрязгами, завистями и прочей внелитературной скверной.
Сегодняшнее российское литературное пространство и отношения внутри него до ужаса напоминают мне баталии и пейзажи столетней давности, детально описанные в знаменитой книге Степана Шешукова «Неистовые ревнители»( из истории литературной борьбы 20-х годов) и в аналогичной книге того же автора о 30-х годах, которая долго не издавалась, и в конце концов, была что называется «рассыпана в наборе», - то есть так и не вышла в начале (якобы «свободных») 90-х, кстати сказать, и положивших начало нынешнему «шатанию и разброду» в литературном сообществе. Дело, как видите, дошло до того, что делить коллег стали не только на «своих» и «чужих» по художественным или идеологическим установкам, но и по возрастным. Впрочем, тоже не ново. Неистовые ревнители считали, что эти якобы великие «старики и старухи» из дореволюционной литературы только путаются у них под ногами и мешают им самим становиться великими. И в «святые девяностые» было много сделано для того, чтобы вычеркнуть умолчанием из литературы многих, кто получил признание и известность в советское время.
Национальная литературная премия «СЛОВО» появилась вовремя. И при всех справедливых упреках в ошибках или промахах премиального процесса , она сыграла большую роль в собирании и новом выстраивании разорванного в клочья нашего литературного сообщества.
Поэтому я с особенной радостью поздравляю великую Юнну Мориц и её многочисленных читателей, обожающих нашу драгоценную «стерву сопротивления». Я сердечно поздравляю Олесю Николаеву, любимую соседку по месту и времени, она точно заслужила звания «мастер»! Поздравляю и Вячеслава Куприянова, который в свои 85 даст фору любому молодому, пробующему себя в верлибре, нелюбимом мною, но весьма почитаемом в европейской и мировой поэзии. К слову сказать, в Германии, Куприянова охотно переводят и весьма высоко ценят. И не только в Германии. Теперь оценили и на родине, показав тем самым, что упрекать нас в косности на этом поле вряд ли возможно.
И с особенным чувством радости я приветствую молодых лауреатов поэтической премии СЛОВО, в первую очередь Максима Бессонова, стихи которого знаю давно, Артема Рагимова, с публикациями которого познакомилась только теперь, и Сонечку Юдину, самую юную, но дважды заслуженно награжденную в этом году.
Поздравляю и новых прозаиков, особенно - талантливого и в поэтическом жанре Дмитрия Филиппова! Надеюсь, что в литературу нашу вступает новое поколение, не испорченное дрязгами, завистями и прочей внелитературной скверной.
СТАНИСЛАВ МИНАКОВ - ЛАУРЕАТ ПРЕМИИ ИСКАНДЕРА!
Поздравляю, брат! Еще покричим!
КРИК ГУСЯ ЗА ОВРАГОМ
Гусяра, кричи, гусяра, кричи,
Веселый, кричи, гусачок!
Покуда хозяин, мрачнея к ночи,
Тебя не подъял на крючок.
Пока чернослив не всандалил в гузно
И в горло горох не встромил:
Горит над округой гортанный озноб
Под шелест подрезанных крыл!
На птичьем, но все ж не на рыбьем меху
Твоя полыхает доха.
И гордо твое - не "хо-хо", не "ху-ху",
Не "хрю", не "ку-ку", не "ха-ха".
Кричи, мой Гагарин, Гоген и Гюго,
В угаре, коль песнь дорога!
Покуда у нас эге-ге - ого-го,
Потуда весьма га-га-га.
Станислав Минаков
Поздравляю, брат! Еще покричим!
КРИК ГУСЯ ЗА ОВРАГОМ
Гусяра, кричи, гусяра, кричи,
Веселый, кричи, гусачок!
Покуда хозяин, мрачнея к ночи,
Тебя не подъял на крючок.
Пока чернослив не всандалил в гузно
И в горло горох не встромил:
Горит над округой гортанный озноб
Под шелест подрезанных крыл!
На птичьем, но все ж не на рыбьем меху
Твоя полыхает доха.
И гордо твое - не "хо-хо", не "ху-ху",
Не "хрю", не "ку-ку", не "ха-ха".
Кричи, мой Гагарин, Гоген и Гюго,
В угаре, коль песнь дорога!
Покуда у нас эге-ге - ого-го,
Потуда весьма га-га-га.
Станислав Минаков
ЭРА ПРОГНОЗИЗМА
Прогноз – десакрализованное пророчество, основанное на якобы научном подходе. Пророчество – сакральный прогноз, основанный на сверхчувственных и сверхразумных озарениях. Их объединяет уровень сбываемости.
Мы живем в эру торжества прогностики и угнетенности пророчеств, совершающихся в катакомбной тайне. Я читала прогнозы для самых разных областей жизни – от экономики до погоды. Не сбылось ни разу ничего. Погрешности превосходили начальные параметры, так что исходный посыл терял всякий смысл. Или безнадежно устаревал дня через два - настолько ускорилось отпущенное нам время.
Прогноз – десакрализованное пророчество, основанное на якобы научном подходе. Пророчество – сакральный прогноз, основанный на сверхчувственных и сверхразумных озарениях. Их объединяет уровень сбываемости.
Мы живем в эру торжества прогностики и угнетенности пророчеств, совершающихся в катакомбной тайне. Я читала прогнозы для самых разных областей жизни – от экономики до погоды. Не сбылось ни разу ничего. Погрешности превосходили начальные параметры, так что исходный посыл терял всякий смысл. Или безнадежно устаревал дня через два - настолько ускорилось отпущенное нам время.
ПЕТАРДА
Пусть - ловля ветра и тщета,
Но солнце каждый день восходит...
Старуха деньги переводит
На безопасные счета.
Сын в драке пал, запился муж,
А ныне, словно Пантократор,
Сопутствует ей оператор
Плюс капитан пяти спецслужб.
Уборщицей пристроил зять
На фабрике на макаронной.
Теперь загашник похоронный,
Как кремль Коломенский, не взять!
Теперь подведена черта
Под страхом, что мозги буравит.
Где перст судьбы тобою правит,
Там безопасны все счета!
Как яхту, вынесет на верфь,
Как полководца к Сен Готарду -
Делов-то - за одну петарду.
Так зажигай, давай, не дрейфь!
С тобой скинхед, и гордый панк,
И всероссийская чащоба.
Гори, гори, моя хрущоба!
Пылай, отверженный Сбербанк!
©
Пусть - ловля ветра и тщета,
Но солнце каждый день восходит...
Старуха деньги переводит
На безопасные счета.
Сын в драке пал, запился муж,
А ныне, словно Пантократор,
Сопутствует ей оператор
Плюс капитан пяти спецслужб.
Уборщицей пристроил зять
На фабрике на макаронной.
Теперь загашник похоронный,
Как кремль Коломенский, не взять!
Теперь подведена черта
Под страхом, что мозги буравит.
Где перст судьбы тобою правит,
Там безопасны все счета!
Как яхту, вынесет на верфь,
Как полководца к Сен Готарду -
Делов-то - за одну петарду.
Так зажигай, давай, не дрейфь!
С тобой скинхед, и гордый панк,
И всероссийская чащоба.
Гори, гори, моя хрущоба!
Пылай, отверженный Сбербанк!
©
СПИРИДОНУШКА, ПОМОГИ!
Спиридон Тримифунтский.
Он обладал уникальным даром власти над силами природы. «Солнцеворот», или «поворот солнца на лето», совпадающий с памятью святителя, называли на Руси «Спиридоновым поворотом». Особо почитали Спиридона как покровителя бедных, бездомных, страдающих. В честь него названа знаменитая улица Спиридоновка в Москве. Его называют «мэром всех городов» за помощь в жилищных и денежных нуждах.
О преблаженне святителю Спиридоне! Умоли благосердие Человеколюбца Бога, да не осудит нас по беззаконием нашим, но да сотворит с нами по милости Своей.
Спиридон Тримифунтский.
Он обладал уникальным даром власти над силами природы. «Солнцеворот», или «поворот солнца на лето», совпадающий с памятью святителя, называли на Руси «Спиридоновым поворотом». Особо почитали Спиридона как покровителя бедных, бездомных, страдающих. В честь него названа знаменитая улица Спиридоновка в Москве. Его называют «мэром всех городов» за помощь в жилищных и денежных нуждах.
О преблаженне святителю Спиридоне! Умоли благосердие Человеколюбца Бога, да не осудит нас по беззаконием нашим, но да сотворит с нами по милости Своей.
Политый поливальщик, 1895. (Первая постановочная комедия в истории кино. LArroseur Arrosé) - смотреть онлайн в поиске Яндекса по Видео
https://yandex.ru/video/touch/preview/4874920713432600483
https://yandex.ru/video/touch/preview/4874920713432600483
Яндекс — поиск по видео
Политый поливальщик, 1895. (Первая постановочная комедия в истории кино. LArroseur Arrosé)
Сериалы, клипы, фильмы – любые ролики найдутся в Яндексе
👆
ДЕНЬ КИНО СЕГОДНЯ. ВСЁ НАЧАЛОСЬ С ПЕРЕДАВЛЕННОГО ШЛАНГА.
ДЕНЬ КИНО СЕГОДНЯ. ВСЁ НАЧАЛОСЬ С ПЕРЕДАВЛЕННОГО ШЛАНГА.
ПТИЦЫ
Из опадающего лона
Свергайся ниц!..
Взрыв кислородного баллона
И стая птиц.
Двух версий хитрая ловитва -
Простор беде.
Баллон купили на авито,
А птиц - нигде.
Гуляет в поле вирус-майнер -
Простор пращам.
И птица бьет авиалайнер
По щам, по щам!
Враз бизнес-класс утробно охнет,
Но завтрак съест.
А лайнер слепнет, лайнер глохнет
Без GPS.
И в небе тоже есть границы
И туч декокт.
Пилота атакуют птицы -
Каков Хичкок!
Не дотянуть до Авалона -
Садимся в степь.
Взрыв кислородного баллона -
И рвется крепь.
Садись же, блогер, за работу,
Коснись всего:
Презренья птицы к самолёту
И ПВО.
И что в аду взыграли черти,
И счёт на дни.
И только смерти, только смерти
Не помяни!
©
Из опадающего лона
Свергайся ниц!..
Взрыв кислородного баллона
И стая птиц.
Двух версий хитрая ловитва -
Простор беде.
Баллон купили на авито,
А птиц - нигде.
Гуляет в поле вирус-майнер -
Простор пращам.
И птица бьет авиалайнер
По щам, по щам!
Враз бизнес-класс утробно охнет,
Но завтрак съест.
А лайнер слепнет, лайнер глохнет
Без GPS.
И в небе тоже есть границы
И туч декокт.
Пилота атакуют птицы -
Каков Хичкок!
Не дотянуть до Авалона -
Садимся в степь.
Взрыв кислородного баллона -
И рвется крепь.
Садись же, блогер, за работу,
Коснись всего:
Презренья птицы к самолёту
И ПВО.
И что в аду взыграли черти,
И счёт на дни.
И только смерти, только смерти
Не помяни!
©
150 лет русскому гению, подлинно народному художнику и поэту Ефиму Честнякову.
Очень его картины сродни русским космистам - Николаю Фёдорову, Велимиру Хлебникову, Андрею Платонову.
Земляки Честнякова, костромичи, шабловские и кологривские, свято чтут его память. Но большинство работ Ефима Васильевича разошлось по рукам. Он рисовал дешевыми акварельками - денег на хорошие краски и холсты никогда не было. Но мечта накормить всех голодных щедрым яблоком - сильнее бедности.
ВЕЧНЫЙ СТРАННИК
Бывает редко: с края света
Приходит Кто-то в круг земной,
Как мира звёздного комета,
Обходит землю стороной...
И так блуждая меж мирами
С улыбкой радужных чудес,
Плывёт с безвестными дарами
Туда опять, в простор небес...
На поле нашей жизни тесной
Все мы скитаемся во мгле,
А он - от Родины Небесной,
Но Вечный Странник на земле...
Ефим Честняков
Очень его картины сродни русским космистам - Николаю Фёдорову, Велимиру Хлебникову, Андрею Платонову.
Земляки Честнякова, костромичи, шабловские и кологривские, свято чтут его память. Но большинство работ Ефима Васильевича разошлось по рукам. Он рисовал дешевыми акварельками - денег на хорошие краски и холсты никогда не было. Но мечта накормить всех голодных щедрым яблоком - сильнее бедности.
ВЕЧНЫЙ СТРАННИК
Бывает редко: с края света
Приходит Кто-то в круг земной,
Как мира звёздного комета,
Обходит землю стороной...
И так блуждая меж мирами
С улыбкой радужных чудес,
Плывёт с безвестными дарами
Туда опять, в простор небес...
На поле нашей жизни тесной
Все мы скитаемся во мгле,
А он - от Родины Небесной,
Но Вечный Странник на земле...
Ефим Честняков
95 ЛЕТ АНАТОЛИЮ ЖИГУЛИНУ
Он выжил в Бутугычаге, на урановых рудниках. Шаламов писал о Жигулине: «202 раза повторяется слово «ХОЛОД» в 144 стихотворениях, составляющих книгу «Полынный ветер»...
Его студенты и просто читатели, если такие остались, вспомните Поэта!
ПОЭТ
Его приговорили к высшей мере,
А он писал,
А он писал стихи.
Еще кассационных две недели,
И нет минут для прочей чепухи.
Врач говорил,
Что он, наверно, спятил.
Он до утра по камере шагал.
И старый,
Видно, добрый, надзиратель,
Закрыв окошко, тяжело вздыхал...
Уже заря последняя алела...
Окрасил строки горестный рассвет.
А он просил, чтоб их пришили к делу,
Чтоб сохранить.
Он был большой поэт.
Он знал, что мы отыщем,
Не забудем,
Услышим те прощальные шаги.
И с болью в сердце прочитают люди
Его совсем не громкие стихи.
И мы живем,
Живем на свете белом,
Его строка заветная жива:
"Пишите честно -
Как перед расстрелом.
Жизнь оправдает
Честные слова".
Анатолий Жигулин
Он выжил в Бутугычаге, на урановых рудниках. Шаламов писал о Жигулине: «202 раза повторяется слово «ХОЛОД» в 144 стихотворениях, составляющих книгу «Полынный ветер»...
Его студенты и просто читатели, если такие остались, вспомните Поэта!
ПОЭТ
Его приговорили к высшей мере,
А он писал,
А он писал стихи.
Еще кассационных две недели,
И нет минут для прочей чепухи.
Врач говорил,
Что он, наверно, спятил.
Он до утра по камере шагал.
И старый,
Видно, добрый, надзиратель,
Закрыв окошко, тяжело вздыхал...
Уже заря последняя алела...
Окрасил строки горестный рассвет.
А он просил, чтоб их пришили к делу,
Чтоб сохранить.
Он был большой поэт.
Он знал, что мы отыщем,
Не забудем,
Услышим те прощальные шаги.
И с болью в сердце прочитают люди
Его совсем не громкие стихи.
И мы живем,
Живем на свете белом,
Его строка заветная жива:
"Пишите честно -
Как перед расстрелом.
Жизнь оправдает
Честные слова".
Анатолий Жигулин