С распространением терроризма в Сирии и его появлением в Дамаске вечером в субботу, 7 декабря 2024 года, начали возникать вопросы о судьбе и местонахождении президента на фоне потока путаницы и историй, далёких от истины, которые представляли собой поддержку распространения международного терроризма, замаскированного под сирийскую освободительную революцию.

В критический исторический момент в жизни нашего народа, когда правде должно быть место, необходимо прояснить кое-что с помощью краткого заявления. Эти обстоятельства и последующее полное прекращение связи по соображениям безопасности не позволили сделать заявление, а текущие краткие тезисы не заменяют собой подробности всего произошедшего, к чему я вернусь позже, когда представится возможность.

Прежде всего, я не покидал страну ни плановым образом, как ходили слухи, ни в последние часы боёв, а оставался в Дамаске, выполняя свои обязанности, до раннего утра воскресенья, 8 декабря 2024 года. С распространением терроризма в Дамаске я по согласованию со своими российскими друзьями отправился в Латакию, чтобы следить за ходом боевых действий оттуда.

Утром, по прибытии на авиабазу Хмеймим стало ясно, что наши силы отошли со всех оборонительных рубежей и что пали последние армейские позиции, при этом ухудшение оперативной обстановки в этом районе нарастало, а атака на саму российскую военную базу усиливалась с помощью беспилотников. В свете невозможности покинуть базу в любом направлении Москва попросила руководство базы организовать немедленную эвакуацию в Россию вечером в воскресенье, 8 декабря, на следующий день после падения Дамаска и падения последних военных позиций и последующего паралича остальных государственных институтов.

Во время этих событий вопрос о предоставлении убежища или отставке не поднимался ни мной, ни каким-либо лицом или стороной, и единственным предложенным вариантом было продолжение борьбы в защита от террористической атаки.

В этом контексте я подчёркиваю, что с первого дня войны я отказывался обменивать спасение своей страны на личное спасение или торговаться со своим народом, предлагая различные обещания и соблазны. Это говорит тот же человек, который стоял с офицерами и солдатами своей армии на передовой, в десятках метров от террористов в самых горячих и опасных очагах конфликта, это тот же человек, который не уезжал в самые трудные годы войны и оставался со своей семьёй и народом, чтобы противостоять терроризму под обстрелами и опасности того, что террористы ворвутся в столицу, что не раз могло произойти течение четырнадцати лет войны. И тот, кто не отказался от сопротивления в Палестине и Ливане и не предал своих союзников, которые стояли с ним, не может быть тем же человеком, который бросает свой народ, к которому он принадлежит, или предаёт его и свою армию.

Я никогда не был человеком, который стремится к личным достижениям, а скорее считал себя владельцем национального проекта, который опирался на поддержку народа, верившего в него. Я был уверен в воле этого народа и его способности сохранить своё государство и защищать его институты и выбор до последнего момента. С падением государства в руки террористов и потерей способности что-либо сделать, должность становится пустой и бессмысленной, и нет смысла оставаться ответственным на ней. Это никоим образом не означает отказа от подлинной национальной принадлежности к Сирии и её народу, постоянной принадлежности, которая не меняется в зависимости от должности или обстоятельств, принадлежности, наполненной надеждой на то, что Сирия вернётся свободной и независимой.