Река здесь текла кротко, щекотала живой берег зеленой долины и убаюкивала другой, мертвый, украденный прошлым. Впереди расползался туман, он становился все плотнее и непрогляднее, еще один взмах крыльев – и они погрузились в него с головой. Приглядевшись, можно было рассмотреть, из чего на самом деле состоит туман: мириады мелких бисерин, в каждой из которых покоился умерший день, час или миг. В полете они резали кожу, подобно осколкам льда в сильную метель. Иногда в них еще можно было уловить отблеск фонаря, а иногда Анна могла поклясться, что видела чей-то глаз. Но чаще всего они были полыми, лишенными жизни и магии зернами бисера, которые больше не сплетет воедино даже самый искусный маг времени.

What does tomorrow want from me?
What does it matter what I see
If I can't choose my own design
Tell me where do we draw the line

Старые боги-исполины усмирили разлад, разрушили стены и разделили необузданную магию на семь ветвей, а после вложили в протянутые руки страждущих дары:

магам памяти — чернила и пергамент, чтобы сберегать прошлое;
магам времени — иглу и веретено, чтобы сплетать настоящее; 
магам материи — перчатку и молот, чтобы строить будущее;
магам земли — три семечка, чтобы даровать жизнь;
магам огня — лучину, чтобы согревать плоть;
магам воды — чашу, чтобы утолять жажду;
магам воздуха — перо птицы, чтобы всегда находить путь домой.

Но с дарами каждый, стар иль млад, слаб иль силен, получил Бремя, нести которое предстояло до последнего удара сердца. Так стихия обязалась кормить, материя – обеспечивать кров, время – проживать прошлое без возможности исправить, а память – хранить чужое, но забывать свое.

Baby there's no, no, no, no more tomorrow.
Till you come back, everyday is yesterday.