Forwarded from Черномырдин нашей психологии
Всем привет :)
Давно хотел вернуться в блог, и вот он повод – вышла книга с моим скромным участием. Книга о современных исследованиях мышления в когнитивной психологии. Мои дорогие коллеги Владимир Феликович Спиридонов и Никита Иванович Логинов пишут о классических и современных исследованиях мышления и воплощенном познании. Я добавляю про то, как научение и эмоции влияют на мышление.
Книга интересная, современная, покупайте, скидывайте фотки с книжкой и всячески распространяйте информацию о ней :)
Тут можно скачать электронную версию с небольшой скидкой.
Давно хотел вернуться в блог, и вот он повод – вышла книга с моим скромным участием. Книга о современных исследованиях мышления в когнитивной психологии. Мои дорогие коллеги Владимир Феликович Спиридонов и Никита Иванович Логинов пишут о классических и современных исследованиях мышления и воплощенном познании. Я добавляю про то, как научение и эмоции влияют на мышление.
Книга интересная, современная, покупайте, скидывайте фотки с книжкой и всячески распространяйте информацию о ней :)
Тут можно скачать электронную версию с небольшой скидкой.
OZON
Как сманить кота со шкафа. Когнитивная психология о мышлении | Спиридонов Владимир Феликсович купить на OZON по низкой цене (1798562534)
Как сманить кота со шкафа. Когнитивная психология о мышлении | Спиридонов Владимир Феликсович – покупайте на OZON по выгодным ценам! Быстрая и бесплатная доставка, большой ассортимент, бонусы, рассрочка и кэшбэк. Распродажи, скидки и акции. Реальные отзывы…
Постепенно выхожу из цифрового небытия…
Недавно наткнулся на свежую статью Эстер Буассен и Гордона Пенникука (одного из лидеров психологических исследований процессов принятия решения и рассуждения) про индивидуальные различия, которые могут определять эффективность тренировок, направленных на преодоление когнитивных искажений (debiasing).
Сам по себе исследовательский вопрос довольно интересный: почему специальные тренировки помогают одним людям преодолевать когнитивные искажения, другим – не помогают, а третьи и вовсе не нуждаются в подобных тренировках и не демонстрируют склонность к определённым когнитивным искажениям с самого начала?
Большинство исследований когнитивных искажений опираются на двух-процессные теории, которые различают процессы Типа 1 (автоматические и интуитивные) и процессы Типа 2 (контролируемые и аналитические). Предполагается, что когнитивные искажения возникают благодаря срабатыванию процессов Типа 1, которые могут порождать ошибочные интуитивные ответы. Поэтому для того, чтобы справиться с когнитивными искажениями нужно вовремя обратиться к процессам Типа 2. Хотя, как указывают авторы, и этого бывает недостаточно и могут возникать ошибки рационализации – когда ошибочный интуитивный ответ не оттормаживается и пересматривается, а скорее дополнительно обосновывается за счёт включения процессов Типа 2. Поэтому содержание тренировки должно влиять и на процессы Типа 1, чтобы человек мог заметить неверный интуитивный ответ, и на процессы Типа 2, чтобы мог воспользоваться оптимальной аналитической стратегией и найти правильный ответ.
В общем, авторы предположили существование двух основных причин, почему могут не работать такие тренировки на конкретных людях:
- люди не могут полностью понять содержание тренировки и использовать её потом (нехватка интеллектуальных способностей),
- люди не готовы вкладывать достаточно усилий, чтобы понять содержание тренировки (нехватка мотивации).
В результате экспериментального исследования оказалось, что за второй вариант больше свидетельств, чем за первый. И поэтому предлагается, чтобы тренировки работали – дополнительно работать с мотивацией людей и с мыслительными диспозициями, которые могут стоять за мотивацией мыслить правильно.
Недавно наткнулся на свежую статью Эстер Буассен и Гордона Пенникука (одного из лидеров психологических исследований процессов принятия решения и рассуждения) про индивидуальные различия, которые могут определять эффективность тренировок, направленных на преодоление когнитивных искажений (debiasing).
Сам по себе исследовательский вопрос довольно интересный: почему специальные тренировки помогают одним людям преодолевать когнитивные искажения, другим – не помогают, а третьи и вовсе не нуждаются в подобных тренировках и не демонстрируют склонность к определённым когнитивным искажениям с самого начала?
Большинство исследований когнитивных искажений опираются на двух-процессные теории, которые различают процессы Типа 1 (автоматические и интуитивные) и процессы Типа 2 (контролируемые и аналитические). Предполагается, что когнитивные искажения возникают благодаря срабатыванию процессов Типа 1, которые могут порождать ошибочные интуитивные ответы. Поэтому для того, чтобы справиться с когнитивными искажениями нужно вовремя обратиться к процессам Типа 2. Хотя, как указывают авторы, и этого бывает недостаточно и могут возникать ошибки рационализации – когда ошибочный интуитивный ответ не оттормаживается и пересматривается, а скорее дополнительно обосновывается за счёт включения процессов Типа 2. Поэтому содержание тренировки должно влиять и на процессы Типа 1, чтобы человек мог заметить неверный интуитивный ответ, и на процессы Типа 2, чтобы мог воспользоваться оптимальной аналитической стратегией и найти правильный ответ.
В общем, авторы предположили существование двух основных причин, почему могут не работать такие тренировки на конкретных людях:
- люди не могут полностью понять содержание тренировки и использовать её потом (нехватка интеллектуальных способностей),
- люди не готовы вкладывать достаточно усилий, чтобы понять содержание тренировки (нехватка мотивации).
В результате экспериментального исследования оказалось, что за второй вариант больше свидетельств, чем за первый. И поэтому предлагается, чтобы тренировки работали – дополнительно работать с мотивацией людей и с мыслительными диспозициями, которые могут стоять за мотивацией мыслить правильно.
Пару лет назад в Институте психологии РАН вышла монография, которая называется «Научные подходы в современной отечественной психологии». В целом, идея систематизировать подходы ныне действующих исследовательских групп в России супер-амбициозная и крутая, поэтому ожидания у меня были скорее положительные. Академическое психологическое сообщество довольно сильно фрагментировано, поэтому всегда интересно узнать, чем занимаются коллеги, находящиеся за пределами зоны твоих научных интересов и за пределами твоего подхода.
Но, к сожалению, ожидания не оправдались. С одной стороны, редакторы не смогли удержать какое-то единообразие в том, что считается подходом. И в результате оказалось, что к подходам одинаково относятся теория деятельности, наукометрический подход, междисциплинарный подход, историко-эволюционная оптика и т.д.
С другой стороны, есть некоторые сомнения относительно адекватности выбора масштаба описанных «подходов». Некоторые главы написаны так, что складывается впечатление, что речь идёт о подходе имени одного человека – автора конкретной главы. В то время как другие главы представляют описание целой традиции и идей нескольких поколений исследователей (например, культурно-исторический подход).
И наконец, самое грустное – жанр, в котором написана большая часть этой монографии. За редким исключением, это либо методология в плохом смысле этого слова (спекулятивные рассуждения о судьбе и принципах психологической науки, оторванные как от современной философии, так и от проблем и достижений реальных эмпирических исследований), либо рефлексивное эссе с элементами автобиографии автора, либо идеологический обзор традиции исследований, содержание которого больше определяется сакральными идеями давно почивших классиков и ингрупповым фаворитизмом по отношению к представителям этой традиции.
Может быть сама затея систематизировать содержание очень разной академической психологии в России - дело заведомо неблагодарное. Но монография демонстрирует, что бывает, когда социальная структура науки начинает довлеть над её содержанием.
Но, к сожалению, ожидания не оправдались. С одной стороны, редакторы не смогли удержать какое-то единообразие в том, что считается подходом. И в результате оказалось, что к подходам одинаково относятся теория деятельности, наукометрический подход, междисциплинарный подход, историко-эволюционная оптика и т.д.
С другой стороны, есть некоторые сомнения относительно адекватности выбора масштаба описанных «подходов». Некоторые главы написаны так, что складывается впечатление, что речь идёт о подходе имени одного человека – автора конкретной главы. В то время как другие главы представляют описание целой традиции и идей нескольких поколений исследователей (например, культурно-исторический подход).
И наконец, самое грустное – жанр, в котором написана большая часть этой монографии. За редким исключением, это либо методология в плохом смысле этого слова (спекулятивные рассуждения о судьбе и принципах психологической науки, оторванные как от современной философии, так и от проблем и достижений реальных эмпирических исследований), либо рефлексивное эссе с элементами автобиографии автора, либо идеологический обзор традиции исследований, содержание которого больше определяется сакральными идеями давно почивших классиков и ингрупповым фаворитизмом по отношению к представителям этой традиции.
Может быть сама затея систематизировать содержание очень разной академической психологии в России - дело заведомо неблагодарное. Но монография демонстрирует, что бывает, когда социальная структура науки начинает довлеть над её содержанием.
Совсем не специализируюсь на клинической психологии и психиатрии и со скепсисом отношусь к эволюционным объяснениям, но некоторые идеи оттуда заставляют задуматься. В частности, такой идеей оказалась эволюционная парадоксальность шизофрении.
Парадокс заключается в том, что наследуемость риска возникновения шизофрении (с учётом того, что это класс расстройств с большим количеством подвидов) достаточно велика, судя по близнецовым исследованиям. При этом по статистике наличие подобного расстройства снижает вероятность появления потомства у человека. Исходя из этого, с точки зрения механики естественного отбора генетический компонент склонности к шизофрении должен постепенно нивелироваться.
Есть довольно большое количество эволюционных гипотез, пытающихся разрешить этот парадокс. Одна из наиболее популярных (mismatch hypothesis) предполагает, что всему виной могут быть изменения средовых факторов. То есть то сочетание генов, которое связано с риском возникновения шизофрении долгое время не встречалось с нужными средовыми факторами, чтобы шизофрения возникла и снижала вероятность передачи этих генов дальше. Что же это за нужные средовые факторы?
В качестве кандидатов называют хронический стресс, микробные инфекции, поражающие нервные ткани, а также особенности микробиоты кишечника, что неожиданно. Хотя сейчас довольно большое количество работ про так называемую ось «микробиота-кишечник-мозг».
Парадокс заключается в том, что наследуемость риска возникновения шизофрении (с учётом того, что это класс расстройств с большим количеством подвидов) достаточно велика, судя по близнецовым исследованиям. При этом по статистике наличие подобного расстройства снижает вероятность появления потомства у человека. Исходя из этого, с точки зрения механики естественного отбора генетический компонент склонности к шизофрении должен постепенно нивелироваться.
Есть довольно большое количество эволюционных гипотез, пытающихся разрешить этот парадокс. Одна из наиболее популярных (mismatch hypothesis) предполагает, что всему виной могут быть изменения средовых факторов. То есть то сочетание генов, которое связано с риском возникновения шизофрении долгое время не встречалось с нужными средовыми факторами, чтобы шизофрения возникла и снижала вероятность передачи этих генов дальше. Что же это за нужные средовые факторы?
В качестве кандидатов называют хронический стресс, микробные инфекции, поражающие нервные ткани, а также особенности микробиоты кишечника, что неожиданно. Хотя сейчас довольно большое количество работ про так называемую ось «микробиота-кишечник-мозг».