Forwarded from МЦА НИУ ВШЭ
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Доклад О.Б. Христофоровой "Эгунгун в Нигерии и на Кубе: культ предков между коммеморацией и коммодификацией"
Жучки-паучки и протестантизм
На рубеже XVII-XVIII веков английский протестантизм столкнулся с кризисом, причиной которому стало широкое распространение научного знания. Проповедники теряли не только социальный авторитет, но и свою аудиторию — молодые люди с большим удовольствием посещали новомодные кофехаусы, где обсуждали Ньютона, чем ходили в церковь выслушивать проповеди о собственной греховности.
В этих условиях интеллектуальной элите протестантизма предстояло переосмыслить собственную парадигму, чтобы окончательно не потерять власть над умами и сердцами потенциальных прихожан. Ярким примером служит деятельность Коттона Мэзера, бостонского священника-нонконформиста, прекрасно понимавшего необходимость адаптации научного языка своего времени к религии. Продуктом этого синтеза стало сочинение Religio Philosophica or, the Christian Philosopher. В этой работе, опираясь в основном на труды современников, Коттон Мэзер рассказывает читателю об устройстве космоса, откуда берется тепло, как появляется снег и радуга. Раскрывая сложное и запутанное, но при этом удивительное устройство мира, автор видит во всем этом работу Бога, воспринимаемого как «перводвигатель» Аристотеля.
Особое удивление, как автора, так и его современников, вызывали насекомые: «Какими мелкими, но в то же время невероятно подвижными должны быть суставы, мышцы, сухожилия и конечности этих существ, необходимые для выполнения самых разнообразных работ». Мэзера поражает насколько Бог продумал устройства мира, ведь «есть другие [насекомые], которым зимой нужна еда, и удивительно осознавать, насколько предусмотрителен Прославленный Создатель». Далее он рассказывает о сложном социальном укладе пчел, у которых есть «Король», «Командующие» и «Отряды» и о том, как они посредством коллективной работы создают огромные запасы на зиму в своих ульях. Это заставляет автора воскликнуть: «Великий Бог! Мы поражены». Гусеницы с их удивительными «трансмутациями» в бабочку, муравьи, черви, пчелы и пауки — все они становятся проводниками Бога: «Великий Бог! Ты отец всего! И даже насекомых! <...> и Твое Величие проявляется с исключительной яркостью даже в самом маленьком из твоих творений».
Язык зарождающейся науки и наблюдения ранних (прото)натуралистов стали на службу новоанглийского протестантизма, как позже станут на службу европейского колониализма – о чем в последние десятилетия написано множество исследований. Иногда в фокусе внимания исследователей оказываются так полюбившиеся Мэзеру жучки и прочие насекомые, а заодно и энтомология их изучающая – не как область научного знания, но как элемент формирования колониальной картины мира и конструирования регионов, предназначенных стать объектом имперской экспансии. Правда в этом контексте даже такие на первый взгляд далекие от человеческого опыта области как энтомология неизбежно пересекаются и частично сливаются с антропологией – почитать об этом, можно, например:
✨ Raffles, H. (2001), The Uses of Butterflies. American Ethnologist, 28: 513-548. https://doi.org/10.1525/ae.2001.28.3.513
Иллюстрация: Merian M.S. Metamorphosis insectorum surinamensium / Maria Sibylla Merian — Amsterdam: Voor den auteur, als ook by G. Valck, 1705. — P. 110.
@icahse
@anthropad
На рубеже XVII-XVIII веков английский протестантизм столкнулся с кризисом, причиной которому стало широкое распространение научного знания. Проповедники теряли не только социальный авторитет, но и свою аудиторию — молодые люди с большим удовольствием посещали новомодные кофехаусы, где обсуждали Ньютона, чем ходили в церковь выслушивать проповеди о собственной греховности.
В этих условиях интеллектуальной элите протестантизма предстояло переосмыслить собственную парадигму, чтобы окончательно не потерять власть над умами и сердцами потенциальных прихожан. Ярким примером служит деятельность Коттона Мэзера, бостонского священника-нонконформиста, прекрасно понимавшего необходимость адаптации научного языка своего времени к религии. Продуктом этого синтеза стало сочинение Religio Philosophica or, the Christian Philosopher. В этой работе, опираясь в основном на труды современников, Коттон Мэзер рассказывает читателю об устройстве космоса, откуда берется тепло, как появляется снег и радуга. Раскрывая сложное и запутанное, но при этом удивительное устройство мира, автор видит во всем этом работу Бога, воспринимаемого как «перводвигатель» Аристотеля.
Особое удивление, как автора, так и его современников, вызывали насекомые: «Какими мелкими, но в то же время невероятно подвижными должны быть суставы, мышцы, сухожилия и конечности этих существ, необходимые для выполнения самых разнообразных работ». Мэзера поражает насколько Бог продумал устройства мира, ведь «есть другие [насекомые], которым зимой нужна еда, и удивительно осознавать, насколько предусмотрителен Прославленный Создатель». Далее он рассказывает о сложном социальном укладе пчел, у которых есть «Король», «Командующие» и «Отряды» и о том, как они посредством коллективной работы создают огромные запасы на зиму в своих ульях. Это заставляет автора воскликнуть: «Великий Бог! Мы поражены». Гусеницы с их удивительными «трансмутациями» в бабочку, муравьи, черви, пчелы и пауки — все они становятся проводниками Бога: «Великий Бог! Ты отец всего! И даже насекомых! <...> и Твое Величие проявляется с исключительной яркостью даже в самом маленьком из твоих творений».
Язык зарождающейся науки и наблюдения ранних (прото)натуралистов стали на службу новоанглийского протестантизма, как позже станут на службу европейского колониализма – о чем в последние десятилетия написано множество исследований. Иногда в фокусе внимания исследователей оказываются так полюбившиеся Мэзеру жучки и прочие насекомые, а заодно и энтомология их изучающая – не как область научного знания, но как элемент формирования колониальной картины мира и конструирования регионов, предназначенных стать объектом имперской экспансии. Правда в этом контексте даже такие на первый взгляд далекие от человеческого опыта области как энтомология неизбежно пересекаются и частично сливаются с антропологией – почитать об этом, можно, например:
Иллюстрация: Merian M.S. Metamorphosis insectorum surinamensium / Maria Sibylla Merian — Amsterdam: Voor den auteur, als ook by G. Valck, 1705. — P. 110.
@icahse
@anthropad
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Антропологическое кино – II
Мы уже несколько раз вспоминали про отношения антропологии и кино. В частности, о том, помимо кино про антропологов, есть еще и кино собственно антропологическое или, по крайней мере, этнографическое. Его довольно много, хорошего в том числе. Но для начала интересно было бы посмотреть на зарождение этой специфической формы кинематографа.
Первым этнографическим фильмом, получившим широкую, даже массовую, популярность, стал Nanook of the North («Нанук с Севера» в русском прокате, которого, вероятно, не было) режиссера Роберта Флаэрти, вышедший на экраны в 1922 году. Фильм рассказывает о жизни семьи инуита Нанука через ряд эпизодов: охота на моржа, строительство убежища-иглу, посещение торгового поста.
В целом подход Флаэрти – попытка хотя бы задокументировать стремительно исчезающие традиционные быт и культуру – вполне вписывается в рамки «спасательной этнографии» (salvage ethnography) Франца Боаса и его учеников. Этот подход безжалостно раскритикованный во второй половине XX века, но вполне актуальный в 1920-е. По современным стандартам классифицировать «Нанука» сложно – разделение на документальное кино и драму на тот момент еще не вполне оформилось, и Флаэрти, соответственно, не думал о своем фильме в таких терминах. Его задачей было отразить некий «дух» культуры инуитов, и если для этого нужно было немножко «подкорректировать» реальность, то это и делалось. В результате многие аспекты происходящего на экране не очень точно отражают быт инуитов того периода – на моржа уже давно охотились с огнестрельным оружием, иглу внутри выглядит не совсем так (в обычном не хватало освещения для съемок, так что часть крыши пришлось вырезать, что неизбежно изменило интерьер), жена Нанука на самом деле не его жена, а не связанная с ним женщина-инуитка (и гражданская жена Роберта Флаэрти), да и сам Нанук никакой не Нанук, его звали Аллакариаллак.
С другой стороны, достоинств у фильма тоже хватает – начиная с самой новаторской на тот момент попытки зафиксировать достаточно продолжительные фрагменты быта, повседневной жизни. Не может не поражать и операторская работа, несколько простоватая по более поздним стандартам, но, если вспомнить, что снималось это в 1922 году, на одну-единственную камеру без дополнительно освещения и в непростых условиях Канадской зимы, – удивительно, насколько качественной и цельной получилась съемка. «Корректировка» реальности, за которую Флаэрти критиковали, на самом деле была довольно сдержанной (на моржей, например, охотились к этому моменту уже с ружьями, но при необходимости можно было воспользоваться и гарпуном, навыки изготовления и использования которого пока еще не ушли в прошлое, что и демонстрирует Аллакариаллак в фильме). Как метко заметил известный кинокритик Роджер Эберт: «Постановка охоты на живого моржа все равно подразумевает, что будет задействован живой морж, а он сценария не читал». Но главное достоинство «Нанука», конечно, в том, что фильм получился очень хороший – при всех стереотипах, при всей спорности репрезентации инуита как почти чистого «благородного дикаря», здесь есть и характер, и человечность, и «прекрасная простота, жизнерадостность и стойкость, какой не удалось повторить ни одному последующему документальному фильму» (критик Джеймс Аги, 1946г.).
В общем посмотреть «Нанука» с осторожностью, но все же стоит. С осторожностью – потому что предрассудки эпохи и устаревшие стереотипы, прочая дремучесть вроде той же концепции «благородного дикаря» тут есть, не без этого. Стоит – потому что за всем этим скрывается все же искреннее стремление понять человека другой культуры, потому что это так или иначе один из первых образцов антропологического кино вообще. А, ну и еще, потому что это очень просто сделать – фильм полностью доступен на Archive.org и YouTube.
@anthropad
@icahse
Мы уже несколько раз вспоминали про отношения антропологии и кино. В частности, о том, помимо кино про антропологов, есть еще и кино собственно антропологическое или, по крайней мере, этнографическое. Его довольно много, хорошего в том числе. Но для начала интересно было бы посмотреть на зарождение этой специфической формы кинематографа.
Первым этнографическим фильмом, получившим широкую, даже массовую, популярность, стал Nanook of the North («Нанук с Севера» в русском прокате, которого, вероятно, не было) режиссера Роберта Флаэрти, вышедший на экраны в 1922 году. Фильм рассказывает о жизни семьи инуита Нанука через ряд эпизодов: охота на моржа, строительство убежища-иглу, посещение торгового поста.
В целом подход Флаэрти – попытка хотя бы задокументировать стремительно исчезающие традиционные быт и культуру – вполне вписывается в рамки «спасательной этнографии» (salvage ethnography) Франца Боаса и его учеников. Этот подход безжалостно раскритикованный во второй половине XX века, но вполне актуальный в 1920-е. По современным стандартам классифицировать «Нанука» сложно – разделение на документальное кино и драму на тот момент еще не вполне оформилось, и Флаэрти, соответственно, не думал о своем фильме в таких терминах. Его задачей было отразить некий «дух» культуры инуитов, и если для этого нужно было немножко «подкорректировать» реальность, то это и делалось. В результате многие аспекты происходящего на экране не очень точно отражают быт инуитов того периода – на моржа уже давно охотились с огнестрельным оружием, иглу внутри выглядит не совсем так (в обычном не хватало освещения для съемок, так что часть крыши пришлось вырезать, что неизбежно изменило интерьер), жена Нанука на самом деле не его жена, а не связанная с ним женщина-инуитка (и гражданская жена Роберта Флаэрти), да и сам Нанук никакой не Нанук, его звали Аллакариаллак.
С другой стороны, достоинств у фильма тоже хватает – начиная с самой новаторской на тот момент попытки зафиксировать достаточно продолжительные фрагменты быта, повседневной жизни. Не может не поражать и операторская работа, несколько простоватая по более поздним стандартам, но, если вспомнить, что снималось это в 1922 году, на одну-единственную камеру без дополнительно освещения и в непростых условиях Канадской зимы, – удивительно, насколько качественной и цельной получилась съемка. «Корректировка» реальности, за которую Флаэрти критиковали, на самом деле была довольно сдержанной (на моржей, например, охотились к этому моменту уже с ружьями, но при необходимости можно было воспользоваться и гарпуном, навыки изготовления и использования которого пока еще не ушли в прошлое, что и демонстрирует Аллакариаллак в фильме). Как метко заметил известный кинокритик Роджер Эберт: «Постановка охоты на живого моржа все равно подразумевает, что будет задействован живой морж, а он сценария не читал». Но главное достоинство «Нанука», конечно, в том, что фильм получился очень хороший – при всех стереотипах, при всей спорности репрезентации инуита как почти чистого «благородного дикаря», здесь есть и характер, и человечность, и «прекрасная простота, жизнерадостность и стойкость, какой не удалось повторить ни одному последующему документальному фильму» (критик Джеймс Аги, 1946г.).
В общем посмотреть «Нанука» с осторожностью, но все же стоит. С осторожностью – потому что предрассудки эпохи и устаревшие стереотипы, прочая дремучесть вроде той же концепции «благородного дикаря» тут есть, не без этого. Стоит – потому что за всем этим скрывается все же искреннее стремление понять человека другой культуры, потому что это так или иначе один из первых образцов антропологического кино вообще. А, ну и еще, потому что это очень просто сделать – фильм полностью доступен на Archive.org и YouTube.
@anthropad
@icahse
Forwarded from Фонд Хамовники
Мы продолжаем искать таланты!
Фонд «Хамовники» объявляет конкурс заявок на исследовательские гранты.
В этот раз формулируем достаточно узкие темы, по которым хотели бы начать проекты:
• Дачи: актуальные функции, место в системе расселения, статус в оптике государства (особенности и проблемы осуществления государственных функций и оказания государственных услуг дачникам).
• Личные подсобные хозяйства населения: причины сохранения или прекращения / сокращения деятельности, распространённость, сопутствующая инфраструктура.
• (За)Чем живут муниципальные библиотеки? Фактические функции (социальные, экономические, административные и проч.), реальная целевая аудитория.
• Последствия муниципальной реформы (в первую очередь, перехода от двухуровневой к одноуровневой модели): трансформация социально-экономического и административного пространства, возможные (возникающие ли?) субституты власти на местах.
Все указанные темы могут трактоваться превратно =) Иными словами, потенциальный проект может быть посвящен какому-то одному аспекту явления, развивать прописанную тему, уходить от неё в побочные сюжеты и т.д.
Обязательным компонентом заявки является качественное полевое исследование. Смета проекта (объём запрашиваемых средств) не регламентирована, но должна определяться потребностями исследования (необходимыми для проведения экспедиций затратами и проч.).
Для того, чтобы поучаствовать в конкурсе проектов, нужно:
1) определиться с потенциальной темой исследования;
2) заполнить заявку по стандартной форме Фонда – её можно скачать на сайте Фонда в разделе «Соискателям» - https://khamovniky.ru/#research;
3) прислать заявку до 30 июня 2025 г. включительно на почту khamovniky@khamovniky.ru или molyarenko@khamovniky.ru (по этим же адресам можно и нужно обращаться при возникновении любых вопросов).
Заявки по всем остальным темам принимаются в стандартном текущем режиме (24/7 на те же почты).
Фонд «Хамовники» объявляет конкурс заявок на исследовательские гранты.
В этот раз формулируем достаточно узкие темы, по которым хотели бы начать проекты:
• Дачи: актуальные функции, место в системе расселения, статус в оптике государства (особенности и проблемы осуществления государственных функций и оказания государственных услуг дачникам).
• Личные подсобные хозяйства населения: причины сохранения или прекращения / сокращения деятельности, распространённость, сопутствующая инфраструктура.
• (За)Чем живут муниципальные библиотеки? Фактические функции (социальные, экономические, административные и проч.), реальная целевая аудитория.
• Последствия муниципальной реформы (в первую очередь, перехода от двухуровневой к одноуровневой модели): трансформация социально-экономического и административного пространства, возможные (возникающие ли?) субституты власти на местах.
Все указанные темы могут трактоваться превратно =) Иными словами, потенциальный проект может быть посвящен какому-то одному аспекту явления, развивать прописанную тему, уходить от неё в побочные сюжеты и т.д.
Обязательным компонентом заявки является качественное полевое исследование. Смета проекта (объём запрашиваемых средств) не регламентирована, но должна определяться потребностями исследования (необходимыми для проведения экспедиций затратами и проч.).
Для того, чтобы поучаствовать в конкурсе проектов, нужно:
1) определиться с потенциальной темой исследования;
2) заполнить заявку по стандартной форме Фонда – её можно скачать на сайте Фонда в разделе «Соискателям» - https://khamovniky.ru/#research;
3) прислать заявку до 30 июня 2025 г. включительно на почту khamovniky@khamovniky.ru или molyarenko@khamovniky.ru (по этим же адресам можно и нужно обращаться при возникновении любых вопросов).
Заявки по всем остальным темам принимаются в стандартном текущем режиме (24/7 на те же почты).
I Конференция по лингвистической антропологии
3-4 октября 2025 г. в Санкт-Петербурге пройдет I Конференцию по лингвистической антропологии, организатором которой выступит Лаборатория антропологической лингвистики ИЛИ РАН.
Тематика конференции охватывает широкий спектр направлений, отражающих разнообразие современной лингвистической антропологии. Доклады участников должны основываться на конкретных кейсах и собственном полевом материале.
Дедлайн: 20 июня
Подробности можно узнать на сайте конференции.
#анонс
@anthropad
@icahse
3-4 октября 2025 г. в Санкт-Петербурге пройдет I Конференцию по лингвистической антропологии, организатором которой выступит Лаборатория антропологической лингвистики ИЛИ РАН.
Тематика конференции охватывает широкий спектр направлений, отражающих разнообразие современной лингвистической антропологии. Доклады участников должны основываться на конкретных кейсах и собственном полевом материале.
Дедлайн: 20 июня
Подробности можно узнать на сайте конференции.
#анонс
@anthropad
@icahse
Некоторые наблюдения про сохранение исторического наследия
Это, конечно, ужасно непрофессиональный подход, но иногда кажется, что у жителей Старого Света от обилия всяческих монументов развилась некоторая пресыщенность, замыленность взгляда, не позволяющая разглядеть, насколько потрясающие вещи находятся у них прямо под носом.
Вот, например, на фотографии выше – одна из главных достопримечательностей города Ньюбери, штат Массачуссетс. Называется она Pink House, достопримечательность заключается в данном случае в том, что дом, построенный в 1925 году, – розовый и стоит в красивом месте. На этом в принципе все.
Но когда возникла угроза его сноса (потому что никто там не живет уже лет двадцать, и он сам по себе близок к обрушению), местные жители организовали целую кампанию по спасению достопримечательности, собрали средства, подняли шум в местной прессе – местная общественность включилась в процесс сохранения такого, в общем-то, не слишком примечательного строения (ознакомиться с историей дома и кампанией по его спасению можно здесь). К сожалению, кампания помогла лишь отсрочить злокозненные планы Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США, и в марте 2025 года Розовый Дом снесли. Печально, конечно, но когда удается посетить с относительно небольшим перерывом США, как в случае одного из членов нашего редакторского коллектива, и Армению, сложно не обратить внимание на некий контраст.
Это, конечно, ужасно непрофессиональный подход, но иногда кажется, что у жителей Старого Света от обилия всяческих монументов развилась некоторая пресыщенность, замыленность взгляда, не позволяющая разглядеть, насколько потрясающие вещи находятся у них прямо под носом.
Вот, например, на фотографии выше – одна из главных достопримечательностей города Ньюбери, штат Массачуссетс. Называется она Pink House, достопримечательность заключается в данном случае в том, что дом, построенный в 1925 году, – розовый и стоит в красивом месте. На этом в принципе все.
Но когда возникла угроза его сноса (потому что никто там не живет уже лет двадцать, и он сам по себе близок к обрушению), местные жители организовали целую кампанию по спасению достопримечательности, собрали средства, подняли шум в местной прессе – местная общественность включилась в процесс сохранения такого, в общем-то, не слишком примечательного строения (ознакомиться с историей дома и кампанией по его спасению можно здесь). К сожалению, кампания помогла лишь отсрочить злокозненные планы Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США, и в марте 2025 года Розовый Дом снесли. Печально, конечно, но когда удается посетить с относительно небольшим перерывом США, как в случае одного из членов нашего редакторского коллектива, и Армению, сложно не обратить внимание на некий контраст.
С другой стороны, вот, например, Армения.
40 минут от ближайшего крупного города, Чаренцавана, чуть больше часа от центра Еревана – и вот он, монастырь Техеняц (или Тегеняц), основанный VIII веке. Достиг рассвета в XI–XIII веках, считался одним из важнейших центров культурной и интеллектуальной жизни Армении того периода. Бонусные надгробия в виде барашков – раньше, вроде бы X в. Из примет современной цивиллизации присутствует табличка, кажется еще советских времен, информации в Интернете – буквально пара коротких заметок на туристических сайтах, даже странички в Википедии нет. Состояние памятника, прямо скажем, не лучшее, хотя вообще-то он довольно потрясающий.
Понятно, что в Армении и США, мягко говоря, очень разная экономическая ситуация, и хотя бы поэтому ждать, что усилия по сохранению такого рода памятников примут ту же форму, что за океаном было бы странно, но сложно избавиться от ощущения, что есть в этом какое-то почти пренебрежительное отношение, что ли? Там – люди за дом начала XX века борются, а тут – ну подумаешь, ну стоит тысячелетний монастырь посреди леса и стоит, пусть себе стоит, мало их что ли.
40 минут от ближайшего крупного города, Чаренцавана, чуть больше часа от центра Еревана – и вот он, монастырь Техеняц (или Тегеняц), основанный VIII веке. Достиг рассвета в XI–XIII веках, считался одним из важнейших центров культурной и интеллектуальной жизни Армении того периода. Бонусные надгробия в виде барашков – раньше, вроде бы X в. Из примет современной цивиллизации присутствует табличка, кажется еще советских времен, информации в Интернете – буквально пара коротких заметок на туристических сайтах, даже странички в Википедии нет. Состояние памятника, прямо скажем, не лучшее, хотя вообще-то он довольно потрясающий.
Понятно, что в Армении и США, мягко говоря, очень разная экономическая ситуация, и хотя бы поэтому ждать, что усилия по сохранению такого рода памятников примут ту же форму, что за океаном было бы странно, но сложно избавиться от ощущения, что есть в этом какое-то почти пренебрежительное отношение, что ли? Там – люди за дом начала XX века борются, а тут – ну подумаешь, ну стоит тысячелетний монастырь посреди леса и стоит, пусть себе стоит, мало их что ли.
Хотя, он, конечно, не «просто стоит». Вспоминая нашу прошлую встречу с армянским материалом – понятие «действующая церковь» тут расплывчатое. То, что со стороны может выглядеть как руина, для населения ближайшей округи – это вполне значимое сакральное место. Так что мусора и следов вандализма тут нет (в самих постройках, но стоит чуть отойти от них, и картина с мусором несколько меняется), зато есть свидетельства активной религиозной жизни.
Участвует ли в этом и как именно армянская церковь, выяснить пока не удалось (но мы над этим работаем), но все равно в таких местах очень наглядно видно, как религиозность, в том числе христианская, прекрасно работает вне рамок официальной церкви без всякой особой организации и «административного ресурса». Людям нужна церковь, и у людей есть церковь. Даже если у нее нет крыши, стен, дверей, и в целом – стоит себе и стоит посреди гор, мало их что ли.
#в_поле
@anthropad
@icahse
Участвует ли в этом и как именно армянская церковь, выяснить пока не удалось (но мы над этим работаем), но все равно в таких местах очень наглядно видно, как религиозность, в том числе христианская, прекрасно работает вне рамок официальной церкви без всякой особой организации и «административного ресурса». Людям нужна церковь, и у людей есть церковь. Даже если у нее нет крыши, стен, дверей, и в целом – стоит себе и стоит посреди гор, мало их что ли.
#в_поле
@anthropad
@icahse
Сегодня отмечает свой день рождения выдающийся ученый, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН и директор МЦА НИУ ВШЭ – Дмитрий Михайлович Бондаренко! 🎉
Мы желаем ему крепкого здоровья и бодрости, новых увлекательных исследований (и вдохновляющих полевых открытий!) и неиссякаемой энергии африканского солнца!
Пусть каждый проект приносит радость открытий, а ученики и коллеги радуют своими успехами!
С днем рождения!
Редакция «Блокнот антрополога»
Мы желаем ему крепкого здоровья и бодрости, новых увлекательных исследований (и вдохновляющих полевых открытий!) и неиссякаемой энергии африканского солнца!
Пусть каждый проект приносит радость открытий, а ученики и коллеги радуют своими успехами!
С днем рождения!
Редакция «Блокнот антрополога»
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
The Mason Children, David, Joanna and Abigail. Unknown artist, Boston, 1670. The Fine Arts Museums of San Francisco.
Дети – цветы жизни
Детство – категория, которая часто выступает предметом исследования как антропологии, так и истории. Отношение к детству в определенный исторический период или определенной культуре – один из характерных элементов социальной жизни общества. Арьес показал, что в раннее Новое время отношение к детям как к особой части семьи еще не было сформировано в привычном нам понимании [Арьес, 1999]. Ребенок не отделялся от мира взрослых и, соответственно, был лишен той заботы, какая, на наш взгляд, необходима в первые годы.
Историк и психолог Ллойд Демоc выделял несколько ступеней развития общества с точки зрения отношения к детству, и, по его мнению, XIV-XVII века в европейских обществах характеризуются амбивалентной моделью детства [deMause, 1982]. Она, по мнению исследователя, определила отношение к детям как к «мягкому воску», требующему придания ему формы, то есть воспитания. Об этом свидетельствуют и появлявшиеся в эту эпоху тексты, посвященные детям и обращению с ними (см., например, «Some Thoughts Concerning Education» Джона Локка (1693)).
В рамках этой модели совершенно особенным кажется отношение к детству в пуританском обществе Новой Англии, где на протяжении всего XVII века шла борьба не только за физическое выживание малочисленных поселений, но и за праведную жизнь и религиозную чистоту. В этом обществе особо остро стояла проблема «порочности» детей и, соответственно, необходимости всеми силами бороться с греховностью ребёнка, чтобы вырастить из него благочестивого человека. Это объясняет появление своеобразной литературы, описывающей краткую, но праведную жизнь некоторых детей Новой Англии («A Token for the Children of New-England» Коттона Мэзера (1700)), которые избежали попадания в Ад. При этом физическое насилие в амбивалентной модели Демоcа остается одним из допустимых воспитательных методов, и битье кнутом в Новой Англии в действительности стало одним из ключевых репрессивных механизмов по отношению к детям (и не только к ним): в Массачусетсе публичные наказания были в разы более распространены, чем в южных колониях [Levy, 2009].
Это вполне объяснимо: с одной стороны, имело место наказание тела как вместилища порока, с другой, публичность процесса обеспечивала всеобщее понимание возможных последствий неподобающего поведения и поддержание порядка. И все же новоанглийское общество смогло сформировать еще один институциональный механизм, направленный на воспитание детей.
Семья в Новой Англии в 17 веке – “little commonwealth” – состояла в первую очередь из мужа и жены и их детей, а также сервентов, служащих у них в домохозяйстве на определенных условиях несколько лет, при этом они (независимо от возраста) воспринимались как младшие члены семейного домохозяйства в виду их ограниченных экономических и юридических прав и зависимости от своего хозяина [Demos, 2000 это не опечатка, просто фамилии отца-основателя психоистории Ллойда Демоса и замечательного историка колониальной Новой Англии Джона Демоса очень похожи].
Дети, в свою очередь, также сближались с сервентами, поскольку были обязаны трудиться на пользу семейного хозяйства. Закон требовал от родителей (или хозяина молодого сервента) не только обеспечить подопечных образованием (знание языка, «катехизация» и профессиональные навыки), но и предоставлять им подобающую работу, которая была бы, с одной стороны, выгодна для экономики поселения, а, с другой, уберегала бы юные ум и тело от пороков лености и хулиганства. Если же глава домохозяйства оказывался не способен на это (в силу бедности или собственной греховности), городские власти забирали ребёнка из семьи и передавали его на попечение более «надежному» в этом отношении члену общины [Levy, 2009].
Дети – цветы жизни
Детство – категория, которая часто выступает предметом исследования как антропологии, так и истории. Отношение к детству в определенный исторический период или определенной культуре – один из характерных элементов социальной жизни общества. Арьес показал, что в раннее Новое время отношение к детям как к особой части семьи еще не было сформировано в привычном нам понимании [Арьес, 1999]. Ребенок не отделялся от мира взрослых и, соответственно, был лишен той заботы, какая, на наш взгляд, необходима в первые годы.
Историк и психолог Ллойд Демоc выделял несколько ступеней развития общества с точки зрения отношения к детству, и, по его мнению, XIV-XVII века в европейских обществах характеризуются амбивалентной моделью детства [deMause, 1982]. Она, по мнению исследователя, определила отношение к детям как к «мягкому воску», требующему придания ему формы, то есть воспитания. Об этом свидетельствуют и появлявшиеся в эту эпоху тексты, посвященные детям и обращению с ними (см., например, «Some Thoughts Concerning Education» Джона Локка (1693)).
В рамках этой модели совершенно особенным кажется отношение к детству в пуританском обществе Новой Англии, где на протяжении всего XVII века шла борьба не только за физическое выживание малочисленных поселений, но и за праведную жизнь и религиозную чистоту. В этом обществе особо остро стояла проблема «порочности» детей и, соответственно, необходимости всеми силами бороться с греховностью ребёнка, чтобы вырастить из него благочестивого человека. Это объясняет появление своеобразной литературы, описывающей краткую, но праведную жизнь некоторых детей Новой Англии («A Token for the Children of New-England» Коттона Мэзера (1700)), которые избежали попадания в Ад. При этом физическое насилие в амбивалентной модели Демоcа остается одним из допустимых воспитательных методов, и битье кнутом в Новой Англии в действительности стало одним из ключевых репрессивных механизмов по отношению к детям (и не только к ним): в Массачусетсе публичные наказания были в разы более распространены, чем в южных колониях [Levy, 2009].
Это вполне объяснимо: с одной стороны, имело место наказание тела как вместилища порока, с другой, публичность процесса обеспечивала всеобщее понимание возможных последствий неподобающего поведения и поддержание порядка. И все же новоанглийское общество смогло сформировать еще один институциональный механизм, направленный на воспитание детей.
Семья в Новой Англии в 17 веке – “little commonwealth” – состояла в первую очередь из мужа и жены и их детей, а также сервентов, служащих у них в домохозяйстве на определенных условиях несколько лет, при этом они (независимо от возраста) воспринимались как младшие члены семейного домохозяйства в виду их ограниченных экономических и юридических прав и зависимости от своего хозяина [Demos, 2000 это не опечатка, просто фамилии отца-основателя психоистории Ллойда Демоса и замечательного историка колониальной Новой Англии Джона Демоса очень похожи].
Дети, в свою очередь, также сближались с сервентами, поскольку были обязаны трудиться на пользу семейного хозяйства. Закон требовал от родителей (или хозяина молодого сервента) не только обеспечить подопечных образованием (знание языка, «катехизация» и профессиональные навыки), но и предоставлять им подобающую работу, которая была бы, с одной стороны, выгодна для экономики поселения, а, с другой, уберегала бы юные ум и тело от пороков лености и хулиганства. Если же глава домохозяйства оказывался не способен на это (в силу бедности или собственной греховности), городские власти забирали ребёнка из семьи и передавали его на попечение более «надежному» в этом отношении члену общины [Levy, 2009].
Воспитание детей и сервентов стало одним из механизмов контроля экономической и религиозной жизни поселения, что, вероятно, и объясняет и беспрецедентно частое использование публичных телесных наказаний, и общую озабоченность властей колоний воспитанием будущего поколения – семья тут оказывалась, среди прочего, почти миниатюрным паноптиконом, средством контроля и наблюдения над обществом со стороны властей.
Отношение к детям было действительно противоречивым, в терминах Демоза, амбивалентным: ребенок – источник пороков, требующий строго контроля и воспитания, которое могло включать и физическое насилие. В этом отношении ребенок мало отличается от «дикаря», непокорного слуги, бедняка-бродяги и вообще любого другого подозрительного лица, находящегося вне сферы контроля властных институтов. Объектом воспитания, превращения в нормального (понятного и, следовательно, контролируемого члена цивилизованного общества) мог стать любой из них, но с ребенком было, пожалуй, проще всего – настолько, что его воспитание можно было оставить в руках семьи, вмешательство властей требовалось только в самых крайних случаях. Отсюда и появление особых практик воспитания – если ребенок уже не просто еще один член общества, только маленький, а выделяется в отдельную категорию, то и обращаться с ним надо по-особому. И, конечно, позже, если с детьми механизмы воспитания будут работать, их можно будет распространить и на других «непослушных» – для начала на беспокойных слуг, а потом можно и про «дикарей» будет подумать (и подумают, но уже в XVIII веке).
Литература:
✨ Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке / Пер. с фр. яз. Я.Ю. Старцева. – Екатеринбург: Изд-Во Уральск. Университета, 1999.
✨ DeMause L. Foundations of Psychohistory // New York: Creative Roots, 1982.
✨ Demos J. A Little Commonwealth: Family Life in Plymouth Colony. — New York: Oxford University Press, 1970.
✨ Levy B. Town Born: The Political Economy of New England from Its Founding to the Revolution. — Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2009.
✨ Locke J. Some Thoughts Concerning Education / ed. by R.H. Quick. — Cambridge: Cambridge University Press, 1880.
✨ Mather C. A Token for the Children of New-England // A Token for Children: Being an Exact Account of the Conversion, Holy and Exemplary Lives, and Joyful Deaths of Several Young Children / J. Janeway. — Boston: Printed and sold by Thomas and John Fleet, 1781.
@anthropad
@icahse
Отношение к детям было действительно противоречивым, в терминах Демоза, амбивалентным: ребенок – источник пороков, требующий строго контроля и воспитания, которое могло включать и физическое насилие. В этом отношении ребенок мало отличается от «дикаря», непокорного слуги, бедняка-бродяги и вообще любого другого подозрительного лица, находящегося вне сферы контроля властных институтов. Объектом воспитания, превращения в нормального (понятного и, следовательно, контролируемого члена цивилизованного общества) мог стать любой из них, но с ребенком было, пожалуй, проще всего – настолько, что его воспитание можно было оставить в руках семьи, вмешательство властей требовалось только в самых крайних случаях. Отсюда и появление особых практик воспитания – если ребенок уже не просто еще один член общества, только маленький, а выделяется в отдельную категорию, то и обращаться с ним надо по-особому. И, конечно, позже, если с детьми механизмы воспитания будут работать, их можно будет распространить и на других «непослушных» – для начала на беспокойных слуг, а потом можно и про «дикарей» будет подумать (и подумают, но уже в XVIII веке).
Литература:
@anthropad
@icahse
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Ознакомиться с тем, как другие мифологические сюжеты встраиваются в традиционную картину мира народов Востока, можно в посте о затмениях.
Литература:
✨ Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии / Отв. ред. Р. Ш. Джарылгасинова, М. В. Крюков. — М.: Наука, 1989.
✨ Монгуш, М. В. Ламаизм в Туве: Историко-этнографическое исследование / М. В. Монгуш. — Кызыл: Тувинское книжное издательство, 1992. — 152 с.
✨ Неклюдов, С. Ю. Долон эбуген / С. Ю. Неклюдов // Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. — Т. 1. — М.: Советская энциклопедия, 1994.
✨ Потанин, Г. Н. Очерки Северо-западной Монголии. Вып. IV. Материалы этнографические / Г. Н. Потанин. — СПб.: Типография Киршбаума, 1883.
✨ Эрдэнэболд, Л. Традиционные верования ойрат-монголов (конец XIX – начало XX в.) / Л. Эрдэнэболд; пер. на рус. яз.: Н. Ганбат, С. Б. Миягашева, Ж. Б. Бадагаров. — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2012.
@anthropad
@icahse
Литература:
@anthropad
@icahse
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Telegram
Блокнот антрополога
#все_обо_всем
@anthropad
@icahse
@anthropad
@icahse
Forwarded from МЦА НИУ ВШЭ
Уважаемые коллеги!
27 июня (пятница) в 18:30 состоится очередное заседание научного семинара Международного центра антропологии Homo sapiens historicus. С докладом на тему «Народ русь IX – начала XI века: этногенез и идентичность в свете современной социокультурной антропологии» выступит ведущий научный сотрудник Отдела Истории Восточной Европы и Византии Института всеобщей истории РАН, ведущий научный сотрудник Международного центра антропологии НИУ ВШЭ, профессор Исторического факультета ГАУГН, д-р ист. наук Щавелев Алексей Сергеевич.
Аннотация доклада:
Несмотря на то, что проблемам истории ранней руси посвящено огромное количество исследований самых разных жанров и самого разного качества, подавляющее большинство из них посвящено вопросам политическим и социально-экономическим. Непропорционально много внимания всегда уделялось этимологии этнонима-десигната «роусь», в котором совершенно неправомерно видели «ключ» к разгадке происхождения общности-денотата. Вопросам же этнокультурной истории общности русь уделялось, как правило, гораздо меньше внимания. Изучение ранней руси крайне осложнено тем, что это «идентитарный» народ (П. Ю. Уваров, Е. С. Острирова), который числится в «предках» у нескольких современных наций, включая российскую. Этот факт у многих, даже вполне респектабельных, ученых зачастую невротизирует восприятие проблем этногенеза руси. Кроме того, ключевой историографический текст древнерусской культуры, «Повесть временных лет», дает ученым готовый вариант происхождения руси, который был воспринят еще XVIII веке и используется до сих пор, несмотря на то, что этот летописный текст – ретроспективный (написан порядка 200 лет спустя описываемых в нем событий), литературный (содержит целый набор клише и «бродячих сюжетов»), идеологизированный (направлен на формирование определенных представлений о прошлом раннего государства Рюриковичей) и содержит элементы «колониального дискурса» (В. С. Киселев). Наконец, с точки зрения археологии практически не было сделано никаких попыток построить модель древнерусской археологической культуры IX – начала XI в. и понять можно ли идентифицировать какие-либо уникальные материальные этномаркеры общности руси, которые бы манифестировали идентичность ее представителей. В докладе будет сделана попытка рассмотреть историю формирования и трансформации общности русь на основе современных интерпретаций синхронных данных IX–X веков из латинских, арабских и греческих текстов и текстологического и дискурсивного анализа известий раннего древнерусского летописания середины XI – начала XI века, использовав при этом современные теории идентичности, социального инструментализма, интерпретационной археологии, культурной памяти и воображаемых сообществ.
Семинар пройдет в смешанном режиме. Заседание будет проходить по адресу: ул. Старая Басманная, д. 21/4, стр. 3, ауд. Л-301. Также семинар будет транслироваться онлайн в Zoom.
Прикрепляем ссылки для подключения через Zoom:
Подключиться к конференции Zoom
https://us06web.zoom.us/j/81777168974?pwd=QDa7PVa61x0fAdOa12ajYEYbSFfHXl.1
Идентификатор конференции: 817 7716 8974
Если Вам будет нужен код доступа для подключения, просим написать об этом на почту maksenova@hse.ru
Если Вы не являетесь сотрудником или студентом НИУ ВШЭ, для прохода в здание Вам нужен будет пропуск. Вы сможете его получить, если до 15.00 26 июня напишете о своем желании посетить семинар менеджеру Международного центра антропологии М.Д. Аксеновой по адресу maksenova@hse.ru (в письме также необходимо указать свое полное ФИО).
27 июня (пятница) в 18:30 состоится очередное заседание научного семинара Международного центра антропологии Homo sapiens historicus. С докладом на тему «Народ русь IX – начала XI века: этногенез и идентичность в свете современной социокультурной антропологии» выступит ведущий научный сотрудник Отдела Истории Восточной Европы и Византии Института всеобщей истории РАН, ведущий научный сотрудник Международного центра антропологии НИУ ВШЭ, профессор Исторического факультета ГАУГН, д-р ист. наук Щавелев Алексей Сергеевич.
Аннотация доклада:
Несмотря на то, что проблемам истории ранней руси посвящено огромное количество исследований самых разных жанров и самого разного качества, подавляющее большинство из них посвящено вопросам политическим и социально-экономическим. Непропорционально много внимания всегда уделялось этимологии этнонима-десигната «роусь», в котором совершенно неправомерно видели «ключ» к разгадке происхождения общности-денотата. Вопросам же этнокультурной истории общности русь уделялось, как правило, гораздо меньше внимания. Изучение ранней руси крайне осложнено тем, что это «идентитарный» народ (П. Ю. Уваров, Е. С. Острирова), который числится в «предках» у нескольких современных наций, включая российскую. Этот факт у многих, даже вполне респектабельных, ученых зачастую невротизирует восприятие проблем этногенеза руси. Кроме того, ключевой историографический текст древнерусской культуры, «Повесть временных лет», дает ученым готовый вариант происхождения руси, который был воспринят еще XVIII веке и используется до сих пор, несмотря на то, что этот летописный текст – ретроспективный (написан порядка 200 лет спустя описываемых в нем событий), литературный (содержит целый набор клише и «бродячих сюжетов»), идеологизированный (направлен на формирование определенных представлений о прошлом раннего государства Рюриковичей) и содержит элементы «колониального дискурса» (В. С. Киселев). Наконец, с точки зрения археологии практически не было сделано никаких попыток построить модель древнерусской археологической культуры IX – начала XI в. и понять можно ли идентифицировать какие-либо уникальные материальные этномаркеры общности руси, которые бы манифестировали идентичность ее представителей. В докладе будет сделана попытка рассмотреть историю формирования и трансформации общности русь на основе современных интерпретаций синхронных данных IX–X веков из латинских, арабских и греческих текстов и текстологического и дискурсивного анализа известий раннего древнерусского летописания середины XI – начала XI века, использовав при этом современные теории идентичности, социального инструментализма, интерпретационной археологии, культурной памяти и воображаемых сообществ.
Семинар пройдет в смешанном режиме. Заседание будет проходить по адресу: ул. Старая Басманная, д. 21/4, стр. 3, ауд. Л-301. Также семинар будет транслироваться онлайн в Zoom.
Прикрепляем ссылки для подключения через Zoom:
Подключиться к конференции Zoom
https://us06web.zoom.us/j/81777168974?pwd=QDa7PVa61x0fAdOa12ajYEYbSFfHXl.1
Идентификатор конференции: 817 7716 8974
Если Вам будет нужен код доступа для подключения, просим написать об этом на почту maksenova@hse.ru
Если Вы не являетесь сотрудником или студентом НИУ ВШЭ, для прохода в здание Вам нужен будет пропуск. Вы сможете его получить, если до 15.00 26 июня напишете о своем желании посетить семинар менеджеру Международного центра антропологии М.Д. Аксеновой по адресу maksenova@hse.ru (в письме также необходимо указать свое полное ФИО).
Zoom
Join our Cloud HD Video Meeting
Zoom is the leader in modern enterprise cloud communications.
В окружении Богов. Священная роща Мер Ото. Алексей Насыров, Россия, село Шоруньжа, 2019.
Марий Юмыйӱла
В традиционной религии марийцев, синкретически объединяющей мифологию народов мари и элементы монотеизма, священные рощи (мар. кӱсото) занимают особое место. Эти древние участки леса, обычно дубравы или смешанные рощи посвящены различным божествам и духам природы. Они и сегодня остаются важнейшим местом совершения ритуалов и общения с богами.
Носители традиционной марийской религии верят, что священные рощи населены духами-хранителями (мар. кӱсото йомшо), которые защищают рощу и наказывают тех, кто нарушает правила – здесь запрещается рубить деревья, ломать ветки, охотиться или даже громко разговаривать. Рощи воспринимаются как живые существа, и любое их осквернение расценивается как нанесение вреда самой природе и божествам.
В рамках обрядового цикла в рощах регулярно проводятся церемонии жертвоприношений (чаще животных), ритуалы благодарения и просьбы о благополучии, урожае, защите семьи и рода от болезней и несчастий. Во время таких обрядов ритуальный специалист (мар. онаеҥ) общается с божествами от лица всей общины. Божества не обитают в роще, а скорее приглашаются туда во время молений. Центральная «фигура» в ритуалах – священное дерево (мар. онапу), «проводник» между небесным, земным и нижним мирами.
Важно, что эта религиозная традиция жива и сегодня. Несмотря на урбанизацию, священные рощи все еще используются, причем с осторожностью и уважением к ним относятся не только марийцы, придерживающиеся традиционной религии, но и последователи других религий, проживающие рядом.
Литература:
✨ Егоров В. А. Сакральные места (священные рощи) в язычестве России в религиозном и социокультурном измерении // Вестник РХГА. 2024. Т. 24. № 2. С. 150-158.
✨ Попов Н. С. Современное язычество финно-угорских народов России // Финно-угроведение. 2001. № 1. С. 109-115.
✨ Устьянцев Г. Ю., Ефремова Д.Ю., Серебренникова Т.Л. Сакральные пространства марийской культуры. Признаки и типологизация мифологизированного ландшафта // Финно-угорский мир. 2024. Т. 16, № 4. С. 471-483.
✨ Шутова Н. И. Сакральное пространство народов камско-вятского региона: основные итоги, подходы и методы изучения // Ежегодник финно-угорских исследований. 2017. Т. 11, № 2. С. 133-149.
@anthropad
@icahse
Марий Юмыйӱла
В традиционной религии марийцев, синкретически объединяющей мифологию народов мари и элементы монотеизма, священные рощи (мар. кӱсото) занимают особое место. Эти древние участки леса, обычно дубравы или смешанные рощи посвящены различным божествам и духам природы. Они и сегодня остаются важнейшим местом совершения ритуалов и общения с богами.
Носители традиционной марийской религии верят, что священные рощи населены духами-хранителями (мар. кӱсото йомшо), которые защищают рощу и наказывают тех, кто нарушает правила – здесь запрещается рубить деревья, ломать ветки, охотиться или даже громко разговаривать. Рощи воспринимаются как живые существа, и любое их осквернение расценивается как нанесение вреда самой природе и божествам.
В рамках обрядового цикла в рощах регулярно проводятся церемонии жертвоприношений (чаще животных), ритуалы благодарения и просьбы о благополучии, урожае, защите семьи и рода от болезней и несчастий. Во время таких обрядов ритуальный специалист (мар. онаеҥ) общается с божествами от лица всей общины. Божества не обитают в роще, а скорее приглашаются туда во время молений. Центральная «фигура» в ритуалах – священное дерево (мар. онапу), «проводник» между небесным, земным и нижним мирами.
Важно, что эта религиозная традиция жива и сегодня. Несмотря на урбанизацию, священные рощи все еще используются, причем с осторожностью и уважением к ним относятся не только марийцы, придерживающиеся традиционной религии, но и последователи других религий, проживающие рядом.
Литература:
@anthropad
@icahse
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM