В спорах о праве собственности на объекты электросетевого хозяйства, возведённые в рамках исполнения договора технологического присоединения, необходимо учитывать, что такой договор по своей правовой природе является разновидностью договора возмездного оказания услуг, а не подряда.

Следовательно, возведение сетевой организацией объектов инфраструктуры (включая распределительные подстанции) в целях обеспечения технической возможности присоединения не влечёт автоматического перехода права собственности на эти объекты к заказчику — даже если стоимость строительства частично или полностью включена в плату за присоединение.

Определение границ балансовой принадлежности и эксплуатационной ответственности в актах технологического присоединения, хотя и не является прямым основанием для возникновения права собственности, отражает фактическое распределение имущественной принадлежности и должно учитываться при установлении собственника.

При разрешении подобных споров судам следует всесторонне исследовать условия договора, состав и обоснованность тарифа на присоединение, источник финансирования строительства, а также наличие технической возможности подключения на момент заключения договора, с привлечением при необходимости регулирующих органов.

Когда государственный (муниципальный) контракт заключён с нарушением требований законодательства о контрактной системе — в частности, с лицом, включённым в реестр недобросовестных поставщиков, — такая сделка подлежит признанию ничтожной, поскольку посягает на публичные интересы и принципы конкурентной борьбы.

В подобных случаях последствия недействительности должны применяться в форме односторонней реституции: исполнитель обязан вернуть заказчику всю полученную сумму, независимо от фактически понесённых расходов.

Односторонняя реституция обоснована, если сторона, заключившая контракт, осознанно скрыла обстоятельства, препятствующие её участию в закупке (например, наличие сведений в реестре недобросовестных поставщиков).

Такое поведение квалифицируется как недобросовестное и исключает возможность удержания части суммы контракта под предлогом компенсации издержек или прибыли.

Когда сделка по отчуждению имущества совершается между аффилированными лицами в условиях нарастающей налоговой задолженности или в преддверии выявления признаков фиктивного документооборота, презумпция добросовестности сторон не применяется.

Бремя доказывания реальной деловой цели, экономической обоснованности и возмездности такой сделки возлагается на участников сделки, причём с применением повышенного стандарта доказывания — «достоверность за пределами разумных сомнений».

Если отчуждение актива приводит к невозможности удовлетворения требований кредитора (в том числе налогового органа), а последующее «освоение» имущества новым собственником начинается лишь после подачи иска, суд обязан рассматривать такую сделку как потенциально мнимую или совершённую с злоупотреблением правом, даже при формальном наличии встречного предоставления.

Субсидиарная ответственность саморегулируемой организации по обязательствам её члена наступает независимо от исчерпания мер взыскания с основного должника.

Срок исковой давности по требованиям к субсидиарному должнику начинает течь с момента, когда кредитору стало известно (или должно было стать известно) о нарушении его права основным должником и истёк разумный срок для добровольного исполнения им предъявленного требования.

Привязка начала течения срока исковой давности к дате окончания исполнительного производства противоречит природе субсидиарной ответственности и нормам закона.

Для правильного разрешения спора суд обязан установить хронологию предъявления требований кредитором основному должнику и момент, с которого у кредитора возникла возможность обращения к субсидиарному ответчику.

В рамках рамочного договора поставки, содержащего минимально гарантированный объем (МГО), согласование сторонами в приложении к договору конкретного наименования, количества (в том числе — одной единицы), цены, технических характеристик и базового срока поставки товара свидетельствует о достижении соглашения по всем существенным условиям поставки МГО.

В таких обстоятельствах обязанность покупателя направить отгрузочную разнарядку (ОР) в отношении МГО носит не право, а характер обязанности, а сама ОР приобретает формальный характер — она служит лишь для запуска исполнения уже заключенного договора, но не является условием его заключения.

Отказ покупателя от подачи ОР в отношении МГО, особенно при наличии у поставщика добросовестных действий по исполнению обязательств (разработка документации, закупка материалов), не освобождает его от ответственности за нарушение договора.

Возможность повторного использования приобретенных материалов третьими лицами не устраняет причинно-следственной связи между нарушением и убытками поставщика и не может служить основанием для освобождения недобросовестного контрагента от возмещения как реального ущерба, так и упущенной выгоды.

Если уполномоченный орган взыскивает обязательные платежи с должника после возбуждения дела о банкротстве или в течение месяца до него, такое взыскание может быть признано сделкой с предпочтением, если оно нарушает равенство кредиторов.

При этом не требуется доказывать недобросовестность органа — достаточно установить, что на момент взыскания существовала просроченная задолженность перед иными кредиторами, а сама процедура взыскания не укладывалась в рамки обычной хозяйственной деятельности должника (например, если ранее погашение налогов происходило добровольно, а не принудительно).

Осведомлённость уполномоченного органа о наличии у должника иной просроченной задолженности может вытекать из обстоятельств дела — в том числе из факта подачи третьими лицами заявлений о банкротстве, наличия исполнительных производств или публичных сообщений кредиторов.

Отсутствие оценки этих обстоятельств судом первой инстанции делает выводы о недействительности сделки преждевременными и требует более глубокого анализа характера платежей (реестровые/текущие), типичности способа их исполнения и реального информационного положения органа.

Самостоятельное увеличение директором себе заработной платы или премий без решения органа управления, наделённого таким правом, образует ipso facto факт недобросовестного управления — при наличии доказательств такого поведения бремя опровержения убытков и отсутствия вины смещается на директора; отсутствие убытков должно быть доказано им не абстрактно, а в привязке к экономической обоснованности и корпоративному согласованию.

В делах о признании сделок недействительными как притворных и/или как сделок с заинтересованностью необходимо различать формальную квалификацию договора и его действительную экономическую и юридическую природу, учитывая реальное волеизъявление сторон, обстоятельства заключения и исполнения, а также экономический смысл для юридического лица.

При этом, если суд усматривает прикрываемую сделку, он обязан не только установить её субъектный состав и существенные условия, но и оценить её законность, последствия и соразмерность взаимных предоставлений — в противном случае нарушаются принципы добросовестности, эквивалентности и судебной защиты.

Особенно важно корректно распределять бремя доказывания: при отсутствии аффилированности контрагента с единоличным исполнительным органом истец обязан доказать, что контрагент знал или заведомо должен был знать о конфликте интересов и/или об отсутствии одобрения сделки.

Иначе возникает риск необоснованного возложения на добросовестного участника оборота ответственности за внутрикорпоративные нарушения, что противоречит балансу интересов, заложенному в корпоративном и гражданском праве.

В делах, связанных с зачетом встречных однородных требований в рамках договорных обязательств, необходимо строго соблюдать нормы о сроке исковой давности: зачет не влечет юридических последствий, если активное требование, на котором он основан, подлежало защите лишь в пределах истекшего срока исковой давности.

Особенно важно — в сфере транспортных услуг — учитывать специальный годичный срок исковой давности, исчисляющийся с момента выявления нарушения; заявление о зачете, сделанное после его истечения, не может быть признано надлежащим основанием для прекращения обязательства.

Кроме того, суды обязаны проверять не только формальную обоснованность зачета, но и добросовестность поведения стороны при предъявлении требований: искусственное дробление одного факта нарушения, применение неопределённых формулировок (например, «иные нарушения» без конкретики), а также наложение штрафов, суммарно совпадающих с основным требованием, могут свидетельствовать о злоупотреблении правом.

Такие обстоятельства требуют оценки не только с позиций действительности обязательства, но и с учётом принципов добросовестности, разумности и справедливости, включая возможное снижение неустойки даже при сальдировании.

При разрешении споров об установлении или корректировке границ земельного участка, занятого объектом недвижимости, принадлежащим истцу на праве собственности, суд не вправе ограничиваться формальным указанием на приобретение участка в уже установленных границах или на отсутствие обращения в уполномоченный орган с заявлением о предоставлении земли.

Право собственника на устранение нарушений, не связанных с лишением владения, включает требование о приведении границ участка в соответствие с фактической необходимостью его эксплуатации: в состав земельного участка должна входить не только площадь, непосредственно занятая объектом, но и территория, объективно необходимая для его обслуживания, доступа, подключения инженерных сетей и иных целей, обусловленных функциональным назначением объекта.

Отсутствие возражений предыдущего собственника не препятствует удовлетворению аналогичного требования нового собственника.

При этом суд обязан всесторонне установить и исследовать обстоятельства, имеющие значение для определения разумных и достаточных границ участка, включая анализ землеустроительной документации, специфики объекта недвижимости и сложившегося порядка землепользования.

В случае недостаточности имеющихся доказательств суд не вправе уклоняться от назначения соответствующей экспертизы, если от её выводов зависит разрешение существа спора.

Формирование границ земельного участка, не обеспечивающих возможность надлежащей эксплуатации объекта, противоречит требованиям законодательства, даже если такой участок уже учтён в ЕГРН.

Когда государственный (муниципальный) контракт заключён с нарушением императивных требований законодательства о контрактной системе — в частности, с лицом, включённым в реестр недобросовестных поставщиков, — такая сделка подлежит квалификации как ничтожная, поскольку посягает на публичные интересы: принципы конкуренции, прозрачности и законности закупок.

Наличие у контрагента информации о своём статусе недобросовестного поставщика на момент участия в процедуре закупки, а тем более — умышленное умолчание об этом обстоятельстве перед заказчиком, свидетельствует о недобросовестном поведении, исключающем применение двусторонней реституции.

В таких случаях, независимо от фактического исполнения контракта, правомерно применение последствий недействительности в виде односторонней реституции: исполнитель обязан возвратить полученные средства в полном объёме, без зачёта своих издержек или прибыли, поскольку он не приобретает права на встречное удовлетворение при нарушении публично-правовых запретов в корыстных целях.

Если страховщик в рамках ОСАГО односторонне заменяет обязанность по организации и оплате восстановительного ремонта транспортного средства на денежную выплату без согласия потерпевшего и вне случаев, прямо предусмотренных законом, это образует ненадлежащее исполнение обязательства.

В такой ситуации убытки подлежат возмещению в размере стоимости ремонта без учета износа, а неустойка и штрафы исчисляются от полного размера страхового возмещения, соответствующего такому ремонту, — без вычета ранее перечисленной денежной выплаты.