В продолжение утреннего ῥά — примеры выпадения начальной гласной в некоторых словах. Короче и лучше на язык ложится во многих случаях. В современном греческом таким образом мы имеем ἐρωτῶ > ρωτῶ, εὑρίσκω > βρίσκω (в последнем случае начальное ευ произносится как /ev/, что имело место уже в Κοινὴ Ἑλληνική
Слово ὁ ἐρασιτέχνης «любитель, дилетант», также может означать человека, занимающегося чем-то изредка, например ὁ ἐρασιτέχνης καπνιστής, тот кто курит лишь время от времени, курильщик-дилетант. Курит, но как-то непрофессионально, чисто для души.
Консерватор должен быть последователен и писать так, как это делали люди жившие эпоху, которая его восхищает. Если это древние, то лучше вообще на папирус переходи.
Forwarded from ΑΤΤΙΚΙΣΤΑ (Μιχαήλ)
«..он держал открытую книгу, написанную старым шрифтом с заглавными буквами»
В детективе «Το Εβένινο Λαούτο» (2003), автор, спец по византийской литературе, поместил действие в 839 год в эту самую Византию. Между 7 и 9 веками развился греческий минускул (μικρογράμματη γραφή), который пришёл на смену унциальному письму. Похоже, что главный герой листает, как этакий консерватор, унциалом написанную книгу.
В детективе «Το Εβένινο Λαούτο» (2003), автор, спец по византийской литературе, поместил действие в 839 год в эту самую Византию. Между 7 и 9 веками развился греческий минускул (μικρογράμματη γραφή), который пришёл на смену унциальному письму. Похоже, что главный герой листает, как этакий консерватор, унциалом написанную книгу.
Тут Juan Coderch (кто не знает, это мужик, который последние лет десять мировые новости на древнегреческом пишет на дешманского вида сайте, а также сделал отличную практическую грамматику для студентов) похоже, переводит США как Τὸ Ἡνωμένον Βασίλειον. Отцы основатели американские, кстати, не чуждые местами классического образования, при слове Βασίλειον, наверное, вырабатывают электричество вращением во гробах.
P.S. Всё таки, слава богу, похоже, что про Великобританию, а то я уж совсем пугаешься, иногда. Да, кстати, Τὸ Ἡνωμένον Βασίλειον это новогреческий.
P.S. Всё таки, слава богу, похоже, что про Великобританию, а то я уж совсем пугаешься, иногда. Да, кстати, Τὸ Ἡνωμένον Βασίλειον это новогреческий.
Ἡνωμέναι Πολιτεῖαι ᾿Αμερικῆς (United States of America)•ὁμοσπονδιακὴ δημοκρατία τῆς Βορείου ᾿Αμερικῆς, περιλαμβάνουσα 50 πολιτείας.
"Как я уже упомянул, греческий язык у нас вел Сергей Иванович Соболевский – великолепный знаток своего предмета, излагавший его, однако, предельно скучно. Все сводилось исключительно к грамматическому анализу, проблемы семасиологии почти вовсе не были затронуты, царило сплошное грамматическое крохоборство. Возможно, так и следовало вести занятия: большинство студентов, в том числе и я, знали греческий язык плохо, поскольку семинарии и гимназии в этом отношении неважно готовили своих питомцев. И все-таки я скучал на его лекциях, с сожалением вспоминая гимназические уроки, на которых наш «грек» П.А. Леонтьев не изводил нас грамматическими нюансами, зато часто прибегал к примерам сравнительного языкознания и семантики, связывая язык с жизнью Эллады той эпохи.
Для меня образцами эллинистов были Ф.Ф. Зелинский, Вячеслав Иванов, Иннокентии Анненский, книгами которых я зачитывался и которые открывали мне душу античного мира.
У Соболевского ничего этого я найти не мог. Во вступительной лекции, которая была как бы пересказом его актовой речи о значении греческого языка для богословской науки, он лишь слегка коснулся этих тем, а потом говорил только о грамматической точности перевода с греческого языка на русский. Эту актовую речь, равно как и соответствующую статью А.И. Малеина о латинском языке, я потом прочел в «Богословском вестнике», и они были для меня очень интересны, но это произошло гораздо позже.
Когда пришло время писать семинарскую работу, Соболевский дал нам переводить «Строматы» Климента Александрийского. Каждому досталось по большому отрывку. Соболевский пояснил, что мы можем пользоваться уже вышедшим переводом И.Н. Корсунского, однако перевод этот «поспешный и слишком вольный, тогда как вам следует добиваться наиболее точного соответствия тексту автора и отнюдь у Корсунского не списывать». В своей работе я не ограничился переводами Корсунского, сверяясь с гораздо более точным латинским переводом Миня, при этом заглядывая как в греческий словарь, так и в словари греческого и латинского разговорного языка Ш. Дюканжа. Свой перевод я сдал Соболевскому, но ни оценки его, ни отзыва о нем не получил, поскольку Академия вскоре была закрыта.
О Соболевском я вспомнил гораздо позднее, в конце 30-х годов, когда вышли его грамматика и хрестоматия по латинскому языку. Я тотчас же приобрел эти книги, как приобрел в конце 40-х годов его же учебник древнегреческого языка и вторую часть латинской грамматики. Особенную радость мне доставила латинская хрестоматия. Вряд ли я ошибусь, сказав, что это исключительные, можно сказать, уникальные учебники, и вот почему.
В прежних учебниках и хрестоматиях по древним языкам в немалом количестве издававшихся в России и раньше, в качестве примеров, фраз и отрывков для перевода если иногда и брались цитаты из древних авторов, то при их выборе основное внимание обращалось на то, насколько хорошо своими грамматическими формами и конструкциями они иллюстрируют то или иное правило. На смысл самих фраз, заимствованных из Цезаря, Овидия, Цицерона и других писателен, составителей, по-видимому, не обращали внимания, вот почему своим нейтральным или формальным характером примеры эти никак не могли заинтересовать учащихся. Иногда составители хрестоматий и учебников сами сочиняли примеры, как то: «На Альпах расположены многие города. На Альпах местопребывание больших и мрачных туч». Или еще лучше: «В лесу нет статуй, а есть деревья»; «Девушки любят кур», как пишет о том в предисловии к хрестоматии сам Соболевский. Можно представить, как интересно и поучительно заниматься переводом таких «изречении»!
Соболевский своей задачей поставил выбрать такие фразы и отрывки, которые представляют собой законченные мысли, причем мысли глубокие, изречения философского характера, а вместе с ними пословицы, моральные сентенции, меткие и остроумные замечания. Благодаря этому его хрестоматия стала своего рода философским сборником, коллекцией интереснейших афоризмов древности, которую так же занимательно читать, как Ларошфуко и Лабрюйера.
Для меня образцами эллинистов были Ф.Ф. Зелинский, Вячеслав Иванов, Иннокентии Анненский, книгами которых я зачитывался и которые открывали мне душу античного мира.
У Соболевского ничего этого я найти не мог. Во вступительной лекции, которая была как бы пересказом его актовой речи о значении греческого языка для богословской науки, он лишь слегка коснулся этих тем, а потом говорил только о грамматической точности перевода с греческого языка на русский. Эту актовую речь, равно как и соответствующую статью А.И. Малеина о латинском языке, я потом прочел в «Богословском вестнике», и они были для меня очень интересны, но это произошло гораздо позже.
Когда пришло время писать семинарскую работу, Соболевский дал нам переводить «Строматы» Климента Александрийского. Каждому досталось по большому отрывку. Соболевский пояснил, что мы можем пользоваться уже вышедшим переводом И.Н. Корсунского, однако перевод этот «поспешный и слишком вольный, тогда как вам следует добиваться наиболее точного соответствия тексту автора и отнюдь у Корсунского не списывать». В своей работе я не ограничился переводами Корсунского, сверяясь с гораздо более точным латинским переводом Миня, при этом заглядывая как в греческий словарь, так и в словари греческого и латинского разговорного языка Ш. Дюканжа. Свой перевод я сдал Соболевскому, но ни оценки его, ни отзыва о нем не получил, поскольку Академия вскоре была закрыта.
О Соболевском я вспомнил гораздо позднее, в конце 30-х годов, когда вышли его грамматика и хрестоматия по латинскому языку. Я тотчас же приобрел эти книги, как приобрел в конце 40-х годов его же учебник древнегреческого языка и вторую часть латинской грамматики. Особенную радость мне доставила латинская хрестоматия. Вряд ли я ошибусь, сказав, что это исключительные, можно сказать, уникальные учебники, и вот почему.
В прежних учебниках и хрестоматиях по древним языкам в немалом количестве издававшихся в России и раньше, в качестве примеров, фраз и отрывков для перевода если иногда и брались цитаты из древних авторов, то при их выборе основное внимание обращалось на то, насколько хорошо своими грамматическими формами и конструкциями они иллюстрируют то или иное правило. На смысл самих фраз, заимствованных из Цезаря, Овидия, Цицерона и других писателен, составителей, по-видимому, не обращали внимания, вот почему своим нейтральным или формальным характером примеры эти никак не могли заинтересовать учащихся. Иногда составители хрестоматий и учебников сами сочиняли примеры, как то: «На Альпах расположены многие города. На Альпах местопребывание больших и мрачных туч». Или еще лучше: «В лесу нет статуй, а есть деревья»; «Девушки любят кур», как пишет о том в предисловии к хрестоматии сам Соболевский. Можно представить, как интересно и поучительно заниматься переводом таких «изречении»!
Соболевский своей задачей поставил выбрать такие фразы и отрывки, которые представляют собой законченные мысли, причем мысли глубокие, изречения философского характера, а вместе с ними пословицы, моральные сентенции, меткие и остроумные замечания. Благодаря этому его хрестоматия стала своего рода философским сборником, коллекцией интереснейших афоризмов древности, которую так же занимательно читать, как Ларошфуко и Лабрюйера.
Не знаю, как обстоит дело на Западе, но ни одной подобной хрестоматии в русской учебной литературе я не встречал...
В 1959 году в одном из августовских номеров «Вечерней Москвы» я обнаружил заметку, посвященную 95-летию С.И.Соболевского, из которой узнал, что наш старейший латинист продолжает еще работать. Показав ее нынешнему ректору, протоиерею К.И. Ружицкому, я с его согласия составил поздравление от Академии и отправил его неутомимому труженику науки, так много сделавшему и для нее, и для тех, кто ею занимается. Однако, вместе с поздней благодарностью, Соболевский так и остался в моей памяти одним из скучнейших лекторов.”
Волков С.А. Последние у Троицы: Воспоминания о Московской духовной академии (1917-1920)
В 1959 году в одном из августовских номеров «Вечерней Москвы» я обнаружил заметку, посвященную 95-летию С.И.Соболевского, из которой узнал, что наш старейший латинист продолжает еще работать. Показав ее нынешнему ректору, протоиерею К.И. Ружицкому, я с его согласия составил поздравление от Академии и отправил его неутомимому труженику науки, так много сделавшему и для нее, и для тех, кто ею занимается. Однако, вместе с поздней благодарностью, Соболевский так и остался в моей памяти одним из скучнейших лекторов.”
Волков С.А. Последние у Троицы: Воспоминания о Московской духовной академии (1917-1920)
На древнегреческом читайте не Гарри Поттера, а Фукидида, у него книг больше и он интереснее, хотя мальчики у него не выживают.
У εἶδος есть и периферийное значение «лекарство», «субстанция алхимическая», короче, вещества. Moscow Never Sleeps.