Любить – это отдавать. Но это правда очень сложно. Это моя боль персональная. У меня не получается отказаться от своего счастья в силу какого-то примитивного самолюбия (может, просто ещё повода не было) – и вот так любить. Но тогда ты, конечно, подлинно счастлив.
⠀
Мне говорят, что человек может измениться. Я настаиваю, что вообще никак. Мне кажется, что пространство настолько едино со временем – то есть, скажем так, время и есть пространство. Нет прошлого, будущего, настоящего, это одна комната. Это одна Белая студия.
⠀
Если я начинаю себя искать в том, к чему не предрасположен, оставляя то, что я хорошо делаю – это предательство замысла? Я понимаю, что я не такой, может быть, прозаик, как актёр. И пробую себя в жертву основной стезе. (…) Как ты воспринимаешь замысел Бога о себе самом? Как ты его ищешь? Как ты соотносишь это с собой? Я не могу до сих пор найти ответ. Для меня иногда это впадение в какой-то формализм, штамп смысловой, а хочется какую-то голую правду найти.
⠀
Наш педагог Олег Львович Кудряшов помогал добираться до самого себя, до своей сути. Он по-человечески помогал тебе открыть то, что в тебе уже сидит, и это использовать в профессии. Причём самое человечное, что в тебе есть. Мне иногда даже казалось, что я какой-то бессовестный человек на фоне Олега Львовича. Потому что надо быть совестливым человеком в конце концов. Тяжело было встречаться каждый раз с самим собой по-настоящему. Потому что ты разгребаешь все это напускное, наносное, иллюзорное. Смывать гадость – это очень неприятно. Олег Львович, конечно, помощник и проводник.
⠀
Когда отстаиваешь замысел и тему, в которых Бог и живёт, ты крупнее в тысячу раз, чем когда ты оттачиваешь себя самого. Это и хотелось передать в роли Сергея Рахманинова.
⠀
Суть не в том, что ты должен победить зло вокруг. Может, это и есть эго – я буду чемпионом и всех спасу. Нет. Суть как раз в том, что ты в себе этот свет оставил. И он в тебе растет. И он в тебе живет. И это помогает другим освещаться, вот именно это. Я так думаю.
⠀
🔗Лев Зулькарнаев в «Белой студии»

Сегодня 50 лет последнему фильму Василия Макаровича Шукшина «Калина красная». В нашем концерте к столетию Мосфильма мы предложили исполнить песню «Письмо к матери» из этой картины Сергею Каюмовичу Шакурову. Что-то очень важное, чего не передашь словами, есть в этих стихах Есенина и в крике «Это же мать моя!» из пронзительно сыгранной Шукшиным сцены покаяния. Что-то, что объединяет нас всех…

В Москву я приехал с сумкой, набитой соленьями, мне уже 21 год был, первый рывок. Чувство, что среда тебя не принимает, объективно, это «синдром самозванца», который возникает, если ты не идёшь последовательно в жизни, в профессии. Я, например, очень долго выбирал квартиру, и когда меня привели куда-то и показали площадь, которая мне по деньгам доступна, я даже сам не понял, как, но произнёс: мне бы попроще. То есть я почувствовал, что это «не моя тарелка». Не имею права.

Мама, оставшись одна со мной на руках в 19 лет, очень много для меня сделала. Но у нее не было возможности окружать меня такой подушечно-кружевной любовью, она меня воспитывала так, чтобы я справился с жизнью. Этого ощущения — любите меня, и я буду в этой любви купаться — не было, но я его компенсировал. Вот это «любите меня, пожалуйста, все: ты, ты, я даже не знаю, как вас зовут, но вы все равно любите», оно и рождает тщеславие. Я довольно поздно понял, что для многих абсолютно нормально, когда есть 10-15 человек, которые их искренне любят, и больше им не надо. А нужно ли вообще человеку больше?

Дима Никитин (герой фильма «Дурак») пришел расковырять червоточину, поэтому бегает и кричит: «Дом падает!» и идет до конца. Есть люди, которые действительно чувствуют, что не могут не идти и не вести за собой. Если ты чувствуешь, что можешь по-другому, но пытаешься ради тщеславия оставаться Димой Никитиным, это зло. Потому что ты уже, по сути, не являешься вот этим «горящим шаром», а пытаешься его имитировать.

Нужно быть равным самому себе, найти свое место в этом мире и не бояться признать, что я – не Тарковский, не Герман, не Висконти, не Бертолуччи. Я просто Быков. В масштабах вселенной мы все занимаем свое место. И ненахождение своего места и есть главное несчастье.

Человек это и есть его тюрьма. В фильме «Побег из Шоушенка» Энди Дюфрейн будет жить под чужим именем, но будет свободен – потому что будет свободен внутри. Абсолютная свобода – это сказки. Никакой другой свободы, кроме внутренней, нет.

Режиссер Юрий Быков в программе «Белая студия»