Скончался Андрей Алексеевич Ковалёв — искусствовед, арт-критик, специалист по русскому искусству XX-XXI веков. Невосполнимая утрата, у нас специалистов такого уровня единицы... И, конечно, он был носителем ускользающих от архивов историй жизни художников-современников. Не довелось с ним общаться лично, но по визитам в архив запомнился человеком весёлым, с большой жизненной энергией.

Выражаю соболезнования всем близким и друзьям.

#новости

Приняла участие в дискуссии "New Generation. Портрет художника в юности - II" на ярмарке blazar. Модератор: Мария Кравцова, главный редактор "Артгида". Второй спикер: Сергей Попов, основатель галереи pop/off/art.
⠀⠀⠀⠀
Запись не будет выложена, поэтому выделю несколько наблюдений, которые мы успели обсудить. И да, конечно, это work-in-progress. Никакое поколение нельзя увидеть точно в то время, когда оно только формируется.
⠀⠀⠀⠀
1. Поколение художников правильнее определять не по году рождения, а по тому историческому контексту, в котором они оказались. Художники 1990-х, художники 2010-х, художники, работающие после 2022 года и т. д.
⠀⠀⠀⠀
2. Художественную карьеру можно начать в любом возрасте, однако институции еще долго по инерции будут предпочитать авторов до 35 лет включительно, если иметь в виду именно институциональную поддержку. В то же время, если у автора есть портфолио с интересными работами, возраст перестает иметь значение.
⠀⠀⠀⠀
3. Мое личное наблюдение (и, кажется, с ним никто не спорил): у поколения, активно сейчас работающего, самая главная интенция - жить (не выживать, а именно жить, причем достаточно комфортно). На этих людей не навесишь чувство коллективной вины, ими не поманипулируешь в помощью фраз: "Настоящий художник не думает о деньгах", "Судьба истинного художника сейчас - эмиграция", и проч. Они в большей степени здоровы психологически, чем то же мое поколение и чуть младше. Условные "мы" точно готовы были идти на определенные жертвы ради искусства, почти не рассматривали его как источник заработка, были так или иначе заражены романтическими представлениями об искусстве и верили в его преобразующую силу. Некоторые поплатились жизнью: мы помним авторов, которые покончили с собой.
⠀⠀⠀⠀
4. Нынешнее поколение более обращено к личным историям или отсутствию оных, почти не касается больших нарративов. А потому, возможно, появилось так много работ в квази-наивной эстетике, имитирующей детскую изобразительность, неумелость, воспевающую корявость и недоделанность. 

5. В то же время такого увлечения ремеслами в современном искусстве, пожалуй, еще не было. И, если в 2010-х обращение к вышивке или керамике (да и к тем же личным историям) было скорее феминистскими жестами, то сейчас шьют, вяжут, вышивают, лепят в равной степени и художницы, и мужчины-художники, только без акцентирования в своей практике эмансипаторного посыла. Часть таких авторов ищут материальное выражение своим нематериальным исследованиям, а другая часть - и тут внимание - с помощью традиционных ремесел ищет источники "истинной идентичности". Грубо говоря, они ставят перед собой вопрос: если "русскость" (подставьте любую национальность), то какая? (и да, это не имеет отношения к тому, что хотят навязать сверху - там много искренних, тоже отчасти наивных, поисков).
⠀⠀⠀⠀
6. Повторю, что нынешние художники научились монетизировать свою деятельность и не испытывать никаких переживаний по этому поводу. Однако это было бы невозможно без появления нового поколения покупателей, хорошо разбирающегося в современном искусстве, желающего видеть его в своих лофтах и офисах, владеющего разными бизнесами и (на данный момент) утверждающего и доказывающего рублем, что дело у них идут относительно хорошо.
⠀⠀⠀⠀
7. Пока никуда не ушла при этом инфантильность большинства художников относительно юридических вопросов, решения конфликтных ситуаций, но зато совершенно точно появилась большая самостоятельность в экспозиционных практиках. Большая часть молодых авторов не понимает, зачем нужны кураторы, и предпочитают все делать сами. Это как положительный момент (побывать на той стороне баррикад полезно), так и негативный, потому что качество осмысления и публичной демонстрации практики значительно хромают.

Ваши мысли, наблюдения?
⠀⠀⠀⠀
#современноеискусство

Из всех комментариев к тексту про нынешних молодых художников (а я его опубликовала во всех соцсетях) хочу сохранить здесь наблюдение писательницы Жени Некрасовой:

"Мне кажется, что молодое (новое именно) поколение писатель:ниц очень во многом похоже на молодых художни:ц - стремление зарабатывать профессией (в совриске лучше получается), желание оставаться и работать в РФ как творческая и личная стратегия (если это возможно и не опасно в каждом частном случае, разумеется) и очень частый автофикциональный подход".

Главная разница - сам подход к жизни и искусству в целом. Без надрыва, я бы сказала, и даже без претензий, что не отменяет амбиций. Вроде и здоровое что-то, но... не верю. Наблюдаем дальше.

#современноеискусство #литература

Вышел интересный, 126-ой, номер "Художественного журнала", полностью посвященный феномену автофикшн.

Текст пришлось писать ночью и быстро, поэтому я выбрала формат критического эссе, где автор волен высказать все, что ему вздумается, по какому-то частному вопросу. Я критикую саму идею автофикшн и автописьма как текстов, где автор концентрируется только на себе, а потому я отнесла бы все эти "жанры" к большому корпусу эго-текстов (дневники, письма, записные книжки и т. п.). Как читателю мне не понятно, как нам присоединяться к автофикшн - эго-тексту с большой долей художественной обработки, который уверяет нас, что да, это случилось с автором, но это не дневник, а литература. Чтобы совсем заострить, я пишу о "высокой литературе" автофикшн: "романах" Анни Эрно. И тут же вставляю свой текст из дневника, выбрав куски просто поиском - где попалось слово "искусство". Тогда еще не шла речь о закрытии Института "База", а потому отрывки выбраны без учета этой новости и сейчас воспринимаются как воспоминания (я позже продолжила эту линию в постах).

Конечно, я не верю, что, выпуская автотексты или эго-документы в публичное поле, писатели или их редакторы не делают специальной обработки. Все, кто работал над изданиями дневников известных людей, это знают. Зачем же нам, как читателям, так нужна иллюзия некоего подлинного аутентичного текста? Почему так непременно хочется узнать, случилось ли все это с автором на самом деле? Ответа у меня нет - я не помню, чтобы у меня возникал такой интерес. Тем не менее, этот вопрос важен для меня ещё с того времени, когда я увлеклась документальным театром. Его практики постоянно подчеркивали подлиность и аутентичность той реальности, которую они репрезентировали на сцене - в противовес лживым картинкам телевидения или спектаклей других театров.

Исследователи называют разные причины такого зрительского интереса, а я, пока писала текст в ХЖ и редактировала к нему отрывки дневников, подумала о том, что нам приятно быть свидетелями любой уязвимости. Называя свои опусы автофикшн или дневниками, мы подставляем себя под разные, часто резкие и критические оценки. Вот и я не удержалась от того, чтобы слегка пройтись по великой Эрно. В этом преимущество любого критика - он всегда неуязвим. Однако от художника в широком смысле ждут также и слабостей, и саморазоблачения, и самоиронии, и неприкрытого самолюбования, над которым так хочется посмеяться, и самобичевания, и всего того "само-", которое кроется в нас и стесняется показаться миру. Юродивость некоторых автотекстов тому подтверждение. Вряд ли мне удалось это показать в коротком эссе, но есть, о чем думать дальше.

В названии - "Идеальный дневник" - использовала случайно сгенерированный заголовок для романа про художницу, который никак не допишется и называется теперь иначе.

#литература #дневники #новости

Давайте о грустном (для меня).

Роман Tuberculum, видимо, никогда не будет больше издан в России (он печатался только с сокращениями). Пришли ответы от двух крупных издательств, суть которых такова: мы не сможем издать эту книгу, хотя она хорошо написана, потому что в ней много упоминаний геев и наркотиков (в частности, к героине в больницу приходит навестить ее дилер, история которого подробно описана). "Если это все убирать - будет совсем другая книга".

Мне также написали, что у меня слишком мало подписчиков в ВК и инстаграме (остальные соцсети почему-то не были учтены, и я точно знаю, что у ряда популярных сейчас авторов подписчиков в инстаграме на порядок меньше).

И вывод: "Ни одно российское издательство не возьмется сейчас за публикацию".

Это означает, что и третий большой роман про современное искусство в 2010-х, который я сейчас дописываю, издан быть сейчас здесь не может, так как там есть темы Крыма, Украины, политических активистов...

Это означает, что публиковаться я могу только за границей, но кому там нужны истории о России 2000-х и 2010-х?

Означает ли это, что я навсегда выпала из литературного процесса, из истории (я пишу о прошлом), из понимания, в какой реальности я сейчас нахожусь?

Ответ: да.

#литература

На предыдущий пост (неожиданно) пришло много поддерживающих комментариев в разных соцсетях – спасибо вам! – но также и недоумение, почему я не обращусь в зарубежные издательства. Типа «проблем нет». Ответ простой: я не знаю, что будет со мной здесь, если я буду публиковаться там. И про большую часть возможностей я не знала. (Их, кстати, оказалось мало – нам свойственно преувеличивать: по комментариям казалось, что русскоязычных издательств за рубежом десятки). Собрала здесь список рекомендаций от подписчиков.

Freedom Letters – издательство Георгия Урушадзе (признан иноагентом) - издают современную прозу, поэзию и драматургию, правозащитную, научно-популярную и классическую литературу на актуальные темы, книги для детей и подростков.

Vidim Books - публикуют авторов, которые не могут быть изданы в России. Это не только издательство, но и международная сеть распространения книг на русском языке для онлайн- и офлайн-магазинов.

Babel Books Berlin - это, вообще, книжный магазин на границе бывшего западного и бывшего восточного Берлина. У них, в частности, можно купить издание "Диагональная лягушка", выпущенное "Бабель. Книги", иллюстратора Виктора Меламеда - когда-то я немного у него училась, а потому #поддержка В книге автор ищет инструмент, позволяющий рассмотреть параллельное сосуществование разных видов искусств.

Straightforward Foundation– поддерживают русскоязычный нонфикш и обеспечивают этим книгам выход на международный рынок и публикацию на разных языках.

Есть также зарубежные литературно-художественные журналы, открывшиеся в самое разное время, которые также издают русскоязычную прозу, но тут нужно собирать отдельную подборку. Цифровые издательства - тоже отдельная тема.

Было озвучено мнение (спасибо, Анна Берсенева!), что современного литературного процесса в России сейчас нет, потому и мои сожаления напрасны. Прежнего процесса нет точно, а вот что сейчас тут происходит? Выглядит созвучно процессам в современном искусстве: вроде что-то есть, вроде что-то продается, открывается, кто-то награждается, и художников, и писателей достаточно много, но что это?

Upd. С разницей между книжными "Бабеля" и их издательскими программами было сложно разобраться с первого раза из-за впн, но вроде теперь все точно.

#литература

Внимание, Петербург!

Коллеги открыли цикл лекций «История петербургского искусства: от неофициальной культуры к актуальным художественным практикам», посвященный ключевым событиям и героям культурной жизни города.

Первая лекция - «Искусство как сопротивление: от авангарда к нонконформизму. Ленинградская история» Глеба Ершова - уже прошла и вызвала ажиотаж: в лектории просто не хватало места. Событие было посвящено тому, как в послевоенном ленинградском искусстве стало возможным развитие открытий русского авангарда — школ Малевича, Филонова и Матюшина, а также преемственности модернистским направлениям 1920-х годов. Поговорили об ОНЖ (Орден нищенствующих живописцев, или Арефьевский круг), художниках и искусствоведах Старопетергофской школы и театральной мастерской Николая Акимова.

Вторая - «Способы определения неофициального искусства в ленинградской культуре 1960–1970-х годов» Анастасии Котылевой - будет посвящена одному из первых кураторских проектов в локальном контексте, посвященных выстраиванию генеалогии разных групп и альтернативных художественных практик: выставке «От неофициального искусства к перестройке. Из истории художественной жизни Ленинграда. 1949–1989» Екатерины Андреевой, Олеси Туркиной, Андрея Хлобыстина. Основной темой станет осмысление, как сами участники и участницы неофициального культурного процесса формировали образ своей среды. Среди используемых источников - сам- и тамиздатовские публикации 1970–1980-х годов, повлиявшие на то, как в дальнейшем понималось «неофициальное искусство».

Дата: 3 октября. UPD. Лекцию перенесли на 14 ноября.

Это только начало цикла, следите за обновлениями. Трансляции нет, однако ожидаем записи лекций в свободном доступе.

#Питер #новости #архив

Институт "База" в первые годы работы. Продолжаю публиковать отрывки из дневников.

Часть 1
Часть 2

Задание - сделать свою "Коробку-чемодан" наподобие тех, которые делал Дюшан - придумал, насколько я помню, Константин Бохоров. Я им увлеклась так, что работала все майские праздники с короткими перерывами. Мне хотелось собрать все образы, окружавшие меня в детстве и юности, в одном месте - это были истории, понятные только мне. Уже в 2020 году я использовала часть этих образов в своем романе #дочьтракториста: моя героиня читает "Учение Шри Чайтаньи" и сектантские брошюры, сжигает в печи фото моделей-топлес, а портрет Высоцкого помогает ей пережить сложный момент.

8.05.12. Вчера состоялся мой первый показ работы в качестве художника. Я показала свою La Boîte-en-valise. Считаю важным проанализировать это событие. Всего нас было трое – из тех, кто приготовил д/з. Первым выставлялся Н. – «Чемодан работника КГБ». Серьезный подход, раритеты, небольшие произведения искусства, запакованные в полиэтилен – музей. Осмоловский сказал, что не хватает орудия убийства. Бохоров – что, в принципе, чего-то не хватает, чтобы это было произведением искусства. Потом показала Л. На ярком платке была разложена схема-коллаж ее жизни и поисков: страшные впечатления детства (бабушка в гробу, на которую она была похожа), сложные любовные отношения (...), увлечение (...) и т.д. Все изображения были проткнуты иголками. Очень агрессивно и депрессивно.

После этого должна была показывать я, и я понимала, что моя вещь ироничная и веселая. «Сейчас вас всех расслаблю», - сказала. Многие нервно засмеялись, так как показ Л. действительно был тяжелым. Я начала с того, что выгребла мусор (старые фото, коллекцию четок, этикетки, пуговицы, чайные пакетики, покрытые воском и т.п.), а потом поставила «Красный угол» как макет инсталляции. Все это время я говорила о некоей художнице, [которая все это сделала]. Я упустила тот момент, что все начнутся рыться в моем мусоре. Впрочем, это вписалось в показ. Осмоловский был возмущен количеством религиозной символики, чего я и добивалась, но, так как я играла роль, я сказала, что это предмет коллекционирования. Мне, вообще, подумалось, что я легко могу всех обвести вокруг пальца, делая вид, что я играю религиозного персонажа, на самом деле, являясь им. Стать шутом? Не знаю – нужна «инъекция осмотрительности», чтобы не заигрываться и не предать Господа Нашего.

Далее я достала телевизор к «Красному углу», потом – Черный ящик. Открыла его. Осмоловский старался быть невозмутимым. Я знаю, что подобный тип творчества ему просто не близок. Бохоров крикнул: «О Господи!» - на моменте, когда я открыла ящик. Я чувствовала себя фокусником, который достает магические штуки, но в реальности в них нет магии.

Наконец, я достала свой альбом, сделанный той самой художницей, воспитанной на тех самых образах. Альбом не был доделан – я успела только соединить старые открытки с реалистической живописью и с произведениями современных художников, скрепить все между собой (не очень аккуратно – мягко говоря), приклеить подписи к Плуцеру-Сарно и Шабельникову. Надпись я успела сделать только к Плуцеру-Сарно и коробкам с кетчупом Энди Уорхола. Но даже в таком недоделанном виде работа вызвала взрыв смеха у Осмоловского и Бохорова. Следом заржали и все, и я сама. Это была истерика.

Продолжение следует...
#дневники

Институт "База" в первые годы работы

Часть 1
Часть 2
Часть 3

Продолжение про показ "Коробок-чемоданов". Речь про часть моей работы - альбом "Я и современное искусство", куда я вклеила фото всех наших поп-фигур (ну, тогда они воспринимались таковыми).

- Вот такой альбом сделала эта художница…

- Кто это? Покажите мне этого человека! – кричал Бохоров, захлебываясь от смеха.

Сработал мой персонаж.

- Где вы взяли эти рожи? – кричал Осмоловский.

Тут, конечно, нужно оговориться, что насмешило их сочетание реальных художественных «персонажей» (Шабельникова, «Синих носов» и прочих) в странном окружении плохого скрап-альбома с цветочками. Однако мне понравился произведенный эффект. Нужно найти фотографа, который делал большую часть этих портретов, и показать ему результат.

А теперь обсуждение.

- Осмоловский отметил, что черный ящик получился просто игрушкой. Что, наверное, лучше его и вовсе не открывать. Тут я согласна полностью. Игрушка, понятная только мне и А. К.

- Остальные объекты хорошо сделаны, объединены одной идеей и работают. Жаль, альбом не доделан.

- Все это ты сделала явно под влиянием Кабакова: инсталляция, альбом, сильная связь с текстом и т.д.

Что ж, для меня это лестное сравнение, но непосредственно Кабаков на меня не влиял, просто мы, и я, и он, очень литературные люди (мне близки его рассуждения о литературности) + я, как и Кабаков, в современное искусство выпала из иллюстрации. Но я быстро перескакиваю с одного на другое. Ведь я не являюсь профессиональным иллюстратором.

- Анатолий отметил опасность для молодых художников подобных проектов: когда используется собственная биография, это делает художника беззащитным, а окружающими воспринимается как агрессия (кто ты такой, чтобы тыкать мне в нос свою биографию?). Идеальное произведение искусства – это «постав»: ставишь на стол, отходишь – всем все понятно. Без слов. Тут я соглашусь, но считаю, что каждому нужно пройти этот этап. И я как раз кайфую от того, что могу открыто использовать наконец – свою биографию. Это то, что мне всегда было интересно. Нужно наиграться в это и идти дальше.

Идея «постава» у меня есть. Заплавить советские значки/ордена в основу для мыла. Сначала хотела в воск – но, боюсь, он слишком не прозрачный, а мне нужна прозрачность. Сами формы должны быть крупными, в виде прозрачных камней.

(Кстати, у меня же было еще одно произведение: «Мона Лиза, в которую я плюнула» - это первая работа моего персонажа в области современного искусства).

- Бохоров также исключил «Черный ящик», но отметил, что есть три объекта, которые удачно выстраиваются в «Музей»: «Красный угол», альбом и отдельно – телевизор. Телевизор ему очень понравился сам по себе, и он сказал, что мне стоит продолжить эту тему. Ему также понравилось, КАК это сделано.

Каких-то подробностей еще не помню, главное – я теперь могу чуть передохнуть перед следующим проектом – перформансом. Очень хочется заняться живописью, но пока нет времени и нужно экономить деньги.

#дневники #художественноеобразование