У нас обычно забывают, что все антирусские мятежи в Польше в первую очередь убивали не русских, а ориентированных на Россию поляков. Вот для примера судьбы двух представителей польской аристократии – оба герои 1812 года, русские герои. Первый поляк – русский генерал. Второй поляк – русский полковник.

Генерал русской армии Адам Ожаровский (1776 –1855). Сын Петра Ожаровского, великого коронного гетмана (т.е. главкома армии) Речи Посполитой. Весной 1794 года Пётр Ожаровский был повешен в Варшаве в начале восстания Костюшко. Повешен именно за пророссийские взгляды. В итоге его сын Адам – чистокровный шляхтич из Малой Польши, исторического сердца польской державы – стал офицером русской армии. В неудачной для нас битве под Аустерлицем полковник Лейб-Гвардии Конного полка Адам Ожаровский захватил знамя французского полка и был награждён Орденом Св. Георгия. К 1812 году он уже генерал. За Бородино награжден золотой шпагой с алмазами. Сражался при Тарутине, Малоярославце и Красном, командуя отдельным отрядом из ополченцев и казаков. В 1813 году участвовал в сражениях под Люценом, Бауценом, Дрезденом, Кульмом и Лейпцигом. В 1814 году отличился под Фер-Шампенуазом и при взятии Парижа, захватив удачной атакой три десятка французский пушек.

Полковник русской армии Борис Четвертинский (1784–1865). Сын польского князя Антония Станислава Святополк-Четвертинского. Любопытно, что ополяченные и принявшие католичество князья Четвертинские, известные еще с XIV века, происходили с Волыни, изначально были православными и возводили род к Рюриковичам. При этом князь Антоний Четвертинский был противником раздела Речи Посполитой, но выступал за союз с русской монархией. За что летом 1794 года повешен в Варшаве польскими мятежниками. Кстати, вместе с Антонием Четвертинским тогда повесели и Виленского епископа Игнатия Мосальского (потомок князей Мосальских – тоже ополяченные и принявшие католичество Рюриковичи). Этот католический епископ не только выступал за союз с Россией, но и за освобождение крестьян от крепостной зависимости и наделении их землей. За что по совокупности и повешен антирусскими поляками.

Но вернёмся к Антонию Четвертинскому – его вешали на глазах семьи. Смерть отца наблюдал 10-летний сын Борис. Не удивительно, что он стал русским офицером – начал службу подпоручиком Преображенского полка. Кстати в его сестру Марию был влюблен императора Александр I (по слухам были даже совместные дети). Сам же Борис Четвертинский к армейской лямке не рвался и, пользуясь такими интимными связями при царском дворе, в мирное время всегда числился в отставке, но во все военные кампании России возвращался в армию и дрался отчаянно. В 1805 г. за сражения против Наполеона получил золотую саблю с надписью «За храбрость» (из наградного формуляра: «…при Шенграбене, имея в команде своей два эскадрона гусар, закрывал ретираду всей кавалерии…»).

Год 1812-й князь Четвертинский встретил в отставке, но с началом боёв вернулся в армию. Командовал конным полком Московского ополчения – именно полк Четвертинского, среди прочих частей, прикрывал отход русской армии через Москву. Одним из офицеров в полку Четвертинского служил поэт Пётр Вяземский, чьи воспоминания о 1812 годе были позднее использованы Львом Толстым во время создания «Войны и мира».

Это собственно небольшое напоминание о тех поляках, что воевали и погибали за Россию. На самом деле таких было немало. А то у нас помнят наполеоновских коллаборантов из «Герцогства Варшавского» и различных русофобских мятежников, а прорусских поляков не помнят. Тогда как, например, в 1812-14 годах польские дворяне составляли 14% всех офицеров русской регулярной кавалерии (см., например, исследование Янчаускаса Т.В. «Социальное происхождение офицеров русской регулярной кавалерии в эпоху Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг»).

Драсьте вам всем. Тут внезапно оказалось, что не все котаны знают, кто такая Сорни Най. И в целом, я понимаю, что мы всем поколением забыли лица своих отцов, но чтобы настолько быть невеждами — это надо постараться. Потому у нас тут внезапно: срыв покровов с экспедиции Игоря Дятлова и фаерболы Сорни-Най. Погнали!

И ведь говорили им манси, говорили, чтобы не ходили на Холатчахль — беды ж не оберёшься! Не зря ж её называют мёртвой! Так и вышло. Потому что слушать надо старших, слушать.

В общем Сорни-Най — это хантыйская богиня, чьему изображению в виде золотого идола поклонялись инородцы на территории Перми и Югры. Ну, вы знаете эти поклонения: злато-серебро, зерно, по праздникам — головы врагов. Всё, как завещали предки. При этом сразу оговорюсь, богине этой поклонялись представители разных народов, а потому и имён у неё множество. И если по-остяцки её имя было Сорни-Най, то вогулы уже называли это божество Калтась-эква, а по ту сторону уральских гор коми-зыряне величали, как Зарни инь.

Культ этот не смогла одолеть православная церковь, после не победила уже советская власть — так он среди местного населения в глубоком подполье он и просуществовал. А потом на него наткнулись студенты-туристы из УПИ и всё сложилось крайне неудачно, и для них самих, и похоже, что для самого культа.

Собственно совершенно ни для кого не секрет, что Холатчахль по мансийски — это "Гора мертвецов". И нахождиться на ней "просто так" совершенно нельзя обычным людям, не владеющим шаманским искусством. А уж тем более — ночевать на её склонах. А всё почему? Да потому что на Холатчахле располагалось последнее из святилищ той самой Сорни-Най. Последнее — потому что после гибели туристов КГБ всё же добралось и до культа, и до капища, и до тех, кто приносил туда свои дары. Потому сейчас уже никто ничего не найдёт.

Но что же случилось с группой Игоря Дятлова на склонах этой злосчастной горы? Всё просто, в ту февральскую ночь они потревожили богиню — само по себе вторжение группы шумных галдящих молодых людей, ни в грош не ставящих местные поверья уже было достаточным, чтобы навлечь на себя её гнев. И если бы рядом оказался шаман, способный успокоить Сорни-Най, но нет же. И как результат — сильная метель, которая должна была напугать незванных гостей, заставить уйти с заповедного склона. Но они не ушли, а потому к ним пришла сама грозная хозяйка этих мест. И да, именно она сначала напугала, а потом и убила всех студентов в воющей снежной мгле своими фаерболами.
Естественно, само по себе слово фаербол — это не совсем верный термин. Это были "умные" шаровые молнии, сгустки плазмы, подчиняющиеся воле самой богини. Но факт остаётся фактом — забредшие не туда туристы сначала погибли сами, а потом своей смертью утянули на дно истории и древний культ сибирской богини, разгромленный впоследствие комитетчиками из Москвы.

Несколько удивляет меня то, как часто люди в интернете недоумевают: а зачем нужны все эти расстрельные команды? Особенно если казнят не массово — как на картине Гойи ниже, а всего одного человека? Всегда казалось, что это вполне-таки очевидно, но нет. Вот и давеча в очередной раз встретил сомнения на эту тему. Ну что же: "я вам мозги не пудрю, уже не тот завод" — давайте во всём этом разберёмся. Мы тут "военные историки" или как?

Вообще-то казнь через расстрел существовала ещё задолго до появления (и тем более широкого распространения) огнестрельного оружия. Скажем, именно путём расстрела из луков викинги в 870 казнили восточноанглийского короля Эдмунда, а святого Себастьяна в 288 расстреляли неудачно — и пришлось потом забивать камнями.

Однако вплоть до Нового времени подобное было, можно сказать, экзотикой. И дело тут совершенно не в огнестрельном оружии. Дело даже не в необходимости казнить массово: при желании и/или необходимости прекрасно справлялись и так, к сожалению. Сам по себе огнестрел важен лишь в том контексте, что казнь при помощи боевого оружия всегда была более почётной, скажем так, особенно для людей военных: вот как прежде они предпочитали умереть от меча, так и со становлением ружей главным оружием войны — быть расстрелянными.

Тут, конечно, есть элемент особого шика — некоторыми доводилось командовать собственным расстрелом, но это тоже экзотика.

Часто встречаю суждения: мол, расстрельная команда нужна, потому что пока оружие так себе — "чтобы наверняка". Это, конечно, ерунда. Во-первых, никуда не делись расстрельные команды и во Вторую мировую, например, и даже после неё (в процессе подготовки поста читывал американский мануал по теме от 1947 года). Во-вторых, "чтобы наверняка" — проще как делалось по уголовной линии в СССР и как это до сих пор в Китае с Белоруссией делается. То есть приставили оружие прямо к затылку — и всё.

На самом деле широкое распространение казни расстрельной командой именно в Новое время происходит потому, что возникли регулярные армии. А то даже в терциях ещё при cuerpo judicial имелся штатный палач, однако позже обязанность казнить (и, кстати, вообще наказывать — типа порки "через строй") возлагается на солдат.

Но возлагается коллективно. Эффект тут двойной.

С одной стороны, в таком подходе видели момент укрепления дисциплины — в исполнении наказания целое подразделение совместно приняло участие. Даже в "почти регулярных" подразделениях Ренессанса ещё сложно было заставить солдат делать то, чего они совсем не хотят — мы не раз эту тему обсуждали. А уж рыцарей... сам понимаете. Но в регулярной армии Нового времени всё уже должно быть не так: приказали — исполняй и не вякай. Участие в наказаниях тут — часть муштры. Сложного процесса, где просто нет мелочей. Как известно, всё дурное начинается с неподшитого воротничка и кривого кантика, а кончается дезертирством или вовсе убийством в караулке.

Командир Ренессанса искал сложный баланс в отношениях с солдатами — в том состояло его искусство. Командир Нового времени действовал жёстче, но это и позволило совершить огромный прогресс в военном деле.

Потом, конечно, ещё создадут настоящую военную полицию (а не предтечу её вроде того же cuerpo judicial) с настоящими гауптвахтами и всем прочим, но сейчас не о том речь. Тем более что есть ещё военно-полевые условия. В целом мысль насчёт дисциплинарного момента, думаю, ясна.
Но при том с другой стороны — коллективная ответственность размывала личную, а это довольно важно.