— Говори! Если скажешь, дадим воды. Вот она — вода. Смотри, какая чистая, холодная, вкусная. — Реммер ткнул ведро носком сапога, начищенного до блеска. Вода выплеснулась из ведра и потекла к ногам Ефимова. Нужна была нечеловеческая сила, чтобы не припасть лицом к полу, не лизать языком эту воду. Ефимов терпел. Только на четвертом или пятом часу нечеловеческих пыток он терял сознание и падал.
Тогда его обливали водой, поднимали, опять ставили к пышущей жаром печке.
— Почему ты упрямишься? Ради чего? Ради кого? — допытывался Реммер. — Я проникаюсь уважением к твоей стойкости. Только скажи — и все кончится.
Ефимов молчал. Ему приставили ко лбу пистолет. Он не закрыл глаза»

Абдурахман Абсалямов, «Вечный человек».

#dhbooks

«Как-то Ефимову устроили очную ставку со всей группой арестованных. Вместе с собой он насчитал девятнадцать человек. А где же двадцатый? Не выдержал пыток, умер? Ефимов не знал, что в тюрьме провокатор все же был разоблачен заключенными и утоплен в уборной.
Товарищи по беде смотрели на Ефимова. Хотя им приходилось тоже не легко, в глазах у них было сострадание. Гришу Ефимова — гордого и красивого парня — теперь не узнать. На нем нет живого места.
На этот раз рядом с Реммером сидел начальник лагеря Кампе. Он курил трубку и холодными глазами разглядывал заключенных.
— Я приехал, чтобы защитить вас, — сказал он заключенным немцам. — Вы мои люди, я о вас должен заботиться. Скажите следователю правду — и я увезу вас в лагерь, дам отдых.
— Мы только правду и говорим, господин начальник, — ответил за всех один из немцев.
— Вы знаете этого человека? — указал Кампе на Ефимова.
— Мы работали в одной команде, — последовал ответ.
— Он агитатор?
— Не знаю. Никто не знает.
— Мы ведь условились говорить только правду.
— Это и есть сущая правда.
— А ты что скажешь? — Кампе повернулся к самому тщедушному, на вид безвольному немцу. — Он — агитатор? Верно?
— Не знаю.
— Нет, знаешь! Ведь ты уже признался. — Кампе повернулся к Реммеру, многозначительно посмотрел.
Шеф гестапо кивнул.
— Теперь хочешь отказаться от своих слов?! — продолжал Кампе.
— Я никогда не говорил ничего подобного…
— Он — член подпольной организации?
— Я ничего не слышал о подпольной организации.
— На митинге он выступал?
— Никто не выступал…
Кампе опять взглянул на Реммера. Тот слегка махнул рукой, и двое солдат увели узника. Вскоре раздался выстрел и все стихло.
Кампе подошел к новой жертве.
— Вы-то уж конечно скажете правду, — мягко обратился он. Затем повторил свои вопросы. Ответы были те же. Взгляд на Реммера. Взмах рукой. Второй узник уведен. Опять выстрел за дверью.
В комнате оставалось уже меньше половины группы. Кампе продолжал свои вопросы. Реммер не переставал взмахивать рукой.
— Ну вот этот парень, кажется, умнее других, — опять заговорил Камле и показал на Тимофея Славина. — Он безусловно скажет нам всю правду. Верно?
Славин поднял голову.
— Ну, говори, — подбадривал Кампе. — Мы слушаем.
— Да он уже все рассказал мне. Сказал, что вот этот бандит, — Реммер кивнул на Ефимова, — является одним из активных членов так называемого русского подполья…
— Я говорил еще вот это, разве вы не помните? — Славин подался вперед, поднес к лицу Реммера кукиш.
Реммер ответил сильным ударом по скуле. Тимофей упал. Солдаты принялись топтать его сапогами.
Когда очная ставка не дала нужных результатов, гестаповцы, скрутив Ефимову руки за спиной, бросили его в «камеру признания». Камера эта была настоящим железным гробом. Ширина ее семьдесят сантиметров, а высота сто сорок. Вдоль задней стенки тянутся две толстые трубы. По ним циркулирует горячая вода. Температура в камере достигает пятидесяти градусов. Самый здоровый и выносливый человек, лишенный еды и питья, не выдерживает здесь более четырех-пяти дней».

Абдурахман Абсалямов, «Вечный человек».

#dhbooks

«Важное донесение»

Юрий Гагарин с другом во время учёбы в Саратовском индустриальном техникуме, 1950-е.

Цыганка
1910-е годы
Фотограф Иван Авдонин