В детстве мне всегда говорили, что нужно учить иностранные языки — точно пригодятся.

Сегодня с утра я пошла на рынок и продавец в лавке попросил меня перевести список овощей с английского на иврит.

После этого он взял все мои покупки — три огурца и два лимона — положил в пакет и с благодарностью в голосе сказал: «Тебе — бесплатно».

Не обманывали, получается. Пригодилось.

Давно ничего не писала.

Хотела прервать молчание каким-нибудь веселым постом про новости района. Но события сейчас другие, а в районе второй день такая тишина, что давит не меньше новостей. Казалось бы, еще пару дней назад мечтала, чтобы хоть у кого-то перестал работать перфоратор, а девочка из дома напротив вырубила свое караоке.

Вчера мне написало очень много друзей, знакомых, бывших коллег со всего мира. Это было внезапно приятно и важно, спасибо.

Я в Тель-Авиве и в порядке. Испытала вчера спектр эмоций от злости до страха и отчаяния. К вечеру, вроде, пришли в себя и вернулись даже какие-то жалкие попытки иронизировать (моя личная Армия Обороны Кукухи).

Выводов никаких не будет, диванной аналитики, пламенных речей и ссылок на новости тоже — вам этого хватит в других местах.

Пишу сегодня здесь в первую очередь для тех, кто тоже в Израиле, чтобы сказать и показать, что я рядом. Берегите себя и пишите, если как-то могу помочь.

Как дела? Все продолжают спрашивать. Особенно те близкие, которые не в Израиле и не в контексте.

Поймала себя на том, что каждый раз, получая сообщения «как ты?»/«что происходит?», невольно отрываюсь от чтения новостей, останавливаюсь и отвечаю себе на эти вопросы. Попробую сформулировать для всех.

⚫️ Описать происходящее так, чтобы тот, кто здесь не находится, прочувствовал ситуацию, трудно. Я вижу, как сми и паблики пытаются привести аналогии, цифры, факты, самые жесткие кадры. «Самый кровавый день в истории Израиля»; «Последний раз столько евреев за один день умирало во время Холокоста» итд. За этим стоит крик — «нет времени обсуждать, просто посмотрите».

⚫️ Произошедшее в субботу — не «обострение арабо-израильского конфликта», не «серия терактов», не «борьба за освобождение Палестины» и не «неожиданное нападение». Это резня и геноцид, приправленные привычными ракетами. Этому не может быть оправдания.

⚫️ Наблюдаю за реакцией так называемого западного сообщества. Например, Франция — важная и близкая мне страна. Эйфелева башня в цветах израильского флага? Фото из Израиля на первой странице Либерасьон? Неужели они стали, эм, лояльнее к Израилю, который, кажется, никогда не поддерживали? Или это значит, что масштаб трагедии настолько огромный? Думаю, увы, последнее. В то же время риторика многих текстов строится на «терроризм — конечно, плохо, осуждаем, но давайте поговорим про оккупацию». Вроде, ожидаемо, и да, давайте обсудим, но пусть хотя бы сначала остынут тела. (Вот и я тоже кричу, чтобы объясниться)

⚫️ Я в порядке. Все мои близкие живы. Количество погибших, пропавших, раненых, которых я знаю через (!) одно рукопожатие перевалило, кажется, за 10. При этом я бы не сказала, что у меня широкий круг знакомых в Израиле — как минимум, потому что я не была тут ни в школе, ни в армии.

⚫️ Я плохо. Воспринимаю это как личную трагедию, которую переживаю особенно остро по многим личным причинам.

⚫️ Одна из них — любовь к Израилю. Очень и очень больно за него; за всех нас; за тех, кто пытается опознать своих детей по видео; за тех, кто обращается к террористам в слезах с просьбой отпустить заложников; за расстрелянные семьи; за 18-летних детей, которые уходят воевать; за тех, кто приехал сюда работать, веря, что тут безопасно, и погиб на чужой земле. Я хочу выть. Орать. Реветь. Я не могу смотреть на это. Я не могу не смотреть.

⚫️ Вера в людей — главное. Ни одна власть не так страшна, если есть, с кем разговаривать и жить вместе, а не рядом. Весь этот год я много переживала из-за того, что в Израиле это теряется, и общество просто раскалывается на глазах. Я искренне надеюсь, что эта трагедия докажет обратное. Специально опускаю в этом посте все вопросы про политику, правительство и виновных — потом поговорим об этом.

⚫️ Все три дня Тель-Авив был пустой. Трагедия случилась в шабат. На пляжах, обычно усеянных людьми в этот день, не было никого. На улицах — тоже. В воскресенье — первый рабочий дань в Израиле — не открылась ни почта, ни рынок, ни школы и детские сады, ни кафе, ни некоторые супермаркеты. Никогда еще не было так жутко от тишины.

⚫️ На прогулке с псом вместо привычных пацанов-собачников встречаю их мам и сестер — парней мобилизовали. Из каждого второго окна доносятся звуки новостей по телевизору. Многие лавки на рынке не открылись или продают остатки с пятницы — не все могут доставить новый сбор.

⚫️ Вчера ближе к вечеру в магазинах случился ажиотаж: служба тыла рекомендовала запастись вещами первой необходимости, поэтому все ринулись скупать все, что предписано ею (воду, консервы), а также сердцем и психикой (алкоголь и бамбу).

⚫️ Если вы не в Израиле и вам хочется что-то почитать о произошедшем на английском, посмотрите, например, материал Vox или NYT. (Мнение авторки канала может не на 100% совпадать с мнениями редакций).

⚫️ Если вы в Израиле и вам надоело думскроллить, подписывайтесь на канал Hopescrolling. Там мы с ребятами собираем новости, которые вселяют веру в людей.

Сколько это будет продолжаться? Не знаю. Как будет выглядеть Израиль дальше? Не знаю. Но прежним уже вряд ли будет.

Поговорила на прошлой неделе для «Службы поддержки» с украинками, которые из-за войны уехали с детьми в Израиль.

Добавлю от себя пару мыслей.

💭 Последние полтора года я мало работаю с медиа, но если и беру интервью, то на болезненные темы (есть сейчас другие?). Я благодарна спикерам, что они соглашаются со мной говорить — это не само собой разумеется, журналисты почему-то часто про это забывают.

💭 Я отказалась писать тексты про войну в Израиле для нескольких проектов, потому что не вижу смысла и не понимаю, как могу говорить про эту страну что-то «отстраненное», «общее», «объективное» (особенно умиляет последнее слово).

💭 Я согласилась сделать текст для «Службы поддержки», потому что мне казалось важным рассказать эти истории от первого лица, максимально сохранив настоящую речь героинь.

💭 К слову, про речь. В первой истории, героиня говорит слово «выбух». Я настояла, чтобы его оставили — мне кажется, это важная деталь: лексику, связанную с войной, ты используешь на языке того места, где все происходит. (Например, в Израиле вместо «сирена» говорят «азака» даже те, кто иврита толком не знает). В редакторском комментарии к «выбуху» написано, что «так в Украине называют взрыв». Стоило бы этот коммент поменять на «"взрыв" на украинском». Пустячок, но со смыслом. Правда, кажется, меня это расстроило больше, чем самих героинь.

💭 Гонорар от этого текста пойдет в один из фондов/волонтерских центров, которые помогают украинцам в Израиле. (Кстати, если у вы лично знаете кого-то, напишите в комментариях/в личку).

P.S: Очень скучаю по работе с текстами, историям, журналистике. При этом, все кажется каким-то бессмысленным, устаревшим, а то и вредным. Что с этим делать не знаю, но пишу это лирическое пи эс на случай, если кому-то захочется обсудить со мной это.

Не знаю, что смешнее: тот факт, что после всех поездок в Молдову вчера меня впервые задержали на таможне за провозку вина.

Или то, что на израильской таможне мне пришлось посреди ночи торговаться. Ну, то есть как: я почти засыпала на стуле, а они торговались сами с собой. В итоге постановили, что дивин не считается — это папе. Еще одна бутылка вина тоже — вообще не моя. Шкалики, которые я уважаю, тоже не пошли в счет: «Это что вообще за размер?». Еще одна бутылка была списана за «тяжелые времена», другая — в честь наступающего Шабата.

В итоге я получила штраф в 21 шекель. И две шоколадки — чтобы не грустила.

Услышала, как русскоговорящая кассирша в супермаркете Тивтам жалуется своей коллеге: «Они ко мне все подходят и спрашивают: а есть у вас красная икра, а есть у вас красная икра. Просто заладили. У меня эта красная икра уже вот здесь стоит. Я последним сейчас сказала: “Имею я красную икру, да. Но продавать ее вам уже сил никаких нет, поэтому делать я это сегодня отказываюсь. С Новым годом вам и Шабат шалом”».

Желаю вам, чтобы в этом году у вас была и красная икра, и силы, и отзывчивые люди, и, конечно, шалом.

🤓 Коллеги написали сентиментальные посты о том, как начинали вести свои каналы и знакомились друг с другом.

Я же на этот раз буду кратка: по ссылке вы найдете подборку каналов моих израильских братьев и сестер https://www.tgoop.com/addlist/lb9NoUGbuBdjOWNi

🎙️ Своего подкаста у меня нет по причине лень. Зато я с удовольствием бываю в гостях.

Вот ходила к Маше и Максу в подкаст «Народ, книги». Это было ответственно. Во-первых, люди уважаемые, умные и в отличие от меня не ленятся, а ведут аж несколько подкастов.

Во-вторых, мне, как и многим, кто рос на свеженьком постсоветском пространстве, все еще периодически стыдновато за то, что и читаю я мало, да и, наверное, не то вообще — там же столько великого и мудрого на полке пылится.

Победив все предрассудки, я все же пошла — обсуждать сборник рассказов Николь Краусс «Быть мужчиной». Кстати, смотрите, как красиво закольцевалось: я узнала про Краусс из подкаста Two Jews on the News. Она там была в гостях у двух евреев — прям, как я, у Маши с Максом.

Ну, и краткое описание нашего выпуска: великая русская культура, евреи, евреи, евреи, Израиль, гендерные стереотипы, и большой член.

В медиа верят, что такие подводки приносят много кликов, а мы их хотим — разговор классный вышел.

➡️ Слушайте подкаст

https://unilink.us/narodknigi
https://youtu.be/Ue8_0iXMhCQ

🎤 Подписывайтесь на Макса

https://youtube.com/@maks_sotnikov

💫 Подписывайтесь на Машу

https://www.tgoop.com/azokh_wei

Советуйте подкасты, книги и делитесь мнением в комментах 💅

Стою сегодня на светофоре, вдруг чувствую, кто-то подходит совсем близко сбоку и смотрит на меня. Поворачиваюсь — там парень лет 25 в очках физика из 80-х, советской лыжной шапке и с тележкой в руках.

Снимаю наушник:
— ?
— Можно вопрос?
— Да.
— Готова ли ты помогать НКО?
— Зависит. Что за НКО?
— Мы помогаем справиться с тревожностью.
— Как?
— С помощью йоги.
— С тревожностью от чего?
— От мира, войны, тяжелого ритма города, капитализма…
— Капитализма?..
— Ну, его побочных эффектов.
— И как вам помочь?
— Можешь пожертвовать денег?

The End.

🇲🇩 А помогите мне найти молдован для одного проекта про первых постсоветских взрослых! Молдован с историей.

Заранее прошу прощения за степень размытости запроса, но это то, что есть сегодня.

— Родился/родилась в Молдове в 1985-1995 гг. (плюс-минус год простим)
— Открыт(а) к общению с журналистом.

Дальше я фантазирую и набрасываю примерные возможные направления таких историй/разговора/типажей.

— Активный гражданин: выступал за то, что Молдова — независимое государство; основал первое медиа на румынском; участвовал в Революции Твиттера в 2009-м; итд

— Активный гражданин, но в другую сторону. Активно поддерживал пророссийские настроения; выступал за коммунистов в 2009-м; принципиально не говорит на румынском и боролся за право учиться на русском; итд

— Вечный трудовой мигрант: сразу после окончания школы уехал на заработки за границу, большинство времени провел там, но домом считает Молдову.

— Ребенок трудового мигранта/мигрантов: вырос в Молдове в полной семье, но большую часть времени не видел родителя или даже обоих родителей, потому что те были на заработках.

— Человек, который уехал из Молдовы, но вернулся, чтобы что-то менять.

— История семейного конфликта на почве того, как должна выглядеть жизнь в Молдове после развала СССР.

— История человека, который родился и вырос в Ромашке.

— Другая история человека, родившегося в 85-95 гг в Молдове.

Если это вы; у вас есть кто-то, кто соответствует этим примерам; вам пришла в голову другая мысль о том, чья история, на ваш взгляд, подходит под описание «первые постсоветские взрослые», напишите мне, пожалуйста, в личку. Я буду очень благодарна.

🇲🇩

За углом от моего дома живет Рахель, крохотная йеменская бабушка лет 75. Каждый раз, когда я прохожу мимо нее, она в зависимости от настроения либо просто желает хорошего дня, либо делает комплимент мне или собаке. А в самые счастливые для нее дни — когда лимоны с дерева во дворе не бьют ее цветы, а погода позволяет долго сидеть на солнце — комплименты достаются и мне, и Дранику. По мнению Рахель, я ношу платья так, как уже никто сегодня не умеет, но даже, когда надеваю шорты, я все равно не выгляжу, как фреха. Собака же моя — ну тут, вообще, сплошные таланты, даже начинать не будем. Пару месяцев назад Рахель принесла мне мешок с одеждой своих внучек, чтобы я отдала, «тем, кому нужнее, но только не арабам». С последними соседка категорична.

Дальше по улице живет Мати. Внимательный читатель заметит, что его имя в канале встречается не первый раз. Мати работал раньше в безопасности («Ну, ты понимаешь»), а сейчас познал дзен, нашел мудрость в Индии и медитации. Иногда, впрочем, летает куда-то по работе, «но только по большой просьбе». Обычно я кричу Мати что-то в стиле «Куда ты пропал? Я думала, ты бросил район». А он отвечает: «Нешама, в такие времена я тебя не брошу». Еще иногда я кричу ему: «Как дела?». А он: «Тебе какое дело?». Несколько раз я приходила к Мати пить кофе с кардамоном, как у нас, людей востока, принято. Он рассказывал мне про свои работы, женщин, а потом спрашивал, что для меня любовь и свобода. После 7 октября Мати пытался сделать группу быстрого реагирования в нашей шхуне, но ничего не вышло: участники — сюрприз — не смогли договориться. А жаль, я должна была быть кем-то типа разведчицы.

Еще выше по улице есть отель. На букинге написано, что он только для взрослых. Наверное, поэтому там всегда достаточно пусто. В отеле работает Ади, она везде ходит со своей собакой Луной, а в свободное от работы в отеле время настраивает денежные потоки за небольшую плату. Однажды она встретила меня у входа в коворкинг, где я стояла с компьютером в руках и обеспокоенностью на лице. Ади сказала, что эти волнения лишние, как, впрочем, и работа — внутри меня уже есть деньги, их нужно только направить. Не знаю, каким навигатором пользуются мои финансы, но, кажется, gps отправил в Ливан и их.

А на первом этаже в доме напротив живет какая-то бабушка. «Какая-то», потому что я не уверена, видела ли ее на улице, но зато слышу регулярно. Часто она сидит около открытого окна и звонит своим детям — судя по разговорам, они уехали то ли в Америку, то ли в Канаду. Больше всего времени она уделяет разговору с внуком, думаю, ему года три: «Бабушка звонит сделать тебе муа, муа, муа! Целую! Целую! Бабушка купила тебе бамбу, но съела сама! Но ты прилетишь и я куплю тебе еще бамбу! Муа муа муа!». Позавчера, когда звучала вечерняя сирена в День памяти, я видела, как она одна ровно стоит посреди своей кухни.

Где-то среди них всех — маленьких йеменских бабушек, бывших разведчиков, ровесниц с денежными потоками, шумных пацанов из синагоги напротив, роскошных эфиопских женщин из соседнего ресторана — стою я, которая в этой стране впервые оказалась только 12 лет назад. Я благодарна Израилю за очень многое, но больше всего за то, чего я до приезда сюда не знала, — за счастье и возможность жить вместе с людьми, а не рядом. Особенно сейчас.

С днем рождения 🇮🇱

Стала случайной свидетельницей дейта американца и американки, присевших у меня под окнами вчера вечером.

Он: К 30 годам у меня было все, что нужно: хорошая работа, друг-юрист; раввин, который мне тоже как друг; достойная медицинская страховка.

Она: Это круто!

Он: Да, и ты знаешь, сейчас мне 32, и я понял, что мне не хватает только одного…

Она, понизив голос: Чего?..

Я, прижавшись ухом к окну: 🥹

Он: Уверенности в том, что мои демократические свободы будут защищены в США так, как действительно должны быть. Чувства, что президент моей страны…

Она, перебивая: А, да, конечно, понимаю…

Я: 🤦‍♀️

Последние несколько лет организую свою жизнь так, что любая поездка дальше 2 км от дома — уже путешествие. Вот вчера, например, посетила город Бат-Ям по важному делу еще довоенных времен — сделать прививку от ковида. В 2024 году такое выдают только по записи и в местах не столь отдаленных от Тель-Авива.

По дороге в Бат-Ям моей попутчицей оказалась русскоязычная женщина лет 60. Я беспардонно пялилась в ее телефон и черпала новую для себя информацию: яблоки для пирога лучше красные; как сэкономить время на засоле огурцов (не до конца уловила, попахивало читтерством). Дальше было нечто невообразимое: знали ли вы, что пластиковые стаканчики с трубочками пригодятся для разведения рассады? Женщина вышла на остановку раньше меня, испарившись в бат-ямском голден ауэр и оставив без ответа повисший мой в воздухе вопрос про этот лайфхак садоводства.

Выйдя на следующей, я тут же уперлась в надпись на заборе на русском, предлагающую запрещенные вещества. Сразу за поворотом неоновая реклама агрессивно призывала продать рубли. Воздержавшись от обоих предложений, я проследовала в поликлинику, чтобы быстро разобраться с целью поездки.

На обратном пути в Тель-Авив в трамвай зашла приятная женщина эпохи безвременья — в нее попадают многие граждане постсоветского пространства, уехавшие оттуда и куда-то недоехавшие. Женщина села рядом и я снова уставилась в ее телефон (извините, я так жизнь познаю!). Лента ее была как раз очень современной: посты про Львов на украинском, посты про Львов на русском, новости про заложников в Израиле; фотографии с 1 сентября в чьей-то школе. Без особых эмоций она пролистала все страшные кадры с окровавленными телами, разрушенными домами, плачущими матерями и остановилась на ссылке «Топ 50 анекдотов про Рабиновича». Каждый анекдот доводил ее до громкого хохота, слез, буквально истерики. Трамвай медленно полз в сторону Тель-Авива, Рабинович тем временем шел к раввину, ругался с Сарой, жаловался на жизнь, здоровье, а моя попутчица просто разрывалась от смеха, игнорируя все осуждающие взгляды.

Я хочу закончить этот текст тем самым анекдотом про Рабиновича, после которого старый грузин в трамвае не выдержал и сказал этой женщине: «Ты больной».

«— Скажите, Рабинович, эта моя черная полоса когда нибудь закончится?
— Конечно, Додик! Ты же не вечный»

Не уверена, хохотали ли вы так же, как она, но надеюсь, хотя бы не заплакали — по сегодняшним меркам уже неплохо.

Шабат Шалом!

Пропустила все важные даты октября, чтобы опубликовать этот текст, поэтому выложу сегодня — менее актуальным он не стал. Так как рождался пост в несвойственных мне муках, позволю себе начать с клише.

Меня часто спрашивают (правда, кстати!), почему я так редко стала сюда писать. Причин несколько, но основная — говорить о том, что волнует, кажется тут неуместным. Я завела этот канал восемь лет назад, когда переехала на площадь Дизенгоф, много каталась на велосипеде, выпивала с друзьями, познавала Израиль и рассказывала в канале про свои приколы, встречи, наблюдения. Некоторые из этих заметок кажутся теперь такими махровыми стереотипами, что иногда стыдно, но спишем это на ошибки молодости и новорепатриантский задор. Приколов и интересных встреч сейчас, к счастью, не меньше, но вот наблюдения такие, что боюсь лишний раз портить читателю аппетит к жизни — за это в интернете отвечают другие. Тем не менее, позволю себе парой мыслей сегодня поделиться.

Спустя год после трагедии 7 октября многие в моем окружении, включая меня, с новой силой осознали, как тяжело, больно и страшно было все это время. Штормит сурово, и я держусь за себя в прошлом — умные люди говорят, что это важно. Там я (само)уверенно стою на балконе, который выходит на ту самую площадь Дизенгоф. Брутальную паукообразную конструкцию, которую я так любила, только что снесли, цветной фонтан отвезли куда-то на хранение, а всему пространству стали возвращать исконный вид. Я бешусь на шум по ночам и наивно звоню в мэрию, чтобы доложить на балаган. Мне нравится, что я могу так по-взрослому поругаться, еще и на иврите. Израильский сосед советует употребить выражение «леху ле азазель», но я все-таки ограничиваюсь лаконичным «хуцпа». По выходным шум стихает и на этом балконе собираются друзья. Мы едим куриные крылышки и обсуждаем, как будет выглядеть наша израильская жизнь. Мне хочется все изменить: заставить всех резко перестать пользоваться факсами, переобуть, научить нормально переводить слово «мивца» на русский — последнее, помню, меня особенно шокировало («специальное мероприятие», серьезно?!).

Я уже давно не живу в той квартире, но мысленно всегда возвращаюсь на балкон. Последние несколько лет с него открывается вид на отремонтированную площадь — все получилось так миленько, как и хотели, вот только фонтан не удалось покрасить. Вряд ли в планы урбанистов входило и то, что площадь превратится в стихийное место памяти заложников — уже больше года вокруг фонтана висят их фотографии, плакаты с извинениями, мольбами, стоят свечи и игрушки. Каждый день я мысленно выхожу на этот балкон, смотрю с него на их портреты, в том числе и тех, кого уже нет в живых, и не знаю, что сказать себе той в прошлом.

В спорте говорят, что если теряешь баланс, нужно смотреть в одну точку — это помогает устоять. Эта точка для меня — в конце туннеля, который мы все вместе проходим. Я не знаю, что сказать себе и в будущем. Я смотрю в точку каждый день и думаю, какими мы из этого туннеля выйдем. Станем ли жестче или мягче? Будем ли легче прощать или напротив обижаться по мелочам? Что будем требовать от детей? И что наши дети поставят нам в упрек? Захотим ли держаться друг друга или будем сторониться? Останутся ли эти «мы» и кого я в эти «мы» возьму?

Я задаю эти вопросы про себя лично уже сегодня — умные люди говорят, что жить надо настоящим. Каждый день мне то кажется, что я совершенно размякла, то, напротив, приобрела невероятный стержень. Я думаю, что стала более открытой и одновременно гораздо избирательнее в общении. Иногда я чувствую, что почерствела и ни одна новость не проберет, и в тот же день реву от фотографий погибших солдат. Я все больше верю в теорию малых дел и все больше чувствую, что нужно творить что-то глобальное. Я не знаю, что пугает меня сильнее: количество ненависти, которое я испытала за минувший год, или любви.

В остальном почти все по-старому: едим сабих, пьем вино, мутим проекты, катаемся на велосипедах. Ну, и иногда вместе смотрим в одну точку в конце туннеля — там, где все плохое позади, а хорошее в настоящем.

Если через 100 лет меня спросят, что сейчас происходит в Израиле, я отвечу: спорят и тащат.

Про споры сегодня не хочу, а вот про тащат скажу. Когда я только приехала в Израиль, меня это абсолютно завораживало: вот идешь себе по Иерусалиму и вдруг — та-дам — два чувака несут ванну под палящим солнцем. Куда? Зачем? Почему? Или вот, 8 утра, ты сонная ползешь на остановку в Тель-Авиве, а тут три девочки уже суетятся, прут огромный двуспальный матрас в неизвестном направлении. В какой-то момент у меня была теория, что все тащат в какое-то одно определенное место в Израиле — там встречаются все матрасы (с ними вообще какой-то особый прикол), старые электрические плиты, картины, книги, — ну, короче, кто что дотащил.

Год назад я начала выкладывать в инстаграме видео с израильских улиц — объединяет их только одно: кто-то что-то куда-то тащит. Довольно быстро подключились мои немногочисленные подписчики и начали активно присылать видео: десяток стульев на самокатах, основания для кровати, которые тащат на спинах, (?) корыто и, конечно, они — матрасы.

Кажется, за годы работы с контентом — это лучший и незапланированный пример UGC (пользовательского контента). Собрала все видео в один рилс, смотреть надо со звуком — в моей голове тащат всегда под эту музыку.

Тащите аккуратно и не забывайте присылать видео с улиц Израиля 💪

Писать на русском больше двух строк — для меня последнее время почти роскошь. Во-первых, за это никто не платит. Во-вторых, эти тексты в очереди после ещё десяти, которые их опередили по другим причинам, пусть и не всегда материальным.

Вот, например, эта неделя началась с написания колонки на английском про sustainable строительство фасадов, а потом к нему добавилась ещё одна — на этот раз про их пожароустойчивость. Эти тексты я написала, как вы понимаете, для души.

А еще в январе я взяла и пошла на литературный англоязычный кружок для женщин. Мы там с американскими и британскими барышнями читаем разных писательниц, пишем эссе, а потом выпиваем и обсуждаем. Досуг интересный, но я, как нормальный постсоветский ребёнок, решила подойти к нему серьёзно, поэтому, когда основательница кружка сообщила, что мы можем читать и писать столько, сколько успеем, я улыбнулась, внесла в календарь домашнюю работу и начала ждать пятёрок.

И тут со мной начало происходить всякое. Сначала я обнаружила, что навык «напиши-ка на заданную тему» умер сразу после универа вместе с моими безвкусными и пафосными фразами а-ля «…трансцендентальность его картин не оставляет равнодушным даже самого искушённого зрителя». Два дня я смотрела на заданные темы — фикшн и нон-фикшн — и страдала: включала белый шум для концентрации, писала blya koroche в начале страницы — ничего. В последний вечер перед встречей кружка спасло-таки чувство стыда и ответственности («все сдадут, а я нет, и весь класс будет смеяться»).

На удивление фикшн, который я никогда не пробовала писать ни на русском, ни уж тем более на английском, дался мне гораздо легче. Кажется, секрет в том, что я отношусь я к этим текстам более наплевательски — «они же ненастоящие». С нон-фикшном сложнее: снова возвращается постсоветский ребёнок и требует от взрослой меня исповедоваться. Идёт тяжело, но что-то в этом есть — действительно после каждых исповеданных 1000 слов как-то выдыхаешь что ли, знаете.

Еще одна проблема: дома мне совершенно не пишется. В библиотеке, куда я хожу, дело движется чуть лучше при условии, что никто не стучит по клавишам, не чавкает, не трясет ногой и не шаркает. Запросы почти нереальные по израильским меркам.

Я возлагала большие надежды на командировку в Молдову — вы бы видели, какой у меня там в отеле огромный деревянный стол и та самая зелёная лампа на нём. Бонусом — бесплатная мини-бутылка местного вина. За 2,5 года, что я останавливаюсь там («А ваш паспорт не доставайте, у нас он уже есть, доамна Алина»), я написала за этим столом немало: от заметок в дорогом дневнике до экзаменов по маркетингу. Но и тут не повезло — в этот раз коллеги в поездке оказались тоже, как и я, винные энтузиасты. В итоге строк моих слезливых не увидел кишинёвский стол. Я покинула столицу с тремя бутылками дивина в чемодане, нетронутыми страницами гугл-дока и немым укором пушкинского дома в центре города.

Кстати, о великих: подумав о Пушкине, я даже обратилась за помощью к чату жпт, чтобы он рассказал мне, как работали признанные писатели. ИИ выдал набор цитат, в которых подозрительно часто мелькало слово «страдание».

У прокрастинации есть и свои плюсы: на какие имейлы я только ни ответила в попытках избежать написания этих эссе. А знали бы вы, какое рекомендательное письмо я сочинила британскому студенту-стажёру, которого видела дважды по зуму but was extremely impressed by his creativity and enthusiasm.

В конце концов дошло до того, что я сдала экзамен на последний уровень из возможных в Дуолинго, где меня просили переводить на французский фразы типа «Время утекает, словно воды заледеневшей реки» (wtf?). И когда, казалось, что поводов не браться за эссе уже не осталось, тогда я вдруг поняла, как же хочется простого человеческого — сесть и написать текст на русском.

И я села и написала.

Очень плохая музыка!

Или как оставлять фидбэк в Тель-Авиве.

P.S: справедливости ради, согласна с комментатором — арсо-транс из этого окна мне тоже не нравится.

Пока весь Израиль в ожидании ракет из Ирана в панике сгребал с прилавков воду, продукты, сигареты и все, что под руку попадется, на рынке наблюдалось абсолютное спокойствие. И только в русском магазине колдырь громко пытался спорить с продавцом на пол-литра — ебанет или нет.