Дело же не в празднике. Он, в общем, бессмысленный. Все дело - в ритме.
Ни один человек не может осознать свою жизнь - целиком.
Поэтому важны - отрезки. Кусок времени размером в год - вполне ощущаемый, но и таинственный при этом. Он - соразмерен жизни.
В течение года - неважно, от какого момента считать - природа проходит все стадии: зарождение, расцвет, кульминацию и конец. Год - это маленькая жизнь, проще говоря.
За это мы и любим Новый год - за надежду, что следующую маленькую жизнь проживем лучше, чем предыдущую.
Новый год - это праздник надежды. Вот в чем вся штука. В этом весь секрет его успеха. С наступающим!

У меня была своя ирония судьбы.
Какой-то из новых годов лет 20 назад мы с Анькой решили встретить в Питере. Оставили сумки у ее тетки, водителя трамвая, на Васильевском острове, и поехали в заведение «Боцман». Столик я заказал заранее.
Часам к трем ночи, когда взмыленные деды морозы-снегурки-клоуны-иллюзионисты оттарабанили программу, а жрать было уже невозможно, мы с Анькой поссорились.
Вернее, она со мной поссорилась, так бывает.
Я отвез Аньку к тетке-водителю трамвая, а сам поехал в аэропорт. Остаться с ней в одном городе было решительно невозможно.
Пулково встретило темнотой и тишиной. Первый встреченный живой человек – тетка-охранница – сообщила, что ближайший рейс на Москву часов в семь вечера. А время, значит, часа четыре утра. Вторым, и последним живым человеком в Пулкове оказалась рыжая буфетчица. Я выпил с ней по полтинничку и поздравил с праздничком купленной у нее же шоколадкой. За это она вызвала мне такси.
(Речь, напоминаю, о начале 2000-х, тогда самолеты между столицами не летали, как маршрутки, а Яндекс-такси не существовало даже в проекте).
На такси я доехал, естественно, до Московского вокзала. Там не в пример Пулкову, было более-менее многолюдно. Из расписания следовало, что ближайший поезд на Москву – в 18.45. Это подтвердила и кассирша, почему-то тоже рыжая.
- А куда у вас, девушка, есть поезда? - спрашиваю.
– Вологодский уходит через пятнадцать минут, - ответила она без намека на удивление.
– Очень, - говорю, - хорошо, дайте мне билет до Вологды.
В купе со мной оказались старичок и старушка. Приезжали на праздник к сыну и вот теперь возвращались к себе, в деревню. От Вологды полдня на автобусе и там еще немного на попутке.
Я достал из чемодана бутылку Хенесси. Бабка – вареные яйца и котлеты. Дед – эмалированную кружку – такую зеленую снаружи, когда-то белую изнутри, с черными пятнами оббитостей. Поздравились. Бабка предпочла выпить «в чаю». С тех пор я знаю, как правильно пить пафосные напитки.
К концу дороги мы подружились настолько, что обменялись адресами и звали друг друга в гости.
– Ты только летом приезжай, - говорили они. – Зимой-то до нас не доедешь, а осенью – тем более.
Конечно, никто никуда не поехал. Их уже и в живых-то, наверное, нет. Да и адрес я, откровенно говоря, потерял.
А в Вологде были резные палисады и писатель Белов Василий Иванович, тогда еще живой. У меня был его телефон.
– Сейчас приду к вам в гостиницу, - сказал классик. – Домой не зову: жена уехала, жрать нечего, - оправдался он.
Мы встретились в пригостиничном кафе. Пили пиво. Ничего крепче писатель не употреблял. – Я ж всю жизнь с пьянкой боролся, - объяснил он. – Было бы лицемерием…
… Анька позвонила первого числа вечером: - Это… Ты куда пропал-то?
Выяснилось, что она помнит все, кроме того, как со мной поссорилась. А я не стал напоминать. Зачем?

Взять хоть недавние голубые огоньки.
Научились всему, научились делать красиво, дорого и технологично. Российские телеканалы в профессиональном смысле - одни из лучших в мире. Ни одной претензии к картинке.
Но рвотный рефлекс все равно срабатывает немедленно, как только нажимаешь на кнопку пульта.
Я не о том, что телевидение обязано нести разумное, доброе и вечное, я о том, что пусть оно несёт хоть что-нибудь. Хоть какой-то, не побоимся этого слова, смысл.
Рейтинги, и, соответственно, деньги, тут ни причём: осмысленное в любом случае рентабельнее, чем бессмысленное.
На планете возникают и рушатся идеологии и философские концепции, пресловутая ноосфера пополняется идеями и рефлексиями.
Кто мы? Куда мы идём? В чем смысл всего этого? Что дальше?
Улавливать и пытаться сформулировать вот это неосознанное - и есть главная и, по сути, единственная задача медиа. В любых формах, прежде всего, развлекательных, раз уж так повелось.
Но - не улавливают.
Расторгуев-Лепс-Шаман и «Нам нужна одна победа» - это лучше, чем ничего, но эти пазлы все равно не складываются в единое целое.
Просто потому, что никто этого целого не понимает.
Вы, кстати, не задумывались, почему из года в год на всех каналах идут одни и те же советские фильмы? И плюс многочисленные ремейки.
Традиция традицией, но почему она, собственно, возникла? Да именно и только потому, что Гайдаю, Рязанову, Данелии удалось уловить, переварить, сформулировать, превратить в архетипы ту самую суть времени, которую мы сейчас потребляем в виде консервов. И это то, что пока не научились делать нынешние мастера культуры при всём бабле, индустрии и технологиях.
Они не научились отвечать на главные вопросы в форме, доступной каждому.
Но не бывает людей, которые не пытаются понять божий замысел о себе и ответить себе на главные вопросы. В этом смысле бомж отличается от президента академии наук только уровнем интеллекта, образования и возможностью доступа к качественным источникам информации.
А вопросы-то никуда не деваются. На них рано или поздно придётся отвечать.
Собственно, сейчас то самое время, когда на них нужно отвечать.
А - некому.

Всегда в Сочельник вспоминаю эту историю.
Однажды этой ночью я оказался в Вифлееме.
О том, чтобы попасть в храм Рождества, было бессмысленно даже думать. Тысячи соотечественников уже теснились в нем, ещё тысяча пыталась попасть, отдельные группы по каким-то специальным бумагам протискивались через кордоны палестинской полиции.
Я суетиться вообще не люблю, а в эту ночь суеты не хотелось особенно. И мы присоединились к толпе чернокожих братьев и сестёр, отмечавших Рождество прямо на площади. Они пели, плясали и вообще были праздничны. Все - мужчины, женщины, дети - одеты в белое. У совсем бедных белой была хотя бы рубашка; кто-то, за неимением, просто накинул на плечи белую простыню.
Я-то общий язык могу найти с любым, даже не зная. Оказалось, что эти люди - из страны Эритрея, что для каждого из них - это первая в жизни поездка за границу и, скорее всего, последняя, но побывать на Рождество в Вифлееме - важнейшая задача любого эритрейца. Интернет подсказал, что Эритрейская православная Церковь - одна из Древневосточных, то есть тех, кто признает решения трёх первых Вселенских соборов, а последующих - не признает. Типа Коптской, Эфиопской, Сирийской и Армянской.
И вот ещё какая деталь: ни один из них не знал ни слова ни на каком другом языке, кроме своего. А говорили они, как выяснилось, на языке тигринья - одном из ответвлений древнеэфиопского, семитская группа.
Тем не менее, мы сидели и прекрасно беседовали. А потом - пели и водили хороводы.
Ту Рождественскую ночь я, пожалуй, запомнил больше всех. Даже больше той, которую провёл в пустом, но открытом Храме Гроба Господня в Иерусалиме.
С Рождеством!

Как приготовить самый вкусный в мире суп?
Нет ничего проще, записывайте рецепт.
1. Случайно не до конца закрыть дверцу морозилки.
2. Через сутки, наконец, это заметить.
3. Осознать, что на балконе не сильно холоднее, чем в квартире.
4. Испытать приступ домовитости.
5. Запихать в большую кастрюлю все, что "жалко, пропадет же", а именно: остатки собранных осенью подосиновиков, фрагмент курицы, замороженные овощи - все, без разбору, говяжий антрекот, две сосиски, притаившиеся в углу с неизвестных времен.
6. Задумчиво посмотреть на одинокую камбалу и пакет брусники, но решить, что это все-таки перебор.
7. Попробовать, что получилось, понять, что получилось офигительно, налить рюмку водки и написать пост.