- Поскольку я быдло, то написал на стекле слово "хуй", но поскольку я интеллигентное быдло, то написал его младшим футарком.

- Я вот надеюсь еще с богом лицом к лицу встретиться
- Я полагаю, придется. То есть в твоем случае получится. А в моем придется
(Разговор с молодым поэтом)

Многое можно выгрести из окопа, осенним утром после обстрела, вытирая пот, наслаждаясь одиночеством, тяжело дыша и радуясь возможности дышать, копать и не думать. Вот и ржавую гранату с полувырванной чекой; мертвую русскую униформу; побитые выстрелами выстрелы к РПГ; много дерьма и дохлую мышь; патроны; сгнившие марли и марки; энергетические батончики, траченные мышами и мыши, траченные батончиками; лекарства, уже ставшие ядом; землю, песок, глину; ночной ужас и утреннее спокойствие; все слои и прослойки марсианского ландшафта. Я давно хотел узнать, как живут бомжи на свалке и был мне невнятный голос из сгоревшей бэхи - чому не державною?; воевать должны только подготовленные; у мене пече, ой пече, я не можу на позиції; да не будут вас менять, сам подумай; мой женомужчина полезнее из америки... А кто я такой, чтобы спорить?

На войне действительно отсекается лишнее, но всегда есть соблазн вообразить, что это не предельная усталость, а какая-то просветленность или духовность.

"Титан" Лебедева - интересно наблюдать, как автор, начавший со стремительного и мастерского укрощения языка, очень лёгкого и даже доминантного в "Пределе забвения", повторно вступает с ним в ученические отношения и борьбу. Если бы не вот это послевкусие падали, проникшее во все русские тексты, независимо от убеждений автора, за последний год, можно было бы предположить, что это ранние рассказы. Хотя, может так и есть. Тематика обычная - историческая память о преступлениях и русский нигилизм с мистическо-ироничной канвой. Сюжеты довольно топорные, да и местами повествование обрывается не хирургическим разрезом, а грубым переломом, от автора такого уровня ждешь большего. Но именно из-за несовершенства текста в нем хорошо видно то, с чем Лебедеву приходится сосуществовать, что он описывает и что ненавидит. И это русскость. Даже не русский нигилизм, это что-то более глобальное, пронизывающее мироустройство сверху донизу. Такая эстетика декадентская насквозь, просто максимально, все равно что любоваться отбросами. Эстетика гнилых яблок и серых панелек, рабства и безответственности, титанического и карликового. Но она мне интересна и понятна. Не я ли краем глаза любовался полусъеденным костромским десантом в конце концов? Впрочем, в рассказах есть и катарсис, значит у Лебедева есть надежда на катарсис, а у меня ее нет. Катарсис рассказа, катарсис русского мы видим не через покаяние или изменение, не через духовную победу слабого над системой, но только через смерть. Смерть и есть энтелехией русского, альфой и омегой его существования. Русский рождается, чтобы поскорее умереть. Даже странно, что большая война началась только сейчас. Есть что-то стокгольмское в том, что я читаю и об этом думаю, да и пишу на русском. Но почему бы и да. У меня индульгенция - шеврон на плече и погон на груди. А рузке даже иконы брезгливо отвергнут. Выйдут из образов, вытекут разноцветной слюной и святые, и черти. Вот тогда вам иконопочитание небытия выйдет боком.

Свечение розы водоворота
белого мрамора, багряного пурпура
чистая каллиграфия эзопового письма

Вспомни, как девочка на картине слизывала
кровь с тонкого лица
победившего друга
И тогда еще думал - вот любовь, которую ты
способен понять
Так и вышло

Память откидывается на лавочке, щурится, дышит
флаги реют как строчки стихов
мимо несут мертвого - вокруг лето и Львов
в глазах фиолетовый блеск

Пробуешь
вену пройти сквозь ожог

И назад -
мимо разбитых ракетой казарм
Один день до отбытия

Мир по Майнлендеру, это распадающееся тело умирающего либо мертвого бога. Он похож на мое впечатление от тетрадей Симоны Вейль, только в очень космической перспективе. Да и вообще похож.

Гор, Скиф - RIP

Гор, уже можешь не переживать, ты справился
Скиф, уверен, ты и там сможешь обломать рога любому неадеквату

Отдыхайте парни
Увидимся

Местное кладбище относительно новое, советский барельеф на входе, ворот нет, граница размыта, неустроенное, необжитое, голодное. Взгляд цепляет выбитую чужую фразу "стой прохожий", но на обратной стороне памятника написано свое и уже с ошибками - место такое. Смерть, это ошибка, возведенная в абсолют. В принципе, любые правила можно рассматривать как абсолютные ошибки.
У надгробий нет хлеба и водки, нет даже обрывков странного мусора, игрушек, веток, которые как бы случайно и невзначай почти всегда есть на кладбищах. Живые завидуют, живые устали, ничего не несут. В конце желтеют, алеют, синеют пять свежих могил. Это наши. Один погиб в канун нового года, как раз, когда мы собрались и праздновали в Запорожье. Спасибо друже, что дал такую возможность.
Возвращался домой под дождем и вороньим криком, увязая в грязи, путаясь в траве. Тело раскалено, в голове жарко от спутанных мыслей; такое чувство, что детство вернулось в еще более испорченной и бесполезной версии, чем лет двадцать назад. Кашель не прекращается, как и дождь.

- Почему в городе все дома разъебаны, а церква почти целая стоит?
- Потому что поп хороший корректировщик

Муравей на моей перчатке практически незаметен, потому что они ужасно похожи. Тот же хитиново-прочный материал, хищный, но приглушеный окрас. Его грудь слегка подсвечена красным, будто муравей нехотя сигнализирует о тревоге. Если перенести эту тревогу в перчатку, получится легкий тремор пальцев незаметный никому, кроме носителя. Аккуратно сбрасываю маленького воина, чтоб они с перчаткой не перепутались, не стали совсем одним и продолжаю наблюдать.
Мне кажется, если муравьи соберутся достаточно большой группой, то смогут воссоздать целого бойца в экипировке. Одна армия перейдет в другую, красная медь в красное золото.
Конечно, вблизи подмена будет ясна, но не в полутьме и не совиному взгляду чужого дрона. Пусть видит только перчатку, мерцающую красным. Пусть дронщик сходит с ума, бросает свои гранаты, взрыхляет сырую почву с жухлой травой, пугает мышей и фазанов. Пусть крутит напечатанным на принтере пластиковым оперением как дешевая шлюха, может получит орден. Я думаю, мы с муравьями договоримся.

Перевод Анна Мищенко, Богдан Бондарчук, Денис Пинчук
Спасибо огромное
...
the moment, at last —
there's somebody's voice inside of yourself:
it's saturday, fifth of november,
tomorrow is sixth, and the days
that used to trot briskly ahead
now drag on, exhausted horses,
rusted clay of fatigue
on the soles of your shoes
the autumnal sun, leading
the first days of winter by hand
autumn was tough
and winter will be none the easier
here, in the run-up to
fall back into the black lines of sleep
and joy, think not of banality
of your own concerns
they will rise from the snow
as lyrics on your lover's phone
you are dreaming of cardinal horses
and melted water of the grove
that tastes of resin and blood
these are no words of solace
this is no poetry
you have left everything
now it's all behind you

Беркут - RIP
Ты был сложный и принципиальный парень. А мне все сложнее что-то писать, потому что нас, кто пришел оборонять Киев в те первые и жуткие дни, все меньше. Ты пришел, вечные память и честь. "Эти агнцы - огньцы; рождены в огне, несут огонь и сгорят".

Только что понял, что в свое время был неоднократно бит новым министром образования; аккуратно, но сильно. А также пытался побить его, но дядько был шибко здоровый и только улыбался смущенно. Охуенный мужик, кстати. Воюет, майданил, беркутов гонял. Пусть все получится. Дадим ему шанс.

"Следить, как меняется твое лицо, от радости, к болезненной мудрости, как обращается внутрь. Свет наполняет камень и камень рычит. На лицо наползает тень. Говорить неважное, слипаться эндорфиновым потом часами. Древо горящецветущее ты. Ушла, оставила три тонких свечки зеленого воска, пахнущих едко и сладко, хлеб с медом. Мой дом - ты здесь гость желанный, пастух тонких линий, темная девочка, слушатель книг." (24.03.2021)

Два года назад я пригласил интересную девушку погулять на Лысую гору и та весенняя прогулка до сих пор длится. Спасибо тебе, Анечка.

"Встречаются как-то двое под Бахмутом и один другого спрашивает: "Ну что, ты тоже удачно на Киев перевелся?""

Текст про контузию на выставке фото Яны Кононовой и Максима Дондюка «Battle Scars». Спасибо, Яна.

Нынешний римский папа тот случай, когда думаешь: "Лучше бы он просто был педофилом".

Вот, перевели українською

Спасибо Денису Горенькову, что выцарапал из меня тексты. Спасибо переводчику и спасибо мне, что отредактировал. Спасибо Алле Шполянской за удачную иллюстрацию.

У меня НЕ истории войны, даже не истории. Миниатюра — отдельный и обманчиво слабый полужанр, но об этом буду ныть потом.

Кому интересно, почитайте

http://mywarstory.in.ua/dmytro-shandra.html

Из рекрутингового объявления, которое я не напишу:

Вы бросите жребий жизни на произвол судьбы. Поручите себя рукам божьим и ощутите, как они медленно сжимаются. Вы нужны нам, а мы вам нет. Потому сделайте, наконец, то, чем сможете бесконечно гордиться и чего будете бесконечно стыдиться! Это уникальный шанс до конца жизни презрительно смотреть на книги о позитивной психотерапии, да и на самих терапевтов. Вы увидите, что миром правит логос, у которого выколоты глаза. Придите и пройдите курс практического экзистенциализма. Получится выжить — живите, придется умереть — умрите.