(Я обещала выносить книжные и околокнижные соображения сюда, вот первый пост в этом году)

Я пришла сегодня, чтобы написать о том, что я думаю по поводу чтения, когда не читаю. У меня вчера почти случился совсем неинтересный разговор, в котором выяснилось (как всегда), что я не могу читать столько, сколько я читаю. Главная причина: потому что Друзь прочитал 2000 книг. Точнее, как сказал мой несостоявшийся собеседник, “осилил”. Потом я вспомнила сколько читает Надя @intelligentka_gadova, и решила, что спорить тут бесполезно. Друзь у человека помещен в палату мер и весов, больше Друзя читать никто не может, а если читает, то почему он или – не дай боже! – она (“филологесса” или как-то так сказал человек, хотел обидеть очевидно, но не вышло) не освещен сиянием хрустальной совы ЧГК. Все. Друзь и ЧГК – это лимит, за пределами которого вселенная схлопывается и разумной жизни не существует. Ни в какой форме.

Так вот я что пришла сказать. Чтение – это вообще не rocket science. Чтение – это легко и интересно. И неважно о какой литературе идет речь, если к этому подходить как к чему-то легкому и интересному. Хоть это великая и ужасная классика, которую нужно обязательно (!) читать с пометками, сносками, комментариями, поправлять очки и постоянно восхищаться, так и современная фигня, сущая ерунда, потому что сначала автор должен умереть, чтобы его книги вошли в анналы мировой литературы. И умереть не по Барту, а по-настоящему.

Чтение – это чудесное и увлекательное занятие, если воспринимать его как таковое. Это не адронный коллайдер строить и даже не в шахтах работать. Очень хочется сказать: давайте не будем обожествлять этот простой навык, а будем просто им наслаждаться и дадим наслаждаться другим, а потом я понимаю: да господибожэмой пусть будет как есть, лишь бы меня не трогали. Ведь где Друзь, а где я? (Без негатива.)

1042. Макико Тоёфуку «Забытый барашек» 🇯🇵
@polyandria

Открываю очередной год отзывов детской книжкой про барашка-потеряшку. Хозяйка-девочка забыла любимую игрушку на скамейке в парке. Барашка пытались забрать, спасти, согреть, украсть, но он терпеливо сидел на своем месте, мок и мерз, но ждал свою девочку. И, конечно, дождался. Могло ли быть иначе?

История про барашка очень похожа на историю про красную варежку: меланхоличная, грустная, но светлая и добрая сказка про потерю и обретение, про верность и доброту, в которой все такое теплое и мягкое, что хочется верить в ее реальность.

У меня однажды была точно такая же история. Только в моем детстве была резиновая кошечка в платье. Я ее обожала, это была, наверное, моя самая любимая игрушка. Я носила ее повсюду, поэтому однажды потеряла. Я до сих пор помню, как ужасно плакала, когда не нашла ее в песочнице, где скорее всего она должна была быть. Кошечку я нашла в следующем году, метрах в 10 от песочницы: она пережила лето, осень, зиму, весну, мой учебный год, и в целом выглядела очень бодрой и целой. Нужно было только помыть, что я и сделала. А потом, когда я выросла, родители, наверное, ее кому-то отдали вместе с другими игрушками. Но воссоединение было таким же слезным, как и потеря.

В общем, все как обычно: японская книжка для детей – это почти 100% слезы в глазах.

#dcrb_детское

(немного иллюстраций в комментариях)

1044. Петер Фламм «Я?»🇩🇪

Петер Фламм – псевдоним психиатра Эриха Моссе, родившегося в 1891 году и бежавшего из Германии в 1933 году из-за своего еврейского происхождения. С 1934 года он жил в Нью-Йорке, дружил с Чаплином и Эйнштейном, продолжал врачебную практику, но роман «Я?» он написал еще в Германии в 1926 году, пытаясь осмыслить события Первой мировой. Золотые 20-е Веймарской республики не отвлекли его от мысли о том, что же было до этого, что привело страну к еще совсем недавним событиям.

Хирург Ханс возвращается с фронта домой, к жене и ребенку. Он пытается снова встроиться в прежний ритм, но у него не получается. Если мир его близких остался тем же, то он изменился и больше не вписывался в свою собственную жизнь. Жена кажется чужой, да и она сама видит, что с мужем явно что-то не так. Даже собака чувствует чужака в доме. Ханс расщепился: он больше не знал, кто он такой. Тема поиска собственной личности здесь выражена в приемах, которые лучше всего для этого подходят, (это – раз, а два) которые в то время были особенно популярны и будто бы витали в воздухе.

Экспрессионизм, выраженный в эмоциональной насыщенности, отрывочности, поддержанный потоком сознания и намеренным и уместным фрейдизмом (эго, суперэго и ид). Ханс ищет себя, пытается понять, кем он был до войны и кем стал после нее. И самое главное: есть ли жизнь после войны? Есть ли шанс снова вернуться в нормальное русло? Нелинейное повествование заставляет читателя буквально продираться через текст, проходя тот же путь, что и сам Ханс.

Один из главных символов романа – макбетовские окровавленные руки, которые здесь можно трактовать и как руки врача, и как – очевидно – руки убийцы. Это выводит Ханса из его личного мира и выводит его в один ряд со всеми, на ком лежит в той или иной степени вина за войну, вина всех, кто принимал участие в самой кровопролитной и безжалостной в своем размахе войне того времени.

«Я?» – это экзистенциализм Сартра и Камю до Сартра и Камю, это интеллектуальная проза, которая вынуждает читателя не только следить за неясными тропами мыслей Ханса, но и постоянно обращаться к культурному контексту своего времени, без которого роман рискует стать бессмысленным набором впечатлений и зашкаливающих эмоций.

Это роман о травме, вине и потере своей личности вследствие обстоятельств непреодолимой силы.

1045. Саяка Мурата «Земляноиды»🇯🇵

Каждая книга Саяки Мураты – это исследование японского общества. В «Земляноидах» поднимаются уже знакомые по «Человеку-комбини» темы: умение приспосабливаться, социальные табу, отчуждение. Здесь тоже говорится о фабрике, которая выпускает социально приемлемых людей, но теперь главные герои вышли на новый уровень, они – инопланетяне. Или таковыми себя считают. А еще появляется новая, более серьезная тема – сексуальное насилие и невозможность говорить о пережитом. А еще насильственная смерть.

Нацука живет в семье, где ее не любят и считают чуть ли не вредителем. По мнению своей матери она все делает неправильно и назло. Наверное, поэтому она в качестве побега от этой реальности то ли придумывает, то ли на самом деле получает указания от некоего прибора с другой планеты. Эдакая травмированная, темная, несчастная Сейлор-Мун, заточенная в тело землянки. Говорить что-то еще – рушить удовольствие от поворотов сюжета, какими бы зловещими и омерзительными они ни были.

Реальность здесь размывается, стандарты общественной жизни критикуются и даже высмеиваются, Индивидуальность и борьба за нее выходят на первый план, даже несмотря на то, что главная героиня изо всех сил пытается все-таки приспособиться. Она почти поверила в то, что у нее нет вариантов, что единственный способ выжить – стать обычной. Хотя бы в глазах окружающих, а не по-настоящему, чтобы ее больше никто не трогал, не обижал и не причинял ей боли.

«Земляноиды» – книга в равной степени прекрасная и отвратительная. (Кстати, точно такое ощущение было и при чтении «Смерть пахнет сандалом» Мо Яня.) Есть в этом что-то психоаналитическое – перевести табу в тотем, смешать эрос и танатос. И усиливается этот эффект благодаря уже привычному будто бы равнодушному повествованию, которое подчеркивает абсурдность и в то же время неприглядную реальность.

Мне кажется, это идеальная книга для книжных клубов, где участники готовы дочитывать и так же спокойно, как Саяка Мурата говорит, обсуждать сказанное ею, преодолевать свои личные табу и свои представления о хорошем, плохом, злом.

#dcrb_murata

Вчера LitHub выкатили шикарный список мечты самых ожидаемых книг 2025 года из тех, про которые уже что-то известно. 291 позиция! И я решила себе выписать, чтобы в суете не забыть послушать то, что мне особенно интересно с датами релизов. И, да, получилось ужасно много.

Adam Haslett, Mothers and Sons (вышла)
Anita Desai, Rosarita (вышла)
Samrat Upadhyay, Darkmotherland (вышла)
Eiren Caffall, All the Water in the World (вышла)
Nnedi Okorafor, Death of the Author (14/01)
Andy Corren, Dirtbag Queen (14/01)
Zeinab Badawi, An African History of Africa^ From the Dawn of Humanity to Independence (14/01)
Han Kang, We Do Not Part (21/01)
Andrew Lipstein, Something Rotten (21/01)
Susan Barker, Old Soul (28/01)
Maggie Su, Blob: A Love Story (28/01)
Michel Nieva, Dengue Boy (04/02)
Ali Smith, Gliff (04/02)
Virginia Feito, Victorian Psycho (04/02)
Eowyn Ivey, Black Woods, Blue Sky (04/02)
Sam Mills, The Watermark (11/02)
Madeleine Watts, Elegy, Southwest (18/02)
Natasha Brown, Universality (04/03)
Chimamanda Ngozi Adichie, Dream Count (04/03)
Reginald Dwayne Betts, Doggerel (04/03)
Brian Castleberry, The Californians (11/03)
Ben Okri, Madame Sosostris and the Festival for the Brokenhearted (11/03)
Nicole Cuffy, O Sinners! (18/03)
Sophie Kemp, Paradise Logic (25/03)
*Chika Unigwe, Grace (апрель)
Katie Kitamura, Audition (08/04)
Laurent Binet, Perspective(s) (08/04)
Sayaka Murata, Vanishing World (15/04)
Richard Russo, Life and Art:essays (13/05)
Madeleine Thien, The Book of Records (20/05)
Maria Reva, Endling (03/06)
Wendy N Wagner, Girl in the Creek (24/06)
*Esther Ifésináchi, Tiny Things Are Heavier (24/06)
Xenobe Purvis, The Hounding (05/08)
Arundhati Roy, Mother Mary Comes to Me (сентябрь)
*Ayotola Tejingbola, Lagos Will Be Hard for You

1046. Чжоу Хаохуэй «Элегия смерти»🇨🇳

Когда я была маленькая и родителям нужно было во что бы то ни стало заставить меня доесть что-нибудь, то в ход шла самая подлая уловка: если не съешь, то кусочек будет за тобой бегать и плакать, просить «Наааастя, съешь меня!» Я была жалостливым ребенком.

Так вот. Я не имею ни малейшего понятия, зачем я дочитывала эту трилогию кроме одной причины: надо дочитать, а то она будет за мной бегать и плакать.

Если в первой книге еще с натяжкой можно было цепляться за сюжет, то к третьей уже вообще ничего неинтересно. Сюжет распух, как надутая грелка. Неожиданные повороты вызывают закат глаз и сатану. «Элегия смерти» – это настольная книга клише в действии. Но дочитать ее нужно было, чтобы уже больше никогда не возвращаться, если вдруг где-то появится мысль, что все было не так плохо.

Если коротко и без спойлеров – это конец истории про гениального и хитроумного убийцу, борца за добро и справедливость . Всё – не то, чем кажется. Все – не те, кем кажутся. Но мы это уже знаем по двум другим книгам. Все мужчины – либо нуарные депрессоиды, либо шизоманьяки. Все женщины рыдают и хотят спасать. Вот только я говорила о социально одобряемых нормах у Саяки Мураты, как тут же, словно черти из табакерки, полезли идеальные герои с их идеальными характерами: чтобы все могли сочувствовать и ассоциировать себя.

Все. Хватит с меня китайских детективов про профайлеров! Хотела сказать я, но потом вспомнила, что у меня там еще Лэй Ми про профайлера. Точно то же самое. И я, правда, понятия не имею, зачем мне это все. Каждый раз ищу отдушину в виде легкого чтения, а получаю ушат фигни за шиворот.

Новое обещание на 2025 год – не читать китайские детективы про профайлеров/следователей-страдальцев.

#dcrb_haohuizhou

​🇧🇳 БРУНЕЙ 🇧🇳

Литература Брунея развивается на двух языках – английском и малайском. Из-за того, что страна действительно очень (ну очень! Менее 6 000 кв.км.) маленькая, то и литература там довольно маленькая в том смысле, что пишут там мало. Где-то в среднем 10 книг на английском языке за 5-6 лет. По малайскому языку я статистики не нашла, но, если верить автору статьи об англофонной литературе, то плюс-минус та же ситуация.

Что удивительно – даже на вики нет вкладки про литературу Брунея. Но по источникам, которые мне попались, можно судить о том, что брунейские авторы охотно пишут о своей стране и самих себе. Книги чаще всего бытовые – семейные, истории взросления и т.п. В самом Брунее не обучают литмастерству ни в какой форме, но зато охотно отправляют учиться всему, чему угодно за границу. Во что это вылилось – я не узнала. Автор единственной прочитанной мною книги из Брунея – врач. Складывается общее впечатление, что в целом писательство там скорее досуг.

Что читала я?
KH Lim "Written in Black"

#dcrb_ВокругСвета
Другие страны

Уже целый год я не показывала свою карту прочтенного. За прошлый год я прочитала всего 9 стран. В этом постараюсь побольше. Было прочитано: Габон, Эстония, Белиз, Андорра, КНДР, Багамские острова, Бахрейн, Замбия и Бруней. Список всех стран можно посмотреть, как всегда, здесь. Из ближайшего Буркина Фасо, Бурунди и Бутан.

Всего уже 110 стран из 193. Из того, что уже у меня есть: Гаити, Гайяна, Гамбия, Гвинея, Гвинея-Биссау, Джибути, Катар, Лаос, Лесото, Папуа Новая Гвинея, Парагвай, Самоа, Сент-Китс и Невис, Узбекистан, Черногория, Экваториальная Гвинея и Эритрея.

#dcrb_ВокругСвета

1098. 'Pemi Aguda "Ghostroots" 🇳🇬

Если вы любите сборники рассказов так же сильно, как и я, и, если вас не смущает отсутствие перевода, то Ghostroots если не обязательное чтение, то точно очень мною рекомендуемое.

В прошлом году, примерно во время релиза книги, нигерийская писательница Пеми Агуда в интервью журналу Interview (ауч) сказала, что литература в целом должна быть… haunting. (Я для себя так и не нашла хорошего перевода этого слова. Преследующая? Тревожная? Населенная призраками?:)) Что сама Агуда хоть никогда призраков не видела, но очень ждет, когда они придут и будут за ней ходить по пятам.

И вот такое настроение у каждого рассказа. Что любопытно: практически все они о материнстве и о себе, в смысле о поиске себя. Матери и дочери, матери и младенцы, жены и мужья, отцы и дети. Каждый рассказ – о той призрачной, сверхъестественной связи родителей и детей, которая сохраняется даже тогда, когда связь реальная, связь в мире живых обрывается.

Дивной красоты сборник, написанный на каком-то невероятном пределе чувств: герои горят, буквально полыхают в своих эмоциях. Они злятся, боятся, борются, пытаются понять мир и близких людей, понять свои желания на эмоциональном пределе, за которым, наверное, только безумие.

Все происходит в Лагосе. Лагос обладает удивительным характером: он огромный, страшный, в нем много денег, много людей, много греха и, что особенно важно, много духов людей, живущих там. Для нигерийца жизнь не заканчивается смертью, да и сверхъестественное – это часть жизни, за каждым человеком ходит его дух-защитник. И еще толпа духов. Лагос – это не только 21 миллион жителей, это десятки миллионов духов и душ. Может быть, еще и поэтому в каждом рассказе будто бы между строк слышатся чьи-то еще голоса.

#dcrb_неходитедетивафрикугулять
#dcrb_aguda

Околокнижное, блогерское

Очень часто слышу/вижу/читаю обвинения в сторону книжных блогеров (здесь могла быть точка и конец поста), что, мол, все одинаковые, читают модное и популярное. И вдруг ощутила острую необходимость встать и на защиту коллег по клавиатуре, и самой поделиться мнением.

Когда я только начинала вести свой аккаунт в инсте в 2016 году, я понятия не имела о том, что существуют какие-то правила, новинки, что-то модно, что-то нет. Я просто покупала и читала то, что мне нравилось. Иногда это было модным и новым, иногда немодным и старым, иногда просто старым и просто немодным. Цели быть не как все у меня не было, потому что в моем книжном мире не было понятий "все" и "не все". И в таком режиме я существовала год или два.

Из того времени и потом, когда снова писала и пишу о чем-то не очень популярном или вообще непопулярном, я вынесла важный урок: если вам все равно читают вас или нет, комментируют вас или нет, то в принципе можно забить на все эти красивые и популярные книги, но есть нюанс. Никто не заводит блог с идеей "мне пофиг будут меня читать или нет". Это лукавство, враньё. Есть слово хорошее - пиздеж. Так не бывает. Если человек со своим словом выходит в публичное пространство, он хочет, чтобы это слово услышали и на это слово ответили.

Так вот. Когда рассказываешь о непопулярном, непереведенном, редком, немедийном, то ты практически никогда не получаешь никакой ответной реакции. В лучшем случае. В худшем - отписки. Разговаривать с собой мало кто хочет. Кто-то хочет восхищения, кто-то просто обмена мнениями, но все хотят реакции.

Однажды я задала вопрос в сторис что-то в духе "ну почемуууу вы не комментируете?!" а мне ответили "а что тут скажешь? Мы эту книгу первый раз в глаза видим" или "так перевода нет". У меня не возникло тогда мысли, что я какая-то нишевая, у меня возникла мысль, что я хочу общаться с людьми, а не со своим эго, поэтому стала больше читать модного. Иногда мне очень даже нравилось, иногда очень даже нет, но это распространяется на все. Те непопулярные книги, которые я читала до этого, тоже не всегда вводили меня в экстаз своей непопулярностью. Были хорошие, были не очень.

Поэтому. Поэтому! Я снова принесла сообщение: нет ничего плохого в том, чтобы читать популярное и модное. Мы все, у кого есть блоги, хотим общения, а общения под отзывом на 30 томов протоколов и стенограмм съездов КПСС не получится.

Сейчас я нашла свой баланс, хотя скажу честно: иногда очень обидно приносить хорошую книгу и не слышать обратной связи, потому что кроме меня про нее знает только пригоршня "особенных" с Goodreads.

​Я люблю Мисиму. Так получилось, что за относительно небольшой промежуток времени я перечитала два его романа, которые мне когда-то полюбились в университете – “Золотой храм” и “Исповедь маски”. Мисима для меня – это абсолютно всегда комфортное чтение, несмотря на содержание, которое, кстати, тоже никогда не подводит. (Почему тогда “несмотря на содержание”? Потому что у меня несколько раз были случаи, когда читавшие по моему совету Мисима были от него в ужасе. Загадка.) Мисима в руках гарантирует мне удовольствие мозга.

1047. “Золотой храм”
Основанный на реальных событиях роман про молодого человека, который якобы (по материалам следствия) так был восхищён красотой Золотого храма (Кинкаку-дзи), что решил его сжечь. Нет, лавры Герострата его не тревожили. Но что тревожило? Мисима взял эту историю за основу и попытался погрузить читателя в мир сложнейших эмоций, чтобы разобраться как красота и разрушение встали в один ряд и заставили несчастного пойти на поджог.

Идейно роман состоит из постоянных противопоставлений: красота и разрушение, сопричастность и отчуждение, возможность и невозможность быть частью общества. С поджигателем все сразу не так, все делает его непреодолимо другим – от заикания до непривлекательной внешности. И все это объясняет его зацикленности на эстетичности, на красоте, на совершенстве. И на желании быть принятым.

Золотой храм – это не просто постройка, не просто храм. Это символ недостижимого идеала. В этом мире идеального быть не может, просто не должно. Храм – сжечь.

1072. “Исповедь маски”
Чтобы написать такую книгу в 24 года, нужно быть Мисимой. Это его литературный дебют и попытка осмыслить тему сексуального и общественного: собственная идентичность, эротизм и его проявления, возможность быть собой в обществе, если таковая вообще существует. Ну и любимые мои Эрос с Танатосом, куда без них, родимых.

Роман полуавтобиографический, рассказывающий о ещё одном уровне противостояния общественному. Если герой “Золотого храма” был просто отщепенцем, то герой “Исповеди” испытывает трудности на почве своей сексуальной ориентации. Он бы хотел быть как все, хотел бы вписываться, но он не может.

Маска – ясный символ необходимости прятаться, скрывать свои настоящие желания, передача “Моя семья”, рубрика “Маска откровения”.

Роман чистый, прозрачный, нарочито выверенный, я бы даже сказала – совершенный. И необычайно красивый в этой ясности и совершенстве, потому что они выглядят настоящими, а Мисима не выдумывает.

#dcrb_mishima

Мало кто помнит, что когда-то Drinkcoffee.Readbooks был и про кофе, и он появлялся на всех фотографиях, эдакий обязательный элемент композиции. Я решила возродить кофе, потому что иначе канал надо все же будет переименовать в «Не читал Бальзака?..»

Когда я уезжала в 2014 году из России, только-только малый бизнес стал развивать то, что сейчас повсеместно - все малое, крафтовое, небольшое и для узкой аудитории. Когда я вернулась в 2019, я оказалась в кофейной растерянности и по словенской и еще ресторанной (напомню, что когда-то я работала управляющей) привычке покупала Illy, Julius Meinl, Lavazza, а все остальное тревожно обходила стороной до тех пор, пока не стала все больше внимания обращать на то, что подается в кофейнях. И в сетевых типа Surf, и во всяких… отдельно стоящих:) И начала пробовать новое, местной обжарки.

Обычно я не люблю яркое ягодное во вкусе, потому что такой кофе на мой личный вкус слишком кислит, а оказалось, что в кемексе он получается совсем не таким, как в кофе-машине. Обычно я беру Эфиопию или Колумбию, иногда Вьетнам, потому что знаю, чего от них ожидать, а тут взяла Кению, вспомнив, что давно мечтаю туда поехать не только ради сафари, но и ради кофе. Выбрала Кения Маунт от Tasty, потому что Tasty стоит в кофейнях, куда я обычно хожу за фильтром. Понравилось. Написано: красная смородина, какао, черный чай. Все правда, все есть.

Зачем я все это говорю? Хочу вашего совета. Какой кофе вы берете домой? Какой любите в кофейнях? Что посоветуете купить для заварки типа пуровер?

Кстати, следующим хочу попробовать Submarine, уже присмотрела что хочу конкретно.