Дмитрий Травин

Как-то раз Чехов написал: «Медицина – моя законная жена, литература – любовница. Когда надоедает одна, я ночую у другой». У меня с этим еще сложнее. Давным-давно, совсем юным и неопытным, я сошелся с экономикой. Жить с ней было скучно, хотя, надо признать, она многому меня научила. Если бы не экономика, я не стал бы в начале девяностых довольно востребованным журналистом. Мне просто нечего было бы сказать. А так журналистика стала моей первой настоящей страстью. Я ушел к ней от экономики и никогда об этом не жалел.
В начале девяностых журналистика еще не выглядела второй древнейшей профессией. Она была молодой, искренней и по-настоящему привлекательной. Она уводила к себе людей от экономики, истории, филологии, юриспруденции и даже естественных наук. Жизнь с экономикой была бы, конечно, надежнее. С ней можно было легко дотянуть до старости, закрывшись разнообразными схоластическими построениями от всяких житейских бурь. Но жизнь с журналистикой была настоящей жизнью. Или так мне, по крайней мере, казалось долгие годы.
Затем она состарилась и стала продажной. Но главной проблемой оказалось другое. Когда страсть ушла, открылась вдруг пустота прошедших лет. Они были прекрасными, но пустыми. Увы, так бывает. Казалось, журналистика воспитывает тысячи людей, однако со временем выясняется, что у нее нет ни детей, ни воспитанников, ни даже учеников. Семью с ней создать невозможно.
Семью я создал ближе к старости с исторической социологией. Какое-то время еще бегал от нее к журналистике. Казалось, можно переночевать у той, коль утомила другая. Социология всё терпела и принимала обратно. Но вот, наконец, стало ясно, что здесь находится тот мой дом, который я много лет искал. Здесь можно создать что-то стабильное, что-то значимое, что-то такое, в чем останется навсегда частичка меня. В этот дом я стянул всё, накопленное за долгие годы жизни. И именно здесь я перерабатываю свою настоящую жизнь в страницы настоящих книг. Здесь нет уже бурной страсти, но есть большая любовь.

www.tgoop.com/dtravin61/873

3.2K viewsJan 15 at 08:06

Как-то раз Чехов написал: «Медицина – моя законная жена, литература – любовница. Когда надоедает одна, я ночую у другой». У меня с этим еще сложнее. Давным-давно, совсем юным и неопытным, я сошелся с экономикой. Жить с ней было скучно, хотя, надо признать, она многому меня научила. Если бы не экономика, я не стал бы в начале девяностых довольно востребованным журналистом. Мне просто нечего было бы сказать. А так журналистика стала моей первой настоящей страстью. Я ушел к ней от экономики и никогда об этом не жалел.
В начале девяностых журналистика еще не выглядела второй древнейшей профессией. Она была молодой, искренней и по-настоящему привлекательной. Она уводила к себе людей от экономики, истории, филологии, юриспруденции и даже естественных наук. Жизнь с экономикой была бы, конечно, надежнее. С ней можно было легко дотянуть до старости, закрывшись разнообразными схоластическими построениями от всяких житейских бурь. Но жизнь с журналистикой была настоящей жизнью. Или так мне, по крайней мере, казалось долгие годы.
Затем она состарилась и стала продажной. Но главной проблемой оказалось другое. Когда страсть ушла, открылась вдруг пустота прошедших лет. Они были прекрасными, но пустыми. Увы, так бывает. Казалось, журналистика воспитывает тысячи людей, однако со временем выясняется, что у нее нет ни детей, ни воспитанников, ни даже учеников. Семью с ней создать невозможно.
Семью я создал ближе к старости с исторической социологией. Какое-то время еще бегал от нее к журналистике. Казалось, можно переночевать у той, коль утомила другая. Социология всё терпела и принимала обратно. Но вот, наконец, стало ясно, что здесь находится тот мой дом, который я много лет искал. Здесь можно создать что-то стабильное, что-то значимое, что-то такое, в чем останется навсегда частичка меня. В этот дом я стянул всё, накопленное за долгие годы жизни. И именно здесь я перерабатываю свою настоящую жизнь в страницы настоящих книг. Здесь нет уже бурной страсти, но есть большая любовь.

BY Дмитрий Травин