Готовимся к мастер-классу и лекции по керамике Раку!
Цилиндрическая форма чаши раку и чуть загнутый внутрь верхний край создают ощущение пространства, неподвластного количественному измерению, «вселенную души». А где-то далеко, на самом дне — невозмутимое спокойствие зеленого чая. Заключенная в раку глубина отличает её от прочих чаш, сформированных на гончарном круге.
Насыщенное содержанием, расширяющееся при «взгляде внутрь» пространство вылепленных вручную чаш раку совпадает с эстетикой ваби, заложенной чайным мастером Сэн-но Рикю еще в XVI веке.
На картинке сверху чашу лепит глава школы – Раку Тадзаэмон XV!
• • • •
По материалам книги «Керамика Раку. Вселенная в чайной чаше».
Мастер-класс и лекция пройдут 5 сентября, начало в 19.00.
Подробное описание и запись на dvorbooks.com
Приходите, ждем вас!
Цилиндрическая форма чаши раку и чуть загнутый внутрь верхний край создают ощущение пространства, неподвластного количественному измерению, «вселенную души». А где-то далеко, на самом дне — невозмутимое спокойствие зеленого чая. Заключенная в раку глубина отличает её от прочих чаш, сформированных на гончарном круге.
Насыщенное содержанием, расширяющееся при «взгляде внутрь» пространство вылепленных вручную чаш раку совпадает с эстетикой ваби, заложенной чайным мастером Сэн-но Рикю еще в XVI веке.
На картинке сверху чашу лепит глава школы – Раку Тадзаэмон XV!
• • • •
По материалам книги «Керамика Раку. Вселенная в чайной чаше».
Мастер-класс и лекция пройдут 5 сентября, начало в 19.00.
Подробное описание и запись на dvorbooks.com
Приходите, ждем вас!
Японский классик Нацумэ Сосэки (1867-1916) о картофеле:
«Мне говорят, что бедняки употребляют в пищу тонкие ломтики сырого картофеля вместе с рисом и ячменем. Тонко порезанная картошка – еда обезьян. Это ужасный мир».
• • • •
Из (переизданной) книги Александра Николаевича Мещерякова «Быть японцем: История, поэтика и сценография японского тоталитаризма».
«Мне говорят, что бедняки употребляют в пищу тонкие ломтики сырого картофеля вместе с рисом и ячменем. Тонко порезанная картошка – еда обезьян. Это ужасный мир».
• • • •
Из (переизданной) книги Александра Николаевича Мещерякова «Быть японцем: История, поэтика и сценография японского тоталитаризма».
«Сосновая роща», роспись на шестистворчатой ширме, художник Хасэгава Тохаку (1539-1610).
Четыре группы прибрежных сосен (хамамацу) расположены на 12 панелях ширм. Почти 85 процентов плоскости оставлены пустыми, и все-таки ширма залита осязаемым туманом и тишиной осеннего рассвета. Художники ямато-э обычно изображали сосны ломанными и изогнутыми, однако Тохаку делает их прямыми и сухими, рисуя соломенной кистью по тонкой, шероховатой бумаге быстрыми уверенными мазками, варьируя тон туши от бледного до темного. Заснеженная вершина горы вдалеке добавляет ощущение величия и спокойствия.
Из книги Джоан Стэнли-Бейкер «Искусство Японии».
Четыре группы прибрежных сосен (хамамацу) расположены на 12 панелях ширм. Почти 85 процентов плоскости оставлены пустыми, и все-таки ширма залита осязаемым туманом и тишиной осеннего рассвета. Художники ямато-э обычно изображали сосны ломанными и изогнутыми, однако Тохаку делает их прямыми и сухими, рисуя соломенной кистью по тонкой, шероховатой бумаге быстрыми уверенными мазками, варьируя тон туши от бледного до темного. Заснеженная вершина горы вдалеке добавляет ощущение величия и спокойствия.
Из книги Джоан Стэнли-Бейкер «Искусство Японии».
Стопка книг на дне колодца: о редких и неочевидных восточных книгах.
Друзья, 15 сентября (воскресенье) приглашаем вас в библиотеку «Книга плюс» на беседу о редких книгах, издательском деле и том, как переводные книги появляются на свет.
О малоизвестных, забытых, непереведенных (и непереводимых) японских и китайских книгах расскажет Платон Жуков – издатель, основатель книжного магазина «Желтый двор», посвященного литературе Японии, Китая и Кореи.
Кроме того, мы поговорим о внутреннем устройстве книжного дела: обсудим, почему одни книги издаются, а другие – нет; как книги попадают (или не попадают) на полки магазинов, какую роль играют в книгоиздании фанатские движения, малые издательства, подвальные проекты и неудачные книжные обложки.
• • • •
Встреча пройдет на самом юго-западе города – в библиотеке «Книга плюс» по адресу проспект Ветеранов, 155. Начало в 14:00.
Вход свободный. Пожалуйста, регистрируйтесь заранее.
Ждем вас!
Друзья, 15 сентября (воскресенье) приглашаем вас в библиотеку «Книга плюс» на беседу о редких книгах, издательском деле и том, как переводные книги появляются на свет.
О малоизвестных, забытых, непереведенных (и непереводимых) японских и китайских книгах расскажет Платон Жуков – издатель, основатель книжного магазина «Желтый двор», посвященного литературе Японии, Китая и Кореи.
Кроме того, мы поговорим о внутреннем устройстве книжного дела: обсудим, почему одни книги издаются, а другие – нет; как книги попадают (или не попадают) на полки магазинов, какую роль играют в книгоиздании фанатские движения, малые издательства, подвальные проекты и неудачные книжные обложки.
• • • •
Встреча пройдет на самом юго-западе города – в библиотеке «Книга плюс» по адресу проспект Ветеранов, 155. Начало в 14:00.
Вход свободный. Пожалуйста, регистрируйтесь заранее.
Ждем вас!
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Больше ста книг и альбомов по японскому искусству. На русском, английском и японском языках.
Спешите увидеть своими глазами!
Спешите увидеть своими глазами!
Японские моряки, оказавшиеся в России в конце XVIII века, повидали множество диковинок. Вот как они описывают впервые увиденную ими «вращающуюся телегу» – колесо обозрения.
«Ходят слухи, что в столице многочисленны разные религиозные праздники и церемонии. В провинции во время праздника лишь там и сям показывают зрелища. Впрочем, в это время освобождают из тюрьмы преступников.
В этой обстановке преступники дурачат людей, сажая их во вращающуюся телегу, и собирают людей. Собравшиеся к ним люди глазеют, опять садятся в эту телегу и веселятся. Впрочем, деньги за эти увеселительные поездки отдают преступникам. В эту вращающуюся телегу садятся всё больше людей. Она вращается, а люди, садясь на нее прямо, никогда не опрокидывают её».
• • • •
Из книги «Удивительные сведения об окружающих Землю морях» (Канкай ибун). Перевод с японского Владислава Никаноровича Горегляда.
«Ходят слухи, что в столице многочисленны разные религиозные праздники и церемонии. В провинции во время праздника лишь там и сям показывают зрелища. Впрочем, в это время освобождают из тюрьмы преступников.
В этой обстановке преступники дурачат людей, сажая их во вращающуюся телегу, и собирают людей. Собравшиеся к ним люди глазеют, опять садятся в эту телегу и веселятся. Впрочем, деньги за эти увеселительные поездки отдают преступникам. В эту вращающуюся телегу садятся всё больше людей. Она вращается, а люди, садясь на нее прямо, никогда не опрокидывают её».
• • • •
Из книги «Удивительные сведения об окружающих Землю морях» (Канкай ибун). Перевод с японского Владислава Никаноровича Горегляда.
Иностранцы о Японии, Япония – об иностранцах!
10 октября в прокат выходит фильм «Сидони в Японии» (Arthouse & Mainstream) — история об отношениях французской писательницы и её таинственного японского издателя.
По этому случаю мы составили подборку книг, в которых иностранцы пытаются понять Японию, а Япония – иностранцев.
1. Александр Мещеряков. Стать японцем. Топография тела и его приключения
Монография Александра Мещерякова посвящена истории отношения японцев к своему телу.
Поначалу для японца европеец был чудовищем огромного роста с красным носом, длинными когтями и хвостом, спрятанным под платьем. Не имея пяток, варвар носил каблуки и ел отвратительные масло и сыр; помещение после него необходимо было окуривать благовониями.
Однако совсем скоро эти же телесные характеристики европейца станут для японцев признаком «цивилизованного» человека. Подражать этому идеалу было непростой задачей.
2. Евгений Штейнер. Приближение к Фудзияме
Полный сюрпризов путеводитель «для медленного путешественника», составленный видным японистом Евгением Штейнером.
Значительная часть книги посвящена «русскому следу» в Японии: идеям, церквям, писателям, и людям удивительной судьбы – например, чернокожей «бабушке» Христине Ричардовне Щербининой, православной негритянке из Нагасаки, устроившей жизнь в доме на русский манер и проводившей чаепития.
3. Ролан Барт. Империя знаков
Для французского философа Ролана Барта Япония была страной иного. В наивном, но проницательном травелоге Барт обращается к самым разным чертам японской жизни, и во всем видит «невероятную символическую систему, полностью отличную от нашей».
4. Рут Бенедикт. Хризантема и меч
Во время Второй мировой войны американский антрополог Рут Бенедикт составила по заданию правительства «психологический портрет врага», ставший сейчас классикой социальной антропологии. В центре внимания Бенедикт – специфически японское чувство долга, который порой не искупить даже смертью.
5. Рёко Секигути. Нагори. Тоска по уходящему сезону
Японская писательница Рёко Секигути, живущая во Франции, пишет о чуткости человеческого отношения к сезонам в Японии и за ее пределами.
Секигути размышляет о том интимном переживании уходящего момента, которое японцы называют нагори («след волн»), и той попытке быть здесь и сейчас, которую французы называют «être de saison».
10 октября в прокат выходит фильм «Сидони в Японии» (Arthouse & Mainstream) — история об отношениях французской писательницы и её таинственного японского издателя.
По этому случаю мы составили подборку книг, в которых иностранцы пытаются понять Японию, а Япония – иностранцев.
1. Александр Мещеряков. Стать японцем. Топография тела и его приключения
Монография Александра Мещерякова посвящена истории отношения японцев к своему телу.
Поначалу для японца европеец был чудовищем огромного роста с красным носом, длинными когтями и хвостом, спрятанным под платьем. Не имея пяток, варвар носил каблуки и ел отвратительные масло и сыр; помещение после него необходимо было окуривать благовониями.
Однако совсем скоро эти же телесные характеристики европейца станут для японцев признаком «цивилизованного» человека. Подражать этому идеалу было непростой задачей.
2. Евгений Штейнер. Приближение к Фудзияме
Полный сюрпризов путеводитель «для медленного путешественника», составленный видным японистом Евгением Штейнером.
Значительная часть книги посвящена «русскому следу» в Японии: идеям, церквям, писателям, и людям удивительной судьбы – например, чернокожей «бабушке» Христине Ричардовне Щербининой, православной негритянке из Нагасаки, устроившей жизнь в доме на русский манер и проводившей чаепития.
3. Ролан Барт. Империя знаков
Для французского философа Ролана Барта Япония была страной иного. В наивном, но проницательном травелоге Барт обращается к самым разным чертам японской жизни, и во всем видит «невероятную символическую систему, полностью отличную от нашей».
4. Рут Бенедикт. Хризантема и меч
Во время Второй мировой войны американский антрополог Рут Бенедикт составила по заданию правительства «психологический портрет врага», ставший сейчас классикой социальной антропологии. В центре внимания Бенедикт – специфически японское чувство долга, который порой не искупить даже смертью.
5. Рёко Секигути. Нагори. Тоска по уходящему сезону
Японская писательница Рёко Секигути, живущая во Франции, пишет о чуткости человеческого отношения к сезонам в Японии и за ее пределами.
Секигути размышляет о том интимном переживании уходящего момента, которое японцы называют нагори («след волн»), и той попытке быть здесь и сейчас, которую французы называют «être de saison».
«Пью сакэ из чайника», рисунок Кондо Коитиро, 1930 год.
Друзья, 10 октября в 19:00 приглашаем вас на лекцию о долгой истории сакэ и его секретах. Лектор – искусствовед-японист Елена Толстопятенко (KASUGAI).
Подробное описание и запись на dvorbooks.com!
Друзья, 10 октября в 19:00 приглашаем вас на лекцию о долгой истории сакэ и его секретах. Лектор – искусствовед-японист Елена Толстопятенко (KASUGAI).
Подробное описание и запись на dvorbooks.com!
Прислужник-сикигами. Из свитка «Иллюстрированные легенды храма Дзинъодзи», начало XIV века.
«Оккультных духов-посыльных оммёдо называли сикигами. Зачастую это бесплотные духи, а иногда бумажные фигурки, которые их хозяин может оживить, произнеся заклинание, и так же просто вернуть в прежнее состояние, превратив снова в цельный лист бумаги.
Как нам известно из письменных источников эпохи Хэйан, всего на службе оммёдо состояло двенадцать демонов, имена и функции каждого были известны. Жители столицы верили, что сикигами выполняли мелкие поручения оммёдзи Абэ-но-Сэймэя по дому: опускали и поднимали бамбуковые шторы, запирали ворота, передавали сообщения от хозяина адресату».
• • • •
Из книги Дианы Кикнадзе «Темная сторона средневековой Японии», которую мы презентуем в среду, 16 октября, в 19:00!
Вход свободный. Пожалуйста, регистрируйтесь заранее.
«Оккультных духов-посыльных оммёдо называли сикигами. Зачастую это бесплотные духи, а иногда бумажные фигурки, которые их хозяин может оживить, произнеся заклинание, и так же просто вернуть в прежнее состояние, превратив снова в цельный лист бумаги.
Как нам известно из письменных источников эпохи Хэйан, всего на службе оммёдо состояло двенадцать демонов, имена и функции каждого были известны. Жители столицы верили, что сикигами выполняли мелкие поручения оммёдзи Абэ-но-Сэймэя по дому: опускали и поднимали бамбуковые шторы, запирали ворота, передавали сообщения от хозяина адресату».
• • • •
Из книги Дианы Кикнадзе «Темная сторона средневековой Японии», которую мы презентуем в среду, 16 октября, в 19:00!
Вход свободный. Пожалуйста, регистрируйтесь заранее.
Маски белой обезьяны (Ханумана) и принца Панджи. Центральная Ява, Индонезия, около 1800 года.
Хануман – обезьяноподобное божество, один из главных героев «Рамаяны», откуда он и попал в яванский цикл сказаний о принце Панджи. Сказы о Панджи и сюжеты из «Рамаяны» когда-то ставили в индонезийском театре топенг; сегодня их показывают в основном для туристов. Внутри маски есть специальный шнур, который актер зажимает зубами – так маска держится на лице.
Знаменитого яванского героя, принца Панджи, изображают как правило с белым или бледнозеленым цветом кожи и треугольным лицом с очень тонкими чертами – всё это призвано подчеркнуть благородное происхождение принца. Злые и озорные персонажи в театре топенг обычно имеют уродливые асимметричные лица и выпученные глаза. Особая метка на лбу Панджи – это его внутренний глаз, обращенный к духовному миру.
• • • •
Скажите жизни «Да!» вместе с этими жизнерадостными масками из книги «Southeast Asia. A History in Objects», подготовленной Британским музеем.
Хануман – обезьяноподобное божество, один из главных героев «Рамаяны», откуда он и попал в яванский цикл сказаний о принце Панджи. Сказы о Панджи и сюжеты из «Рамаяны» когда-то ставили в индонезийском театре топенг; сегодня их показывают в основном для туристов. Внутри маски есть специальный шнур, который актер зажимает зубами – так маска держится на лице.
Знаменитого яванского героя, принца Панджи, изображают как правило с белым или бледнозеленым цветом кожи и треугольным лицом с очень тонкими чертами – всё это призвано подчеркнуть благородное происхождение принца. Злые и озорные персонажи в театре топенг обычно имеют уродливые асимметричные лица и выпученные глаза. Особая метка на лбу Панджи – это его внутренний глаз, обращенный к духовному миру.
• • • •
Скажите жизни «Да!» вместе с этими жизнерадостными масками из книги «Southeast Asia. A History in Objects», подготовленной Британским музеем.