Предыдущая часть

Вы когда-нибудь видели ежа, играющего на флейте? А пляшущего енота? А я видел, правда, сквозь сон, потому что чай в этом лесу всё-таки странный. Я нахохлился и бодрился, ожидая когда матушке Сове Гугле надоест веселиться. Кот, пользуясь моментом, вздремнул ещё днём.

Наконец пришла Сова и я изложил ей свою историю, которую она, к слову сказать, и так уже знала. Грибница держится по западному краю леса уже третий день, Медвежутник ещё там рядом живёт — вот что поведала нам Гугля.

Я жалобно посмотрел на Кота.

— Утро вечера холоднее, — сказал тот, — А холодная голова всё равно что две. Поспи, я постерегу, да и разойдутся поздно. Тут безопаснее.

Спал я, положив под голову котомку и видел тыквы, внутри которых стояли свечи, а вокруг них плясали лесные жители.

…я проснулся.

Холодно, темно и тихо, празднества и празднующих и дух простыл, будто не было. Рядом, тёпленько пристроившись к моему боку, сидел Кот. Он не спал.

— Тебе тут передали, — сказал, одновременно с тем зевая, мой спутник, и сунул мне в руки свёрток. И как он всё умудряется, у него же лапки…

Слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но руки почувствовали нечто твёрдое, завёрнутое в бумагу. Я подумал, что недурно развести бы костёр — это и свет, и тепло. Ходить по ночному, пусть и дело к рассвету, лесу никакой охоты не было.

— И кто передал?
— Да пёс его знает, — ответил Кот и почесался, — мне сикарашки отдали, а тем ещё кто-то. Тут в лесу вообще много вопросов задавать не стоит. Целее будешь.

— Угу, — сказала в глубине чащи сова, — угу.

Кот молчал, пока я занимался костром (спасибо лесному народцу — хвороста осталось предостаточно).

— А знаешь, — буднично произнёс он, когда огонь разошёлся и искры полетели вверх, как наоборотные снежинки, — рядом с Медвежутничьими угодьями кладбище старое, вашей деревней позабытое-позаброшенное. И чудные дельца там, скажу я, творятся порой.

Я уронил свёрток, который как раз собирался распаковать.

мнятся, снятся снами всё кресты да ямы. бортики, оградки, свечки да лампадки. смотрят с чёрных фото чёрными глазами, мне б узнать кого-то, кто там под крестами? даты все резные, буквы золотые. стройными рядами, будто на параде, мнятся, снятся снами, всё в дыму и чаде, всё в дожде, тумане — крестики, оградки, мертвецы да ямы, свечи да лампадки. и чего вам надо? смотрят не мигая. будто на параде, что в начале мая. мнятся, снятся снами, зазывают в гости — будешь нынче с нами, как начнутся звёзды. будут нынче пляски, как истлеет саван. Смерть, зубами лязгнув, спряталась за ставни.

2021

Предыдущая часть

— Что ты этим хочешь сказать? — позабыв о свёртке, я уставился на кота. В свете костра его глаза казались двумя пылающими огоньками.

— Я хочу сказать, что там порой ночами огоньки не хуже болотных, и ходит Кто-то, иногда песни доносятся, да такими голосами, что всю душу наизнанку вывернут. И это лишь малая часть. Деду твоему туда хода нет, он же безмогильный, однако нам опасаться стоит. Кого я знаю — все те места стороной обходят. Хотя, может, Чихонька…

Я весь покрылся неприятными мурашками и в который раз пожалел, что не уехал в город.

— Я вообще уже запутался, — во мне поднималось негодование, — что в этом Дальнем лесу тут творится у вас и причём здесь я! Домой хочу. На кровати лежать, печку топить, лисьи листья за домом жечь! Надоело! — я подошёл к краю полянки и пнул какой-то старый пень. Пень охнул и я вздрогнул, отступив к костру.

— Вот-вот, и дед твой такой же вспыльчивый. Потому и застрял тут: хочет, чтоб всё по его было. Ещё и грибницу попортил, ну это не со зла, правда, там ему немного выбора оставалось. Ты бы поел, — попытался замять тему Кот, — я-то в лесу позавтракал.

Кем он там завтракал знать не очень-то и хотелось. Как и поесть самому. Слишком много всего! Но нужны силы, день предстоит трудный, вон и небо светлеть начинает. Я задумался о том, что время здесь тянется по-другому, идёт то быстро, то медленно, и угадать, сколько его вообще прошло — сложно.

Присев к костру и подкинув веток, я начал рыться в котомке и вспомнил про свёрток. Он валялся неподалёку. Обёрточной бумагой оказалась старая газета. Внутри обнаружились дедовы механические часы, спутать невозможно, и показывали они 6:40. Вот это поворот!

Кот подошёл и уставился на внезапную находку.

— Думаешь сам передал или кто-то другой? — я пытался истолковать увиденное.
— Думаю я, что нам к грибнице надо, а тебе — поесть, — интонации кота приобрели отеческие и мне захотелось дёрнуть его за ус, — Тут сидя мы точно ничего не разведаем. Но если тебе так хочется…

Мне не хотелось. В котомке меня ждало сухое мясо в хорошем количестве, лепёшки, сушки и даже три плитки шоколада. Была бутылка с водой, которую недурно бы где-то пополнить. Печенье, как мы помним, ушло на угощение лесным обитателям. Мухль-Тохль собрал меня на славу. Мысленно возблагодарив сего странного господина в не менее странной шляпе, я принялся за еду. Кот от мяса отказался, облизнувшись столь плотоядно, что я старался не думать о его завтраке.

Вскоре стало достаточно светло, чтобы мы могли затушить костёр и отправиться дальше. Светляков отпустили ещё во время празднества — настала пора им вернуться домой. Так что состав нашего маленького отряда сократился до меня и Кота. С ним было спокойнее, всё-таки он местный, хоть и гораздо более непрост, чем может показаться.

‐--------------------------------
Осенний лес прекрасен, пусть даже и этот — загадочный и местами откровенно жуткий. Я, признаюсь, в какой-то мере наслаждался прогулкой, правда, стараясь не смотреть на грибы. Со мной было знание, что среди них есть живые, да и вообще опасался. Густой грибной аромат, смешиваясь с пряным запахом лисьих листьев, немного кружил голову. Через некоторое время мы набрели на болото, обойти которое не представлялось возможным, и остановились.

— Привал, — объявил Кот, — А потом подумаем.

Усевшись на поваленное дерево, я разглядывал окрестности. Дедовы часы показывали 16:10 (хотя не так долго мы и шли), скоро закат и сумерки. Провести тёмное время суток около болота очень не хотелось. Оно пугало непрозрачностью — кто знает, что там внутри? Да и про огоньки много кто говорил. Я поёжился и сунул в рот кусок шоколада. Кот охотился. Запас воды мы пополнили на ключе, встреченном утром. Вода была холодная, вкусная — вкуснее любого пробованного мной напитка.

Кот прибежал, как ошпаренный, вскочил вверх по сосне, спрыгнул, покогтил поваленное дерево, на котором сидел я, и фыркнул.

— Славная охота, — мурлыкнул зверь и встряхнулся.

Ох уж эти коты…

Предыдущая часть

За моей спиной кто-то напевно расхохотался (не думал, что такое возможно). Я подпрыгнул и дерево подо мной хрустнуло. Оборачиваться было страшно (ох ну и трусишка же). Кот ощетинился, но быстро приобрёл обычный вид.

— Здравствуй, Кот, — произнёс женский голос, — Здравствуй и ты, путник.

Обойдя дерево, передо мной встала молодая женщина с длинными волосами цвета мха, в сером платье, чересчур лёгком для поздней осени. Лицо её было ничем не примечательным, кроме слишком больших глаз, смахивающих на два озера, подёрнутых илом.

Это Луница — догадался я и мне стало ещё более не по себе.

— День добрый, госпожа Луница, — сказали мы, не сговариваясь, хором.

Луница улыбалась и разглядывала нас. В руках у неё был венок из лисьих листьев, с него свисала низка недавно собранных грибов.

— Слухи быстро разносятся, — также напевно произнесла она, — Про вас уже весь лес знает. Не бойтесь, кому попало бед не чиню.

Я не знал, что ответить. Кот подошёл к Лунице и потёрся о край платья. Та наклонилась и почесала его за ухом (а что, так можно было?).

— Нам бы ночлег найти и дорогу, госпожа Луница, — муркнул Кот, подставляя почесать горлышко, — Мы, кажется, немного не туда вышли.

Про ночлег и то правда — начинало темнеть. Я покосился на болото. Брр.

Луница присела прямо на листья, ничуть не опасаясь за платье и начала задумчиво перебирать низку грибов.

— У болота вам спать нельзя. Сама я вам ничего не сделаю, но за других говорить не стану. Да и огни морочат.

Мы помолчали. Я думал, предложить Лунице шоколада или не позориться. Кто знает, чем они тут питаются…

— Вспомнила, — она хлопнула в ладоши и засмеялась, — Ну точно! Тут дом на дереве рядом, он ничейный. Худой, да какой есть. Провожу вас, но за плату, — она хитро улыбнулась и коснулась щеки указательным пальцем, — Два поцелуя. По рукам?

Я покраснел.

— По рррукам, — мурлыкнул Кот и захихикал. Котячье хихиканье очень саркастическое выходит, если вы не знали, так что я покраснел ещё больше. Но кивнул.

Луница почесала кота, подмигнула мне, и мы пошли.

Сегодня сразу две части, enjoy)

Предыдущая часть

Луница отвела нас подальше от болота, попутно рассказывая, что мы зашли вообще не туда, и как это исправить. Дом располагался на суковатом дереве, поэтому в него можно было легко забраться. Он был небольшим, сколоченным из старых досок, и летом, наверное, хорошо прятался в листве. Внутри дома находились лежанка, узенькие стул и стол. На столе стояло много свечей разной степени прогорелости в стеклянных банках и кувшин с, вроде бы, ключевой водой. Наверх Луница не полезла, получила свою плату и ушла, наказав ночью никуда не ходить. Щека у неё была холодная, как у покойницы и пахла дождевой водой.

Уже стемнело и я зажёг свечи. Было холодновато, но это явно лучше, чем спать в лесу, а уж тем более — у болота, к тому же домик защищал от ветра (и дождя, ежели пойдёт). Кот расположился на лежанке и стал вылизываться, я сидел на стуле, держал руки над свечами и пытался осмыслить произошедшее. Нормальная жизнь казалась далёкой, как убежавший из-под подушки сон.

Ну найдём мы грибницу и дальше что? Как я исправлю то, что дед попортил? Мне было холодно, хотелось есть и спать. Оглядев свои запасы, я выделил немного еды, и, глядя на свечи, поужинал. Кот придремал, и я уже собирался устроиться рядом, как в лесу кто-то завыл нечеловеческим голосом. Зверь вздрогнул, проснулся и мгновенно распушился, сделав страшные глаза. Вой повторился, а вскоре ему начали вторить другие, не менее жуткие голоса, со всех сторон. Меня затрясло. На волков было не похоже, вой был каким-то потусторонним, что ли. Я взглянул на часы и увидел полночь. Время опять вильнуло.

Вой раздавался всё ближе и мы с Котом молча смотрели друг на друга испуганными глазами.

— Славный-славный малый, — вдруг раздался замогильный голос внизу, у дерева.
— Славный-славный-славный, — вторили другие жуткие голоса.
— Выходи, не сиди, сердце бьётся в груди, выходи, покажись, пока жив, покажись, — вкрадчиво вещал жуткий голос. Это было похоже на какую-то лихую ворожбу, — Покажись, пока жив, и кота прихвати, сердце бьётся в груди, сладко бьётся в груди.

Мы продолжали молчать, боясь шелохнуться.

— Выходи, погляди, мы пришли, погоди умирать, надо в руки попасть, мы пришли, мы пришли, погляди, посмотри, раз, два, три и пора, будет славной игра, славный малый, что зря убежал со двора.

Кто-то начал скрести дерево и домик заходил ходуном. Я сгрёб в охапку кота и забился в угол, обоих била мелкая дрожь. Молиться? Креститься? Бежать некуда, в руки всякой хтони попадать тоже не хочется…

— Нет идей? — прошептал я в тёплое котячье ухо.

Кот мотнул головой. Огоньки в свечах затрепетали и погасли разом, как будто кто-то накрыл их огромной рукой. Повеяло дымком.

— Я иду, на беду, я тебя заберу, второй раз не помру, второй раз не помрёшь, славный малый, меня ты попозже поймёшь, я иду, нападу, и с собой уведу, на беду к нам пришёл, на большую беду.

Мне показалось, что кто-то карабкается по дереву и мурашки на спине стали размером с Кота.

Внезапно по лесу раздался треск и звуки, как будто кто-то ломится сквозь чащу.

— Трындец. Пополнение подъехало, — подумал я. Внизу раздался вой голосов, через время — рычание и звуки борьбы. Потусторонние голоса что-то шелестели, но уже очень сдавленно и неразборчиво. Дерево и домик перестали шататься. Стало тихо, только и слышно, как падают звёзды.

Предыдущая часть

Глаза у нас с Котом за эту ночь, наверное, стали огромными как у Луницы. Мы переглянулись. Зверь высвободился из моих крепких объятий и подошёл к выходу, заложив уши и став похожим на рыжего зайца.

Снизу послышались шаги, будто кто-то ходит вокруг дерева. Я проклинал про себя тот миг, когда вышел в лесное окошко, а кот стоял, не двигаясь, в напряжении.

Шаги стали отдаляться, послышалось глухое ворчание, треск чащи, стихающий с каждой секундой и наконец воцарилась тишина. Мы немного подождали.

Спустя время, я громко выругался, приводить выражений не буду, а кот захихикал. На мой вопросительный взгляд он, продолжая хихикать, ответил:

— Живы будем — не помрём. Кажись, обошлось. Сейчас выждем, и я спущусь на разведку, заодно поохочусь — что-то аппетит от страха разыгрался.

Я спускаться желания не имел, поэтому просто зажёг свечи обратно и достал пару сушек — Кот был прав, голод обуял и меня.

Выждав с полчаса, зверь ловко спустился вниз, подмигнув мне напоследок. И потянулись минуты тишины. Я завернулся в шерстяное одеяло и растянулся на лежанке, обдумывая события ночи, да так незаметно и уснул. Снились мне ряды могил на заброшенном кладбище. Я бродил, с интересом глядя на имена, лица и даты. Увидев своё лицо с именем, я проснулся и резко втянул ртом воздух. Сквозь щели в стенах домика пробивался солнечный свет, свечи были потушены, а Кота в обозримом пространстве не наблюдалось. Снизу раздавались тихие голоса — кто-то беседовал. Вздохнув, я направился к выходу.

Неподалёку от домикового дерева сидела Луница, чесала Кота, расположившегося на её коленях, и что-то негромко рассказывала. Я неловким кульком спрыгнул со ствола и они обернулись.

— Как спалось? — девушка улыбалась, — Наслышана о ваших приключениях.
— Я всё выяснил, — морда у Кота была такая, будто он только что ходил в плавание по морю сметаны, — Медвежутнику надо спасибо сказать, что гостей незваных прогнал да нас не тронул.

Я присвистнул.

— А что им вообще от нас нужно? — вопрос был глупый, но не задать его я не мог.
— Ну как что, развлекаются они так. А то и к себе утащат, а дальше лучше и не знать. Ты-то в лесу добыча свежая, новая, — проворковала Луница. Речь её серебряным ручейком разбивалась о камушки реальности, затекала в голову через уши, будто околдовывая, мороча, стремясь увести за собой.
— А я с тобой чуть не попался, — по Коту нельзя было и сказать, что он провёл не очень приятную ночь.
— На ваше счастье Медвежутник по лесу бродил, услышал заварушку и справедливо отреагировал, прогнал всю нечисть к чертям, да и сам умёлся. Будь у него более игривое настроение — кто знает, к кому лучше тогда попасть бы… И это я вас ещё от болота отвела, горемычные. Ну да ладно, я не просто так проверить пришла. Грибница к болоту мигрировала и пока на месте. Тебе вроде нужно было?

Следующая часть

мы сидели вдвоём, вспоминали весну. как её хоронили, встречая июнь. как зелёное смыло с полей белизну, как она уходила с дрожанием струн. как мы пели ей всё, что обычно поём, провожая последние майские дни. хоронили весну и сидели вдвоём. и остались в кромешном июне одни.

2021

в доме пусто, пол скрипит. в доме тени, странный вид. кто-то ходит у порога и негромко говорит:
ты один и я один, ты постой, не уходи, скоро гости соберутся - сердце вырвать из груди.
скоро гости соберутся, как положено встречай: хлеб к порогу, соль на блюдце, им не нужен суп и чай
скоро гости соберутся, ты омойся и поешь. хлеб к порогу, соль на блюдце. и без праздничных одежд
соберутся гости в белом и тихонько запоют: твоё тело - наше дело, отворим кровь красную
пустим ручейки по свету, птицей в небо улетишь.
гости будут раньше лета, обернутся в лань и мышь
обернутся в диких кошек и невиданных зверей. приготовь им хлебных крошек, печь топи и отогрей.
соберутся скоро гости, ворожить и колдовать, твоё имя на погосте, будет он тебе кровать.

2022

вязкое ощущение липкого дежавю
это уже всё было: я у окна стою

сном наливается вечер, небо устроит закат
в доме зажечь бы все свечи, крылья убрать под халат
это уже всё было: вечер, закат и чай
солнце почти остыло, ночь выходи встречать
сонные зимние сумерки, небо коптит завод
медленно: будто все умерли. тени ложатся на лёд

вязкое ощущение липкого как всегда
это уже всё было: всех заберёт вода

2017

ангел-разнорабочий взялся чинить реальность. сложное, между прочим, дело — не впасть бы в крайность. ангел сидит на лавке, давится папироской, служит он на полставки — впрочем, и так непросто. тут подлатать прорехи, там кривизну исправить, выдать тем на орехи, этих в дозор поставить. он починил погоду, он призывает дождик, строго грозит небосводу странный небес художник. суетный взмах руками — и рассосалась пробка, призванный всеми нами, ангел протопчет тропки
где нам ходить веками, где всё уже в порядке, признанный всеми нами, вносит дела в тетрадку — а им не видно края, долго латать реальность, ангел не помнит рая, это немного жаль, но
он расправляет крылья, в мусорку папироску, дальше все жили-были — счастливо, но непросто

Одному из особо значимых текстов сегодня семь лет 🥳

Собрались над пропастью моржи
И жуют песочные коржи
Не волнует их прогноз погод,
Курс валют, какой сегодня год,
Не волнует президент и власть
Только бы коржей наесться всласть
Пропасть манит тёмной бездной глаз
И моржи сигают вниз а там грязь грязь грязь грязь грязь грязь грязь

2021

давай представим, будто отключили свет. зажжём все свечи, посидим на кухне. их отраженья тают в заоконной мгле, и тает вечер; мир не скоро рухнет
давай представим, будо отключили мир? допустим, будто бы за неуплату. побудем шумными нелепыми детьми, которым поебать на отпуск и зарплату.
горит свеча, уютом полон дом. уютом полон мир, который нас не тронет. храни очаг, заботься, если есть о ком, бери ладонь, в своей сжимай ладони.

2018

я всего лишь девочка, а не супермен. и штаны протёрты в области колен. и глаза устали, и болит в груди. прочь гоню печали, хтонность, уходи. и охота плакать по ночам в кота. и, конечно, давят мрак и пустота. и опять болею, и опять зима, с неба машут: эй ты, ну, давай сама. ты, конечно, девочка, а не супермен, а теперь, пожалуйста, поднимись с колен. завари всем чаю, высуши кота, пусть одни скучают мрак и пустота. скоро будет лучше и придёт апрель, разойдутся тучи, ветер — чистый хмель. и пойдёшь по улице, и придёшь к друзьям, перестань сутулиться, и гони к хуям то, что не доело нас, не доест и впредь, будет всё по-новому. прекращай реветь.

2022

- ты что, опять влюбилась?
- нет, я просто в окно смотрела.

***

вместо звёзд теперь зажигаются фонари,
темнота снаружи — не страшно. страшно — внутри.
страшно быть пустым, страшно бездну носить в себе.
я не вижу звёзд, я в борьбе, каждый день в борьбе.

все уходят, но небо всегда с тобой.
победит — никто, это жизнь под названием бой.
это — жизнь под названием песня с припевом боль.
эта жизнь — игра, не слишком вживайся в роль.

убегай, крутись, поддавайся, лови.
эту жизнь нелепо прожить без любви.
этажи мелькают, один за другим.
вот последний. давай — на крышу и посидим.

фонари, как звёзды, а город ложится в ладонь. тьма и свет, жизнь и смерть, холод я, ты огонь. всё большое становится малым, ложась осадком на дно...
...ой, звезда упала.
и мы
загадали одно.

2016

мастер берёт в баре четыре маргариты. закрывает глаза и медленно пьёт под шумные ритмы. и просит ещё одну. идти ко дну — так идти ко дну. через дно стакана видно барную стойку, утром вставать рано, идти на стройку, чтобы как-то существовать ещё один месяц, хотя хочется лечь на кровать, в идеале — повеситься.
никакой маргариты нет, романтичный бред. дома — стол, комод, да кот бегемот. рукописные тексты от пола до потолка в кофейных потёках и многолетней пыли. и дрожит рука, не выбросить пока, их герои сами собой ожили — жалко убивать.
он приходит домой и ложится в кровать, закрывает глаза и считает до ста, и на грани сна, его небритой щеки коснётся ладонь, одеяло поправит другая ладонь,
кто-то кормит кота и разводит огонь, убирает немытые чашки, пока мастер спит, и вздыхает тяжко, и, не просыпаясь, рыдает навзрыд.

2020

Под моё окно приходит лис. Он приходит просто помолчать. Остроглаз и остроморд, пушист. Лис не соглашается на чай. Только полночь сядет на порог и луна сугробы золотит, лис приходит тысячей дорог, лис пока не будет уходить. Помолчим немного о своём, хвост махнул и гость истаял тьмой. И остались на весь мир вдвоём мы с моей красавицей луной.

2017

небо с просинью, лица серые, будто осенью. но мы веруем, что придёт весна, ступит кедами, и пойдёт по снам первоцветами. принесёт гостинцы, подснежники. а пока таимся, но с нежностью поминаем чаще при трапезе, жаждем стать пропащими в бирюзе, в небе с просинью, светлолицыми

а по осени
станем птицами

Из тьмы на зимние качели ложился прошлогодний снег. И он не таял две недели, два месяца, три года, век. Осколки звёзд срывались с неба и звонко падали в карман. Я вышел из дому за хлебом, ушёл за ёжиком в туман. Из тьмы выглядывали лица, безмолвно уходя назад. Он никогда не прекратится
Последний в жизни снегопад.

2017