Небольшие каникулы на канале пора заканчивать, тем более, что завтра — любимое развлечение всего архитектурного сообщества: вручение Притцкера (в 9 утра по EST).

На днях в курсе «Профессия архитектора: путь героя» мы как раз обсуждали вхождение в профессию первых женщин, к тому же, скоро 8-е марта, так что можно вернуться к теме представленности женщин среди лауреатов.

На сегодня среди 47 лауреатов всего шесть женщин, а награждений было только пять: Заха Хадид — 2004, Кадзуё Сэдзима (вместе с Рюэ Нисидзавой) — 2010, Карме Пигем (вместе с коллегами по RCR Arquitectes) — 2017, Ивонн Фаррелл и Шелли МакНамара (Grafton Architects) — 2020, Анн Лакатон (вместе с Жан-Филиппом Вассалем) — 2021. Кажется, что уже пора!

Например, в ежегодном голосовании «Кому должны вручить Притцкера?», которое делает ArchDaily есть такие имена: Анупама Кунду из Индии, Карла Жуасаба из Бразилии, Элизабет Диллер (в составе Diller Scofidio + Renfro) из США, Фрида Эскобедо из Мексики, Тосико Мори из Японии, Марина Табассум из Бангладеш и еще много-много!

Проблема гендерных диспропорций в профессии обсуждается часто, и в особенности — в приложении к премиям. Так, исследовательница Хильде Хейнен в своих статьях Genius, Gender and Architecture: The Star System as Exemplified in the Pritzker Prize (2012) и The Gender of Genius (2020) подробно анализирует, какие качества чаще всего упоминаются в формулировках жюри.

Характеристики, которыми награждаются лауреаты, связаны с традиционно маскулинными ценностями: героизм, мощь, новаторство, индивидуализм. Они формируют образ, который соотносится с исторической моделью «великого архитектора», которая сформировалась как исключительно мужская модернистская концепция мастерства.

Интересно, отмечает она, что в 1980-х–1990-х годах, в эпоху постмодернизма, «женские» качества (контекстуальность, социальная чувствительность) упоминались почти так же часто, как мужские. Правда, женщины наград все равно не получали. Однако после 2000-х вновь установилось соотношение 3:1 в пользу маскулинных характеристик. Первая женщина, получившая премию — Заха Хадид, и ей приписали исключительно «мужские» качества — дерзость, революционность, мощь.

Что же делать? Создавать специальные премии для женщин? Лаура Марк в статье Women in Architecture Awards: Great or Ghettoising? (из сборника A Gendered Profession, 2017) рассматривает такие специализированные награды. Она соглашается с тем, что такие премии предоставляют женщинам платформу, создают новые ролевые модели и действительно способствуют карьерному росту: лауреатки часто получают более престижные заказы после награждения. Однако в то же время они могут закреплять восприятие женщин как отдельной категории, создавать параллельную систему признания, а не менять характер профессии. Вместо реальных изменений возникает иллюзия прогресса.

#практика #политика

Разумеется, архитектура — это не единственная сфера, в которой ведется дискуссия о гендерном неравенстве: схожие механизмы внимательно исследуются в сфере, которая известна по аббревиатуре STEM (science, technology, engineering, mathematics): естественные науки, технологии, инженерное дело, математика. В этих сферах традиционно очень сильны гендерные стереотипы, причем, хорошо заметно, что они начинают действовать еще в школе. Девочкам систематически «подсказывают», что им лучше заниматься гуманитарными дисциплинами.

Исследование группы ученых показало, что такие стереотипы сильны не только в школе, но и даже в центрах популяризации науки (научные музеи, зоопарки, планетарии и так далее). Авторы анализируют три аспекта стереотипов: осознание (кто «обычно» хорош в STEM), поддержка (кто «должен» быть хорош), и гибкость (кто «может» быть хорош в STEM). Даже сравнительно юные школьники, которые ходят в научные центры, уже уверены, что мужчины могут и должны добиваться большего. (Отношение этих стереотипов к архитектуре легко проверить, подставив вместо STEM — архитектуру).

Другая группа ученых провела анализ лауреатов крупнейших мировых премий за последние 40 лет. Они выяснили, что женщины получили только 4,4% наград в STEM и 8,3% в искусстве. По их мнению, причина — в специфике самих премий: большинство из них ориентированы на индивидуальные достижения, в то время как гендерные стереотипы предписывают женщинам «не выделяться», а мужчинам — наоборот.

Поскольку награды так или иначе создают ролевые модели, то, по мнению исследователей, нужно не просто награждать больше женщин, но и пересматривать сами критерии награждения, делать все процедуры более прозрачными, чаще награждать коллективы, а также — отмечать людей на промежуточных этапах карьеры, а не только за «наивысшие достижения».

А завтра посмотрим, какой выбор сделает жюри Притцкеровской премии (в котором пять мужчин и три женщины, не считая исполнительного директора — но она не голосует).

#политика #практика

Несомненно, архитекторы — участники политических процессов. Но далеко не всегда их политическая воля находит отражение в реализованных проектах (взять хотя бы Национальную ассамблею Бангладеш Луиса Кана, которая строилась для одной ситуации, а стала использоваться в другой). Утопии — пожалуй, один из самых выразительных медиумов, с помощью которого архитектор отвечает на социальные и политические вызовы.

Например, в XIX веке геометрические планы идеальных городов стали инструментом пропаганды сторонников аболиционизма, демократизации общества — и неожиданно вегетарианства. Они стали предметом диссертации и книги Айрин Ченг The Shape of Utopia: The Architecture of Radical Reform in Nineteenth-Century America, которая вышла в 2024 году.

В центре сюжета — американские утопические поселения на заре политики экспансии США. Чтобы привлечь к своим идеям как можно больше сторонников, их авторы вместо красочных иллюстраций выбирали формы диаграмм и геометрические планы, которые были инструментом агитации и манифестами. Проекты использовали форму как риторику: они предлагали не просто новую организацию пространства, а новую организацию общества.

Так, идеальные окружности, строгие восьмиугольники и ровные сетки работали как слоган: проекты обещали прозрачность системы, равенство людей и управляемость институтов. В эпоху социальных потрясений правильные формы выступали символом порядка и новой, справедливой системы.

Об архитектурном и градостроительном воплощении нового порядка думал, например, Томас Джефферсон. В своих проектах, как Poplar Forest, он использовал восьмиугольный план, вдохновившись теоретиками эпохи Ренессанса. Он считал, что геометрия пространства влияет на сознание человека (и стал, таким образом, одним из предшественников архитектурного детерминизма).

Джефферсон не был одинок в своей вере в геометрический порядок. Позже Орсон Фаулер радикализировал эту идею, предложив массовое строительство октагональных домов. По его мнению, восьмистороннее здание было более энергоэффективным, инсолируемым и экономичным в строительстве. Все плюсы жилья, которое улучшает физическое и психическое здоровье человека, Фаулер изложил в книге A Home for All (1853), и она даже нашла свою аудиторию. Некоторые энтузиасты действительно строили дома по его рекомендациям, особенно в сельской местности и малых городах. Но октагональная архитектура так и не стала массовым явлением.

#история #политика

Но самой смелой утопией, пожалуй, стал план Национальной реформаторской ассоциации 1840-х годов — республиканская деревня на Среднем Западе, где велась борьба между сторонниками и противниками рабовладения.

По задумке земля делилась поровну между жителями поселения, как бы создавая демократическое общество, в котором каждый мог быть собственником. Ассоциация разрекламировала проект через газеты и листовки, предлагая купить участки. На это предложение быстро откликнулись спекулянты: они скупили лучшие варианты земли и перепродали их по завышенной стоимости, что исключило из процесса менее обеспеченные слои населения.

Вместо равноправного распределения ресурсов получилось типичное расслоение, где власть над землёй перешла к тем, у кого уже был капитал. В результате крестьяне и рабочие, на которых изначально ориентировался проект, не могли позволить себе участвовать в новом идеальном обществе, и идея социальной справедливости провалилась под давлением рыночных механизмов.

Сейчас некоторые утопии, описанные в книге, кажутся наивными. Но и более современные проекты устойчивых городов, эко-поселений (индийский город Ауровиль) и умных районов (корейский Сонгдо) во многом опираются на концепции, которые обсуждались больше 200 лет назад. А ещё на веру в то, что пространство может организовать общество.

Архитекторы по-прежнему используют планировку и геометрию для улучшения городской жизни — будь то принципы «города 15 минут» или биофильного дизайна. И так же, как и раньше, несмотря на более продвинутые исследования среды, технологии и попытки избежать тотальной унификации, реализация неизбежно сталкивается с экономическими, социальными и политическими ограничениями.

Как их обойти — это главный вопрос, который остаётся нерешённым.

#история #политика