Беседы с Александром Николаевичем Волковым

А.Н. Волков - архитектор реставратор, считает себя учеником и последователем Ополовникова. Горячо поддерживает его идеи о самобытности деревянного зодчества, которое в период "благолепных поновлений" понесло большие изменения...

На первом фото - юный А.В.Ополовников, Почозеро.
На втором фото - молодой А.Н.Волков (справа) со студентами, Почозеро.

А предыдущие беседы можно посмотреть по тегу #беседы_с_архитектором

Беседа 4. О "благолепных поновлениях" и самосожжениях

По Никоновской реформе все ... народные функции с храма, с этой территории, были сняты. Это стало уже чисто религиозным центром. И для этого галереи были не нужны. Во-первых, на них собирались по вопросам народно-гражданского назначения - их срезали.
Во-вторых, появилось уже стекло, которое повлекло за собой большие оконные проёмы, нужно было много света, а галерея свет закрывала. Бывал второй уровень света, но окна там маленькие.
Всё это растёсывалось, делались большие проёмы, всё обшивалось тёсом под камень, красилось зелёненьким, синеньким, беленьким. Под камень делались арочные окна, иногда они просто рисовались на обшивке.

Рита: это вторая половина XIX века?

А. Н.: Поновления начались в России намного раньше, но до Севера они дошли в середине XIX века.
В Плесецком районе очень этому противились. Во-первых, там были очень сильные общины старообрядцев, я об этом знаю по историческим письмам. И вот в Волосове, кстати, был случай один из поздних, где старообрядцы себя сожгли. Читал об этом лет 30 назад. Старообрядцы, разумеется, хранили свои традиции. В Сибири это вообще намного сильнее сохранилось - большие территории, царские указы доходили дольше и реже.

Итак, галереи обрезались. Трапезная - название осталось, а функция упала. Перегородка между трапезной и храмом убиралась. Трапезная оставалась по названию трапезная, но в общем это было просто увеличение объёма храма.
Обрезались консоли, растёсывались окна, двери, снимался лемех, делалось всё под металл, потому что металл более стойкий, долговечный. Дерево раньше стояло дольше, но всё равно: лемех через 30-50 лет надо менять, тёс на шатре через 50-70 лет, а на полицах - уже опять 30 лет из-за снежных мешков зимой на них.

Сами понимаете - построить до конца шатра леса, или даже сделать выносные - это огромные объёмы работы, материала. И так часто… И на службу уже влияет. То есть металл - прогресс технический, что тут скажешь!

Но для нас, как для любителей древности, в этом теряется уже и красота, и облик. Плюс его красили зелёной краской. Кресты пошли металлические, которые по размеру и меньше, и пропорционально уже конечно не те. Поэтому я к обшивке и ко всему этому периоду отношусь очень отрицательно.

Я вообще отношусь ещё к первому поколению любителей деревянного зодчества, считаю себя учеником Ополовникова, которого, кстати, сейчас почему-то очень сильно не любят и гнобят. Есть такая тенденция. Хотя я считаю, что он единственный… не единственный, конечно был Грабарь, Суслов. Но в нашем поколении он разбудил в нас эту любовь к деревянному зодчеству.

Причём Александр Викторович тоже начал это случайно. Я от него слышал, он был уже в серьёзном таком возрасте. Есть фотографии, где он во время Великой Отечественной войны служил на Почозере. Там зенитный расчёт стоял, как в «А зори здесь тихие», такой (см. примечание). И вот, проникся любовью и после войны стал заниматься деревянным зодчеством.

И хоть он больше работал в Карелии, в Архангельской - не так много, но Филипповская была одним из его первых объектов. И даже когда он приезжал ко мне ещё в Спецпроектреставрацию, он говорил: «Саш, возьми меня на объект, я вон там хочу посмотреть».

Таня: Где находится Филипповская?

А. Н.: Почозеро, Плесецкий район.
Я его брал. И так получилось, что… в жизни всё бывает интересно, что я поехал ГАПом на этот объект, а он — техником. Хотя он уже был к тому времени профессором.