Colta.ru собрала круглый стол оставшихся, поговорить о том, каково нам тут. Участвуют: Елена Ковальская / экс-Центр Мейерхольда, искусствовед Надежда Плунгян, Александр Иванов / Ad Marginem и я. Спасибо Екатерине Вахрамцевой и Михаилу Ратгаузу за приглашение, участие и титаническую редактуру. Разговор получился таким длинным, что пришлось разбить надвое: вот первая часть, а вот вторая.

Узнал, что сегодня умер Сережа Леонтьев, добрый человек-молчун, человек-одиночка, тихий алкоголик, великий фотограф. Мы с ним вместе были только в одной командировке, в предъюбилейной Казани-2004, после съемок он запирался в гостиничном номере, и я не понимал, зачем он вечерами прячется от нашей молодой и бодрой компании. Я ходил по Казани с фотоаппаратом, типа учился снимать, он молча смотрел на мои мучения, я там пытался заснять то какую-то красоту, то какую-то очередную предъюбилейную стройку, с образом грандиозной стройки ничего не выходило, одна грязь и мусор в кадре, я вертел фотоаппарат то так, то сяк, а Сережа вдруг говорит: а потому что тебе зацепиться не за что. И показал пальцем на точку вдали – сюда, цепляйся, как за гвоздик. И кадр выстроился.

Последний раз виделись в середине прошлого февраля, затевался новый проект, ходили с ним по парку, изучали местность, я грешным амбициозным делом мечтал, что вот наконец-то допишу свою мучительную книгу, и Сережа снимет для нее «Москву братьев Старостиных». Ну а кто еще может так снять и город, и дома, и людей, и пустоту, как не Леонтьев?

Он начинал в концептуальные 1980-е, группа «Непосредственная фотография», молодые гении, кто знает фотографию, тот знает их уличные, черно-белые имена – Шульгин, Пиганов, Мухин, Михайлов. Потом были много лет в «Афише», той еще, настоящей «Афише», а я потом весь год – проект оборвался на полуфевральском слове, гуляя по парку, снимал зиму, весну, дома и деревья, лето и воду, и всё примерялся, а как бы это снял Леонтьев? Что увидел бы он? Эх, нету рядом Сережи, он бы мне показал, за что зацепиться, где тот надежный, маленький, крепкий гвоздик.

Сережа, все его звали – Сережа. Переживали за него. Переспрашивали, как он?

Странное дело, не видишь годами человека, а потом случайно встретишься с ним, он, как всегда, молчит, а ты радуешься этой встрече, и почему-то сразу тепло на душе, а потом узнаешь случайно, что он умер, и дырка в стене, и пятно на обоях, и солнечный лучик по стене ходит растерянный, будто потерял кого-то.

Вспомнил сегодня первое появление Сережи Леонтьева в Афише: лето 2000-го, по поводу какой-то фотовыставки в журнале на две полосы — черно-белое фото зависшей в небе птицы, и маленький текст Агуновича, мол, живет такой фотограф, способный часами ждать, когда вылетит подходящая птица или случится какой-нибудь ещё неповторимый выверт реальности. На тот же номер пришелся первый большой фестиваль «Нашествие», и его устроители потом жутко возмущались: у нас группа Король и Шут, ночной показ Брата-2, 70 тыщ народу, а в журнале про фестиваль три строчки, зато сраного голубя влепили на разворот. КиШ и Брат-2 по всей очевидности победили, но думаю, приоритеты тогда были расставлены правильно. Ну и вообще, на фоне всего, что тут происходило в эти 23 года, человек, способный часами смотреть и ждать подходящую птицу — он прожил хорошую жизнь.

Написал для Weekend’a о новой книге историка Владислава Аксенова «Война патриотизмов» — о том, как проявлялись патриотические чувства во время разных российских войн, от 1812 до 1917 года.

«Книга Аксенова приносит два переживания: утешение и раздражение. Утешение — потому, что все уже было. Для каждой детали нынешнего публичного пространства, какой бы потрясающей и шокирующей она ни была, найдется свой исторический аналог. Предмет книги — войны, которые Россия вела на ближних рубежах 100 или 200 лет назад, вернее, сопровождавшая их общественная реакция, и аналогий здесь несметное множество. К каждой болевой точке автор прикладывает исторический анестетик: смотрите, то же самое было в письмах Вяземского, или в статье «Русского вестника», или в сводках с фронта в Галиции… А раздражение — потому, что исторический урок, как ни посмотри, остается невыученным, мы движемся по кругу, где разложены все те же грабли, сколько можно-то!»

На NLO.media и всех стриминговых платформах вышел десятый эпизод подкаста «Умные книги».

В новом выпуске журналист и медиаменеджер Юрий Сапрыкин рассказывает о книге антрополога Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось», посвященной последнему советскому поколению и его жизненным практикам. Что такое «вненаходимость» и возможна ли она сейчас? Что подготовило советских людей к распаду страны? Почему оппозиция между «диссидентами» и «конформистами» плохо подходит для описания настоящего советского опыта? Ответы на эти вопросы слушайте в подкасте.

Напомним, что ранее Юрий Сапрыкин стал гостем еще одного нашего подкаста – «Аудиофикшн» – где рассказал о книге Леонида Цыпкина «Лето в Бадене».

Кстати, последний альбом Брайана Ино «ForeverAndEverNoMore» назван буквально в честь книжки Юрчака — правда, Ино под «навсегда, пока не кончилось» имеет в виду изменения климата:

There’s a book I often mention by Alexei Yurchak called Everything Was Forever, Until It Was No More. It’s about the end of the Soviet Union, how it just disappeared overnight. One day everyone was communist, the next day they weren’t. I always think of that as an illustration of how quickly things can change. I think the idea came from this book that revolutions always happen in two stages. The first stage is when everyone realizes something is wrong. So that’s where we’ve been now for a while, with the exception of a few ostrich holdouts. The second stage is when everyone realizes that everyone else realizes it as well. That’s the moment I think we’re heading towards. When the thing goes from being a liquid to a solid. Suddenly it’s a phase change. Within three years it will be impossible for a politician to run for office without climate change being the primary issue.

https://youtu.be/jlJDUcdUz8c

У «Коммерсантъ Weekend’a» вышел новый бумажный номер про холодную войну. Поскольку эта холодная фаза в каком-то смысле началась с плана Маршалла — и отказа СССР от участия в нем, написал для спецномера о том, как Россия и Советский Союз в последние 100 лет принимали и отвергали западную помощь, и что это в каждом случае значило

Умер Сакамото https://youtu.be/vppKHuw5N1U

написал для Ъ Weekend о переиздании «Дневников Льва Толстого» Владимира Бибихина

для специального бумажного номера Ъ Weekend про абсурд, а также к 100-летию писателя Джозефа Хеллера — о его романе «Уловка-22» и о том, как выжить нормальному человеку в безумном мире

Для «Коммерсантъ Weekend» — о судьбе несбывшегося человека. «Смерть Вазир-Мухтара», Грибоедов, Тынянов, Аркадий Белинков и многие, и многие

Для Ъ Weekend — к 85-летию Людмилы Петрушевской

В Москве начинается Beat Film Festival, фестиваль документального кино, который придумали когда-то Алена Бочарова и Кирилл Сорокин, мои друзья и коллеги, они же и проводят его который год, несмотря на. Наверное, мой самый любимый фильм на Beat Film всех времен — Free Solo, кино про скалолаза, который решает залезть на абсолютно вертикальную скалу высотой в километр без страховки и снаряжения. И вот он лезет и лезет, даже смотреть страшно, шел бы уже отдохнул или занялся чем-то менее травмоопасным. Но ему почему-то надо. Когда Алена и Кирилл придумали для себя эту фестивальную скалу, наверное, они не представляли, как иногда будет трудно и сколько на нее придется лезть, и будут годы, когда кажется, что это совсем уже невозможно или неуместно. Но почему-то надо. И скалолаз карабкается, и скала ему поддается. Вот и в этом году, несмотря на, они собрали программу из новых (!) иностранных (!!) крайне интересных фильмов — кажется, даже в сытые тучные годы настолько сильной программы не было. Beat Film начинался как фестиваль фильмов о музыке, а потом рамки так расширились, что сейчас я смотрю на программу и не понимаю уже, о чем это. И вместе с тем понимаю. Это всегда кино о людях, которым почему то надо. Они лезут вверх, создают что-то такое, чего раньше не было, расширяют кругозоры и горизонты, живут в современности, а не прячутся от нее, по-другому смотрят на привычные вещи, производят силы, энергию, жизнь — и это передается через экран. Эти качества сейчас не в чести, но куда деваться? Скала еще круче, а надо продолжать. В расписании на ближайшие десять дней — фильмы об Альфреде Хичкоке, Дэвиде Линче, Нам Джун Пайке, группе The Zombies, детройтском техно, нью-йоркском отеле «Челси», московском индастриале, питерских уличных художниках, лесных пожарах в Якутии, Гоголь-центре (глазами рабочего сцены) и многом и многом другом. Полная программа здесь, многое доступно онлайн на Кинопоиске, и как напутствие — трек героев фестивального фильма о мире, в котором хотелось бы жить

Для @weekendunpublished — о полузабытой ядерной конфронтации 1983 года, о песнях, фильмах и телепередачах, спетых и снятых по её поводу, об отразившихся в них страхе «взаимного уничтожения», который заставил политиков отойти на шаг назад

Самый издаваемый писатель — митрополит Шевкунов. Почему растет интерес к религии (на примере Китая)

В январе 2023 года Юрий Сапрыкин написал выдающийся текст о том, как «Дневники» протоиерея Александра Шмемана помогают найти выход, когда выхода нет. В июне отчиталась книжная палата: самый популярный писатель в стране (по количеству изданных книг в первом квартале) — митрополит Шевкунов. Даже действие лучшего романа (по моему мнению) среди номинантов на премию «Лицей» этого года разворачивается в монастыре на острове Валаам.
 
Кажется, все понятно. Когда происходит катастрофа, люди стараются найти в книгах не только ответы, но и успокоение. Интересно, что обращение к религиозной тематике – это не только российский путь (если он вообще есть – ежегодные тиражи Шевкунова слишком уж ненадежная метрика), но и китайский. Новое поколение китайцев загружают приложения для пения священных писаний, жгут благовония и бросают карьеру, чтобы стать волонтерами в храмах. 

«Пандемия перевернула не только экономику, но и многие наши представления о жизни», — объясняет Лу Цзы, которая бросила работу в крупной технологической компании, чтобы год провести в монастыре волонтером. Лу входит в число молодых выпускников, которые выгорели, разочаровались и ушли с конкурентного рынка труда, чтобы переосмыслить свой путь, пишет scmp. («Как я устал от своей профессии или, может быть, от того, как она стала пониматься и восприниматься. Такое постоянное чувство фальши, чувство, что играешь какую-то роль. И невозможность выйти из этой роли»; «Жизнь проходит между пальцев, съедается суетой» – цитирует Шмемана в январской статье Сапрыкин) 

Посещение буддийских и даосских храмов в Китае выросло на 310% с начала 2023 года, при этом половина посетителей — миллениалы и зумеры. Ходить в храм стало модным занятием — молодые люди не планируют стать монахами, но хотят использовать буддийский или даосский образ жизни, чтобы снизить уровень стресса. Эти визиты часто включают остановку в сувенирных магазинах, где посетители покупают «благословенные предметы», например, браслеты из бисера на удачу. 

Спрос на такие сувениры вырос так, что их стали перепродавать на торговых платформах типа Taobao. Появились мобильные приложения, имитирующие сжигание благовоний. Есть несколько приложений с  «цифровой деревянной рыбой» — это такой барабан в форме рыбы, использующийся для отбивания ритма во время пения или декламация в в чань-буддизме. Только одна версия «цифровой рыбы» в магазине приложений Huawei была загружена более 5,7 миллиона раз.
 
Интерес можно заметить и по китайским социальным сетям. Только в модном лайфстайл приложении Xiaohongshu размещено около 900 000 сообщений на тему религии, монастырей и храмов, где люди делятся своим опытом их посещения. 

Государственным СМИ в Китае не очень нравится увлечение молодежи. Официальная газета The Beijing News призвала молодых китайцев усердно работать, а не возлагать надежды на «зажигание благовоний».

Китайцы заняли более прагматическое и утилитарное отношение к религии — в отличие от более организованной и монотеистической западной традиции, считает Фань Чжихуэй, эксперт по философии и религиозным вопросам Шанхайского педагогического университета: «Для китайцев это скорее обращение к тому богу, который считается более полезным для них, когда они преодолевают жизненные трудности».

и снова разговор в хорошей компании Коняева-Каргинова — даже не о боевиках, как обещает заголовок, а вообще, о том-о сём