Бурнус
Марокко, 1800 - 1941, шерсть
Музей Метрополитен
#берберы@freewomenoftheeast
#музейное@freewomenoftheeast

Небольшая зарисовка из музейной работы

Оказывается, в моей голове существует иррациональное убеждение, что чем грубее вещь, тем она архаичнее.
А потом посидела тут с дорогой Дашей из Музея Востока за разглядыванием малийской керамики и выяснила, что чем тоньше работа - тем старше вещь. Все, конечно, относительно, но темпоральность и материальность в союзе - удивительные факты порождают 🙃

#музейное@freewomenoftheeast

А вы в детстве сморели ковер? Вот ковер, который можно рассматривать бесконечно, даже если вы взрослый.

Конь Имама Хусейна, потерявший своего всадника, и кто-то из женщин его семьи.
© Lika Gusak

18 апреля на XXXIII Международном научном конгрессе по источниковедению и историографии стран Азии и Африки делала доклад про роль музейной африканистики в судьбах таких известных исследователей как археолог Алексей Викторович Шмидт и востоковед, египтолог и в дальнейшем - отец отечественной африканистики - Дмитрий Алексеевич Ольдерогге. Наверное, это профессиональная деформация, а может быть - было со мной всегда, но один из моих самых больших интересов и вопросов - это то, как люди попадают туда, куда они попадают. Путь из исследований классического Древнего Востока в молодую африканистику - не самый очевидный, когда только начинаешь разбираться. А потом думаешь:

а твой-то путь - очевидный?

:)
Делала доклад, а сама вспоминала, с чего начался этот интерес к африканистике и ее презентации в музее: конечно, с Коли. Это был мой первый опыт содоклада и хочется вспомнить, как это было. Где-то в начале 2019 г., я, будучи аспиранткой отдела Южной и Юго-Западной Азии МАЭ и Коля, который был м.н.с. отдела Африки, хотели что-то сделать вместе :) А в конце года как раз маячил юбилей отдела Африки - 90-летие. Мой интерес в африканистике был и (по-прежнему по большей части) ограничен интересом к Северной Африке, поэтому когда я в Камисе увидела фотографии старой экспозиции 1925 г., на которой была выставлена кабилка, то сразу же сказала Коле. И мы загорелись вместе разобраться с тем, как была показана Африка в МАЭ. Какое же это было счастливое сотрудничество и в целом - счастливое время. И в отличие от очень многих докладов - оно не осталось на уровне устного доклада, а проросло в виде публикации, которой я с радостью с вами делюсь.
Жизненные пути и профессиональные здорово переплетаются в наше время - сложное и трудное, интересное и захватывающее. Хорошо, когда на этих путях есть с кем поделиться своими пламенеющими идеями и разделить это друг с другом без страха.
#отдуши@freewomenoftheeast
#музейное@freewomenoftheeast

Е.В. Аброськина, Н.И. Стеблин-Каменский "Африка в экспозициях и выставках Музея антропологии и этнографии РАН с 1889 по 1964 г.: между наукой и политикой".
#цитаты@freewomenoftheeast

Еду в поезде и читаю "Саламбо" Флобера. С одной стороны, текст, конечно, очень тяжеловесный (за что автора ругали и современники), с другой стороны, есть сведения, что он достаточно дотошно изучал исторические источники и пытался воссоздать (как умел) культурный контекст времен Гамилькара Барки в Карфагене. Много здесь и вымысла, конечно, и преувеличенной экзотизации, доведенной местами до предела. Но, честно говоря, я понимаю Флобера: каждый раз когда я приезжаю в Тунис, хожу по музеям и улицам, меня переполняет ощущение невероятной культурной многослойности, насыщенности, избыточности смыслов. В этом красота и трудность изучения тунисской культуры.
Любопытным мне показалось описание ритуала поклонения Танит, которое совершает ее жрица Саламбо:
"Саламбо обратила взор к Полярной звезде; она медленно сделала поклоны на четыре стороны и опустилась на колени. Потом, прижав локти к бокам, отведя руки и раскрыв ладони, запрокинула голову под лучами луны и возвысила голос".
Это, конечно, очень перекликается с ритуалом jelwa, о котором я писала давным-давно.
В общем, Флобер, конечно, не этнограф и не историк, а судить художественную книгу как научную монографию в голову никому не придет, но даже путем выдумки Флобер здорово передает мультикультурную атмосферу. Хоть и тяжеловесно.
#отдуши@freewomenoftheeast

P. S. Админка в отпуске до начала мая, не теряйте 😊

Врываюсь в канал из отпуска со ссылкой на самую себя (и не только!). Тема наследия в Тунисе - то, чем наконец удалось заняться после защиты ✊

🪇🎞Секция «Культурология и антропология современных арабских обществ" XIX Конференция арабистов «Чтения И.М. Смилянской»

🔹Слепухина О.П. Рай сегодня: Южный Синай в документальном кино египетского режиссёра Карима Али

🔸Москалец О.В. Стратегия образовательной политики Египта. Концепция 2.0

🔹Звягинцев Н.В. Эволюция социальных норм: молодежь, социальные медиа и культурные сдвиги в современном Египте (2015-2024 гг.)

🔸Моисеева А.В. Фантастические существа египетского художника Ваэля Шоуки

🔹Мокрушина А.А. Внешняя политика РФ в арабской карикатуре (2015-2024 гг.)

🔸Аброськина Е.В. Репрезентация культурного наследия в этнографических музеях Туниса: границы допустимого

🔹Пусовская Е.А. Историко-патриотическое воспитание в современных алжирских школах: по материалам учебников и культурно-познавательным ресурсам

🔸Умерова К.Э. Арабский культурный код в музыкальном видео к официальному саундтреку ЧМ по футболу 2022 в Катаре «DREAMERS»

🔹Алиева Г.Р. Особенности халяль-туризма и его перспективы за рубежом и в России

#CAIS_video #CAIS_arabconf #CAIS_arabconf2024

Вернулась из отпуска и намереваюсь ворваться в трудовые будни 😁
Уже в четверг на конференции НИУ ВШЭ будем в отличной компании разбирать сенситивные кейсы собственных исследований (о чем напоминает в своем канале Таня). Вспоминаю свой 2019, когда на этнографической панк-школе делилась с коллегами этическими дилеммами о том, как лучше войти в поле. Теперь буду вести разговор о том, как поле проникает в нашу жизнь и что делать, если жизнь и исследование входят в конфликт. Будет про завершение старого и начало нового. Формат организаторы предлагают отличный - 10 минут сообщения и полчаса обсуждений. Должно быть хорошо. Обратите внимание, что для слушателей требуется регистрация.
#рекомендации@freewomenoftheeast

Археологи: идут в паб после работы
Антропологи: идут в паб и называют это работой

😄

Это очень жизненно, ребята 😄

#шуточки@freewomenoftheeast

Много думаю о своем полевом опыте и регулярно натыкаюсь на собственное одиночество - не с кем обсудить специфику иноязычного, мусульманского поля, помноженного на собственные личностные характеристики. А тут наткнулась на цитату, очень хлесткую, но, на мой взгляд, верную - о том, что в зарубежные поля сейчас ездят достаточно мало. Вспоминаю свое обучение на кафедре и понимаю, что особой надежды у наших преподавателей, что мы сможем ездить за границу - тогда, в 2010-х гг. - не было. Элементарно не было финансирования и языковой подготовки. Особенно стойкие - пробивались и добивались всего сами, но их можно по пальцам пересчитать, конечно. Тем отраднее мне каждый раз, когда удается руководить или консультировать студенческие работы, написанные по африканским материалам.

"Многие традиционные для антропологии полевые территории (Азия, Африка, Южная Америка) у нас сегодня просто не берутся в расчет (с Арктикой не так плохо ввиду ее большей для нас доступности) . «Так мало стало греков в Ленинграде, что мы сломали Греческую церковь» . Как я уже писала,

«маргинализация этой группы специалистов в нашем профессиональном сообществе — объективная реальность»

«Чем поле дальше, труднодоступнее и затратнее во всех смыслах, включая лингвистические, климатические, эпидемиологические факторы, тем выше риск утраты контакта с академической повседневностью . В оценке работы полевика и достоверности его полевого материала часто первую скрипку играют люди, не тратящие много времени на поле и на изучение языков . Те, кто вообще в поле не работает, также имеют право голоса — иногда решающего» [Станюкович 2018: 141–142] ".

Цит.: Мария Станюкович. Опасности и риски поля для антрополога: филиппины и немного Камбоджи // Антропологический форум, 2021, № 48. С. 46.

#путьисследователя@freewomenoftheeast
#цитаты@freewomenoftheeast

Выступала недавно на вышкинской конференции «Майский сбор», которая была посвящена разным проблемам антропологического поля. Мой кейс был достаточно сенситивным и касался темы взаимопроникновения жизни исследователя и его полевой работы, и что происходит, когда один из этих компонентов начинает давать сбой (в моем случае речь шла о разводе с человеком, который не был моим ключевым информантом, но был важным медиатором в моем поле). Я вряд ли буду оформлять свой доклад в текст, но мне бы не хотелось, чтобы результаты моих историографических поисков канули в лету, поэтому я хочу поделиться теми публикациями, которые помогли мне разобраться в рефлексивном повороте в антропологии и по-новому взглянуть на собственную ситуацию. В первую очередь я хочу порекомендовать сборник под редакцией Дона Кулика и Маргарет Уилсон «Табу: секс, идентичность и эротическая субъектность в антропологическом поле» (Taboo: Sex, Identity, and Erotic Subjectivity in Anthropological Fieldwork), который был издан в 1995 г. Его задачей было «рассмотреть этнографа и сексуальность в антропологической полевой работе», в том числе «какие многочисленные роли, играет эротическая субъектность в производстве антропологических знаний и текстов». Сборник изобилует личным опытом полевых антропологов. Наиболее важным для меня был текст (помимо Introduction) Джиан Гиринг «Страх и любовь в Вест-Индии: исследование из сердца (а также из головы)» (Fear and loving In the West Indies. Researchfrom the heart (as well as the head)). Она описывает свое полевое исследование на острове Сент-Винсент, во время которого автор познакомилась с местным мужчиной и вышла за него замуж. В дальнейшем их брак завершился из-за невозможности ее супруга вписаться в общество в США, но при этом им удалось сохранить добрые отношения. В этом тексте (как и во многих других) очень много открытости, которую редко встретишь в отечественных академических текстах, при этом они весьма насыщенны и с точки зрения описания,и с точки зрения концептуализации. Я выделила этот текст по той причине, что он был мне интересен схожим опытом (с той разницей, что я сначала встретила своего бывшего супруга, а уже спустя 4 года делала свое поле). Еще в работе над докладом мне помогла работа Манды Сезара (псевдоним антрополога Карлы Поуи (Poewe))«Размышления женщины-антрополога» (Reflections of a Woman Anthropologist) (1982). Она пишет о «риске вовлеченности», на который она решилась, чтобы путем личной связи «противостоять инаковости, услышать их точку зрения и позволить им бросить вызов моей» (с. 217). Во время полевой работы в Замбии у автора было два романа: один с местным магистратом и один с правительственным чиновником. Эти отношения описаны в теплых терминах, и Сезара ясно видит их как центральную силу в ее переходе от «студентки антропологии... в женщину и этнографа» (1982:vii). Более позднее исследование (2006), которое стоит читать хотя бы ради анализа уже накопившейся научной литературы по теме, это работа Катерин Ирвин «В темном сердце этнографии: жизненная этика и неравенство интимных полевых отношений» (Into the Dark Heart of Ethnography:The Lived Ethics and Inequality of Intimate Field Relationships). В ней она описывает свой опыт романа и брака с информантом – хозяином тату салона. Уже можно сказать классическая работа, полная саморефлексии и спора с другими авторами. В завершении своего небольшого обзора хочу отметить, почему мне кажется важным об этом говорить и / или писать. Во-первых, в академическом отечественном пространстве личные кейсы частенько остаются за бортом наших рассказов о полевой работе, хотя зачастую они являются чуть ли не ключевыми. Информанты становятся друзьями, любимыми, семьей. Информанты становятся оппонентами, врагами, преследователями. В этих отношениях, как и в любых других межчеловеческих, много эмоций и связей, но в отличие от прочих – еще и много власти (у обоих). Во-вторых, мне кажется, что стыд – плохая причина для того, чтобы не заниматься самоанализом и чтобы замалчивать какие-то важные вещи. В-третьих, мы ждем от информантов открытости и информативности,