Драки из-за самоваров и хорошеньких швей…

Очередной бриллиант из архивной сокровищницы, на этот раз в Казани — дело из фонда Губернского правления Гос.архива Республики Татарстан.

Итак, всё произошло в феврале 1872 года в городе Чистополь Казанской губернии. Представьте себе швейный магазин, а за ним в том же помещении, недурно обставленная квартира. 3 февраля, 10 часов вечера. Чистопольский купец 2 гильдии Петр Сапожников сидит в своем кабинете и разбирает бумаги — счета, сметы и всякое другое купеческое.

В магазин заходят двое: чистопольский помощник исправника (начальника полиции уезда) Николай Шахнин и становой пристав Павел Богородицкий.

Сапожников «по русскому обычаю» приказал поставить самовар и принести водки. Когда он спросил господ полицейских, чем обусловлен их поздний визит, Шахнин сказал: «давай мне жену!». На это Сапожников решил отшутиться и ответил: «у меня Вашей жены нет». Тогда Шахнин закричал: «я знаю, что здесь публичный дом и у Вас все бляди!». На крики вышли жена и тёща Сапожникова, которые принялись успокаивать Шахнина, пытаясь объяснить, что дом у них приличный и обвинения его абсолютно безосновательны, но Шахнин и их обозвал «блядьми». Семейство пыталось обратиться к Богородицкому — мол, успокойте товарища — на что Богородицкий сказал ни в чём Шахнину не перечить. Слово за слово, дошло до драки и криков.

Свидетелями Сапожников указывает приказчика купца Шапошникова, пришедшего для расчёта, двух своих служащих и трёх мастериц, которых Шахнин тоже обозвал «непотребными женщинами». В общем, помощник исправника подлец и негодяй, но… так ли всё однозначно?

На следующий день, 4-го февраля, Шахнин появляется в магазине Сапожникова — якобы с извинениями, свидетельницей чему была сестра управляющего станцией вольной почты Елизавета Жуковская. Но сама Жуковская сообщает, что никаких извинений Шахнина не слышала — была слишком занята «подбором фуляра» (тип шёлковой ткани), а это, конечно, очень важное дело.

Сапожников оскорблен настолько, что обращается к начальнику Шахнина — уездному исправнику Николаю Мальцеву. На прошении имеется заметка Мальцева, требующего от своего подчинённого объяснений. И он эти объяснения даёт…

Его версия событий такова: услыхав от пристава Богородицкого, что швеи Сапожникова по совместительству занимаются проституцией (что, кстати, имело абсолютно реальную подоплёку, потому что до революции чаще всего «желтым билетом» обладали именно швеи и модистки), Шахнин берёт коллегу и отправляется к купцу, просит его показать мастерские и паспорта швей.

Однако Сапожников, вместо исполнения приказания, приглашает в комнату жену и тёщу и просит поставить самовар и подать водку, как выражается Шахнин, чтобы «замаскировать дела». Этот «русский обычай» чрезвычайно оскорбил Шахнина — с ним обращаются не как с полицейским чиновником, пришедшим по делам службы, а как с гостем, хотя никакого прежнего знакомства с Сапожниковым он не имел и иметь бы не желал. Никакой драки в его объяснительной не указано.

Шахнин даёт Сапожникову нелицеприятную характеристику. Сапожников уже был оштрафован за то, что швеи у него живут без паспортов — кроме этого, у Сапожникова был найден товар, украденный из лавки другого купца из Казани. Все свидетели — служащие Сапожникова, которые, конечно же, будут прикрывать своего работодателя. А 4 февраля Шахнин приходил вовсе не извиняться, а искал для своей жены акушерку, которая, как ему показалось, вошла в магазин Сапожникова.

А началось всё со станового пристава Богордицкого. Приехав в Чистополь по поручению Мальцева, он оказался в квартире Сапожникова. Там тёща купца ввела пристава в комнаты, где спят швеи и предложила взглянуть на хорошенькую швею Катеньку. Об этой истории пишет как Мальцев, так и Шахнин. Показания Богородицкого и послужили поводом заявиться к Сапожникову.

Дело заканчивается прошением Сапожникова к самому императору Александру II, где он, уже без бранных слов, вновь говорит о нанесенном ему оскорблении. О последующем расследовании этого конфликта информации нет.

А вы как думаете: кто в этой ситуации прав?

«Вата жизнь, дак не хочу и мучиться» — строчка из записки, найденной мной в фонде Народного суда в Центральном гос.архиве Петербурга.

Написали её 14 марта 1921, то есть в один из самых трагичных и смутных периодов в истории России. Последствия Первой мировой, а затем и Гражданской войны, полная сумятица среди правительства, голод и стёртая почти под ноль система правоохранительных органов — всё это стало причиной миллионов трагедий в жизнях самых обычных людей.⠀

Читайте одну из самых грустных историй, какие я находила в архиве, в карусели…