#политфилософия Пьер Бурдье, Лозанна, 1982 год, рассуждение о народе:

«Второе положение: выработка позиции в отношении «народа» или «народного» зависит по форме и содержанию от специфических интересов, связанных, прежде всего, с принадлежностью к полю культурного производства, и следует из занимаемой позиции в этом поле. Оставляя в стороне всё, что их противопоставляет, специалисты приходят к согласию, по меньшей мере, затем, чтобы завоевать монополию легитимной компетенции, которая их собственно определяет, а также, чтобы напомнить о границе, отделяющей профессионалов от профанов. Профессионал склонен «ненавидеть» «вульгарных профанов», отрицающих его как профессионала тем, что обходятся без его услуг. Он скор на разоблачение любых форм «стихийности» (политической, религиозной, Философской, художественной), способной лишить его монополии легитимного производства благ или услуг. Держатели легитимной компетенции готовы мобилизоваться для борьбы со всем, что может способствовать народному «самопотреблению» (магия, «народная медицина», самолечение и так далее). Так, лица духовного звания всегда предрасположены осуждать как магию и ритуальные суеверия и подвергать «очищению» те религиозные обычаи, которые, по мнению религиозных виртуозов, не демонстрируют «бескорыстия» или, как порой говорят, — «дистанцированности», ассоциирующейся с создаваемым ими представлением о допустимой практике». (Целиком доклад можно почитать тут, он небольшой).

Меня ужасно интересует сейчас все, что связано с производством стереотипа «глубинный народ» и прочие стенания интеллектуалов в изгнании, производителей «культурных артефактов» и прочего контента (удивительный пример: Татьяна Лазарева, которая где-то в Европе рассказывает об ужасных тупых людях, которые после работы пьют пиво и смотрят телевизор, забывая, что весь её медийный капитал, благодаря которому у неё берут это интервью, был ровно этой целевой аудиторией и сформирован).

Так вот: Бурдье как раз описывает, что значение понятия «народ» — это в первую очередь ставка в борьбе между интеллектуалами, и в этой борьбе всегда есть некий интерес. Чтобы вещать что-то о «народе» или от лица «народа» нужно иметь определенную политическую или культурную задачу — а именно, хотеть создать некий порядок символического доминирования. Чем дольше представители «народа» будут отвергать ценность интеллектуала, тем злее второй будет становиться, и тем хуже будет его образ «народа». И, напротив, «народ» может представиться как позитивное, светлое явление — теми, кому такая позиция выгодна, кого она сможет «защитить от провала». И, конечно, эти отношения с течением времени могут менять полюс — никак, в общем, не связываясь с собственно какими-либо изменениями в самом «народе». Так и получается, что «народ» — это просто буквы, некоторый разговор о народе между людьми со своими интересами в легитимизации, и который куда больше говорит о самом говорящем, чем о неизвестных, населяющих категорию «народа» на этой неделе.

(Кажется еще, что это может быть интересная логика не только для политики, но и, например, для пара-социальных отношений с подписчиками в соцсетях).

Послушала у замечательных Насти и Даши в новом подкасте «Ласточки» разговор с Надеждой Плунгян и вся обкивалась (а это за рулем кстати отвлекает). Кроме того, что все это жутко интересно (тм) про искусство советского времени и трансформацию нарративов (в том числе гендерных), отношений и проектов прошлого, настоящего и будущего, еще мне очень важно слышать схожие с моими мысли о той ситуации и том смысловом кризисе, в котором мы оказались сейчас. Идея о том, что конструирование России как извечного «Другого», ученика, который то подает надежды, то получает одни двойки, то учителя за лодыжки из окна вывешивает, нам сильно всем подговнило — в общем, уже звучала. Нельзя построить ничего продуктивного на позиции «я не такой», «я не справился», «я виноват», но еще меньше можно построить, закрывая глаза на реальность и постоянно сравнивая себя с «образцом» (не в свою пользу), пытаясь просто слепо чему-то соответствовать.

В подкасте лично для меня прозвучала еще и крутая поколенческая мысль: так вышло, что российские «миллениалы» (условно, дети 90-х) попали между жерновами ожиданий наших родителей («у меня в двадцать пять уже была квартира, работа и семья, а ты что» — при этом у нас просто не было государства и никаких других структур, которые в юности наших родителей обеспечивали и поддерживали квартиру, работу и семью) и «западным» образцом гендерного контракта (отношения это потребление, внешний вид это потребление, женщина — это героиня «Секса в большом городе»). И в этой ситуации вечной невозможности реализовать чужие ожидания мы не успели задуматься, а мы-то кто, а что нам нравится, а какими мы хотим быть. Психологизация социальных процессов — решение не всегда хорошее, но на данном этапе оно может помочь прочувствовать эту (на деле, социальную, политическую, культурную) ловушку.

Меня этот вопрос волнует, потому что я сейчас фоново переосмысливаю то, что мы понимаем под квиром — и то, насколько ошибочно все это время было думать, что сериалы на нетфликсе имеют хоть что-то общее с моей репрезентацией. И как бы мне не хотелось, построить свою идентичность на песке чужих гендерных контрактов, чужой истории, чужих моделей идентичности и самоопределения попросту не получится, мне всегда будет «чего-то не хватать», они всегда будут для меня недостаточными, и я всегда не буду им соответствовать. Выход из этой фрустрации — не в ожидании «лучшего квир-кино», а в поиске тех историй и тех источников историй, которые будут отражать мой опыт. А также, конечно, в признании того, что мой опыт — другой, но не менее ценный, не менее важный и «хороший».

В общем, если вам это тоже интересно, послушайте этот разговор в «Ласточках» (везде, где вы слушаете подкасты) и наш последний разговор в «Кроме шуток» (про родину, и то, насколько она — мать). Очень круто видеть и знать, что эта тема актуализируется сейчас, и что с людьми из самых разных сред и «пузырей» мы сейчас почти всегда сходимся в том, что нам есть что об этом сказать.

Восприняла излишне personal идею того, что для написания эссе по учебе нужно выбирать тему, «которая глубоко вас волнует». В итоге к работам про выход из бинарной логики (нео)колониализма, безуспешность практик слепого импорта понятия «демократия» для объяснения социо-политической реальности в России и, конечно, стасис как модель самозащиты народного самоуправления теперь добавляется эссе про (нео)либерально-националистический характер стратегии «интеграции иммигрантов». Потому что life is fun.

Конечно, измерения интеграции иммигрантов на индивидуальном уровне обычно немедленно объединяются в данные на групповом уровне. После концептуализации и измерения "интеграции" как индивидуального состояния бытия происходит скачок в масштабах, который, опять же, полностью лишен теоретической основы и который конструирует «группы» из простых приписываемых статистических категорий населения. Конечным результатом является сочетание индивидуализации и деиндивидуализации. «Интеграция» — это состояние индивида, и, следовательно, — в соответствии с неолиберализацией миграции и политики интеграции — «интеграция» становится вопросом «индивидуальной ответственности». Но в то же время это объясняется с помощью маневра деиндивидуализации, который группирует людей на различных стадиях интеграции в «этнические группы», и это хорошо согласуется с коммунитаризмом, с которым часто сочетается западноевропейская неолиберальная политика гражданства. Если индивиду не хватает «интеграции», индивидуальная ответственность за это сразу распространяется на всех членов «группы», к которой, как считается, принадлежит этот индивид (опять же, «группа» здесь означает не что иное, как агрегацию приписываемой «этнической идентичности»). Отсутствие интеграции, так сказать, действует заразительно, но сама причина объединения на групповом уровне, конечно, заключается в том, что такое объединение имеет смысл в объяснительном ключе. В противном случае, почему бы не изучить всех членов популяции, не разделяя их в статистически сконструированные «этнические группы»? И «этническая принадлежность», которая, конечно же, означает «раса», по сути, является единственным объясняющим элементом в том, что в остальном является описанием, классификацией и мониторингом. Никакие экономические факторы не могут быть выявлены каким-либо объяснительным образом, например, потому, что они являются частью переменных (в форме оценок SES, например), которые определяют «интеграцию иммигрантов». Таким образом, они намеренно исключаются из какой-либо объяснительной роли в различии между измеряемыми степенями «интеграции».

(Из статьи «Against ‘immigrant integration’: for an end to neocolonial knowledge production» by Willem Schinkel).

Меня вот уже пару раз спрашивали про книжки о буддизме. Совершенно ни на что не претендую в этой сфере, я полный нуб — просто перечисляю то, что читала сама и что мне показалось в какой-то степени интересным, воодушевляющим или полезным.

Пема Чодрон, «Как жить в мире перемен» и «Там, где страшно» (я читала только эти, но у неё есть и еще). С «Как жить в мире перемен» я вообще упала в эту тему — в далеком сентябре 2021 года. Это очаровывающе простая книга о вполне светских принципах буддизма — о цеплянии эго, непостоянстве, страдании и причинах страдания, отождествлении чувств с нашими трактовками («сюжетной линией») и любящей доброте. До сих пор её иногда перелистываю.

Лобсанг Тенпа, «Радикальное спокойствие». Для меня — самая полезная книга о практической медитации, личной практике и формулировании намерений на своем некотором личном (буддийском или просто — созерцательном, осознанном) пути. Кроме того — много размышлений и поводов задуматься о том, что есть для каждого из нас есть внутреннее благополучие. Для меня она лучше всего ответила на вопрос «как медитировать». На Лобсанга еще можно подписаться в телеграме.

Сандо Кайсен, «Дзэн. Медитация без медитации». Маленькая книжечка про дзадзэн — сидячую медитацию без объекта и цели. В простом и быстром формате — основные положения и принципы дзэна (есть отличия от тибетского буддизма, преимущественно в традиции которого написаны остальные книги в конкретно этом моем списке). Обретена в московском дзен-центре «Храм середины земли», за что им большое спасибо.

Далай-лама, «Приближаясь к буддийскому пути». Первый том из семитомной, кажется, книжной серии о Дхарме — записанные и систематизированные учения Далай-ламы. Куда больше погружает в тибетский #буддизм и его духовную составляющую — историю, этику, учение Будды и прочее. Там куда меньше (на мой взгляд) практических советов и даже вдохновения — это уже ближе к мудрости и познанию, в общем, для случаев, когда прямо хочется разобраться.

Далай-лама, «Больше, чем религия». Более «западная» версия рассуждений о буддизме, сострадании, благополучии и вообще — том, как буддийская этика может работать в современном мире.

Б. Алан Уоллес, «Четыре безмерных». Книга о (ну да) четырех безмерных настроях — любящей доброте, сострадании, переживающей радости и равностности, важном элементе буддизма и одновременно — довольно популярной теме в светской практике осознанности. Уоллес — известный западный ученый и буддист, он старается переводить культурную специфику буддизма на язык, понятный другим культурам.

Такая моя команда по спасению мира на данный момент!

Мастер Никифор Васильев. Наборная панорама на внутреннем отделении для бумаг. Деталь бюро-цилиндра, 1780-1790-е гг., музей Кусково
#XVIII
Смотрю на эти барочные виды и представляю так же набранные пейзажи с советскими микрорайонами. И их бы на часть скрыли от глаз разросшиеся дубы и другие кущи

Давно не брала в руки шашку — не участвовала в подборках всякого литературного и, как водится, забыла, что я это вообще-то люблю. Ну и в очередной раз рассказала про книжку, которая, кажется, как тот самый лучший друг — вы можете не общаться по два года, но потом все равно встречаетесь, и как не было этого перерыва, вы снова вместе и думаете сообща. Я, чтобы выбрать книгу, походила между своими залежами книг, потрогала всякое, попробовала понять — а может, изменилось чего, а может, какие-то другие трепеточки у меня теперь. Но — нет, новые трепеточки безусловно появились, но кое-что сохраняет стабильность несмотря ни на что. Ваша старая, распутная домашняя карга.

Есть риск превратить этот канал в доску репостов Надежды Плунгян, но ЧТО ПОДЕЛАТЬ, тема важная и тоже меня живо интересует.

Там по ссылкам можно почитать транскрипцию всего разговора, но я в последнее время много думаю (ретроспективно и с грустью) вот об этом «производстве нормкора» и о том, что последние годы мы (я в том числе — в среде условного «квир-просвещения») были заняты имитационным каким-то развитием общества в целом и отдельных его кусков. Мы пытались импортировать сюда идеи и схемы, они неплохо ложились в капиталистическую логику, и поэтому нам казалось, что они работают. И большая часть текущей болезненности — в том, что перед лицом реальности имитации не выдержали напора, развалились, а ничего другого-то, своего, мы так и не придумали, и не поняли. Мы стояли на самой слабой позиции из возможных и думали, что у нас что-то получается. Привет. И это — правда провал, но он совсем не такой глобальный, как рисуют нам некоторые. Это провал довольно частного проекта — и важно понять, что он провалился, и почему это случилось, а не пытаться остановить время или наращивать ресентимент. Но претендовать на тотальность, и, уж тем более, на какое-то формирование «нации» на фоне этих процессов — точно лишнее.

И меня жутко цепляет вообще вся эта тема оригинального высказывания. Сейчас почти никто (по разные стороны всего) не пишет, не говорит ничего...нового. Все отрабатывают какие-то свои методички (по своим причинам), а те, кто ни за одну методичку вписаться не готов, чаще молчит — потому что закидают «свои же». Страх критики, конфликта, отмены, какого-то социального «неприятия», моральной ямы — одна из причин, почему «мы находимся здесь». Ошибаться — окей, конфликтовать, не уничтожая другого — супер. Надо чаще выебываться, короче, расширять, углублять все, что есть, без какого-либо уважения к статусу, иерархии, моральной позиции, представлениям о том, что «правильно». Больше ничего не остается.

«И, кроме того, Россия сама по себе маргинальна. Самое время для мистики, для крупных таинственных сообщений, которые никак нельзя оформить, нельзя обработать в форме "карточек"». Indeed.

В конце зимы я оказалась на круглом столе со странным составом: Ю. Сапрыкин, Е. Ковальская, М. Ратгауз, А. Иванов и я. Можно сказать, я была вызвана в общество руководителей главных "институций" 2000-2010-х, крайне мне не близких (Афиша, ЦИМ, Ад Маргинем). Обсуждали, нужно ли оставаться в России и «как жить дальше».

Поскольку терять нечего, сказала, что думаю. Нулевые\десятые были в целом временем культурной цензуры и кризиса гуманитарного знания, когда любой медиаменеджер считался бесконечно выше художника и ученого. Сейчас все былые медиа переместились на Запад, превратившись в субкультуру хороших русских. Они по-прежнему ничего нового не производят, учат всех жить и считают себя элитой. Но влияние на реальные процессы в России утратили. Значит, здесь ненадолго появилась реальная возможность работать. Я использую это время для 1) написания книг, 2) осмысления перелома истории, в котором мы оказались, 3) проектирования новых мировоззренческих систем. Одну книгу я уже выпустила.

Встреча длилась пять (!) часов и опубликована в двух частях на Кольте (нужен VPN).
ЧАСТЬ 1, ЧАСТЬ 2.

Публикую снова, тк на канале уже больше 700 подписчиков и мне продолжают приходить отклики на материал - значит, он кому-то нужен.

В прошлом году поставила себе цель «чувствовать чувства», в этом году хочу продолжить взятый темп и должна заметить, что это прямо-таки НЕПРОСТОЕ начинание. Очень поддерживает в этом книжка «Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной» Джанет Уинтерсон: тот самый автофикшен, который залетает, как к себе домой, потому что описывает очень близкий опыт. И, кстати, ровно поэтому же автофикшен и «не для всех» — ведь у нас и правда бывает разный опыт (иу).

«В марте 2008 года я лежала в постели, выздоравливала и читала «Собачьи годы» Марка Доути.

Это мемуары о жизни с собаками — или скорее даже о том, как жить со своей жизнью. Это, кстати, очень трудно. Обычно мы делаем всё, чтобы заглушить в себе жизнь, — повинуемся или бунтуем. Подавляем чувства или беснуемся. Крайности дают тот же эффект: ограждают от глубины жизни.

А еще крайности, будь то скука или ярость, успешно защищают нас от необходимости чувствовать. Чувства наши могут быть настолько невыносимыми, что мы разрабатываем хитроумные стратегии — бессознательно, конечно, — чтобы держать их на расстоянии. Мы подменяем одно чувство другим, избегаем грусти, одиночества, страха или ущербности, и вместо них злимся. Бывает и наоборот: иногда нужно разозлиться, а не чувствовать свою ущербность, иногда действительно нужно принять любовь и одобрение, а не переживать трагические события прошлого.

Чтобы осмелиться и почувствовать, нужна отвага — и при этом важно не заменять одно чувство на другое, не переносить их скопом на другого человека. Знаете, так бывает в парах: один всегда то хнычет, то злится, тогда как второй кажется оплотом спокойствия и рассудительности.

Я поняла, что мне трудно испытывать эмоции, хоть они меня и переполняют».

В канале у Оксаны (Васякиной) все рубрики любимые (разве что я считаю, что фоток собаки могло бы быть и побольше......), но новости книгоиздания радуют каждый раз. Здесь меня отдельно очень вдохновили аж две книги Бланшо — сильно, по моим ощущениям, редко выпускаемый в России автор. Кароч, ура

Новости книгоиздания:

Сразу два издательства анонсировали выход книг писателя и теоретика литературы Мориса Бланшо. Курсе на третьем Морис Бланшо кардинально изменил мое понимание письма и работы литературы вообще. Мне даже пришлось украсть его «Пространство литературы», чтобы у меня была своя личная книга.

Новое Литературное Обозрение открыло предзаказ на последнюю прижизненную книгу Бланшо «Голос, пришедший извне», книгу эссе о Луи-Рене Дефоре, Рене Шаре, Пауле Целане и Мишеле Фуко.

Издательство Ивана Лимбаха объявило, что в печать ушел роман Бланшо «Всевышний».

Полифем продолжает сбор на издание двух книг американских поэтесс Лин Хеджинян и Рейчел ДеПлюсси. В качестве лота они так же предлагают пакет из пдф всех изданных Полифемом книг. Для тех, кто не покупает бумагу — отличный способ поддержать издательство.

Ad Marginem Press анонсировали предзаказ сборника эссе «Вниз по Волге». Среди авторов — посетивший СССР Брюс Чатвин. Я не знала, что Чатвин бывал в СССР. Я была поражена его романом-репортажем «Тропы песен», в котором он рассказывал о том, как австралийские аборигены борются со строительством дорог на территориях маршрутов богов во времена создания мира. Обязательно буду читать о Волге.

Так же Ad Marginem Press анонсировали выпуск сборника эссе искусствоведки Изобель Грав. В своих текстах Грав обращается к интимным переживаниям утраты и предчувствия катастрофы. С помощью письма авторка выводит частное переживания в социальный контекст.

Новое Литературное Обозрение анонсировали предзаказ книги Светланы Смагиной «Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов». О ней я писала чуть выше.

Так же Новое Литературное Обозрение открыло предзаказ на новую книгу исследовательницы советских дневников, Ирины Паперно. На этот раз она пишет о записках античницы Ольги Фрейденберг. С нетерпением жду эту книгу. Предзаказ.

Поляндрия No Age до 6 июня дает скидку 25% на все книги.

В No Kidding Press до 6 июня идет акция 1+1. Кладешь в корзину две книги, платишь за одну.