Так как РБК уже после поста внес изменения в заголовок и текст публикации, то слова "традиционно солидарен с этим тезисом" относились к заголовку "В ЦБ назвали возможные банкротства "благом для экономики" и его раскрытию, согласно которому банкротства являются благом для экономики, так как позволяют перераспределять активы в пользу более более эффективного использования. Собственно, и сейчас в тексте РБК эта мысль имеется, то есть солидарность остается.
Если бы довелось быть на месте ЦБ и заниматься «таргетированием» инфляции, то делал бы это не через повышение ключевой ставки (обсуждается возможность повышения в декабре), а через стимулирование эффективных, скорых и честных конкурсных производств. Да-да, именно так. Я бы счел вредными рассуждения о необходимости длительной реабилитации, так как именно она создает необходимость увеличения денежной массы для погашения накопленных долгов. Чем же от реабилитации в этом смысле отличается конкурсное производство? Это списание долга, погашение которого приводило бы к увеличению той самой денежной массы (если мы говорим о возврате кредита). Списание долга означает, что новой денежной массы (еще и с процентами) не образовалось в экономике. Далее все просто: ограниченное предложение денежной массы повышает ее цену, а потому снижает цены на товары (ну или препятствует их повышению). Но я не нахожусь на месте Центрального банка, потому просто пишу это здесь.
Банкротное право от Евгения Суворова
В издательстве Статут вышло в свет и поступило в продажу Russian Insolvency Law, о котором говорил ранее. Для сведения читателей публикуются содержание и фрагмент издания.
Полный текст Russian Insolvency Law загружен и доступен для скачивания на SSRN по этой ссылке: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=5012031
Публикуется обор практики ВС РФ по банкротству за 9 месяцев 2024
Поговорили немного о банкротстве и цивилистике https://rutube.ru/video/ec345961116758c4574fd15d50a18226/?ysclid=m3e66nbbst32294057
RUTUBE
III Казанский международный юридический форум — 2024 : интервью с Евгением Суворовым
Мы продолжаем цикл интервью, посвященных темам выступлений спикеров и организаторов форума КМЮФ-2024.
В этом ролике партнер Практики разрешения споров и банкротства АБ «Линия права» Алексей Костоваров обсудил реформу положений закона о банкротстве, громкие…
В этом ролике партнер Практики разрешения споров и банкротства АБ «Линия права» Алексей Костоваров обсудил реформу положений закона о банкротстве, громкие…
Сегодня получили с доверителем отказное определение ВС РФ по банкротному делу, где с доверителя - физического лица взыскали более 30 млн рублей.
Не мы первые, не мы и последние.
Вопрос несколько в другом.
В качестве единственного мотива отказа в передаче указано: «доводы кассационных жалоб не подтверждают наличие оснований, предусмотренных статьей 291.11 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, для рассмотрения дела в судебном заседании Судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации и пересмотра обжалуемых судебных актов, поскольку не позволяют сделать вывод о том, что при рассмотрении дела допущены нарушения норм материального права и (или) норм процессуального права, приведшие к судебной ошибке существенного и непреодолимого характера.».
При этом доводы ни одной из жалоб даже не поименованы.
Учитывая, что жалоб было три, только с нашей стороны доводов было более десятка, вновь возникли следующие вопросы:
1. составляет ли стадия определения оснований для передачи отправление правосудия и,
2. если да, допустимо ли отказывать:
1. не упоминая доводов жалобы вообще;
2. не давая оценки таким доводам (как несущественным, например, или основанным на неверном толковании норм права).
Лично мое мнение состоит в том, что речь идет о реализации права на суд, которое включает в себя право на мотивированное решение. Следовательно, такие отказы не отвечают качеству акта правосудия.
Отмечу, что доверитель оплатил, как и положено, две государственные пошлины: за рассмотрение и за приостановление, по новой системе тарифов.
Также отмечу, что жалобы рассматривались уже в период эксперимента по повышению качества рассмотрения (через пошлины), в связи с чем поставленные вопросы имеют повышенную актуальность.
На этом заканчивается часть поста, посвященная механизму применения права, его совершенствованию, ожиданиям и реальности.
Теперь о науке.
У таких определений есть два негативных последствия:
1. Они не повышают правовую определенность и не позволяют судить о позициях Высшей инстанции (пусть и через отрицание на уровне одного судьи);
2. Они девальвируют позиции, высказываемые при передаче жалобы на рассмотрение Коллегии:
1. Если не ясен принцип передачи (в том числе через понимание принципа отказа), то в дискуссии можно будет оперировать произвольностью, что не повышает авторитета позиции;
2. Если не указаны мотивы отказа, теоретически могут остаться не переданными жалобы, основанные на уже сложившихся правовых позициях (например, у нас именно так и было).
На этом заканчивается часть, посвященная научным последствиям подобных определений.
Не мы первые, не мы и последние.
Вопрос несколько в другом.
В качестве единственного мотива отказа в передаче указано: «доводы кассационных жалоб не подтверждают наличие оснований, предусмотренных статьей 291.11 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, для рассмотрения дела в судебном заседании Судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации и пересмотра обжалуемых судебных актов, поскольку не позволяют сделать вывод о том, что при рассмотрении дела допущены нарушения норм материального права и (или) норм процессуального права, приведшие к судебной ошибке существенного и непреодолимого характера.».
При этом доводы ни одной из жалоб даже не поименованы.
Учитывая, что жалоб было три, только с нашей стороны доводов было более десятка, вновь возникли следующие вопросы:
1. составляет ли стадия определения оснований для передачи отправление правосудия и,
2. если да, допустимо ли отказывать:
1. не упоминая доводов жалобы вообще;
2. не давая оценки таким доводам (как несущественным, например, или основанным на неверном толковании норм права).
Лично мое мнение состоит в том, что речь идет о реализации права на суд, которое включает в себя право на мотивированное решение. Следовательно, такие отказы не отвечают качеству акта правосудия.
Отмечу, что доверитель оплатил, как и положено, две государственные пошлины: за рассмотрение и за приостановление, по новой системе тарифов.
Также отмечу, что жалобы рассматривались уже в период эксперимента по повышению качества рассмотрения (через пошлины), в связи с чем поставленные вопросы имеют повышенную актуальность.
На этом заканчивается часть поста, посвященная механизму применения права, его совершенствованию, ожиданиям и реальности.
Теперь о науке.
У таких определений есть два негативных последствия:
1. Они не повышают правовую определенность и не позволяют судить о позициях Высшей инстанции (пусть и через отрицание на уровне одного судьи);
2. Они девальвируют позиции, высказываемые при передаче жалобы на рассмотрение Коллегии:
1. Если не ясен принцип передачи (в том числе через понимание принципа отказа), то в дискуссии можно будет оперировать произвольностью, что не повышает авторитета позиции;
2. Если не указаны мотивы отказа, теоретически могут остаться не переданными жалобы, основанные на уже сложившихся правовых позициях (например, у нас именно так и было).
На этом заканчивается часть, посвященная научным последствиям подобных определений.
Приобретение кредитного дефолтного свопа (CDS) позволяет кредитору устранить риск несостоятельности заемшика, продавец кредитной защиты принимает этот риск на себя. Право, однако, молчит о последствиях реализации такой защиты: должен ли кредитор оставаться в реестре (ведь долг остается ), имеет ли право на возмещение продавец кредитной защиты (ведь правил о суброгации или регрессе не имеется). Возможно, это решается на уровне соглашения о свопе и получивший кредитную защиту кредитор полученное от должника в рамках несостоятельности обязуется передать продавцу кредитной защиты. Но при этом получается, что в реестре находится кредитор, удовлетворивший свой экономический интерес за счет другого лица. При этом сложно пока представить результат судебного спора о взыскании с такого кредитора в пользу продавца защиты полученного от должника после реализации такой защиты. Обращу внимание, что правила о страховании (предпринимательского риска) в данном случае неприменимы.
КС РФ признал возможным начисление судебной неустойки в целях обеспечения исполнения судебного акта о понуждении работодателя к исполнению требований работника (иных, нежели передача денег или иного имущества) (постановление КС РФ от 14.11.2024 № 52-П). Именно этот вопрос особых возражений не вызывает, но проблема актуализирует вопрос об очередности уплаты санкций в пользу работников со стороны работодателя - должника по делу о банкротстве. Формально речь идет о второй очереди (п. 1 ст. 136 Закона о банкротстве). С судебной неустойкой есть, правда, один нюанс: ее размер произвольно определяется судом, а общая сумма начисленной неустойки прямо пропорциональна периоду неисполнения судебного акта. В этой связи может иметь место ситуация, когда такая судебная неустойка "съест" все остатки конкурсной массы до перехода к расчетам с кредиторами третьей очереди. В подобных случаях эффективного механизма сокращения соответствующего размера не имеется, что отличает ситуацию от других случаев начисления работнику причитающихся ему выплат (механизм оспаривания сделок как способ снижения уровня выплаты). Представляется целесообразным рассмотреть вопрос о субординации соответстсвующего требования, имея в виду, что речь не идет о предоставлении работнику средств к существованию (на это направлены выплаты заработной платы и производных).
В п. 13 проекта постановления Пленума ВС РФ «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Федерального закона от 29 мая 2024 года № 107-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и статью 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации», как и предполагал ранее, изложена позиция, согласно которой само по себе представление возражений на заявленное требование кредитора не является основанием для перехода к общему порядку рассмотрения требования (с судебным заседанием и с мотивировочной частью).
Вот текст пункта: «По смыслу пункта 2 статьи 60, абзаца пятого пункта 3 статьи 71 и абзаца пятого пункта 31 статьи 100 Закона о банкротстве само по себе представление возражений против заявленных требований не является для арбитражного суда основанием для перехода к рассмотрению обособленного спора в общем порядке. Сохранение документарного порядка рассмотрения обособленного спора при наличии поступивших мотивированных возражений не может являться основанием для отмены определения суда, правомерно разрешившего спор по существу.
Разрешая вопросы о переходе к общему порядку и о назначении судебного заседания, арбитражный суд оценивает, как заявленные возражения могут повлиять на решение по обособленному спору, а также насколько вопросы правовой квалификации и вопросы факта, затрагиваемые при рассмотрении обособленного спора, являются существенными и требуют проведения судебного заседания. В частности, суд вправе перейти к общему порядку рассмотрения обособленного спора при необходимости назначить экспертизу, заслушать свидетельские показания, выяснить дополнительные обстоятельства или исследовать дополнительные доказательства и т.д.»
То есть хотелось бы еще раз внести ясность: возражения против требования кредитора не гарантируют возражающему (такому же кредитору, право которого затрагивается включением нового кредитора), что он:
1) будет допущен в судебное заседание (его просто не будет);
2) получит мотивированный акт с учетом его возражений (выносится лишь резолютивная часть).
Право на суд включает: 1) право быть заслушанным (судебное заседание). 2) право на мотивированное решение по итогам оценки позиции.
Так, например, согласно правовой позиции, выраженной в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 19.07.2011 N 17-П, по смыслу статей 46 и 123 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи со статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, право на судебную защиту - это не только право на обращение в суд, но и право быть выслушанным судом при разрешении дела по существу на основе состязательности и равноправия сторон (Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 апреля 1999 года N 6-П, от 11 мая 2005 года N 5-П и от 21 апреля 2010 года N 10-П).
Для меня лично нет сомнений, что в подобных случаях нарушается право на судебную защиту.
Вот текст пункта: «По смыслу пункта 2 статьи 60, абзаца пятого пункта 3 статьи 71 и абзаца пятого пункта 31 статьи 100 Закона о банкротстве само по себе представление возражений против заявленных требований не является для арбитражного суда основанием для перехода к рассмотрению обособленного спора в общем порядке. Сохранение документарного порядка рассмотрения обособленного спора при наличии поступивших мотивированных возражений не может являться основанием для отмены определения суда, правомерно разрешившего спор по существу.
Разрешая вопросы о переходе к общему порядку и о назначении судебного заседания, арбитражный суд оценивает, как заявленные возражения могут повлиять на решение по обособленному спору, а также насколько вопросы правовой квалификации и вопросы факта, затрагиваемые при рассмотрении обособленного спора, являются существенными и требуют проведения судебного заседания. В частности, суд вправе перейти к общему порядку рассмотрения обособленного спора при необходимости назначить экспертизу, заслушать свидетельские показания, выяснить дополнительные обстоятельства или исследовать дополнительные доказательства и т.д.»
То есть хотелось бы еще раз внести ясность: возражения против требования кредитора не гарантируют возражающему (такому же кредитору, право которого затрагивается включением нового кредитора), что он:
1) будет допущен в судебное заседание (его просто не будет);
2) получит мотивированный акт с учетом его возражений (выносится лишь резолютивная часть).
Право на суд включает: 1) право быть заслушанным (судебное заседание). 2) право на мотивированное решение по итогам оценки позиции.
Так, например, согласно правовой позиции, выраженной в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 19.07.2011 N 17-П, по смыслу статей 46 и 123 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи со статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, право на судебную защиту - это не только право на обращение в суд, но и право быть выслушанным судом при разрешении дела по существу на основе состязательности и равноправия сторон (Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 апреля 1999 года N 6-П, от 11 мая 2005 года N 5-П и от 21 апреля 2010 года N 10-П).
Для меня лично нет сомнений, что в подобных случаях нарушается право на судебную защиту.
Встречайте кибер«правосудие».
В связи с проводимой реформой рассмотрения и установления требований в деле о банкротстве, сопровождающейся умалением права на суд в его традиционном содержании (права быть заслушанным и права на мотивированную оценку, в том числе перед принятием решения), следует обратить внимание на еще одну некомментируемую особенность.
Речь идет об обязательности представления требований и возражений на них в электронной форме (см.например, п.19, 25 проекта постановления Пленума ВС РФ и статьи 71,100 Закона о банкротстве).
В совокупности это, кажется, объясняет происходящее.
Рискну предположить, что в ближайшее время мы столкнемся с рассмотрением требований не человеком (судьей), а машиной (алгоритмом). Именно для этого нужны машиночитаемые данные, именно потому не будет заседаний, равно как и будет лишь резолютивная часть (алгоритм даст решение).
Предполагаю, что и «существенность» возражений для перехода к классическому процессу будет оценивать искусственный интеллект.
Это, конечно же, кратно сократит нагрузку на судей, но при этом перестанет быть правосудием в его классическом понимании.
Формат поста не позволяет дать развернутую (негативную) оценку таких подмен, благо, можно отослать к богатой дискуссии о недостатках принятия «судебных» решений искусственным интеллектом.
Напомню, чем является установление требования: это подтверждение права на получение удовлетворения из недостаточной массы, то есть спор за имущество между кредиторами, право собствннности в конституционном смысле.
Получается, что подвергается сомнению сам конституционный принцип «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда» (ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации). Теперь может: по решению алгоритма.
В какой-то степени это уже тенденция, ранее писал о предпосылках применения алгоритмов в рамках субсидиарной ответственности (https://www.tgoop.com/insolvencylaw/242).
Стоит также обратить внимание на то, что диджитализация правосудия кратно увеличивает неравенство. Информационная асимметрия позволяет выигрывать тем, кто обладает ресурсами на анализ алгоритма для прогнозов его решений, либо даже для участия в создании алгоритма, и проигрывать остальным. Скорее всего, выигравшими будут оказываться традиционные системные кредиторы: банки и производные, бюджет, крупнейшие компании. Конечно же, разработчики и операторы системы также не останутся в стороне. Интересы остальных с точки зрения правовых возможностей будут субординированы. Продолжение джентрификации банкротства, о чем уже приходилось писать в связи с кратным повышением пошлин (https://www.tgoop.com/insolvencylaw/255).
В связи с проводимой реформой рассмотрения и установления требований в деле о банкротстве, сопровождающейся умалением права на суд в его традиционном содержании (права быть заслушанным и права на мотивированную оценку, в том числе перед принятием решения), следует обратить внимание на еще одну некомментируемую особенность.
Речь идет об обязательности представления требований и возражений на них в электронной форме (см.например, п.19, 25 проекта постановления Пленума ВС РФ и статьи 71,100 Закона о банкротстве).
В совокупности это, кажется, объясняет происходящее.
Рискну предположить, что в ближайшее время мы столкнемся с рассмотрением требований не человеком (судьей), а машиной (алгоритмом). Именно для этого нужны машиночитаемые данные, именно потому не будет заседаний, равно как и будет лишь резолютивная часть (алгоритм даст решение).
Предполагаю, что и «существенность» возражений для перехода к классическому процессу будет оценивать искусственный интеллект.
Это, конечно же, кратно сократит нагрузку на судей, но при этом перестанет быть правосудием в его классическом понимании.
Формат поста не позволяет дать развернутую (негативную) оценку таких подмен, благо, можно отослать к богатой дискуссии о недостатках принятия «судебных» решений искусственным интеллектом.
Напомню, чем является установление требования: это подтверждение права на получение удовлетворения из недостаточной массы, то есть спор за имущество между кредиторами, право собствннности в конституционном смысле.
Получается, что подвергается сомнению сам конституционный принцип «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда» (ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации). Теперь может: по решению алгоритма.
В какой-то степени это уже тенденция, ранее писал о предпосылках применения алгоритмов в рамках субсидиарной ответственности (https://www.tgoop.com/insolvencylaw/242).
Стоит также обратить внимание на то, что диджитализация правосудия кратно увеличивает неравенство. Информационная асимметрия позволяет выигрывать тем, кто обладает ресурсами на анализ алгоритма для прогнозов его решений, либо даже для участия в создании алгоритма, и проигрывать остальным. Скорее всего, выигравшими будут оказываться традиционные системные кредиторы: банки и производные, бюджет, крупнейшие компании. Конечно же, разработчики и операторы системы также не останутся в стороне. Интересы остальных с точки зрения правовых возможностей будут субординированы. Продолжение джентрификации банкротства, о чем уже приходилось писать в связи с кратным повышением пошлин (https://www.tgoop.com/insolvencylaw/255).
Некторые рассуждения на тему банкротного права, состоявшиеся в июле 2024 года. Обсудили, помимо прочего, ИРБ, последние изменения (пошлины, порог, установление требований), принцип банкротного права и механизм его реализации
https://rutube.ru/video/95aab930fc9fa54ba906abd7af656c36/?ysclid=m4h0vks89y175585817
https://rutube.ru/video/95aab930fc9fa54ba906abd7af656c36/?ysclid=m4h0vks89y175585817
RUTUBE
Парадная Ассамблея 2.0 - интервью с Суворовым Евгением Дмитриевичем
Смотрите видео онлайн «Парадная Ассамблея 2.0 - интервью с Суворовым Евгением Дмитриевичем» на канале «Парадная Ассамблея» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 5 декабря 2024 года в 9:40, длительностью 00:26:33, на видеохостинге RUTUBE.
Что нужно знать об отличиях государственных и частных дефолтов (банкротств)? Только одно: в частных банкротствах риск несостоятельности распределяется среди кредиторов должника, в публичных - устраняется за счет населения (непосредственно или опосредованно за счет перераспределения между бюджетами разных уровней).
Во Франции, испытывающей проблемы с величиной публичного долга, ставят вопрос об использовании сбережений домохозяйств для оздоровления государственных финансов (afin d'assainir les caisses de l’État).
Собственно, это в очередной раз показывает, что частное право есть лишь право сдерживания публичных возможностей. Выход из логики сдерживания свидетельствует о публично-правовой природе соответствующих экспроприаций, частно-правовыми методами это обосновать будет невозможно.
https://www.lefigaro.fr/conjoncture/l-epargne-des-francais-pourrait-elle-etre-mobilisee-pour-reprendre-la-main-sur-notre-dette-comme-le-suggere-sandrine-rousseau-20240704
Во Франции, испытывающей проблемы с величиной публичного долга, ставят вопрос об использовании сбережений домохозяйств для оздоровления государственных финансов (afin d'assainir les caisses de l’État).
Собственно, это в очередной раз показывает, что частное право есть лишь право сдерживания публичных возможностей. Выход из логики сдерживания свидетельствует о публично-правовой природе соответствующих экспроприаций, частно-правовыми методами это обосновать будет невозможно.
https://www.lefigaro.fr/conjoncture/l-epargne-des-francais-pourrait-elle-etre-mobilisee-pour-reprendre-la-main-sur-notre-dette-comme-le-suggere-sandrine-rousseau-20240704
Le Figaro
L'épargne des Français pourrait-elle être utilisée pour reprendre la main sur la dette ?
DÉCRYPTAGE - Dans une période où la moindre économie est scrutée de près, plusieurs voix s’élèvent pour mobiliser l’épargne des ménages tricolores afin d’assainir les caisses de l’État.
Все, что нужно знать о рейтингах и их составителях или "добросовестность" конкуренции в действии на примере рейтингования юридических каналов.
Я не давал согласия на участие моего канала в некоем рейтинговании, собственно, меня никто и не спрашивал. Канал, однако, был включен в номинации "Личные каналы" и "Банкротство".
Кураторами последнего заявлены Р.Мифтахутдинов и В.Сальников, вроде как знакомые со мной люди, что предполагает определенный уровень беспристрастности или хотя бы создание соответствующей видимости.
Тут вот и начинается самое интересное: вместо того, чтобы просто скопировать название и описание канала (где упоминается его автор), указывается наименование полуторогодовалой давности (Институт реструктуризации и банкротства) и обезличенное "Новости банкротного права с комментариями".
Комичность ситуации достигает своего апогея, когда оказывается, что данный канал попал в рейтинг и в раздел "Личные каналы", однако, и там личность не указывается (в отличие от иных, по всей видимости, дружественных каналов, включая канал одного из «кураторов» - Рустема).
Прошу в этой связи составителей, кураторов, организаторов и прочих вовлеченных исключить мой канал из соответствующего рейтинга и всех номинаций. Собственно, он и не предполагался ко включению.
P.S. Теперь зачем я это написал, имея в виду, что обычно не даю оценок подобным хитростям (это довольно обычная практика). Все просто: в данном случае создана некая иллюзия моего участия в упомянутом выше сообществе вместе с "кураторами" и согласия с подобными практикуемыми методами, которых (участия и согласия), в действительности, нет.
Я не давал согласия на участие моего канала в некоем рейтинговании, собственно, меня никто и не спрашивал. Канал, однако, был включен в номинации "Личные каналы" и "Банкротство".
Кураторами последнего заявлены Р.Мифтахутдинов и В.Сальников, вроде как знакомые со мной люди, что предполагает определенный уровень беспристрастности или хотя бы создание соответствующей видимости.
Тут вот и начинается самое интересное: вместо того, чтобы просто скопировать название и описание канала (где упоминается его автор), указывается наименование полуторогодовалой давности (Институт реструктуризации и банкротства) и обезличенное "Новости банкротного права с комментариями".
Комичность ситуации достигает своего апогея, когда оказывается, что данный канал попал в рейтинг и в раздел "Личные каналы", однако, и там личность не указывается (в отличие от иных, по всей видимости, дружественных каналов, включая канал одного из «кураторов» - Рустема).
Прошу в этой связи составителей, кураторов, организаторов и прочих вовлеченных исключить мой канал из соответствующего рейтинга и всех номинаций. Собственно, он и не предполагался ко включению.
P.S. Теперь зачем я это написал, имея в виду, что обычно не даю оценок подобным хитростям (это довольно обычная практика). Все просто: в данном случае создана некая иллюзия моего участия в упомянутом выше сообществе вместе с "кураторами" и согласия с подобными практикуемыми методами, которых (участия и согласия), в действительности, нет.
Государство может быть ответчиком по иску кредитора, понесшего убытки в результате реализации плана спасения тех или иных компаний (банков), в том числе посредством их поглощения иными компаниями, что было санкционировано таким государством.
Один из кредиторов Credit Suisse готовится присоединиться к иску против Швейцарии, санкционировавшей поглощение CS со стороны UBS.
https://www.ft.com/content/31801bcd-69e8-43db-a736-b3087ab9627e
Один из кредиторов Credit Suisse готовится присоединиться к иску против Швейцарии, санкционировавшей поглощение CS со стороны UBS.
https://www.ft.com/content/31801bcd-69e8-43db-a736-b3087ab9627e
Почему суд не может быть заменен искусственным интеллектом? Почему результаты искусственного интеллекта это не суд? Почему ИИ не сможет заменить истинного антикризисного управляющего? Все просто: ИИ, включая самообучаемый (ML), не способен на творчество (creativity) и планирование (planning). Об этом пишут Erik Brynnjolfsson и Andrew McAfee в своей статье The Business of Artificial Intelligence (Harvard Business Review, 2017).
В свою очередь, суд это искусство добра и справедливости, то есть творческий процесс (ранее уже говорили о чувстве справедливости и милосердия, но не у всех эти слова нашли отклик сегодня, поэтому попробуем зайти с нейтральной стороны - творчество, а таке сослаться на специалистов в области AI )). Это означает, что истинная судебная функция доступна носителю творческих способностей, то есть только человеку. Следовательно, в ситуации получения "судебного акта", созданного машиной, следует исходить из того, что это не суд в конституционно-правовом смысле. Может ли государство в ряде случаев отказывать в доступе к правосудию? Думается, что это возможно лишь на определенных (технических) этапах развития конфликта, но невозможно в окончательном виде.
Точно так же и антикризисное управление. Я довольно постоянен в подходах к реабилитации бизнеса: это не является компетенцией юристов и даже экономистов, все они тут бессильны и лишь занимают чужое место. Это предпринимательство, сугубо творческий процесс, который не раскрывается ни через правила (юристы), ни черех обобщенные экономические категории (экономисты), а лишь может ограничиваться (юристы) и описываться (экономисты) ими. Оговорюсь, что не считаю антикризисным управлением продажу предмета залога аккредитованным при залоговом кредиторе управляющим и прочие производные. Сущность антикризисного управления именно в творчестве и проявляется: в условиях риска необходим поиск такого решения, не имевшего места ранее, которое приведет к восстановлению положительного денежного потока.
Какое это все имеет значение сегодня? Могу сказать лишь для тех областей, где задействован сам. Во-первых, через некоторое время (очень быстро) окажутся ненужными технические компетенции. Например, уже в 2017 году приводился пример замены 360 000 часов работы кредитных менеджеров несколькими секундами работы AI (это имело место в JP Morgan). Подумайте сами, что стало с этими кредитными менеджерами. Во-вторых, останутся востребованными компентенции творческие: в юридической сфере могу подтвердить, что это разрешение споров, например.
Есть ли сегодня проблема в отечественном юридическом образовании? Да, и она серьезная. Не знаю, что именно является причиной, да и гадать смысла нет, но система образования в целом сегодня дестимулирует к развитию у обучающихся именно творческих навыков, оставляя лишь стимулы к созданию технических специалистов - законоведов. Возможно, это лишь мой искаженный опыт. Если это не так, а является действительным положением вещей, то это означает, что студенту, осознающему вышеуказанные риски, следует факультативно практиковать творческие компетенции, "привязавшись" к какому-нибудь преподавателю (или нескольким). Могу сказать лишь за себя, что стараюсь не отказывать в помощи в подобных случаях.
В свою очередь, суд это искусство добра и справедливости, то есть творческий процесс (ранее уже говорили о чувстве справедливости и милосердия, но не у всех эти слова нашли отклик сегодня, поэтому попробуем зайти с нейтральной стороны - творчество, а таке сослаться на специалистов в области AI )). Это означает, что истинная судебная функция доступна носителю творческих способностей, то есть только человеку. Следовательно, в ситуации получения "судебного акта", созданного машиной, следует исходить из того, что это не суд в конституционно-правовом смысле. Может ли государство в ряде случаев отказывать в доступе к правосудию? Думается, что это возможно лишь на определенных (технических) этапах развития конфликта, но невозможно в окончательном виде.
Точно так же и антикризисное управление. Я довольно постоянен в подходах к реабилитации бизнеса: это не является компетенцией юристов и даже экономистов, все они тут бессильны и лишь занимают чужое место. Это предпринимательство, сугубо творческий процесс, который не раскрывается ни через правила (юристы), ни черех обобщенные экономические категории (экономисты), а лишь может ограничиваться (юристы) и описываться (экономисты) ими. Оговорюсь, что не считаю антикризисным управлением продажу предмета залога аккредитованным при залоговом кредиторе управляющим и прочие производные. Сущность антикризисного управления именно в творчестве и проявляется: в условиях риска необходим поиск такого решения, не имевшего места ранее, которое приведет к восстановлению положительного денежного потока.
Какое это все имеет значение сегодня? Могу сказать лишь для тех областей, где задействован сам. Во-первых, через некоторое время (очень быстро) окажутся ненужными технические компетенции. Например, уже в 2017 году приводился пример замены 360 000 часов работы кредитных менеджеров несколькими секундами работы AI (это имело место в JP Morgan). Подумайте сами, что стало с этими кредитными менеджерами. Во-вторых, останутся востребованными компентенции творческие: в юридической сфере могу подтвердить, что это разрешение споров, например.
Есть ли сегодня проблема в отечественном юридическом образовании? Да, и она серьезная. Не знаю, что именно является причиной, да и гадать смысла нет, но система образования в целом сегодня дестимулирует к развитию у обучающихся именно творческих навыков, оставляя лишь стимулы к созданию технических специалистов - законоведов. Возможно, это лишь мой искаженный опыт. Если это не так, а является действительным положением вещей, то это означает, что студенту, осознающему вышеуказанные риски, следует факультативно практиковать творческие компетенции, "привязавшись" к какому-нибудь преподавателю (или нескольким). Могу сказать лишь за себя, что стараюсь не отказывать в помощи в подобных случаях.
Учитывая неоднократные предсказания «бума» цифровых финансовых активов (ЦФА), новости об упрощении правил для международных расчетов с их использованием, новости о фактах таких расчетов и прочие факты продвижения соответствующей темы, целесообразно в очередной раз напомнить о гражданско-правовой природе обсуждаемого.
Денежный ЦФА это не более чем обязательство его эмитента выплатить денежную сумму владельцу ЦФА. Это по сути облигация, выпускаемая и оборачиваемая в цифровой форме, без соблюдения гарантий и порядка выпуска, предусмотренного для традиционных облигаций (Закон о рынке ценных бумаг, включая проспекты эмиссии и их регистрацию). Есть еще корпоративные ЦФА, предусматривающие корпоративные права, но не о них идет речь, когда говорят о расчетах.
Если это так, то:
1. Расчеты с использованием денежных ЦФА это не более чем уступка требования к эмитенту ЦФА (на процентный доход, если он предусмотрен, а также на получение денежной суммы по окончании срока обязательства). Собственно, и раньше расчеты могли производиться не деньгами, а облигациями (например, посредством передачи кредитору ОФЗ);
2. Учет факта перехода прав на ЦФА (уступки) осуществляется в информационной системе, построенной (как полагает ЦБ) на началах распределенного реестра (элементы блокчейна). Так как история знает возможность влияния на системы более распределенные, чем те, что имеются у текущих платформ (проблема Etherium, а также проблема атаки 51%), то для гарантий расчетов в любом случае необходимо иметь контроль над управляющими соответствующей системой (оператор информационной системы);
3. Владелец ЦФА (кредитор, его получивший) имеет денежное требование, но не денежные средства, принятие которых обязательно всеми кредиторами на территории РФ, то есть это не фиатные деньги;
4. Для использования ЦФА в дальнейших расчетах необходимо, чтобы кредитор согласился в оплату денежного долга получить не денежную сумму (предмет обязательства), а требование к третьему лицу;
5. Продвижение ЦФА в международных расчетах есть лишь снятие определенных валютных ограничений, но кредитор все равно свободен в их приеме (или в отказе от их приема) (это видно из сути законодательных изменений, направленных на упрощение международных расчетов);
6. Продвижение ЦФА во внутренних расчетах может иметь место, если кредиторы (например, отдельные из них, включая бюджет) будут обязаны брать в оплату денежного долга (к примеру, налогов) требования к эмитентам ЦФА;
7. Превращение ЦФА в абсолютную ликвидность (деньги) требует либо получения денежных средств за их продажу следующему приобретателю, либо их получение от эмитента по окончании срока обязательства;
8. Если денежный расчет по тем или иным причинам невозможен или затруднен (санкции), будет невозможно или затруднено превращение в ликвидность соответствующего ЦФА (это следует принимать во внимание при оценке перспектив);
9. Неисполнение обязательств эмитентом ЦФА есть повод к открытию производства по делу о банкротстве в отношении такого эмитента, здесь речь идет об обычном денежном обязательстве. Обращу внимание, что в случае с ЦФА не действуют ограничения для кредиторов, которые имеются у облигационеров - принудительное осуществление прав через представителя владельцев облигаций. Здесь все довольно свободно.
Денежный ЦФА это не более чем обязательство его эмитента выплатить денежную сумму владельцу ЦФА. Это по сути облигация, выпускаемая и оборачиваемая в цифровой форме, без соблюдения гарантий и порядка выпуска, предусмотренного для традиционных облигаций (Закон о рынке ценных бумаг, включая проспекты эмиссии и их регистрацию). Есть еще корпоративные ЦФА, предусматривающие корпоративные права, но не о них идет речь, когда говорят о расчетах.
Если это так, то:
1. Расчеты с использованием денежных ЦФА это не более чем уступка требования к эмитенту ЦФА (на процентный доход, если он предусмотрен, а также на получение денежной суммы по окончании срока обязательства). Собственно, и раньше расчеты могли производиться не деньгами, а облигациями (например, посредством передачи кредитору ОФЗ);
2. Учет факта перехода прав на ЦФА (уступки) осуществляется в информационной системе, построенной (как полагает ЦБ) на началах распределенного реестра (элементы блокчейна). Так как история знает возможность влияния на системы более распределенные, чем те, что имеются у текущих платформ (проблема Etherium, а также проблема атаки 51%), то для гарантий расчетов в любом случае необходимо иметь контроль над управляющими соответствующей системой (оператор информационной системы);
3. Владелец ЦФА (кредитор, его получивший) имеет денежное требование, но не денежные средства, принятие которых обязательно всеми кредиторами на территории РФ, то есть это не фиатные деньги;
4. Для использования ЦФА в дальнейших расчетах необходимо, чтобы кредитор согласился в оплату денежного долга получить не денежную сумму (предмет обязательства), а требование к третьему лицу;
5. Продвижение ЦФА в международных расчетах есть лишь снятие определенных валютных ограничений, но кредитор все равно свободен в их приеме (или в отказе от их приема) (это видно из сути законодательных изменений, направленных на упрощение международных расчетов);
6. Продвижение ЦФА во внутренних расчетах может иметь место, если кредиторы (например, отдельные из них, включая бюджет) будут обязаны брать в оплату денежного долга (к примеру, налогов) требования к эмитентам ЦФА;
7. Превращение ЦФА в абсолютную ликвидность (деньги) требует либо получения денежных средств за их продажу следующему приобретателю, либо их получение от эмитента по окончании срока обязательства;
8. Если денежный расчет по тем или иным причинам невозможен или затруднен (санкции), будет невозможно или затруднено превращение в ликвидность соответствующего ЦФА (это следует принимать во внимание при оценке перспектив);
9. Неисполнение обязательств эмитентом ЦФА есть повод к открытию производства по делу о банкротстве в отношении такого эмитента, здесь речь идет об обычном денежном обязательстве. Обращу внимание, что в случае с ЦФА не действуют ограничения для кредиторов, которые имеются у облигационеров - принудительное осуществление прав через представителя владельцев облигаций. Здесь все довольно свободно.