Сначала Элам (Иран), 14-12 вв. до н.э. Это штампованные терракотовые фигурки музыкантов, массовая продукция из раскопок по руководством Де Мекенема и Де Моргана до второй мировой войны в Сузах, сейчас в коллекции Лувра.
"Древность откровенна", говорила мама. То, что переводят из наших древних текстов на современные языки как "грех" - это обычно обман доверия или нарушения ритуала, а не то, что вы могли подумать.
Для разнообразия - три фото у наших пенатов, куда я сегодня пришел по делам, а то что у нас всё Лувр да Лувр. Мраморная Диана - творение скульптора Бенцони, 19 в. н.э.
"Древность откровенна", говорила мама. То, что переводят из наших древних текстов на современные языки как "грех" - это обычно обман доверия или нарушения ритуала, а не то, что вы могли подумать.
Для разнообразия - три фото у наших пенатов, куда я сегодня пришел по делам, а то что у нас всё Лувр да Лувр. Мраморная Диана - творение скульптора Бенцони, 19 в. н.э.
Судя по обсуждению в нашем чате, пришло время написать несколько слов о музеях вообще.
Мусейон - это, как известно, “дом муз”, а музы не должны молчать. Музы - это про коммуникацию, про разговор, про узнавание чего-то, в первую очередь о самом себе. В музей приходят с близкими людьми, туда приводят парня или девушку на свидание, приводят своих ребят, своих друзей, своих родителей. Музы с ними всеми должны разговаривать, если музейщикам дадут это сделать, и если они сами понимают, что это нужно сделать. Если это получается, то раскрывается одно из призваний музея: создать обстановку, в которой происходит обмен идеями и эмоциями. Сюда, разумеется, надо отнести и научные исследования.
Музей - это место, призванное обеспечить физическую сохранность вещей. Халафский антропоморфный сосуд, шедевр мирового искусства, найденный на Ярым-Тепе 2 советской экспедицией, спокойно пролежал в своей погребенной деревне семь с половиной тысяч лет. В музее его подстерегает больше опасностей, чем в слое: риски грабежа, аварии здания и инженерных систем, непродуманная транспортировка, разного рода инциденты в ходе хранительской и реставрационной работы. Ежедневная работа музея состоит в том, чтобы ничего этого не случилось. Поэтому в современном мире руководители и сотрудники музеев отдают приоритет обеспечению сохранности вещей перед какими-либо другими запросами, в том числе политическими. Политика - дело ненадежное, сегодня там нужно одно, завтра - прямо противоположное, а другой такой вещи уже не будет.
Музей - это дом муз, а не пещера сорока разбойников. Заботясь о сохранности вещей, он тем не менее не должен становиться сокровищницей, местом, где ценности сокрыты и изъяты из мирового культурного и научного обращения, переведены в категорию золота и валюты. Думаю, что в любой стране далеко не все граждане согласились бы с тем, что “национальное достояние” означает право того правительства, которое в данный момент находится у власти, распоряжаться музейными вещами без общественного обсуждения. Больше того, вещи в мировых музеях составляют не только национальное, но и мировое наследие, а то или иное государство, где они находятся, призвано взять на себя гарантии сохранности и разумного обращения с этими вещами в общих интересах.
Еще одна трудная тема - это наука в музее. Чтобы музы могли разговаривать, надо хорошо понимать общий контекст создания и бытования экспонатов. В предыдущем посте были эламские вещи, неотличимые от старовавилонских. Нужно знать, что было в соседних странах, нужно знать, что было до и после. Профессия хранителя в музее - это профессия ученого, а ученому надо писать статьи и книги, ездить на конференции, бывать в других музеях, поддерживать связь с коллегами. Во всех известных мне больших музеях научная работа с годами все более сокращается: у хранителей не становится на нее времени, они перегружены процедурными и бюрократическими задачами. Есть тенденция полностью перевести работу с хранением на учетно-бюрократические рельсы, как, по-видимому, обстоит дело в Иракском Музее, а исследователи пусть приходят со стороны, пишут заявку и им будут выдавать вещи на определенные часы, если все сложится благополучно. Это приводит к сползанию музея в режим сокровищницы. А ведь для многих исследовательских задач вещи надо подержать в руках - поэтому так важно, чтобы были люди, имеющие еще и опыт работы с ними в поле, на памятнике, в археологическом контексте. Поэтому большому музею хорошо вести археологическую деятельность, даже если находки больше не поступают в его коллекцию.
И наконец, большой музей - это очень сложное производство с противоборствующими внутренними интересами, с разными службами, которые может быть совсем не просто направить к общей цели. Как говорят в шутку французские археологи, “Лувр - это как Ватикан” 🌜🌞🌛
Мусейон - это, как известно, “дом муз”, а музы не должны молчать. Музы - это про коммуникацию, про разговор, про узнавание чего-то, в первую очередь о самом себе. В музей приходят с близкими людьми, туда приводят парня или девушку на свидание, приводят своих ребят, своих друзей, своих родителей. Музы с ними всеми должны разговаривать, если музейщикам дадут это сделать, и если они сами понимают, что это нужно сделать. Если это получается, то раскрывается одно из призваний музея: создать обстановку, в которой происходит обмен идеями и эмоциями. Сюда, разумеется, надо отнести и научные исследования.
Музей - это место, призванное обеспечить физическую сохранность вещей. Халафский антропоморфный сосуд, шедевр мирового искусства, найденный на Ярым-Тепе 2 советской экспедицией, спокойно пролежал в своей погребенной деревне семь с половиной тысяч лет. В музее его подстерегает больше опасностей, чем в слое: риски грабежа, аварии здания и инженерных систем, непродуманная транспортировка, разного рода инциденты в ходе хранительской и реставрационной работы. Ежедневная работа музея состоит в том, чтобы ничего этого не случилось. Поэтому в современном мире руководители и сотрудники музеев отдают приоритет обеспечению сохранности вещей перед какими-либо другими запросами, в том числе политическими. Политика - дело ненадежное, сегодня там нужно одно, завтра - прямо противоположное, а другой такой вещи уже не будет.
Музей - это дом муз, а не пещера сорока разбойников. Заботясь о сохранности вещей, он тем не менее не должен становиться сокровищницей, местом, где ценности сокрыты и изъяты из мирового культурного и научного обращения, переведены в категорию золота и валюты. Думаю, что в любой стране далеко не все граждане согласились бы с тем, что “национальное достояние” означает право того правительства, которое в данный момент находится у власти, распоряжаться музейными вещами без общественного обсуждения. Больше того, вещи в мировых музеях составляют не только национальное, но и мировое наследие, а то или иное государство, где они находятся, призвано взять на себя гарантии сохранности и разумного обращения с этими вещами в общих интересах.
Еще одна трудная тема - это наука в музее. Чтобы музы могли разговаривать, надо хорошо понимать общий контекст создания и бытования экспонатов. В предыдущем посте были эламские вещи, неотличимые от старовавилонских. Нужно знать, что было в соседних странах, нужно знать, что было до и после. Профессия хранителя в музее - это профессия ученого, а ученому надо писать статьи и книги, ездить на конференции, бывать в других музеях, поддерживать связь с коллегами. Во всех известных мне больших музеях научная работа с годами все более сокращается: у хранителей не становится на нее времени, они перегружены процедурными и бюрократическими задачами. Есть тенденция полностью перевести работу с хранением на учетно-бюрократические рельсы, как, по-видимому, обстоит дело в Иракском Музее, а исследователи пусть приходят со стороны, пишут заявку и им будут выдавать вещи на определенные часы, если все сложится благополучно. Это приводит к сползанию музея в режим сокровищницы. А ведь для многих исследовательских задач вещи надо подержать в руках - поэтому так важно, чтобы были люди, имеющие еще и опыт работы с ними в поле, на памятнике, в археологическом контексте. Поэтому большому музею хорошо вести археологическую деятельность, даже если находки больше не поступают в его коллекцию.
И наконец, большой музей - это очень сложное производство с противоборствующими внутренними интересами, с разными службами, которые может быть совсем не просто направить к общей цели. Как говорят в шутку французские археологи, “Лувр - это как Ватикан” 🌜🌞🌛
За иранскими делами я давно не заходил на канал к коллегам из Центра спасательной археологии ИИМК, а там уже давно есть пост о христианских храмах в Пальмире "пост-Зенобии", и к тому же со ссылкой на Тур-Абдин. Эти храмы - сирийские не только оттого, что они в современной Сирии, но и оттого, что в них говорили на сурйойо, классическом сирийском, среднеарамейском, языке. Это большая и важная для нашего Болота тема, так как это арамеоязычное христианство было очень развито в Месопотамии и сильно повлияло на нее, вплоть до современного иракского шиизма. Над изучением новоарамейских языков в Тур-Абдине на современной территории Турции и в Маалуле на территории Сирии работает Сергей Лезов и его коллеги из "Московского арамеистического кружка". Когда речь идет о Двуречье, то нам обычно талдычат о шумерах, но для значительной части его истории за последние две тысячи лет здесь важно именно арамейское, в большой степени христианское, наследие.
Telegram
АрхеоКод
Пальмира: христианский квартал на краю империи
🇬🇷 Сегодня Пальмира чаще всего вспоминается в контексте трагического разрушения античных храмов в годы войны. Но в истории этого оазиса помимо блестящей античной архитектуры есть и менее известная, но не менее…
🇬🇷 Сегодня Пальмира чаще всего вспоминается в контексте трагического разрушения античных храмов в годы войны. Но в истории этого оазиса помимо блестящей античной архитектуры есть и менее известная, но не менее…
Продолжим наше движение в глубины тысячелетий Загроса. Это Тепе Сиалк. Экспедиция Романа и Тани Гиршманов копала его в 1930-е гг., находки уехали в Лувр, Музей Метрополитен, в Британский и Иранский национальный музеи. Археологический памятник находится на окраине города Кашана; оттуда полтора часа езды на машине до Фордо.
Для нашего рассказа важнее, что через примерно 600 км по горным дорогам отсюда можно попасть в Дезфуль на севере Сузианы, которая, как помнят читатели, является небольшой, но своеобразной версией месопотамского аллювия. За месяц вполне можно дойти пешком.
Керамика, которую вы видите на фото - начала 4-го тыс. до н.э., т.е., синхронная ранней Урукской или поздней Убейдской у нас на аллювии. Но посмотрите, как это похоже на наши дехлуранские черепки с Тебе Сабз (черно-белые фото) и с Ваджефа (цветные)! Конечно, и похоже и непохоже - Ваджеф и Тепе Сабз мы датируем на 1200 лет раньше, чем эти слои Тепе Сиалк. Но несмотря на время и расстояние в 670 км до современного Дех Лурана, сходство очевидно. Что это? Общезагросские мотивы? Или наоборот, сузианско-дехлуранские, которые добрались вглубь гор до Кашана? На нашем аллювии не будет ни козлов, ни трех танцующих братьев.
Керамика Тепе Сиалк - из коллекции Лувра.
Для нашего рассказа важнее, что через примерно 600 км по горным дорогам отсюда можно попасть в Дезфуль на севере Сузианы, которая, как помнят читатели, является небольшой, но своеобразной версией месопотамского аллювия. За месяц вполне можно дойти пешком.
Керамика, которую вы видите на фото - начала 4-го тыс. до н.э., т.е., синхронная ранней Урукской или поздней Убейдской у нас на аллювии. Но посмотрите, как это похоже на наши дехлуранские черепки с Тебе Сабз (черно-белые фото) и с Ваджефа (цветные)! Конечно, и похоже и непохоже - Ваджеф и Тепе Сабз мы датируем на 1200 лет раньше, чем эти слои Тепе Сиалк. Но несмотря на время и расстояние в 670 км до современного Дех Лурана, сходство очевидно. Что это? Общезагросские мотивы? Или наоборот, сузианско-дехлуранские, которые добрались вглубь гор до Кашана? На нашем аллювии не будет ни козлов, ни трех танцующих братьев.
Керамика Тепе Сиалк - из коллекции Лувра.
Нет, я вам наврал, дорогие читатели. Один козлик найден на аллювии в раскопках Парро в Гирсу (часть государства Лагаш) в те же 1930-е гг. Про Лагаш я написал для ориентира, в Убейдское время не только не было еще этого государства, но сам Телль Аль-Хиба, будущий город Лагаш, был покрыт морем. А Гирсу, очевидно, нет.
Аннотация, попавшая в кадр, относится к другому экспонату. В витрине этот фрагмент сосуда датируется эпохой Убейд 4 (4700-4200 до н.э., говорит аннотация). Иначе в электронном каталоге Лувра : Убейд 5, 3900-3500 до н.э. (синхронно вещам из Сиалка).
Раз есть один козлик, найдутся и другие. Из коллекции Лувра, AO 15338.
Аннотация, попавшая в кадр, относится к другому экспонату. В витрине этот фрагмент сосуда датируется эпохой Убейд 4 (4700-4200 до н.э., говорит аннотация). Иначе в электронном каталоге Лувра : Убейд 5, 3900-3500 до н.э. (синхронно вещам из Сиалка).
Раз есть один козлик, найдутся и другие. Из коллекции Лувра, AO 15338.
Один наш постоянный читатель возразил, в ответ на мою реплику "Одиссея и Гильгамеша помнят до сих пор", что Гильгамеш был забыт до 19-го века. Я задумался... Конечно, эти два сюжета пришли мне в голову не случайно. Они сильно отличаются от архаических мифов, которые представляют собой, по Дьяконову, "тропы", метафорические способы описания и осмысления окружающего мира. Архаический миф мало понятен современному человеку (небо - это одновременно корова, стоящая на четырех ногах, женщина, рождающая солнце, и река, по которой плывет солнце). Это заумь какая-то :)
А вот истории Одиссея, вернувшегося на Итаку после многолетних странствий и приключений, Энкиду, получившего образование у женщины легкого поведения, и Гильгамеша, потерявшего друга и не нашедшего бессмертия - глубоко волнуют наших современников, совершенно понятны им. Их написали люди, которые были очень похожи на нас, и где-то в те времена, в середине 2-го - начале 1-го тыс. до н.э., очевидно, уже сложился тот мир, в котором мы сегодня живем. Разумеется, он долго складывался подспудно, прежде чем кто-то из великих писателей сумел это всё сформулировать в аккадских и греческих стихах.
Когда именно был забыт литературный сюжет Гильгамеша - я не знаю; скорее всего, вместе с клинописной традицией, т.е. примерно тогда же, когда Марк писал свое Евангелие в 60-е гг. первого века от Рождества Христова. Были забыты сюжет и имена героев, но тон и метод обращения автора к читателю как человека к человеку остались в литературе и пока не собираются ее покидать.
«Разве навеки мы строим дом?
Разве навеки ставим печати?
Разве навеки делятся братья?
Разве навеки ненависть в людях?
Разве навеки река несёт половодье?
Певчая птица навсегда ли гнездится,
И лицо ее видит сияние солнца?"
(Ранний перевод И.М. Дьяконова, напечатан в книге "На Берегах Тигра и Евфрата. Книга для чтения" Н.Д. Флиттнер, 1938. Очень хорошая книжка, кстати - что-то устарело, но многое сказано по-человечески).
А вот истории Одиссея, вернувшегося на Итаку после многолетних странствий и приключений, Энкиду, получившего образование у женщины легкого поведения, и Гильгамеша, потерявшего друга и не нашедшего бессмертия - глубоко волнуют наших современников, совершенно понятны им. Их написали люди, которые были очень похожи на нас, и где-то в те времена, в середине 2-го - начале 1-го тыс. до н.э., очевидно, уже сложился тот мир, в котором мы сегодня живем. Разумеется, он долго складывался подспудно, прежде чем кто-то из великих писателей сумел это всё сформулировать в аккадских и греческих стихах.
Когда именно был забыт литературный сюжет Гильгамеша - я не знаю; скорее всего, вместе с клинописной традицией, т.е. примерно тогда же, когда Марк писал свое Евангелие в 60-е гг. первого века от Рождества Христова. Были забыты сюжет и имена героев, но тон и метод обращения автора к читателю как человека к человеку остались в литературе и пока не собираются ее покидать.
«Разве навеки мы строим дом?
Разве навеки ставим печати?
Разве навеки делятся братья?
Разве навеки ненависть в людях?
Разве навеки река несёт половодье?
Певчая птица навсегда ли гнездится,
И лицо ее видит сияние солнца?"
(Ранний перевод И.М. Дьяконова, напечатан в книге "На Берегах Тигра и Евфрата. Книга для чтения" Н.Д. Флиттнер, 1938. Очень хорошая книжка, кстати - что-то устарело, но многое сказано по-человечески).
Forwarded from Археологи у пирамид
Друзья, новая книга! Точнее, переизданная классика.
В издательстве «Альма Матер» вышла работа И. Лурье, К. Ляпуновой, М. Матье, Б. Пиотровского и Н. Флиттнер «Очерки по истории техники Древнего Востока». Это современное переиздание классической работы 1940 года.
В издательстве «Альма Матер» вышла работа И. Лурье, К. Ляпуновой, М. Матье, Б. Пиотровского и Н. Флиттнер «Очерки по истории техники Древнего Востока». Это современное переиздание классической работы 1940 года.
Forwarded from Археологи у пирамид
«Коллективная монография, написанная выдающимися отечественными востоковедами, посвящена древним технологиям и их социально-экономическим и институциональным основаниям и знакомит с сельским хозяйством, строительным и горным делом, ремеслами, транспортом и путями сообщения, военным делом Древнего Двуречья и Нильской долины. Работа содержит обширный фактический материал, основанный как на письменных и изобразительных источниках, так и на данных археологии, а с точки зрения методологии отражает важный этап развития науки о древности.
Текст сопровождается богатым иллюстративным рядом, в значительной мере опирающимся на древневосточную коллекцию Государственного Эрмитажа, сотрудниками которого были все авторы книги. Работа, созданная в первой половине XX века, не потеряла своей актуальности и сегодня.
Книга ориентирована на специалистов, преподавателей и студентов исторических специальностей, а также на широкий круг читателей, интересующихся историей, экономикой, материальной культурой древнего мира».
Текст сопровождается богатым иллюстративным рядом, в значительной мере опирающимся на древневосточную коллекцию Государственного Эрмитажа, сотрудниками которого были все авторы книги. Работа, созданная в первой половине XX века, не потеряла своей актуальности и сегодня.
Книга ориентирована на специалистов, преподавателей и студентов исторических специальностей, а также на широкий круг читателей, интересующихся историей, экономикой, материальной культурой древнего мира».
Добавлю от себя к этому репосту с канала Максима Лебедева, моего коллеги по Институту востоковедения РАН, что, конечно, здорово, что переиздана отечественная книга 1940 года и возвращаться к работам старших всегда полезно. Кроме нее, еще существует фундаментальная работа Дэниэла Поттса “Mesopotamian Civilization: The material foundations (1997)”, которая доступна в интернете и ею тоже можно пользоваться. Может быть, кому-то из читателей будет интересно их сравнить. Книгу Поттса я встретил в арабском переводе в мой первый приезд в Насирию в 2017 г. (в том же магазине был и Гегель).
Максим Меньшиков, участник Российско-Иракской экспедиции в 2021 и 2024 г., руководит подводными археологическими исследованиями на Иссык-Куле. В этом году они включены в большой проект Русского Географического общества, связанный с предстоящим 200-летием Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского.
Помимо того, чтобы ещё раз привлечь внимание наших читателей к каналу замечательного коллеги, я хочу воспользоваться этим случаем, чтобы сказать о Семёновых-Тян-Шанских.
Может быть, не все наши читатели знают, что Петр Петрович не только великий путешественник, но и активный участник освобождения российских крестьян от крепостной зависимости в 1861 г. и родоначальник большой семьи Семёновых-Тян-Шанских, которые внесли большой и разнообразный вклад в российскую науку и культуру.
Мне посчастливилось познакомиться с этой семьёй благодаря праправнуку Петра Петровича, математику Михаилу Арсеньевичу Семёнову-Тян-Шанскому, который, вместе со своей женой Александрой Юрьевной Заднепровской много лет разбирает и публикует архивные материалы своей семьи. При этом как бы сами собой складываются, как в старинной литературе, целые романы в письмах и документах, в которых нет ничего, прибавленного от составителей, кроме кратких вступлений и комментариев. Это работа историка высшего порядка.
Меня иной раз упрекают, зачем мы занимаемся Ираком, а не нашим наследием; вот пусть сейчас будет о нашем наследии, в самом деле. Я надеюсь, что читатели простят мне немного оффтопа под этим предлогом. Нужно прежде всего сказать о самом неклассическом Семёнове, о внуке Петра Петровича Леониде Дмитриевиче. Пусть любопытный читатель посмотрит эту ссылку, а спешащий читатель хотя бы прочтет его биографическую канву. Надеюсь, что и тот и другой будут вознаграждены.
Фото Даниила Репина
Помимо того, чтобы ещё раз привлечь внимание наших читателей к каналу замечательного коллеги, я хочу воспользоваться этим случаем, чтобы сказать о Семёновых-Тян-Шанских.
Может быть, не все наши читатели знают, что Петр Петрович не только великий путешественник, но и активный участник освобождения российских крестьян от крепостной зависимости в 1861 г. и родоначальник большой семьи Семёновых-Тян-Шанских, которые внесли большой и разнообразный вклад в российскую науку и культуру.
Мне посчастливилось познакомиться с этой семьёй благодаря праправнуку Петра Петровича, математику Михаилу Арсеньевичу Семёнову-Тян-Шанскому, который, вместе со своей женой Александрой Юрьевной Заднепровской много лет разбирает и публикует архивные материалы своей семьи. При этом как бы сами собой складываются, как в старинной литературе, целые романы в письмах и документах, в которых нет ничего, прибавленного от составителей, кроме кратких вступлений и комментариев. Это работа историка высшего порядка.
Меня иной раз упрекают, зачем мы занимаемся Ираком, а не нашим наследием; вот пусть сейчас будет о нашем наследии, в самом деле. Я надеюсь, что читатели простят мне немного оффтопа под этим предлогом. Нужно прежде всего сказать о самом неклассическом Семёнове, о внуке Петра Петровича Леониде Дмитриевиче. Пусть любопытный читатель посмотрит эту ссылку, а спешащий читатель хотя бы прочтет его биографическую канву. Надеюсь, что и тот и другой будут вознаграждены.
Фото Даниила Репина
К существующим электронным корпусам клинописных текстов по-шумерски и по-аккадски добавляется и эламский, язык наших восточных соседей со стороны Загроса. Ждём с нетерпением!
Forwarded from Клинописи не горят
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM