Попытки поженить христианство с дарвинизмом никогда меня особо не волновали. Также как и попытки проклясть второе со стороны первого.

Просто если веришь в Бога, повелевающего временем и пространством, эволюция может быть научно верна хоть в самой радикальной своей версии - это не имеет никакого значения. Мало ли чего произошло в искаженном и падшем мире - концепций увязывающих одно с другим полно.

Да и оснований для спора «науки и религии» я тоже не вижу, кроме тех случаев, где нечто претендующее на научность открыто нападает на Божественное. Просто наука по определению - всегда не завершена. Сегодня споришь с одним, завтра с другим, послезавтра с третьим - какой смысл? Это как в анекдоте про мотоциклистов «чего с вами знакомиться - вы каждый день разные».

То есть наука - крутой и эффективный метод для очень многих вещей - пусть им и остается. Пусть совершенствуется. Пусть по возможности не способствует злу. Поставить же под сомнение Божественное ей просто не под силу.

Да, в режиме «по приколу» было б интересно если б эволюционизм вдруг оказался опровергнут изнутри научной корпорации. Чисто посмотреть как это скажется на мире и человеке. Но христианство в этом не нуждается.

Хотя, конечно, признаю: всякие тонкости на это счет всегда изучаю с любопытством. С праздным любопытством.

Современные конкурсы красоты - это жалкое подобие проводившихся в Византии и в допетровской России смотров невест. Княжеских и царских невест, разумеется.

Что получают современные «мисс»? Деньги? Бутафорскую корону? Машину? Неплохо, конечно, но ни в какое сравнение не идет с призом, за который боролись участницы княжеских смотрин - с правом стать матерью будущего государя. Влиться в вековую династию, остаться в истории.

Да и критерии оценивания были поинтереснее - «плодовитость рода» куда более любопытная вещь, чем дефиле в бикини.

Если бы телевидение не опошляло все к чему притрагивается, из такого материала в наши дни могло бы получиться славное реалити-шоу - красивые женщины, интриги, традиционные ценности… Очень в духе времени. Осталось только реставрировать монархию.

На фото «рязанская морда» - нашел у бабушки в фотоархиве. Это её дядя, то есть мой двоюродный прадед. Обычный русский машинист паровоза из 1930-х, родом с рязанщины, из городка Скопина.

Всякий раз смотрю и не могу понять, чем рязанская морда хуже какой-нибудь голливудской.

Понял, что уже позабытое всеми открытие парижской олимпиады напоминает мне клип Rammstein на песню Deutschland. Там ведь тоже игра со священными для немецкой истории образами и символами на грани фола, и даже за гранью.

Однако у метал-немцев, благодаря еще не пропитому чувству стиля и иначе расставленным акцентам, на выходе получается такая вот надрывная патриотическая трагедия, разворачивающаяся перед лицом неизбежной гибели. Их смесь жести и сентиментальности отзывается слушателям совершенно различного происхождения со всего мира.

А вот у французов не вышло ничего, кроме безвкусного глумления.

Любить жизнь больше чем смыл её - очень важные христианские слова (сами знаете кого). Особенно для людей мнящих себя «духовными».

Потому что вечная самоэкзальтация и фиксация на духовном поиске - такое же нездоровое состояние, как и духовный сон. Жизнь - дар и надо научиться им пользоваться. Иначе можно поиск Истины поставить выше самой Истины. Упустить её, воздвигнув себе идола из умных книг и глубоких практик.

Как у Льюиса в Расторжении брака есть герой, который не прижился в Раю, потому что там не было смысла в духовном поиске - Истина лежит перед тобой. «Мы все здесь узнаём, что были неправы и успокаиваемся». Или мой самый любимый герой: прогрессивный епископ, отказавшийся в итоге идти в Рай, так как вспомнил, что опаздывает на заседание богословского кружка, организованного им в аду.

У прекрасного Уильяма Сарояна есть схожие слова:

Мне всегда нравилось писать, но никогда это не нравилось мне больше, чем радоваться жизни.

Так что я хотел настрочить в этом посте ещё пару абзацев, но не буду. Пойду лучше поживу.

Читал сыну Андерсена перед сном. Понял, что сказка про «Стойкого оловянного солдатика» это «В стальных грозах» для самых маленьких.

Там в номере ещё и материал о новом романе Сабатини про капитана Блада. Какой журнал потеряли!👇

Мир никогда не страдал избытком любви, это ему не свойственно.

Сегодня за любовь стали принимать сентиментальность, склонность умиляться всему и вся. Любовью оправдывают разрушение своих и чужих семей. Любовь в хипповских лозунгах минувшего столетия становится синонимом распутства. Любовью называют поверхностные глянцевые картинки из голливудских поделок.

Любовь встала всем подряд.

И иногда кажется, что в каком-нибудь Шарлемане, желавшем ввиду скорого конца света обратить как можно больше язычников (с помощью огня и стали, само собой), было куда больше любви, чем в тех, кто много говорит о ней сегодня. Или в Олафе Трюггвасоне, тоже предпочитавшем специфические формы проповеди.

Любовь - жёсткое слово. Не стоит забывать об этом в наш изнеженный век. Особенно когда мы повторяем «Бог есть любовь».

В России остро не хватает учителей. Или не так уж остро? Или их вполне достаточно? Обсудим на панельной дискуссии 12 октября!

Фонд Румянцева приглашает на панельную дискуссию на тему «Реален ли дефицит школьных учителей?»

Профессионалы в сфере образования и независимые эксперты обсудят ситуацию на рынке труда, будущее учительской профессии и то, как государство может помочь (или помешать) учителям.

Приглашаем школьных педагогов, преподавателей вузов — и просто всех неравнодушных к проблемам отечественного образования! Подписчики из других городов смогут послушать дискуссию позже — в видеоверсии.

Участники:

- Юлия Андрееева, руководитель Центра образовательных инноваций и технологий Института биофизики будущего МФТИ.

- Сергей Прокопенко, доцент кафедры всеобщей истории, кандидат исторических наук, заместитель декана по социально-воспитательной работе НИУ БелГУ, участник общественного движения популяризации науки «Проекты Станислава Дробышевского».

- Григорий Лихачёв, учитель истории, автор блога «Дневник препода».

- Татьяна Есина, генеральный директор сети частных образовательный учреждений «Феникс», Почетный работник воспитания и просвещения РФ

Модерировать дискуссию будет глава Фонда Румянцева Пётр Тихонов

Регистрация по ссылке: https://forms.yandex.ru/cloud/66fbef55e010db32760c2bf4.

Ждём вас 12 октября к 16:30!

Недавние смерти знаменитых актеров заставили вновь подумать о тяжести этой профессии. Причем скорее духовной чем физической.

Я не был особым поклонником ни Романа Мадянова, ни Мэгги Смит - знал о них, видел в нескольких фильмах, относился уважителтно-безразлично. Но вот умер человек, а весь интернет забит роликами где он воплощает пороки отечественной бюрократии - пьяный и орущий.

Или вот все помнят обаятельную старушку из любимого фильма российской соевой оппозиции, но кто действительно помнит Мэгги Смит? Или вообще знает Мэгги Смит?

Тело актера отчуждается от него в пользу общества. Оно копируется и тиражируется миллионами экранов и афиш. Живет десятками жизней. Становится объектом потехи или вожделения для великого множества людей.

И главное, чтобы не делал потом сам актер - он всегда будет в плену созданных им образов (даже посредственных). Потому что поступки, доступные ему как человеку, обречены оставаться в тени поступков доступных герою. Потому что на экране ты выворачивал наизнанку жизнь (если кино хорошее), а в жизни можешь лишь поддержать такую-то партию, создать стомиллионный фонд с однотипным названием, или просто дебоширить в кабаке. Это поступки. Очень часто хорошие, но они блеклы по сравнению с поступками экранных героев.

Но была на той неделе и другая новость. Что российский двойник Леонардо Ди Каприо отправился бойцом на СВО. Я прочитал об этом как раз, размышляя о написанном выше. И подумал: нет, теперь это двойник российского участника СВО снимается в голливудских фильмах.

Духовный поиск - это заводские настройки человека. Как ни старайся, а это не сбросить, не откатить.

И в сущности вариантов всего два: поклонение Единому или попытка скрыться во многом. Либо единобожие, либо один из бесчисленных вариантов язычества, может быть даже секулярного. Потому что если пустота не заполнена Одним, она требует вечной смены объектов поклонения, на место которых может встать что угодно - деньги, демократия, права человека, патриотизм, карьера, бренды, вселенная, тайны сознания.

А ведь все уже сказал Августин:

Ты создал нас для Себя, и не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе.

Посмотрел второй сезон «Дома Дракона», и вот что скажу: под музыку Рамина Джавади можно творить в кадре любую чепуху и все равно будет выглядеть эпично.

Короче говоря, очень слабая поделка за исключением музыки и операторской работы.

Но летом вот я прочитал первоисточник сего произведения - мартиновскую псевдохронику «Пламя и Кровь». Читалось любопытно, хотя и несколько бессмысленно. В целом, наблюдать как Мартин (или его литневольники) сплетает разные эпизоды из европейской истории в летопись своего мира - занятно. Диунов, кстати, когда-то писал, что ключевая для Песни Льда и Пламени история любви принца Рейгара и Лианны Старк - вообще калька с малоизвестного восточноевропейского сюжета (в телеге поста не нашел, поэтому вот ссылка на ВК).

Так вот, прочитав предысторию Игры Престолов, я пришел к выводу, что Таргариены - совершенно демоническая династия.

Во-первых, они безбожники. Валирийскую религию забыли, а культ Семерых используют как «опиум для народа», да и сами служители культа их не жалуют за кровосмесительные браки.

Во-вторых, у них нет никакой легитимации своей власти, кроме оружия массового поражения - драконов. Ну а драконы для европейских и христианских сюжетов - существа так же демонические. Таргариены не опираются ни на трансцендентные источники легитимности, ни на народное волеизъявление.

В-третьих, Таргариены - из Валирии, уничтоженной высшими силами за мерзкие опыты по смешению ящеров с русами людьми. Драконы - один из результатов этого. Так что они и сами не в ладах с высшими силами, и главный козырь их - этически сомнителен.

Поэтому концовка Игры Престолов, хотя и коряво слеплена, все же хороша - престол достался базированным Старкам. А серебросласые безумцы и демонослужители посрамлены.

Есть такое распространенное школьное утверждение, что религия возникла из стремления объяснить мир.

И можно было бы с этим согласиться, потому как это свидетельствует о неискоренимости религии - ведь мир принципиально необъясним, и любые объяснения его (в том числе научные) в основе имеют веру и допущение.

Такой взгляд может вполне устроить религиозное сознание, но мне он представляется неверным. Потому что религии рождались и крепли отнюдь не только в примитивных обществах. В обществах с серьезными школами познания - философского и научного, религиозные идеи рождались с завидной регулярностью и продолжают рождаться до сих пор.

Поэтому и в отношении первобытных племен, их религиозность кажется не попыткой объяснить мир, а следствием естественного человеческого стремления к запредельному.

Я писал недавно - это заводские настройки для человека. Прячься не прячься, тебя это застанет среди бытовых дел и рабочих задач. Как Савла на пути в Дамаск. И надо будет принять решение. Атеизм - одно из возможных решений, потому что это вера в отсутствие Бога, а не неверие само по себе. Другой же путь: сказать «я верю» и продолжить поиски.

Я, кстати, не всегда считал так, хотя религиозен с детства. До какого-то момента мне казалось, что вот есть Бог, а есть наша интересная секулярная жизнь, которую надо как-то попытаться с Ним согласовать, по возможности. А потом вдруг понял, что нет, интересен как раз таки Бог, а все остальное имеет привкус тлена.

Ну а третьей переменой стало убеждение, что есть интересная жизнь и интересный мир вокруг, да, но интереснее всего - Бог. И именно Им и проверяется процент смысла в каждом деле. И либо ты принимаешь это, либо миришься с полным отсутствием смысла во всем, привыкаешь к этому и ищешь чем себя занять пока не умрешь.

Этот текст - сплошные самоповторы, да. Но я для затем и создавал канал - напоминать самому себе о том, что считаю важным.

Один из моих самых любимых текстов американской литературы - «Человеческая комедия» Уильяма Сарояна. Лучшее в нём - невероятная простота, за которой скрывается тонкая сложность.

Книга увидела свет в 1943 годы и сначала была сценарием фильма, - съемки было отменили из-за объёма текста, но когда роман стал бестселлером его все же экранизировали (и заработали Оскар). В центре сюжета мирный Американский городок Итаке, в котором четырнадцатилетний мальчик по имени Улисс развозит по домам телеграммы. Идет война и очень часто это похоронки, у самого Улисса старший брат тоже на фронте.

И так в пасторальном городке, где всё хорошо, фоном проступает огромное человеческое горе. Мы смотрим на это горе глазами юного Улисса и оно преображается его детской непосредственностью, а ещё теплом совершенно разных людей, которых он встречает - у Сарояна вообще нет плохих героев, каждый человечен, даже если дела его не так уж добры.

Из этого получается невероятно грустная и невероятно счастливая одновременно книга. Я читал её давно, в 2015 году, когда мир казался совсем иным, но именно сейчас этот текст обрёл особенную актуальность - для нас, живущих в 2024-м.

А вспомнил я сегодня про Сарояна случайно. Перед сном мой сын приходил ко мне и требовал то яблоко, то банан, то кусочек хлеба. И в 25 главе «Человеческой комедии», есть очень похожий сюжет. Там Улисс приходит к армянину-бакалейщику Аре. Вообще, Сароян не так уж часто писал о своих соплеменниках - он американский писатель, - но всегда отмечал, что «смотрит на мир по-армянски». И образы армян в его текстах всегда очень трепетные.

Так вот, трехлетний сын Ары просит у отца то яблоко, то банан, то апельсин, то конфету и потом от всего отказывается (в отличие от моего). В какой-то момент Ара не выдерживает. Тут процитирую:

Бакалейщик долго стоял за прилавком, не сводя глаз с сына. И вдруг заговорил с ним на родном языке, по-армянски:

– Весь мир свихнулся. В России, поблизости от нашей родины, по соседству с нашей прекрасной маленькой страной, идет война, и миллионы людей, миллионы детей голодают. Их мучит холод… они голы и босы, бродят без крова, нет у них крыши над головой. Молят о корке хлеба, о пристанище, мечтают хоть одну-единую ночь провести спокойно. А мы? Что мы делаем? Здесь, в Итаке, в Калифорнии, в этой большой стране, в Америке? Что делаем мы? Наряжаемся в хорошую одежду. Каждое утро, спустив ноги с постели, надеваем целенькие ботинки. Спокойно ходим по улицам, не боясь, что на нас кто-нибудь кинется с ружьем, спалит наш дом, изувечит наших детей, убьет отцов или братьев. Катаемся на автомобиле, любуемся природой. Сытно и вкусно едим. По ночам спокойно спим в своей постели. И что же? Мы еще недовольны! Мы все еще недовольны! – Бакалейщик выкрикнул эту невероятную истину, глядя на своего сына со страдальческой любовью. – Не хотим ни яблок, – сказал он, – ни апельсинов, ни конфет, ни бананов… Побойся Бога, малыш, разве так можно? Если я такой – ты ведь мой сын и должен быть лучше меня! Не смей быть таким, как я, слышишь? Будь счастлив! Будь счастлив! Пусть меня снедает тоска, но хоть ты должен быть счастлив!

Вот и вы, будьте счастливы.

Средневековье уязвимо для критики, даже если отбросить явную просвещенческую клевету. Однако, не смотря ни на что, эта эпоха притягивает наших современников.

Для разговора о чести, мужестве, верности, Боге всякий раз избираются средневековые образы. Даже если речь идет о временах более поздних. Модерн не изобрел для этих тем собственного языка, лишь научился перелагать язык прошлого.

Потому что модерн, при всех его достижениях, - век-фарисей, который постоянно говорит о прошлом «хорошо, что я не такой, как этот мытарь».

А мытарь просто бил себя в грудь и говорил: «Боже, будь милостив ко мне грешному». Но в дом свой пошел оправданным.

Эта утраченная искренность прошлого и вынуждает нас всякий раз возвращаться к нему, когда речь заходит о чем-то действительно важном. И в таком обращении даже тёмные стороны ушедших эпох начинают обретать смысл.

Выходные пролежал с температурой и пересматривал подряд старое доброе нолановское (да и новое тоже). Под горячку все его сны внутри сна, сингулярности, временные петли отлично заходят.

И вот «Начало» по духу и сюжету очень гностическая картина. Ну или наоборот - анти-гностическая.

Право свободно воспринимать и осмыслять проповедь Истины ведёт к тому, что проповеднику никогда не узнать наперёд во что вырастет посеянное им зерно.

Кобб внушил жене верную в целом мысль о необходимости стремления к более истинной реальности, но Мэл не смогла этой идеи вместить и в итоге пришла к отрицанию реальности как таковой. Закончилось все трагедией.

Это напоминает встречу платонизма с библейским Богом. Не все смогли совместить первое со вторым, и итогом стало рождение мироотрицающего гностического учения. Если упрощать. Это так же привело к трагедии. И продолжает приводить.

Закладывающий идею никогда не знает во что эта идея вырастет. И с позиции материализма и светской этики тогда лучше вообще никаких идей не закладывать. А наилучшим вариантом будет просто переселиться в матрицу. Потому что для материализма и светской этики единой Истины не существует, а пока её нет, единственным весомым критерием блага может считаться наличие или отсутствие страданий. Идеи - внушают страдания. Минимизировать страдание поможет только бегство от реальности - в сон ли, в матрицу - не важно.

В итоге, совместить этику и проповедь какой-либо идеи может только верующий в возможность абсолютной Истины. Потому что только такой человек может быть уверен, что Истина несмотря ни на что пробьёт путь к благу для всех её принявших. Любой другой, проповедуя любую идею станет просто проводником бессмысленных страданий.

Вот только посмотришь на икону, и сразу ясно, что житие этого святого надо искать не у Дмитрия Ростовского, а у Снорри Стурлусона.

(Это Олаф Святой, если что, и содержимое его правой руки недвусмысленно указывает на род занятий)

Попалось на глаза видео со съемочной площадки фильма «Злой город», про оборону Козельска от монголов в 1238 году.

История знакомая всем ещё со школы: монголы, привыкшие щелкать укрепленные города как орешки и взявшие их уже десятки - в Китае, Средней Азии, да и на Руси, застряли на два месяца осаждая маленький город Козельск (Черниговское княжество).

Уж не знаю, что получится на выходе, но видео красивое. Фактурные мужики в кольчугах вместо манерных хипстеров в сомнительных кожаных костюмах - всегда добавляют фильмам о Средневековье пару очков форы. Короче костюмы и декорации, хотя и не безупречные, и на тринашку не везде тянут - но неплохи.

А вот удастся ли снять достойную тех событий драму - посмотрим. Козельскому князю Василию было всего 12 лет. Меня всегда бросало в дрожь от слов летописца, посвященных его судьбе после падения города, и цитируемых почти в каждой работе по теме:

…о князи Васильи неведомо есть, и инии глаголаху яко во крови утонулъ…