Только выйдя за рамки идей и представлений, характеризующих нашу современную цивилизацию, можно обрести твёрдую абсолютную точку опоры, способную обнажить всю извращённость современной жизни. Только таким образом мы найдём наш последний бастион, линию сопротивления тех, которые, несмотря ни на что, сумели остаться в вертикальном положении.
Всё человеческое и всё практическое должно быть преодолено… Чтобы видеть, недостаточно иметь глаза, чтобы слышать, недостаточно иметь уши… Надо прежде найти самих себя.
Следует ощущать себя радикально выше отдельных психологических или гносеологических свойств; следует ощущать себя вне атмосферы человечности и инстинктов.
Надо стать безразличным и умудрённым инженером, который в повседневной жизни каждый момент обходит свои застывшие игровые аппараты, подготовленные для праздника; стать геометром перед точками, планами и фигурами своих чертежей.
Следует ощущать себя радикально выше отдельных психологических или гносеологических свойств; следует ощущать себя вне атмосферы человечности и инстинктов.
Надо стать безразличным и умудрённым инженером, который в повседневной жизни каждый момент обходит свои застывшие игровые аппараты, подготовленные для праздника; стать геометром перед точками, планами и фигурами своих чертежей.
На закате Римской империи необходимость в оберегании и защите духовных ценностей в политическом хаосе и моральном разложении того времени привела к появлению первых аскетических орденов.
Сегодня с появлением схожей ситуации - глубокого кризиса, охватившего современный мир - кажется подходящим создать нечто подобное, в связи с чем и был предложен "Орден Железного венца". Это название никак не связано с древней итальянской короной. Но оно было навеяно идеей могущества, определенного в духовных терминах, с отсылкой к металлу, лучшему символу силы, самообладания и непреклонности, каковыми и должны быть черты характера людей Ордена для защиты духа.
https://telegra.ph/Orden-ZHeleznogo-Venca-10-13-2
Сегодня с появлением схожей ситуации - глубокого кризиса, охватившего современный мир - кажется подходящим создать нечто подобное, в связи с чем и был предложен "Орден Железного венца". Это название никак не связано с древней итальянской короной. Но оно было навеяно идеей могущества, определенного в духовных терминах, с отсылкой к металлу, лучшему символу силы, самообладания и непреклонности, каковыми и должны быть черты характера людей Ордена для защиты духа.
https://telegra.ph/Orden-ZHeleznogo-Venca-10-13-2
Telegraph
Орден Железного Венца
1) Люди Ордена должны, прежде всего, жить, лично свидетельствуя о ценностях чистого духа - понимаемого как трансцендентная реальность, стоящая выше всяких человеческих ценностей, превышающая все натуралистическое, "социальное" и индивидуальное, - защищая…
Для нас Традиция - это победоносное и созидательное присутствие в этом мире мистической силы, более могущественной, чем человеческая или материальная, - Духа.
Каждый, кто пришел к отвержению рационалистического мифа о “прогрессе” и интерпретации истории как непрерывного позитивного развития человечества, приближается к мировоззрению, типичному для всех великих традиционных культур. В центре его - память о вырождении, медленном затемнении или коллапсе предшествующего, более высокого мира.
Так как благородный дух предшествует всем своим проявлениям и возвышается над ними, вопрос каждой конкретной аристократической формации предполагает углублённое познание сущности этого духа.
Во всяком случае, следует уяснить, что речь идёт не о восстановлении только лишь политического класса, более или менее связанного с управляющим и законодательным организмом государства.
Речь идёт, прежде всего, о связанном с определённым слоем престиже и примере, которые должны создавать атмосферу, кристаллизовать вокруг себя высший образ жизни, будить особые формы чувств и вместе с тем задавать тон новому обществу.
Во всяком случае, следует уяснить, что речь идёт не о восстановлении только лишь политического класса, более или менее связанного с управляющим и законодательным организмом государства.
Речь идёт, прежде всего, о связанном с определённым слоем престиже и примере, которые должны создавать атмосферу, кристаллизовать вокруг себя высший образ жизни, будить особые формы чувств и вместе с тем задавать тон новому обществу.
Те, кто воспринимает крестовые походы с негодованием, как один из самых безумных эпизодов «тёмного» средневековья, не имеют ни малейшего подозрения, что то, что они называют «религиозным фанатизмом», было видимым признаком присутствия и действенности духовности и решительности - тех качеств, отсутствие которых как раз более характерно для настоящего варварства.
В действительности человек крестовых походов был в состоянии восстать, сражаться и погибнуть ради того, что по своей сущности было надполитическим и надчеловеческим, и посвятить свою жизнь не частному, а универсальному, вселенскому.
В действительности человек крестовых походов был в состоянии восстать, сражаться и погибнуть ради того, что по своей сущности было надполитическим и надчеловеческим, и посвятить свою жизнь не частному, а универсальному, вселенскому.
Неравенство людей - это настолько очевидная вещь, что не хочется тратить слова на ее доказательство: для того, чтобы понять это, надо лишь раскрыть глаза.
Европеец сначала уничтожил иерархию в самом себе, искоренив свои внутренние духовные способности, находящиеся в тесной связи с основными принципами Традиции. Затем им был разрушен весь прекрасный традиционный мир.
Валхалла - это место бессмертия, где обретаются, прежде всего, герои, павшие на полях сражений.
Господином этих мест является Один или Вотан, по описанию «Саги об Инглингах», показавший героям (через символическое принесение себя в жертву на космическом древе Иггдрасиль) путь к единению с божественным, дорогу туда, где живут вечно, будто на сверкающем горном пике поверх облаков. Согласно этой традиции, никакая жертва не ценится так высоко высшим Богом, как та, что приносит герой, сражающийся и погибающий на поле битвы.
Это воззрение также дополняется метафизическим представлением, согласно которому силы героев, которые, погибая и принося себя в жертву Одину, преодолевают границы человеческой природы и пополняют ряды армии, необходимой Одину в битве Рагнарёк, то есть «сумерках богов», угрожающих мирозданию с древних времён.
Так, «в Эдде» говорится: «Великое множество в Вальхалле народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придёт Волк». Этот «Волк» - это символ тёмной и дикой силы, которую ранее удалось сковать и подчинить «божественным героям», или асам; «волчий век» более или менее эквивалентен «железному веку» классической традиции и «тёмному веку» - кали–юге - традиции индоарийской: все они символизируют век разгула чисто земных и нечестивых сил.
Господином этих мест является Один или Вотан, по описанию «Саги об Инглингах», показавший героям (через символическое принесение себя в жертву на космическом древе Иггдрасиль) путь к единению с божественным, дорогу туда, где живут вечно, будто на сверкающем горном пике поверх облаков. Согласно этой традиции, никакая жертва не ценится так высоко высшим Богом, как та, что приносит герой, сражающийся и погибающий на поле битвы.
Это воззрение также дополняется метафизическим представлением, согласно которому силы героев, которые, погибая и принося себя в жертву Одину, преодолевают границы человеческой природы и пополняют ряды армии, необходимой Одину в битве Рагнарёк, то есть «сумерках богов», угрожающих мирозданию с древних времён.
Так, «в Эдде» говорится: «Великое множество в Вальхалле народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придёт Волк». Этот «Волк» - это символ тёмной и дикой силы, которую ранее удалось сковать и подчинить «божественным героям», или асам; «волчий век» более или менее эквивалентен «железному веку» классической традиции и «тёмному веку» - кали–юге - традиции индоарийской: все они символизируют век разгула чисто земных и нечестивых сил.
То внутреннее действие, открывающее второе дыхание в момент полного истощения привычных сил, сложно описать и сложно ему научить; каждому придется отыскать его самолично. Однако вряд ли преуспеют те, кто не научился делить свою душу на две части: одна для абсолютных приказаний, вторая для безусловного подчинения.
Индивидуализированное начало - это сознание, обусловленное телом и внешним миром, уделом которого обычно является либо исчезновение, либо весьма эфемерное и смутное существование.
Примерно то же значение, что и образ демона в классической античности, в нордической традиции имеет образ валькирии. Этот образ во многих текстах сливается с образом фюльгьи, то есть активной духовной сущности в человеке, обладающей способностью влиять на его судьбу.
Подобно кинфюльгье (родовой фюльгье), валькирия (как и лары древнего Рима) - это мистическая сила крови.
То же самое относится и к фраваши ариоиранской традиции. Фраваши, как пишет один известный ориенталист, - «это внутренняя сила каждого человека, которая поддерживает его с момента рождения и на протяжении всей жизни».
Примерно то же значение, что и образ демона в классической античности, в нордической традиции имеет образ валькирии. Этот образ во многих текстах сливается с образом фюльгьи, то есть активной духовной сущности в человеке, обладающей способностью влиять на его судьбу.
Подобно кинфюльгье (родовой фюльгье), валькирия (как и лары древнего Рима) - это мистическая сила крови.
То же самое относится и к фраваши ариоиранской традиции. Фраваши, как пишет один известный ориенталист, - «это внутренняя сила каждого человека, которая поддерживает его с момента рождения и на протяжении всей жизни».
Абстрактное искусство не может быть исторически вечным и универсальным - оно априорно;
Плотин, Экхарт, Метерлинк, Новалис, Рюйсбрук, Тцара, Рембо... - всё это лишь краткая, редкая и неуверенная вспышка внутри великой смерти, внутри ночной реальности разложения и болезни. Такова редкость невыразимых драгоценных гемм среди грязных болотных вод. Это исключительное искусство, искусство по ту сторону времени...
Современное искусство падёт довольно быстро - это и будет знаком его чистоты; падёт скорее, чем что-либо другое, будучи реализованным частично с помощью внешних средств (через постепенное возвышение над болезнью к мотивам чувств), а частично - с помощью внутренних (мистических).
Но даже сегодня на мгновение открывается вечная могила темного и израненного свинца для бесконечной чистоты лазури.
Плотин, Экхарт, Метерлинк, Новалис, Рюйсбрук, Тцара, Рембо... - всё это лишь краткая, редкая и неуверенная вспышка внутри великой смерти, внутри ночной реальности разложения и болезни. Такова редкость невыразимых драгоценных гемм среди грязных болотных вод. Это исключительное искусство, искусство по ту сторону времени...
Современное искусство падёт довольно быстро - это и будет знаком его чистоты; падёт скорее, чем что-либо другое, будучи реализованным частично с помощью внешних средств (через постепенное возвышение над болезнью к мотивам чувств), а частично - с помощью внутренних (мистических).
Но даже сегодня на мгновение открывается вечная могила темного и израненного свинца для бесконечной чистоты лазури.
Концепция, согласно которой мужчина будет ранен в своей «чести», если его женщина его обманывает - тогда как обратное есть правда, - абсурдна;
Из двух в адюльтере это женщина, а не мужчина теряет «честь», не по причине сексуального факта самого по себе, но с высшей точки зрения, так как если брак есть вещь серьезная и глубокая, женщина, вступая в брак, свободно соединяется с мужчиной и в адюльтере рвет эти этические узы верности, то она деградирует прежде всего в своих собственных глазах.
Мы можем заметить походя, как глупо высмеивать обманутого мужа: таким же образом можно высмеять жертву воровства или командира, которого, вопреки присяге, предал и покинул его солдат. По крайней мере, если не связывать защиту «чести» с выработкой у мужа качеств тюремщика или деспота, безусловно, несовместимых с высшей концепцией мужественного достоинства.
Из двух в адюльтере это женщина, а не мужчина теряет «честь», не по причине сексуального факта самого по себе, но с высшей точки зрения, так как если брак есть вещь серьезная и глубокая, женщина, вступая в брак, свободно соединяется с мужчиной и в адюльтере рвет эти этические узы верности, то она деградирует прежде всего в своих собственных глазах.
Мы можем заметить походя, как глупо высмеивать обманутого мужа: таким же образом можно высмеять жертву воровства или командира, которого, вопреки присяге, предал и покинул его солдат. По крайней мере, если не связывать защиту «чести» с выработкой у мужа качеств тюремщика или деспота, безусловно, несовместимых с высшей концепцией мужественного достоинства.
Истинно воинский идеал подразумевает не только силу и физическое воспитание, но также и спокойное, управляемое и сознательное состояние внутреннего бытия и личности.
Любовь к дистанции и порядку, способность подчинять индивидуалистический и чувственный элемент принципам, способность ставить действие и занятие превыше простой личности, чувство достоинства, лишённое тщеславия - вот черты истинно воинского духа, такие же сущностные, как и касающиеся непосредственно сражения: с высшей точки зрения.
Любовь к дистанции и порядку, способность подчинять индивидуалистический и чувственный элемент принципам, способность ставить действие и занятие превыше простой личности, чувство достоинства, лишённое тщеславия - вот черты истинно воинского духа, такие же сущностные, как и касающиеся непосредственно сражения: с высшей точки зрения.
Традиционным государствам не было нужды нагнетать шовинистический пафос, доходящий почти до психоза, для мобилизации своих войск или придания им “моральной” силы. Для этого вполне хватало чистого принципа Imperium и обращения к принципам верности и чести. Война имела ясные и положительные цели и велась, условно говоря, с холодной головой, безо всякой ненависти и презрения между противниками.
Понятие дхармы, или личной природы, которой человек должен быть верен, происходит от корня dr («поддерживать», «обеспечивать»), и выражает элемент порядка, формы или космоса, который воплощает и исполняет Традиция, против хаоса и становления.
При помощи дхармы поддерживается традиционный мир, как всё живущее и всякое существо; дамбы сдерживают море чистой случайности, и воплощённый мир (temporality) стоит твёрдо; живые существа принимают участие в стабильности.
Поэтому ясно, почему покидание касты или смешение каст или даже прав, обязанностей, морали и культов каждой касты считалось кощунством, уничтожавшим действенность всех ритуалов и ведущем виновных в «ад», то есть в область демонических влияний, принадлежащих низшей природе.
При помощи дхармы поддерживается традиционный мир, как всё живущее и всякое существо; дамбы сдерживают море чистой случайности, и воплощённый мир (temporality) стоит твёрдо; живые существа принимают участие в стабильности.
Поэтому ясно, почему покидание касты или смешение каст или даже прав, обязанностей, морали и культов каждой касты считалось кощунством, уничтожавшим действенность всех ритуалов и ведущем виновных в «ад», то есть в область демонических влияний, принадлежащих низшей природе.
В общем, говоря о «чувстве природы», интересующий нас тип человека должен рассматривать природу как часть более широкого и «объективного» целого;
Для него природой являются как поля, горы, леса, моря, так и плотины, турбины и сталелитейные заводы, вздымающиеся в небо башенные краны, причалы современного крупного порта и комплексы функциональных небоскребов. Это пространство, открытое для высшей свободы.
Необходимо сохранять свободу, помнить себя перед лицом как одной, так и другой «природы» - посреди пустынной степи, на почти непреступных горных вершинах, так же как и в европейских или американских ночных заведениях.
Для него природой являются как поля, горы, леса, моря, так и плотины, турбины и сталелитейные заводы, вздымающиеся в небо башенные краны, причалы современного крупного порта и комплексы функциональных небоскребов. Это пространство, открытое для высшей свободы.
Необходимо сохранять свободу, помнить себя перед лицом как одной, так и другой «природы» - посреди пустынной степи, на почти непреступных горных вершинах, так же как и в европейских или американских ночных заведениях.
Как уже говорилось, в современном мире кризис ценностей индивида и личности, похоже, приобрёл характер общего и необратимого процесса, несмотря на существование остаточных «островов» и «резерваций», где эти ценности продолжают сохраняют видимость жизни, найдя последнее убежище в области «культуры» и пустопорожних идеологий.
Практически всё связанное с материализмом, миром масс и крупных современных городов, а также главным образом, всё то, что относится к царству техники, механизации и элементарных сил, пробуждённых и контролируемых объективными процессами, и, наконец, экзистенциальные последствия катастрофических коллективных опытов, таких как тотальные войны с их хладнокровными разрушениями, - всё это наносит смертельную рану «индивиду», действует «дегуманизирующим» образом, окончательно сводя на нет все остатки всякого «личного», субъективного, произвольного и душевного разнообразия, ещё недавно столь ценимые буржуазным миром.
Возможно, лучше всех других выявить природу подобных процессов удалось Эрнсту Юнгеру в его книге «Рабочий». Можно практически безоговорочно согласиться с ним в том, что текущие процессы ведут к замене индивида «типом», что сопровождается существенным размыванием индивидуальных черт и оскудением индивидуального образа жизни, распадом гуманистических и личностных «культурных ценностей».
По большей части этот распад просто претерпевают, то есть большинство современных людей являются всего лишь его объектом. Благодаря стандартизации и плоскому единообразию в результате возникает выхолощенный человеческий тип, соответствующий «маске», «личине», исключительно в отрицательном смысле, то есть являющийся продуктом, лишенным собственного значения и поддающимся бесконечному серийному воспроизводству.
Однако те же причины, та же атмосфера и даже сами разрушительные процессы могут придать этой утрате индивидуальности активное и положительное направление. Именно эта возможность представляет для нас интерес и именно её должен иметь в виду рассматриваемый нами здесь человеческий тип.
Практически всё связанное с материализмом, миром масс и крупных современных городов, а также главным образом, всё то, что относится к царству техники, механизации и элементарных сил, пробуждённых и контролируемых объективными процессами, и, наконец, экзистенциальные последствия катастрофических коллективных опытов, таких как тотальные войны с их хладнокровными разрушениями, - всё это наносит смертельную рану «индивиду», действует «дегуманизирующим» образом, окончательно сводя на нет все остатки всякого «личного», субъективного, произвольного и душевного разнообразия, ещё недавно столь ценимые буржуазным миром.
Возможно, лучше всех других выявить природу подобных процессов удалось Эрнсту Юнгеру в его книге «Рабочий». Можно практически безоговорочно согласиться с ним в том, что текущие процессы ведут к замене индивида «типом», что сопровождается существенным размыванием индивидуальных черт и оскудением индивидуального образа жизни, распадом гуманистических и личностных «культурных ценностей».
По большей части этот распад просто претерпевают, то есть большинство современных людей являются всего лишь его объектом. Благодаря стандартизации и плоскому единообразию в результате возникает выхолощенный человеческий тип, соответствующий «маске», «личине», исключительно в отрицательном смысле, то есть являющийся продуктом, лишенным собственного значения и поддающимся бесконечному серийному воспроизводству.
Однако те же причины, та же атмосфера и даже сами разрушительные процессы могут придать этой утрате индивидуальности активное и положительное направление. Именно эта возможность представляет для нас интерес и именно её должен иметь в виду рассматриваемый нами здесь человеческий тип.
Я воспринимаю искусство как незаинтересованное разбирательство, установленное высшим сознанием индивидуума, трансцендентным и отстранённым от эмоциональных кристаллизаций и вульгарного опыта.
Эстетическим чувством следует обладать как мистической тенью; с другой стороны, как жизненным мировоззрением (Weltanschauung): философия, искусство, мораль, вульгарный опыт, наука - всё это должно быть решительно переплавлено в непредопределённую собственность эстетического мгновения.
Оно должно основываться только на воле (на чистой воле к жизни), а также в проявленной и ясной форме и активности.
Эстетическим чувством следует обладать как мистической тенью; с другой стороны, как жизненным мировоззрением (Weltanschauung): философия, искусство, мораль, вульгарный опыт, наука - всё это должно быть решительно переплавлено в непредопределённую собственность эстетического мгновения.
Оно должно основываться только на воле (на чистой воле к жизни), а также в проявленной и ясной форме и активности.