Главным событием литературной жизни русскоязычного пространства в последние дни стала поездка трёх современных русских поэтов в Армению, организованная Россотрудничеством. Вместе со мной в ней участвовали Андрей Полонский и Анна Долгарева. Я рад, что пригласил именно этих поэтов. Анна в рекомендациях не нуждается, её слава дошла и до ближнего зарубежья, так что в Армении её уже ждали читатели. Андрей, будучи самым глубоким интеллектуалом среди патриотических поэтов России, в таких поездках просто незаменим. Давно его знаю, но не знал, что когда-то он был военкором на первой карабахской войне, поэтому его фигура вызвала особый интерес публики.
В эти дни мы побывали в гостях у студентов и преподавателей Ереванского филиала РЭУ им. Плеханова, Российско-армянского университета, поучаствовали в Брюсовских чтениях, навестили радио "Спутник Армения" и выступили перед военными и юнармейцами на 102-й базе российской армии в Гюмри.
Идея главы Россотрудничества Евгения Примакова состояла в том, чтобы познакомить аудиторию ближнего зарубежья не с "нейтральными" литераторами, которых обычно туда привозят такие организации как АСПИР и Минцифры, а с теми, кто прямо заявляет о своей пророссийской позиции. Идея рискованная и бодрящая; мы готовились если не к провокациям, то как минимум к острым вопросам. Однако встретили нас на удивление дружелюбно.
За организацию этой поездки я хочу поблагодарить Евгения Примакова, его заместителя Андрея Емельянова, главу Русского дома в Ереване Вадима Фефилова, его заместителя Викторию Дерипаско, главу Русского дома в Гюмри Антона Берянева и ряд других замечательных людей.
Надеюсь, что наш армянский блин в целом вышел не комом и этот проект продолжится и в Армении, и в других странах бывшего СССР.

Анна, поздравляю с заслуженным миллионом и спасибо за эти слова.
Однако премии - это то, что люди дают людям, поэтому всякая премия есть тест на дружбу, возможность выяснить, есть ли у тебя друзья в данной области пространства, что они могут для тебя сделать и насколько они готовы напрячься. Поэтому отрицательный результат для меня тоже был полезен, кое-что прояснил мне о людях в целом. Надо просто это принять и думать, что с этим делать.
Возможно, я и сам не очень хороший друг, не знаю. Время от времени пытаюсь что-то сделать для людей, которых ценю. Иногда получается, иногда нет.

Да это всё понятно. Все порадовали, всех поздравляю. И Артёма Рагимова, который со сцены этой странной премии упомянул меня. Для этого нужно было иметь гражданскую смелость.
Всё хорошо, одно лишь меня волнует. Я год за годом поздравляю других, но о празднике на своей улице мне приходится только мечтать. А каждому ведь хочется, чтобы его хоть раз с чем-то поздравили.

Ольга ПОГОДИНА-КУЗЬМИНА пишет:

"На днях выступала на заседании пенсионного фонда - пардон, Союза писателей Санкт-Петербурга.

Председателем снова выбрали В. Г. Попова, которому - при всем уважении - исполнилось 85 лет, и взаимодействие с Союзом у большинства опрошенных коллег обычно происходит по принципу «ой, только не смейте волновать пожилого человека, имейте совесть, он и так еле держится».

Выходит, будет еле держаться еще 4 года.

Наша малая, но самодостаточная группа лоббировала Герман Садулаев как изначально обреченную на провал попытку внести разнообразие в санаторно-больнично-похоронную деятельность Союза. Получили удивительные отповеди, у меня честно глаза вылезли на лоб. Что мы готовим какие-то репрессии, отбор по патриотическому принципу (и почему нет, но куда?) или по принципу дружбы и приближенности (как будто сейчас там обстоят дела иначе).

Мне, впрочем, не важно, никаких бонусов я от Союза не видела - только плачу взносы и иногда бываю на собраниях, где приходится слушать чьи-то почти без исключения графоманские опусы. Мне просто за державу обидно, потому со всеми инициативами «Союза 24 февраля» нас отправляют в СП и советуют взаимодействовать с ними.

А как взаимодействовать, когда все устали, уснули, больны и еле держатся? Вопрос!»

Думаю, надо и мне сказать два слова о премии Слово. Тем более много слов.
Дмитрия Филиппова и Анну Долгареву сердечно поздравляю. Караулов полностью прав, когда говорит о новом дыхании военной документальной прозы. Это, действительно, тексты, обречённые быть услышанными и прочитанными, не только друзьями, но и недругами. Без них ничего в нас не понять.
Поздравляю Олесю Николаеву, я с юности читаю ее стихи - она старше на несколько лет - и всегда именно она казалась мне - вместе с Карпцом - самыми интересными и глубокими поэтами "чуть старше", живыми свидетелями за русскую поэзию перед Богом. Честно говоря, люблю и прозу Николаевой, роман Меценат кажется мне едва ли не лучшим русским романом этого века. В таком заявлении всегда есть доля допуска, но пусть она будет, оно выражает тот простой факт, насколько я ценю эту книгу и узнаю в ней и свою жизнь, и свои сомнения, и свои печали.
О Юнне Мориц ничего не скажу, ее стихи всегда были мимо меня, но она старенькая, она большой патриот, и она заслужила.
Что касается всей остальной поэзии, и юной, и старой, это, конечно, полный швах. Говорю об этом совершенно свободно, потому что я на премию ни сам, ни с чьей то доброй руки не подавался, сборник нынешних стихотворений у меня ещё вообще не собран, а сборник стихотворений о войне, который теперь уже не знаю, как и где выйдет, ещё не был готов. Да там и слишком много противоречия и боли - да и форма не без модернизма и пост - так что не для этой премии.
Без Караулова, на мой взгляд, любой выбор жюри выглядел бы смешно это высказывание можно отнести за счёт моих личных отношений с ИК, тем более я писал предисловие к его книге, но я потому и позволяю себе так открыто говорить, потому что здесь все очевидно. Есть поэзия, разная, патриотическая, лирическая, шизофреническая и эротическая, а есть ее имитация. Когда в жюри экспертах главной литературной премии страны не находится достаточно людей, способных отличить одно от другого, это печально. Но именно с "экспертной" частью поэзии у нас было все чрезвычайно сложно последние десятилетие, когда сама поэзия как искусство переживала очередной расцвет, бронзовый или даже платиновый век, а поэзии как социального явления практически не существовало. В результате все оценки сводились либо к голимому постмодернисткому и концептуалистскому дискурсу, временами срывавшемуся в новую искренность и эстетику травмы, либо имитировали советские подходы, были своего рода давно изжеванной жвачкой 20 века. Нынче первые почти все записались в "хорошие лица", а вторые продолжают свое нехитрое дело. Так что удивляться нечему, надо идти дальше и смотреть. За интересным текстом интересная мысль о нем приходит не сразу, - мы это знаем из истории культуры (если, конечно, не считать интересной мысль людей типа Белинского и Михайловского, то есть социальных пошляков).
Вот, собственно, все, что я хотел и могу сказать об итогах премии Слово Тот факт, что такие премии появляются, сам по себе прекрасен. Теперь литератор по крайней мере может мечтать, что наступит день, и его текст безо всяких дополнительных усилий выведет его изо всех затруднительных финансовых ситуаций. И воли императора - как в случае Пушкина - не понадобится. Блажен, кто верует, конечно, и это тоже очень наивно, но все же, все же...

Вот странные люди.
Как этот милый образ, который Пеленягрэ позаимствовал у Михаила Кузмина, может мешать булкохрусту быть булкохрустом?

Казалось бы, не грусти - похрусти.

Грустят.

Хохлы убили генерала. В Москве, с помощью электросамоката.
Ответить предлагают по-разному:

- запретить самокаты;
- закрыть посольства;
- ударить по Банковой.

Я бы предложил ещё немного потрепаться про мифический "Орешник". Который настолько мощное оружие, что мы его никогда не применим из соображений гуманности. Но если у нас убьют ещё пять или десять генералов, тогда, может быть, пустим в ход и "Орешник"... хотя нет, это же эскалация.

Эскалации допустить нельзя.

Агония бандеровского режима - это хорошо. Но хочется ещё увидеть агонию его конкретных деятелей.