Муфтий ханафитов Мекки и имам мечети Харам - сейид Джамаль аль-Лейли аль- Макки был тесно связан с Кавказом. Потомки одного из его сыновей по сей день живут в Чечне. Отсюда и имена "Джамлайл" или "Джамалейл" у чеченцев и ингушей.

Попался назму на аварском, который начинается со слов "къурайшиязул хан, Джамалулейли" и далее по тексту его имя упоминается много раз. Вообще в дагестанских назму часто встречаются редкие сюжеты, мало цитируемые в других регионах. Если кто может разобрать содержание, буду признателен.

Как-то читал историю, что Дени-шейх Арсанов при встрече с его сыном, из любви к потомку Пророка ﷺ, всегда при рукопожатии вкладывал в его руку золотую монету. Причем Арсанов каждый раз проворачивал кисть так, чтобы рука сына сейида Джамалулейла оказывалась сверху.

Аллах знает лучше.


А вот один момент от одного из внуков Дени-шейха запомнил, которого встретил в Нальчике.

Если ничего не путаю, один из сыновей Арсанова был женат на внучке сейида Джамалулейла. Мне показали их фотографию типичное фото кавказской четы начала XX века. За одним исключением - на фото того времени мужчины ведь всегда сидят, а жены стоят.

Тут же было наоборот - женщина скромно сидела на стуле, а мужчина стоял рядом.

- Видишь, он не стал садится, из уважения к семье Пророка ﷺ.

❗️Если я где-то передаю запомненное не правильно - сразу напишите

Продолжая тему фигуры сайида Джамалуллейла аль-Макки - его маазунами были в том числе Абдур-Рахман Сугури и Нур-Мухаммад из Инхо, видимо тот самый, который множество раз упоминается в хронике Мухаммад Тахира аль-Карахи, всегда с эпитетом "дервиш"?


Интересно ещё то, что к ученикам сайида Джамалуллейла относят также Ахмада Рида Хана Барелви (не путать с Сайид Ахмад Шахидом Барелви)

Вообще, данная схема решительно противоречит тому поверхностному обывательскому представлению, мол все санады Накшбандия на Кавказе - халидийские. Минимум две ветви Муджаддидия, в обход Халид-Шаха Багдади имели место быть, выходит

""Посмотри на это трезвым взглядом: дошло ли до нас твое правление со времени смерти нашего Шейха, покойного Усмана, до настоящего времени? Если ты уверен, что твое правление не дошло до нас, то не дозволено ли на этом основании иметь более одного правителя?"

https://telegra.ph/O-spore-mezhdu-Muhammadom-Bello-i-Ahmadom-Lobbo-01-04

Исполнение адыгейскими женщинами религиозной поэзии. Этот назам носит суфийский смысл - в нем перечисляются латаифы - "къальб", "сирр", "ахфа", "нафс". Зикр латаифами совершается в тарикате Накшбандия.

Очевидно, что сейчас в Кабарде и Адыгее этот текст исполняется уже без понимания его изначального смысла.

Однажды в Саудовской Аравии админ с товарищами обедал в небольшом заведении местных узбеков. Повсюду сидели паломники. Админ развлекал товарищей вычитанной недавно историей, как племенные вооруженные формирования пуштунского племени Африди развязали в 70е годы двадцатого века волну насилия против местных сторонников манхаджа панчпири (пуштунская версия салафизма). Там были соженые дома, убитые племенные авторитеты и бессмысленные комитеты старейшин.

Админ использует слово "развлекал", потому что ему казалось забавным то, что в родной республике его спутников могла бы произойти такая же история. Мол "глядите как на вас пуштуны похожи".

За столиком неподалеку сидели два молодых человека, паломника из Афганистана. Выглядели они как сторонники того самого студенческого движения, ну которое запрещено и ездит в Москву на всякие форумы. То есть они прям такие хрестоматийные "студенты" новой формации. Вроде как и люди пришедшие с периферии, но уже с лёгким городским шиком - в белом, тюрбаны, жилетки. Любоваться можно. Ну они и услышали наш разговор (точнее мой монолог) - "африди", "панчпири", "лашкар" и уставились ошарашенно. Типа "что такое происходит, почему какие-то говорящие на непонятном языке мужики, непонятного вида, в курсе за такие локальные темы? Кто вообще они такие?" Боюсь представить даже что они могли подумать.

Мы закончили трапезу и ушли, оставив этих бравых орлов мучится в догадках - что они только что увидели?

Интересная штука урбанизация. Наблюдаю в Саудии как выросло поколение которым не западло работать баристами, менеджерами фастфуда или бортпроводниками на железной дороге. В моих стереотипах саудовская молодежь это такие дерзкие пацаны с бедуинским прононсом, которые водят машину закинув ногу на приборную панель. Ну или снобы в утюженных шемагах, которые ходят с высокомерными лицами. Всякие муазафы в учреждениях. И раньше я вроде только таких видел.

А сейчас походу выросли уже горожане горожане прям, которые вот так двигаются в рамках городской инфраструктуры.

Похожие типажи бросаются в глаза в Махачкале и Грозном тоже. В КБР ощущение наоборот что село перемалывает город.


Ну я про Саудию мало знаю, может все это показалось мне.

Другое наблюдение из Саудии - эффект от большей включенности женщин в экономику. А именно - показалось, что значительная часть персонала женского пола на должностях, которые раньше занимали только мужчины, относятся к своим рабочим обязанностям с гипертрофированным чувством ответственности. Мол надо не ударить в грязь лицом. От работниц общепита до офицеров службы безопасности в аэропорту - у всех заметил такое.

Я вот по невнимательности забыл сумку с вещами в вагоне поезда. Обнаружил пропажу и вернулся почти через час. Стоило оказаться на вокзале, как ко мне подскочила их сотрудница со словами "вы на поезд такой-то?" говорю мол "нет, я сумку потерял, вот билет - в вагоне осталась". Та что-то по рации передала, и через короткое время смотрю другая девушка тащит мою сумку, с камеры хранения где они забытую пассажирами поклажу хранят. Вручила со словами "приношу извинения за это опоздание"

В дагестанской религиозной среде часто цитируют автора множества поэтических произведений - Али Хаджи из Инхо.

Мало кто знает, но тот был маазуном сайида Джамалейла аль-Макки (использую чеченское написание этого довольно необычного арабского имени). Я ещё специально уточнил, не путает ли информатор его с Дарвишем Нур-Мухаммадом, на что получил ответ что Али-хаджи даже раньше получил иджазу.

Первая и вторая части подкаста с шейхом Ибрахимом аль-Мали.

Очень интересная, информативная и атмосферная беседа.

Гость рассказывает о своем пути в научных кругах Египта, о народе фулани, о методах преподавания в Африке и о многом другом

Рекомендую всем.

Британец Джон Мухаммад Батт, принявший Ислам в семидесятые годы прошлого века и поселившийся на так называемом North-West Frontier, (примыкающие к Афганистану северо-западные територии Пакистана) описывая свое пленение и содержание под стражей представителями племени Африди рассказывал забавные вещи.


Сперва его обвиняли в том что он якобы чуть ли не основал течение панчпири. А потом договорились вообще до того, что дескать афридии в двадцатые годы похитили Молли Эллис, дочку британского офицера в Кохате, при похищении убив ее мать - и раз Батт англичанин, то наверняка родственник той самой Молли Эллис, и прибыл на земли племени чтобы совершить кровную месть.

Кстати-Джон Мухаммад, возможно является первым европейцем, оттучившимся в знаменитом Даруль Улюм Деобанд, всемирно известном исламском университете в Индии.

Читаю воспоминания Барбары Меткалф, американской исследовательницы истории Индии и Пакистана. Ее докторская работа как раз был посвящена Деобанду.

"В 1969 году я приехала в Лакхнау, элегантный старинный княжеский город, который сейчас является столицей густонаселенного североиндийского штата Уттар-Прадеш, и вскоре после этого совершила свою первую поездку в Деобанд: на поезде до Сахаранпура, переночевала в женской комнате для отдыха, а на следующее утро первым поездом по узкоколейке в Деобанд. Когда я сошла с поезда, пожилой бородатый мужчина, одетый в серое длинное пальто, шервани (шапочку старомодной придворной и образованной элиты - Неру обычно носил шервани), - вышел вперед, чтобы поприветствовать меня. Это был покойный Сайид Махбуб Ризви, архивариус и историк школы, которому я направила письмо с запросом и который и тогда, и позже был щедро готов помочь мне разобраться в школе. Сайид Сахиб отвез меня на велорикше по кирпичным улицам и переулкам в саму школу, прямо в гостевой дом наверху, где я остановилась и, со временем, неоднократно возвращалась туда в ходе своего исследования. В основном я оставалась в этой комнате, изредка наведываясь в библиотеку, откуда мне присылали материалы, или в дома преподавателей и сотрудников школы.

Мне необыкновенно повезло в выборе этой темы. Деобанда мог изучать историк, поскольку существовало множество записей и печатных материалов. Старейшины школы, сформированные традициями старого мира гостеприимства и, особенно, уважения к учености, были щедры и помогали иностранке. Существовала также традиция открытости для посторонних благодаря участию школы в националистическом движении. Тот факт, что за этой помощью обратилась женщина, показался американским ученым большей проблемой, чем деобандийским. Я помню случай в Чикагском университете, когда я писала диссертацию. Я представила доклад, описывающий мое исследование, а затем пообедала рядом с принимающей стороной, политологом исламского мира. Когда я описывала свою работу с этими улемами, тот человек продолжал повторять: «Но, конечно, улемы никогда не будут с вами разговаривать. Но, конечно, улемы никогда не заговорят с тобой». Он буквально не мог меня слышать, пока я пыталась донести до него, что они уже это сделали.

Мне также повезло, потому что я смогла пообщаться с людьми такого происхождения, с которыми я, как ученый, обычно не встречалась. Внук основателя школы был тогда директором школы. Это был пожилой человек, известный прежде всего своим чтением Корана (его обычно называли Кари (титул чтеца Корана) Мухаммад Тайиб), а также своим духовным руководством десятков тысяч учеников по всей северной Индии, в Восточной Африке и других странах. При каждом визите этот старик медленно поднимался по лестнице в гостевой дом, чтобы проверить, комфортно ли мне, иностранной студентке. Я встретила оживленных женщин из его дома, которые редко выходили за пределы дома, но вели насыщенную и разнообразную жизнь, во главе с женой с Кари Сахиба.

И там, и в других домах у меня возникло ощущение повседневности, в том числе и благодаря моим ошибкам. Когда 12 детей приняли меня за индуску, потому что я носила сари, а не свободные брюки и длинные рубашки, как женщины их семьи, я кое-чему научилась – как и ритуальной чистоте, когда те же самые дети негативно отреагировали на то, что я спонтанно взяла в руки щенка."

Ежегодная церемония повязывания чалмы закончившим свое обучение студентам в университете Даруль Улюм Хаккания