Любопытство. Да, да, именно любопытство, беспокойное чувство, заставляющее человека неожиданно покидать городской уют. Я бы назвал его - чувством дороги, соблазном горизонта, извечным нетерпением путника... "В неустойчивости - движение!" - писал знаменитый теоретик музыки - Черни...
С. Довлатов. Компромиссы
С. Довлатов. Компромиссы
«Понимать самих себя! Вот что нас возвышает. Если мы позволим себе заблуждаться относительно нас самих, нашего theion (божественного), или назови это как хочешь, тогда все искусство и все труды напрасны.
Вот почему так важно, чтобы мы крепко держались вместе и говорили друг другу то, что в нас; вот почему самим себе мы нанесем величайший ущерб, если из-за жалкого соперничества и т.п разлучимся и разъединимся, ибо призыв друга необходим, чтобы мы вновь пришли к единству с собой…»
Ф. Гёльдерлин. Из письма к другу (Нойффер) в августе 1798.
Вот почему так важно, чтобы мы крепко держались вместе и говорили друг другу то, что в нас; вот почему самим себе мы нанесем величайший ущерб, если из-за жалкого соперничества и т.п разлучимся и разъединимся, ибо призыв друга необходим, чтобы мы вновь пришли к единству с собой…»
Ф. Гёльдерлин. Из письма к другу (Нойффер) в августе 1798.
Благодарность учит летать.
Давным-давно после одного не слишком удачного перелета я стал бояться воздушных путешествий. Каждое из них превратилось в тяжелое испытание, к которому я долго готовился. Это продолжалось больше года. И вот однажды, уже во время взлета, я почувствовал вдруг подаренную мне легкость… И одновременно - благодарность за нее. Я стал опасаться, что легкость уйдет так же быстро, как и пришла, но сама благодарность усиливала во мне это состояние легкости.
И вдруг я понял, что благодарности заслуживает не только то, что полет проходит спокойно, но и то, что я дышу, вижу, существую, ведь все это не зависит от меня, а мне дано. С самого рождения я нахожусь в полете – и что меня держит? Какая сила возносит над землей? Меня самого, как такового, по сути нет. Всё мне даровано: и свет, и воздух, и тело, и каждая клеточка в нем. Ведь не я все это сотворил. Если вычесть из меня данное мне, что останется? Ничего. Меня у себя нет.
Почувствовать все свое бытие как именно дар - и значит благо-дарить. Раз мне это дано, значит, есть Дающий. Благодарность, как соль, придает крепость и вкус любому опыту.
Самолет стало потряхивать, что раньше вызывало оцепенение: представлялось, с какой высоты мы будем падать. Но на этот раз благодарное чувство примирило и с этой болтанкой. При каждом толчке мысленно повторял: "и за это благодарю!" Вдруг понял, что не только каждый волос, но и каждый миг жизни находится в чьих-то руках и продлевается чьим-то щедрым усилием.
Благодарность преодолевает страх. Он достигает максимума, когда ощущаешь себя властелином всего сущего, - и боишься потерять то, чем владеешь. Чем больше уверенности в себе, тем сильнее внутренний страх. Если же всё твое - не твое, то нет и страха: терять нечего, ибо всё и так тебе дается.
Раньше я чувствовал на себе огромную тяжесть: все зависело от меня, все приходилось делать самому, чудовищными усилиями, как каторжнику, вращать колесо своего существования. "Иго Мое есть благо, и бремя Мое легко". Достаточно благодарно принять на себя иго - и жизнь становится легкой.
У Юза Алешковского есть замечательное определение: "Счастье – это состояние бессознательной благодарности Всевышнему абсолютно за всё".
Благодарность - философский камень, превращающий даже тяготы жизни в частицы счастья. Если случается что-то тревожное, опасное, начнешь благодарить - и тут же ощутишь радость и прилив сил! Благодарность — лучший способ исцеления от всяких страхов, обид, травм, фобий. Правильно учили в детстве: "волшебное слово спасибо".
М. Эпштейн
Давным-давно после одного не слишком удачного перелета я стал бояться воздушных путешествий. Каждое из них превратилось в тяжелое испытание, к которому я долго готовился. Это продолжалось больше года. И вот однажды, уже во время взлета, я почувствовал вдруг подаренную мне легкость… И одновременно - благодарность за нее. Я стал опасаться, что легкость уйдет так же быстро, как и пришла, но сама благодарность усиливала во мне это состояние легкости.
И вдруг я понял, что благодарности заслуживает не только то, что полет проходит спокойно, но и то, что я дышу, вижу, существую, ведь все это не зависит от меня, а мне дано. С самого рождения я нахожусь в полете – и что меня держит? Какая сила возносит над землей? Меня самого, как такового, по сути нет. Всё мне даровано: и свет, и воздух, и тело, и каждая клеточка в нем. Ведь не я все это сотворил. Если вычесть из меня данное мне, что останется? Ничего. Меня у себя нет.
Почувствовать все свое бытие как именно дар - и значит благо-дарить. Раз мне это дано, значит, есть Дающий. Благодарность, как соль, придает крепость и вкус любому опыту.
Самолет стало потряхивать, что раньше вызывало оцепенение: представлялось, с какой высоты мы будем падать. Но на этот раз благодарное чувство примирило и с этой болтанкой. При каждом толчке мысленно повторял: "и за это благодарю!" Вдруг понял, что не только каждый волос, но и каждый миг жизни находится в чьих-то руках и продлевается чьим-то щедрым усилием.
Благодарность преодолевает страх. Он достигает максимума, когда ощущаешь себя властелином всего сущего, - и боишься потерять то, чем владеешь. Чем больше уверенности в себе, тем сильнее внутренний страх. Если же всё твое - не твое, то нет и страха: терять нечего, ибо всё и так тебе дается.
Раньше я чувствовал на себе огромную тяжесть: все зависело от меня, все приходилось делать самому, чудовищными усилиями, как каторжнику, вращать колесо своего существования. "Иго Мое есть благо, и бремя Мое легко". Достаточно благодарно принять на себя иго - и жизнь становится легкой.
У Юза Алешковского есть замечательное определение: "Счастье – это состояние бессознательной благодарности Всевышнему абсолютно за всё".
Благодарность - философский камень, превращающий даже тяготы жизни в частицы счастья. Если случается что-то тревожное, опасное, начнешь благодарить - и тут же ощутишь радость и прилив сил! Благодарность — лучший способ исцеления от всяких страхов, обид, травм, фобий. Правильно учили в детстве: "волшебное слово спасибо".
М. Эпштейн
Если ты не отвечаешь за то, что тебе нравится, что тебя привлекает, если ты не участвуешь в нем, неся свою долю ответственности, то оно не твое.
Поэтому рай подразумевает твое решение, твою ответственность, ибо рай — для человека, а человек свободен.
Л.Джусани, С.Альберто, Х.Прадес. Прочертить след в истории мира...
Поэтому рай подразумевает твое решение, твою ответственность, ибо рай — для человека, а человек свободен.
Л.Джусани, С.Альберто, Х.Прадес. Прочертить след в истории мира...
- Христос, - сказал он. – У Вас очень красивые глаза.
...
- В Ваших глазах, Христос, больше богословия, чем во всех Ваших сочинениях.
Из воспоминаний О. А. Седаковой о встрече С. С. Аверинцева с Христосом Яннарасом
_______________________
Сегодня на 89 году жизни умер Христос Яннарас, православный философ, богослов и писатель.
...
- В Ваших глазах, Христос, больше богословия, чем во всех Ваших сочинениях.
Из воспоминаний О. А. Седаковой о встрече С. С. Аверинцева с Христосом Яннарасом
_______________________
Сегодня на 89 году жизни умер Христос Яннарас, православный философ, богослов и писатель.
Хочется легкого, светлого, нежного, Раннего, хрупкого и пустопорожнего,
И безрассудного, и безмятежного, Напрочь забытого и невозможного.
Хочется рухнуть в траву непомятую, В небо уставить глаза завидущие
И окунуться в цветочные запахи
И без конца обожать все живущее.
Хочется милой наивной мелодии, Воздух глотать, словно ягоды спелые, Чтоб сумасбродно душа колобродила
И чтобы сердце неслось ошалелое.
Хочется встретиться с тем, что утрачено, Хоть на мгновенье упасть в это дальнее.
Только за все, что промчалось, заплачено, И остается расплата прощальная.
Э. Рязанов
И безрассудного, и безмятежного, Напрочь забытого и невозможного.
Хочется рухнуть в траву непомятую, В небо уставить глаза завидущие
И окунуться в цветочные запахи
И без конца обожать все живущее.
Хочется милой наивной мелодии, Воздух глотать, словно ягоды спелые, Чтоб сумасбродно душа колобродила
И чтобы сердце неслось ошалелое.
Хочется встретиться с тем, что утрачено, Хоть на мгновенье упасть в это дальнее.
Только за все, что промчалось, заплачено, И остается расплата прощальная.
Э. Рязанов
Forwarded from Подосокорский
Умерла Иза Константиновна Мамардашвили, младшая сестра философа Мераба Мамардашвили (1930-1990). Она занималась сохранением памяти брата. Вот здесь можно прочесть выдержки из интервью с ней.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Жесточайшими угрозами государство добивается от частного человека, чтобы он предал своих друзей, покинул свою любимую, отказался от своих убеждений и принял бы другие, предписанные сверху; чтобы здоровался не так, как он привык, ел бы и пил не то, что ему нравится; посвящал бы свой досуг занятиям, которые ему отвратительны; позволял бы использовать себя, свою личность в авантюрах, которые он не приемлет;
наконец, чтобы он отринул свое прошлое и свое „Я“ и при всем этом выказывал бы неуемный восторг и бесконечную благодарность
Себастьян Хафнер. История одного немца
наконец, чтобы он отринул свое прошлое и свое „Я“ и при всем этом выказывал бы неуемный восторг и бесконечную благодарность
Себастьян Хафнер. История одного немца
Те же самые руки...
Прохожу сейчас со студентами "Архипелаг Гулаг" — в самую точку угодил Солженицын:
"...Те же самые руки, которые завинчивали наши наручники, теперь примирительно выставляют ладони: "Не надо!.. Не надо ворошить прошлое!.. Кто старое помянет — тому глаз вон!" Однако доканчивает пословица: "А кто забудет — тому два!""...
Железный занавес, наброшенный на историю, может еще сильнее разделять людей, чем воздвигнутый когда-то в пространстве.
Тот отделял от других, а этот — от себя, от своей памяти.
М. Эпштейн
Прохожу сейчас со студентами "Архипелаг Гулаг" — в самую точку угодил Солженицын:
"...Те же самые руки, которые завинчивали наши наручники, теперь примирительно выставляют ладони: "Не надо!.. Не надо ворошить прошлое!.. Кто старое помянет — тому глаз вон!" Однако доканчивает пословица: "А кто забудет — тому два!""...
Железный занавес, наброшенный на историю, может еще сильнее разделять людей, чем воздвигнутый когда-то в пространстве.
Тот отделял от других, а этот — от себя, от своей памяти.
М. Эпштейн
Forwarded from Подосокорский
125 лет назад родилась Надежда Яковлевна Мандельштам (1899—1980), писательница, мемуарист, жена поэта Осипа Мандельштама.
Из воспоминаний Надежды Мандельштам: "Одиночество — это не отсутствие друзей и приятелей — их всегда вдосталь, а жизнь в обществе, которое не слышит предостережений и продолжает идти с закрытыми глазами по страшному братоубийственному пути, увлекая за собой всех и каждого. О.М. не случайно назвал Анну Андреевну Кассандрой. В этом положении были не только поэты. Люди старшего, чем мы, поколения видели, что надвигается, но их голоса потерялись и замерли. Еще до победы «нового» они успели сказать о его этике, идеологии, нетерпимости и об искаженных представлениях о праве. Голос вопиющего в пустыне... И с каждым днем становилось яснее, что говорить с отрубленным языком становится все труднее.
Отношение первых слушателей наводило на память рассказ Герцена о разговоре его со Щепкиным, который приехал в Лондон, чтобы просить Герцена прекратить свою деятельность: ведь молодых людей в России хватают за то, что они читают «Колокол»... В какой степени следует оберегать и щадить своих сограждан? Когда речь идет о современниках Герцена, я удивляюсь Щепкину: как можно так ограждать людей? Нельзя держать их в ватной коробке... А своих современников мне что-то не хочется ставить под удар — пусть уж лучше мирно живут и приспособляются к тяжким временам: даст Бог, все пройдет, а там посмотрим... Жизнь возьмет свое, и все станет на место...
Зачем будить спящих, если я верю, что они когда-нибудь сами проснутся. Не знаю, права ли я, но, как и все, я заражена инстинктом бездеятельности, пассивности и покорности... Мне ясно только одно: стихи О.М. опередили свое время, к моменту их появления почва еще не созрела, идея не была изжита. Еще вербовались сторонники режима и слышались искренние голоса адептов, веривших, что будущее за ними и тысячелетнему царству не будет конца. Остальные — численно их было, может, даже больше, чем адептов, — только перешептывались и вздыхали. Никто не слышал их голосов, потому что в них не нуждались. Строчка «Наши речи за десять шагов не слышны» точно передает ситуацию тех лет. Ведь эти речи считались не новым, а старым, отжившим, прошлым, которого уже не вернешь..."
Из воспоминаний Надежды Мандельштам: "Одиночество — это не отсутствие друзей и приятелей — их всегда вдосталь, а жизнь в обществе, которое не слышит предостережений и продолжает идти с закрытыми глазами по страшному братоубийственному пути, увлекая за собой всех и каждого. О.М. не случайно назвал Анну Андреевну Кассандрой. В этом положении были не только поэты. Люди старшего, чем мы, поколения видели, что надвигается, но их голоса потерялись и замерли. Еще до победы «нового» они успели сказать о его этике, идеологии, нетерпимости и об искаженных представлениях о праве. Голос вопиющего в пустыне... И с каждым днем становилось яснее, что говорить с отрубленным языком становится все труднее.
Отношение первых слушателей наводило на память рассказ Герцена о разговоре его со Щепкиным, который приехал в Лондон, чтобы просить Герцена прекратить свою деятельность: ведь молодых людей в России хватают за то, что они читают «Колокол»... В какой степени следует оберегать и щадить своих сограждан? Когда речь идет о современниках Герцена, я удивляюсь Щепкину: как можно так ограждать людей? Нельзя держать их в ватной коробке... А своих современников мне что-то не хочется ставить под удар — пусть уж лучше мирно живут и приспособляются к тяжким временам: даст Бог, все пройдет, а там посмотрим... Жизнь возьмет свое, и все станет на место...
Зачем будить спящих, если я верю, что они когда-нибудь сами проснутся. Не знаю, права ли я, но, как и все, я заражена инстинктом бездеятельности, пассивности и покорности... Мне ясно только одно: стихи О.М. опередили свое время, к моменту их появления почва еще не созрела, идея не была изжита. Еще вербовались сторонники режима и слышались искренние голоса адептов, веривших, что будущее за ними и тысячелетнему царству не будет конца. Остальные — численно их было, может, даже больше, чем адептов, — только перешептывались и вздыхали. Никто не слышал их голосов, потому что в них не нуждались. Строчка «Наши речи за десять шагов не слышны» точно передает ситуацию тех лет. Ведь эти речи считались не новым, а старым, отжившим, прошлым, которого уже не вернешь..."
Стихи Сергея Круглова — прямая противоположность всему тому, что, не думая долго, опознают как «церковное»: характерной жеманности, которую привыкли считать выражением умилённого и кроткого состояния души; важной поучительности, с которой читателю сообщают самые общие места; тривиальности формы, которую принимают за гармоничность и традиционность. Письмо Сергея Круглова прямо и жёстко. Мир, о котором он говорит, увиден в его неприглядной детальности: это тяжёлый, невзрачный, безжалостный, переломанный, заброшенный мир…
У этого мира, как оказалось, есть свой ангел-хранитель — обнаруженный Сергеем Кругловым среди небесных иерархий Ангел Недостоинства. И именно в таком мире, как видит поэт и священник, не перестают действовать свет и сила Того, кому он служит
Ольга Седакова. Предисловие к сборнику стихов «Ангел Недостоинства» свящ. Сергия Круглова
У этого мира, как оказалось, есть свой ангел-хранитель — обнаруженный Сергеем Кругловым среди небесных иерархий Ангел Недостоинства. И именно в таком мире, как видит поэт и священник, не перестают действовать свет и сила Того, кому он служит
Ольга Седакова. Предисловие к сборнику стихов «Ангел Недостоинства» свящ. Сергия Круглова