Немножечко литературной критики.

Я очень долго откладывал прочтение «Бойни номер пять» Воннегута, потому что я в принципе откладывал прочтение этого писателя после «Колыбели для кошки». Потому что эта книга — одно из худших произведений, что я читал, где на протяжении пары сотен страниц с ебалом 😬 мне рисуют аллегорию на ядерное оружие и почему оно плохое. Разве что цитаты из боконизма были бодренькими. Но, в общем и целом, как я ненавидел настолько прямолинейно-дидактические книги, так и ненавижу, потому с «Колыбели для кошки» жопа сгорела и я надолго отложил Воннегута, хотя один хороший друг настойчиво мне его рекомендовал (конкретно — книгу «Мать, тьма»).

Отличие «Бойни номер пять» в том, что дидактика и моменты с «это плохо, пнятненько?» там не позвоночник сюжета, а отдельные обрамляющие моменты (в «Колыбели для кошки» — ровно наоборот), книга более честная, а потому интересная. И она напомнила мне один интересный момент: самые яркие антивоенные произведения Америки фокусируются не на трагедиях, которые американцы пережили, а на трагедиях, которые они сами создали, и это весьма интересно показывает их самосознание.

Посудите сами, огромная антивоенная движуха была во время Вьетнама, войны, где они вели себя не очень цивилизованно. Самый последний крупный антивоенный исторический фильм — Оппенгеймер, где показана ужасная трагедия человека, который разработал атомную бомбу (говорят, очень прикольно смотрится, если сначала поставить «Босоногого Гэна», а потом «Оппенгеймера», практически как издёвка). И, вот, безумно популярное литературное произведение, где антивоенным центром является бомбардировка Дрездена со стороны Союзников.

Воннегут, действительно, прав, что это — абсолютно бессмысленное и идиотское действо, которое имело только одно последствие: десятки тысяч мирных жизней. Ладно, второе — снос красивого города, который так и не был отстроен по-нормальному. Я бы понял такой заход в 1941 году, когда Германия наступала и была на пике формы: продемонстрировали бы, что никто и нигде не в безопасности, у авиации длинные руки и опасные бомбы; была бы понятна атака по Берлину или Лейпцигу — это обсуждали даже с СССР, там были логистические центры. Но, видимо, это было слишком опасно с точки зрения ПВО, потому и было совершено военное преступление.

И в этот момент Воннегут понимает, что война — это плохо. До этого ему настолько норм, что он добровольцем пошёл на фронт, но вот тут, когда свои оказались пидорасами, оказалось, что Воннегут теперь пацифист. И я сейчас даже не то чтобы критикую писателя, ему на тот момент было 23 года, молод был ещё, но когда весь народ раз за разом ведёт себя также — это уже напрягает.

Во время всех войн двадцатого века (не только, но речь сейчас о них) шла пропаганда, демонизирующая противника целиком и полностью, последовательно выписывавшего врага из людей. Так делали все, немцы даже на этом идеологию построили (потому немцы времён Второй Мировой — единственные, у кого с американцами схож способ понять, что войны ужасны, пусть и причины другие), но, видимо, только американцы раз за разом ВЕРИЛИ в свои же псиопы и дико удивлялись, когда их святые и безгрешные войска света поступали так же хуёво, как и вражеские войска из глубин ада.

Меня отдельно бесит, когда это тугоумие представляют как милосердие Голиафа и рефлексию. Для рефлексии достаточно было им посмотреть на зверства нацистов незамутнённым взглядом, помнящим, что их совершают простые люди, не принимавшие никакого озверина. Всё на свои места сразу становится. Как пример — когда началась антироссийская пропаганда во время СВО, пророссийские деятели так быстро вспоминили про Югославию и Фаллуджу не из-за мифических методичек, а потому что русские, являясь более культурно продвинутым народом, смогли отрефлексировать ужасы современных войн на чужом и отстранённом примере, не замарываясь в крови.

То есть, неиронично, если бы на Украину зашли американцы, то Буча действительно была бы, и породила парочку оскароносных фильмов и вторую молодость Мела Гибсона.

В общем, хорошая книга, есть о чём поговорить.