Микаэль Ниеми - Популярная музыка из Виттулы

Крч, это олитературенные воспоминания из раздела "совпадения с реальностью абсолютно случайны" о среднеупитанном в плане счастливости детстве в ритме рок-н-ролла - музыки гудков асфальтоукладчиков, дрожания вершины Юпукки в мареве света, вороньей тени, дрожи перил, бетонной спины моста, низких бурливых вскриков тёмной воды в разломах сахаристого ледяного поля

То есть, в ритме музыки будущего - музыки ледохода и ледяных глыб, облапанных черными водяными лапами, блестящих, как мокрые китовьи бока и урча налезающих друг на друга, словно материки. Музыки бронированных чудовищ, заливающих гудроном глинистые дороги, обсыпанные оспинами рытвин. Музыки, выбивающей дух, как перед прыжком в пропасть и размазывающей по полу, как плевок малосольного лосося.

Только нюанс - дело было не на задворках малого калифорникейшна и не в Ливерпуле - а на Виттулаянкке, то бишь на Сучьем болоте в недрах северного зажопинска за линией шведской зоны отчуждения, где водятся только рыба, олени, морошка, тучи мошкары, шестнадцатилетние дородные валькирии из школы, словно составленной из жёлтых деталек конструктора лего, многосоставная турнедальская брань и коммунисты. А самое главное, что здесь все говорили с финским акцентом по-шведски, хотя не были финнами и говорили со шведским акцентом по-фински, хотя не были шведами. И венец жизненных достижений здесь - это если ты вырвешься с родного вышеупомянутого, кхм, болота делать окатыши на обогатительном комбинате "ЛКАБ" в Сваппавааре.

Добро пожаловать в Паялу, крч.

У местного рок-н-рольного возрождения не будет счастливого конца, да ладно, хоть какого-нить конца -  все обрывается на гастролях по паре школ, сельских концертных площадок и на выступлении в рамках любительского фестиваля в Лулео. Оно пройдёт вместе с подростковыми прыщами, как неизбежный этап взросления, затянется ледяной плёнкой, чтоб подтаивать слезными воспоминаниями по весне, обещая что-то упоительно несбывшееся.

Зато впереди будет жизнь, большая и маленькая.

Не могу сказать, что эта книжка мне попала в десяточку, все "Сварить медведя", как выяснилось, я люблю у Ниеми намного больше. Были, канеш, доставляющие моменты вроде дележа бабки, то есть бабкиного наследства её разнокалиберными беспородными родственниками, рок-кавера на гимн Советского Союза в стенах пгтшного клуба и прочая, а детская среднесеверная ностальгия периодически мешается с флегматичным и почти шо армейским по духу абсурдным юморком напополам с чисто финским походом за спичками - но усе как-то немножк по-европейски пресновато, смальца не хватает. То есть, зажевалось в целом нормально, но без искры, бури и безумия.

Ну как бэ и на том спасибо.

#микаэльниеми #популярнаямузыкаизвиттулы

А вот эту штуку я жду на русском, да хд

Всю неделю по утрам я немного вот это вот

Ну прекрасно жи, ну

#чтосейчасчитаю #азиатчина #волчийтотем

Йон Кальман Стефанссон - Летний свет, а затем наступает ночь

Это слегка двинутая книжка о слегка двинутой исландской деревне в которой нет ни кладбища, ни церкви - возможно поэтому здесь нет ни существования, ни умирания в привычном нам смысле, а есть лишь бесконечное посмертное бессмертие слишком человеческого.

Деревня находится примерно в центре округа, похожего с высоты птичьего полета на подмороженный бледный мучнистый блин. На севере, юге и востоке от нее стада более тучных хуторов, на западе — море. Самые большие здания здесь — это скотобойня, молочный цех, кооперативное общество, вязальня, но ни одно из них красотой не отличается. Кроме того, здесь водятся три шестиквартирных таунхауса и несколько красивых деревянных домов первой половины двадцатого века, самому старому из них девяносто восемь лет - его построили в 1903 году, и он настолько прогнил, что большие машины, проезжая мимо, снижают скорость.

Позади ленты разнокалиберных жилищ густо синеет фьорд, в котором нет и никогда не было рыбы, а а вдали из моря зубьями торчат тысячи островов и шхер. Вечерами эта водяная китовья громада окрашивается в красный и тогда местные жители начинают думать о смерти, но без особого огонька - таковы уж национальные особенности нордической флегматичности.

Здесь, в почти доисторической мерзлой пустоте, скапливаются истории: о темном вельветовом платье, перекраивающем судьбу, счастливом грузовике, о мужчине, который не мог пересчитать рыбу, и о женщине с робким дыханием, об одиноком фермере и четырехтысячелетней мумии, о том, как появляются почти двухсотлетние старики, вместо того чтобы спокойно лежать там, где им положено, о ночи, которая висит над нами и черпает силу глубоко в космосе, о днях, которые приходят и уходят, о птичьем пении и последнем вдохе, веселье и одиночестве, о жизни и сновидениях о ней.

Короч, издали кажется, шо это какое-то Североисландское Овчарово, но таки не совсем - наваристого хтонесюра, густого, как горячая сахарная пена на вскипающем варенье, тут нема - местная бытовая зыбь слишком тонко стелется в разреженном воздухе, оставаясь на грани "чего-то угляделось краем глаза, а может и нет" и больше все же про людей и про их изнанку, чем про очередной провал в мироздании - здесь больше не видят альвов и призраков, хоть и опасаются их по привычке.

Что-то по-настоящему необычное здесь происходит только во снах на латыни, сотканных не из повседневного материала, погружаясь в которые смотришь на мир глазами улиток и рыб и плачешь слезами по форме как весла. Отчего здесь людям снятся такие сны никто не знает - возможно  потому что у края обитаемого леса всегда думаешь немного больше, чем нужно, особенно если через него протекает большая река.

А так - обычная северная повседневность, вязкая, неповоротливая, не без печального юмора и не без радостного горевания о чем-то недоступном и потому прекрасном. Мне тут чутка было слишком много обезжиренного Бакмана (которого не люблю, кстати) и маловато чуди, но в целом книжку зажевала бодро.

#скандинавскаялитература

Я понимаю, что это чисто "50 оттенков Дуси", но прастити нет хд

Оказца, у Дуси есть фанклуб аж из одного человека хд (Дуся не против)

Нуми пока я не убежала, наканец-то ща будет по Канашибари хд