Эдуард Лимонов, Елена Щапова и Дмитрий Савицкий в Коктебеле (начало 1970-х).
Впервые Лимонов приехал в Коктебель с гражданской женой Анной Рубинштейн. Они поселились в Долинном переулке, сняв угол у соседки Марии Николаевны, которая была хозяйкой «коктебельской веранды» и на протяжении многих лет устраивала у себя поэтические чтения.
В Крыму гости жили бедно. Отсюда в стихотворении «Элегия №69» у Лимонова появился суп.
Лев Алабин уточнял: «Этим супом, знойным летом, накормила своего крутого парня Анна Рубинштейн, достав кастрюлю из холодильника хозяйки. Она это могла. Хозяйка нажаловалась соседке — Марии Николавне. Калиточка, соединяющая их садики, всегда была приоткрыта. Так появился на веранде Лимонов. Суп, чего нет в стихотворении, на самом деле, был краденый. И Марии Николавне это тоже очень нравилось. Была съедена вся кастрюля. Это обсуждалось с хохотом много раз».
Впервые Лимонов приехал в Коктебель с гражданской женой Анной Рубинштейн. Они поселились в Долинном переулке, сняв угол у соседки Марии Николаевны, которая была хозяйкой «коктебельской веранды» и на протяжении многих лет устраивала у себя поэтические чтения.
В Крыму гости жили бедно. Отсюда в стихотворении «Элегия №69» у Лимонова появился суп.
Лев Алабин уточнял: «Этим супом, знойным летом, накормила своего крутого парня Анна Рубинштейн, достав кастрюлю из холодильника хозяйки. Она это могла. Хозяйка нажаловалась соседке — Марии Николавне. Калиточка, соединяющая их садики, всегда была приоткрыта. Так появился на веранде Лимонов. Суп, чего нет в стихотворении, на самом деле, был краденый. И Марии Николавне это тоже очень нравилось. Была съедена вся кастрюля. Это обсуждалось с хохотом много раз».
Автобус №7 на Большом проспекте Васильевского острова. В салоне (позади меня) две серебряные дамы говорят о пластинке Курехина «Воробьиная оратория» и рассуждают об основах фонологии (на примерах основных положений лингвиста Николая Трубецкого). С днем рождения, Петербург!
* * *
Когда от площади Труда
/положим, на исходе мая/
ты возвращаешься туда,
где гаснут линии трамвая
и солнце, складывая спектр,
рукав Невы купает снова,
переходи Большой проспект,
не выронив ни слова.
Растут вечерние часы,
а время — медленно и кстати —
не раз высвечивало сны
про неминувшее в квадрате.
Светилось позже над рекой
жабо из облачного скола,
но свет могла вобрать такой
лишь оптика Смелова.
И, от Смоленки отходя,
прими грядущее как милость:
есть нитка жизни у тебя,
где пустота — всегда на вырост.
28.05.25
Когда от площади Труда
/положим, на исходе мая/
ты возвращаешься туда,
где гаснут линии трамвая
и солнце, складывая спектр,
рукав Невы купает снова,
переходи Большой проспект,
не выронив ни слова.
Растут вечерние часы,
а время — медленно и кстати —
не раз высвечивало сны
про неминувшее в квадрате.
Светилось позже над рекой
жабо из облачного скола,
но свет могла вобрать такой
лишь оптика Смелова.
И, от Смоленки отходя,
прими грядущее как милость:
есть нитка жизни у тебя,
где пустота — всегда на вырост.
28.05.25
Элементы времени (Венчание Эдуарда Лимонова с Еленой Щаповой. Москва, октябрь 1973 года)