В поисках «зимних» стихотворений наткнулась на такую эпиграмму Клавдиана. Правда, о зиме там совсем немного, только в качестве сравнения, зато сам объект сравнения представлен в красках: это некий Алетий, о котором больше ничего не известно. Каких-то двух Алетиев упоминает Авзоний среди преподавателей Бурдигалы, но Клавдиан их знать едва ли мог. Возможно, у него это говорящее имя: «Истинный» - или сам себя считающий истиной в последней инстанции. Он и квестор, и грамматик, и поэт (точнее, графоман). И не дай бог его задеть, - все зимние невзгоды покажутся детской забавой.
Всем нам порой приходится встречать таких «Алетиев», и на просторах интернета в том числе. Необязательно поэтов, можно блогеров или комментаторов. И правда, столкновение с ними бывает похуже слякоти и гололеда.
А Клавдиан, как видите, мог писать не только панегирики и мифологические поэмы, но и сатиры.
Sic non Aethiopum campos aestate pererrem
nec Scythico brumam sub Iove nudus agam,
sic non imbriferam noctem ducentibus Haedis
Ionio credam turgida vela mari,
5 sic non Tartareo Furiarum verbere pulsus
irati relegam carmina grammatici:
nulla meos traxit petulans audacia sensus,
liberior iusto nec mihi lingua fuit.
versiculos, fateor, non cauta voce notavi,
10 heu miser! ignorans, quam grave crimen erat.
Orpheos alii libros impune lacessunt
nec tua securum te, Maro, fama vehit;
ipse parens vatum, princeps Heliconis, Homerus
iudicis excepit tela severa notae.
15 sed non Vergilius, sed non accusat Homerus:
neuter enim quaestor, pauper uterque fuit.
en moveo plausus! en pallidus omnia laudo
et clarum repeto terque quaterque "sophos"!
ignoscat placidus tandem flatusque remittat
20 et tuto recitet quod libet ore: placet. (Claudianus, carm. 23 (74); In Alethium)
На квестора Алетия
Лучше в Скифии мне зимовать нагим и бездомным
Иль в эфиопских сухих летом равнинах бродить,
Лучше в час, когда ночь приведут дожденосные Геды,
Я ионийским волнам парус доверю тугой,
5 Чем, гонимый плетьми преисподних Фурий, задену
Словом хотя бы стихи злого грамматика я!
Чувств не затмила моих в тот миг бесстыдная дерзость,
Больше обычного мой не был распущен язык.
Вслух стишки порицать имел я неосторожность, —
10 Горе невежде! О, как эта вина тяжела!
Может придраться любой безнаказанно к книгам Орфея;
Славой взнесенный, не стал неуязвимым Марон;
Сам родитель певцов, Гомер, на Парнасе первейший,
Строгим упреком судьи ранен нередко бывал;
15 Тяжбы в ответ не затеял Гомер, не затеял Вергилий,
Квестором не был из них, бедных людей, ни один!
Вот я в ладоши плещу, я хвалю тебя, бледный от страха,
Снова и снова на все «Славно! Отлично!» кричу.
Лишь бы простил, лишь бы званье вернул — и пусть выступает
20 С чтеньем любым без стыда: будет мне все по душе. (пер. С. Ошерова)
#Клавдиан
Всем нам порой приходится встречать таких «Алетиев», и на просторах интернета в том числе. Необязательно поэтов, можно блогеров или комментаторов. И правда, столкновение с ними бывает похуже слякоти и гололеда.
А Клавдиан, как видите, мог писать не только панегирики и мифологические поэмы, но и сатиры.
Sic non Aethiopum campos aestate pererrem
nec Scythico brumam sub Iove nudus agam,
sic non imbriferam noctem ducentibus Haedis
Ionio credam turgida vela mari,
5 sic non Tartareo Furiarum verbere pulsus
irati relegam carmina grammatici:
nulla meos traxit petulans audacia sensus,
liberior iusto nec mihi lingua fuit.
versiculos, fateor, non cauta voce notavi,
10 heu miser! ignorans, quam grave crimen erat.
Orpheos alii libros impune lacessunt
nec tua securum te, Maro, fama vehit;
ipse parens vatum, princeps Heliconis, Homerus
iudicis excepit tela severa notae.
15 sed non Vergilius, sed non accusat Homerus:
neuter enim quaestor, pauper uterque fuit.
en moveo plausus! en pallidus omnia laudo
et clarum repeto terque quaterque "sophos"!
ignoscat placidus tandem flatusque remittat
20 et tuto recitet quod libet ore: placet. (Claudianus, carm. 23 (74); In Alethium)
На квестора Алетия
Лучше в Скифии мне зимовать нагим и бездомным
Иль в эфиопских сухих летом равнинах бродить,
Лучше в час, когда ночь приведут дожденосные Геды,
Я ионийским волнам парус доверю тугой,
5 Чем, гонимый плетьми преисподних Фурий, задену
Словом хотя бы стихи злого грамматика я!
Чувств не затмила моих в тот миг бесстыдная дерзость,
Больше обычного мой не был распущен язык.
Вслух стишки порицать имел я неосторожность, —
10 Горе невежде! О, как эта вина тяжела!
Может придраться любой безнаказанно к книгам Орфея;
Славой взнесенный, не стал неуязвимым Марон;
Сам родитель певцов, Гомер, на Парнасе первейший,
Строгим упреком судьи ранен нередко бывал;
15 Тяжбы в ответ не затеял Гомер, не затеял Вергилий,
Квестором не был из них, бедных людей, ни один!
Вот я в ладоши плещу, я хвалю тебя, бледный от страха,
Снова и снова на все «Славно! Отлично!» кричу.
Лишь бы простил, лишь бы званье вернул — и пусть выступает
20 С чтеньем любым без стыда: будет мне все по душе. (пер. С. Ошерова)
#Клавдиан
Forwarded from Екатерина М
ПРОДОЛЖАЕТСЯ СБОР СРЕДСТВ НА РЕАБИЛИТАЦИЮ А.А. СТОЛЯРОВА
Дорогие друзья!
Прошло уже почти полгода с тех пор, как в дом выдающегося российского ученого и педагога Александра Арнольдовича Столярова пришла беда — инсульт. Благодаря вашей поддержке удалось самое сложное, почти невероятное: выиграть тяжелую борьбу за жизнь. В продолжение первых двух месяцев состояние Александра Арнольдовича то улучшалось, то опять ухудшалось; к непростым проблемам с речью и движением прибавилось гнойное воспаление, которое пришлось лечить хирургически. Отчет о проделанной работе вы можете найти по ссылке:
https://drive.google.com/drive/folders/19evEYotVog4Y4rL2y-gbez5k4nnBSheR?usp=sharing
И сам Александр Арнольдович, и все его близкие выражают вам искреннейшую, безграничную признательность за любое доброе слово, пожелание, за каждую транзакцию, отмеченную участием преданного читателя и ученика. И вновь просят о помощи.
Буквально два месяца тому назад начался новый, не менее трудный этап в жизни Столярова — реабилитация, продолжающаяся сегодня на дому. Александр Арнольдович не теряет присутствия духа; тем не менее, каждый день он заново учится читать и потихоньку восстанавливает контроль над пока что скованной параличом частью тела. Прогресс заметен разве что родным и лечащим врачам; впереди Александра Арнольдовича ждут месяцы напряженного восстановления. К сожалению, восстановления дорогостоящего, превышающего скромные возможности научного сотрудника одного из бюджетных исследовательских институтов. На труд сиделки, визиты реабилитологов и терапевтов ежедневно расходуется запас вашей помощи, которого хватит буквально еще на два-три месяца. Александр Арнольдович не теряет присутствия духа: он намерен не только полностью восстановиться, но и вернуться к работе над античной и современной литературой. Только с вашей помощью его мечта сможет осуществиться, а отечественная наука — обогатиться новыми работами известного антиковеда, почитаемого и обожаемого сотнями учеников и коллег.
Любую денежную сумму по-прежнему можно перечислять на карту его супруги, Ольги Евгеньевны Столяровой (карта Сбербанка 2202206846033392 привязана к телефону +79169736809), — как и делиться словами поддержки, направляя их по адресу [email protected].
Дорогие друзья!
Прошло уже почти полгода с тех пор, как в дом выдающегося российского ученого и педагога Александра Арнольдовича Столярова пришла беда — инсульт. Благодаря вашей поддержке удалось самое сложное, почти невероятное: выиграть тяжелую борьбу за жизнь. В продолжение первых двух месяцев состояние Александра Арнольдовича то улучшалось, то опять ухудшалось; к непростым проблемам с речью и движением прибавилось гнойное воспаление, которое пришлось лечить хирургически. Отчет о проделанной работе вы можете найти по ссылке:
https://drive.google.com/drive/folders/19evEYotVog4Y4rL2y-gbez5k4nnBSheR?usp=sharing
И сам Александр Арнольдович, и все его близкие выражают вам искреннейшую, безграничную признательность за любое доброе слово, пожелание, за каждую транзакцию, отмеченную участием преданного читателя и ученика. И вновь просят о помощи.
Буквально два месяца тому назад начался новый, не менее трудный этап в жизни Столярова — реабилитация, продолжающаяся сегодня на дому. Александр Арнольдович не теряет присутствия духа; тем не менее, каждый день он заново учится читать и потихоньку восстанавливает контроль над пока что скованной параличом частью тела. Прогресс заметен разве что родным и лечащим врачам; впереди Александра Арнольдовича ждут месяцы напряженного восстановления. К сожалению, восстановления дорогостоящего, превышающего скромные возможности научного сотрудника одного из бюджетных исследовательских институтов. На труд сиделки, визиты реабилитологов и терапевтов ежедневно расходуется запас вашей помощи, которого хватит буквально еще на два-три месяца. Александр Арнольдович не теряет присутствия духа: он намерен не только полностью восстановиться, но и вернуться к работе над античной и современной литературой. Только с вашей помощью его мечта сможет осуществиться, а отечественная наука — обогатиться новыми работами известного антиковеда, почитаемого и обожаемого сотнями учеников и коллег.
Любую денежную сумму по-прежнему можно перечислять на карту его супруги, Ольги Евгеньевны Столяровой (карта Сбербанка 2202206846033392 привязана к телефону +79169736809), — как и делиться словами поддержки, направляя их по адресу [email protected].
Сегодня, в день памяти свт. Амвросия Медиоланского, прочитаем один из его бесспорно аутентичных гимнов (которых, напомню, всего четыре). Авторство Амвросия подтверждает блж. Августин. Это вечерний гимн, «светильничная молитва», т. е. молитва на час захода солнца и зажигания светильника. Гимн рано начал использоваться в монастырском богослужении. Вслед за Амвросием на тот же час пишет стихотворение Пруденций, так что к нему мы тоже обратимся в ближайшее время.
Deus creator omnium
polique rector, uestiens
diem decoro lumine,
noctem soporis gratia,
artus solutos ut quies 5
reddat laboris usui,
mentes que fessas alleuet,
luctus que soluat anxios,
grates peracto iam die
et noctis exortu preces, 10
uoti reos ut adiuues,
hymnum canentes soluimus.
Te cordis ima concinant,
te uox canora concrepet,
te diligat castus amor, 15
te mens adoret sobria,
ut, cum profunda clauserit
diem caligo noctium,
fides tenebras nesciat,
et nox fide reluceat. 20
Dormire mentem ne sinas,
dormire culpa nouerit,
castis fides refrigerans
somni uaporem temperet.
Exuta sensu lubrico, 25
te cordis alta somnient,
nec hostis inuidi dolo
pauor quietos suscitet.
Christum rogamus et Patrem,
Christi Patrisque Spiritum, 30
unum potens per omnia;
foue precantes, trinitas. (Ambrosius, hymnus 4)
Господь, Создатель всяческих,
Владыка неба вышнего,
Дни светом облекающий,
А ночи — благодатью сна.
Чтоб тело утомленное 5
Восставить бодрым для трудов,
Чтоб освежить уставший ум,
Освободить от горестей.
Мы воспеваем этот гимн,
Благодаря/благодарим, что прожит день, 10
С восходом ночи шлем мольбы,
Чтоб Ты помог обет сдержать.
Пусть сердце воспоет Тебя,
Пусть голос вопиет к Тебе,
Пусть любит чистая приязнь/любовь, 15
Пусть ум величит трезвенный.
Когда же мгла глубокая
Замкнет/затмит собою ясность дня,
Пусть вера не узнает тьмы
И ночь сияет верою. 20
Не позволяй дремать уму,
Пусть крепким сном уснет вина.
На страже вера, бодрствуя,
Остудит сновидений жар.
От зыбких отрешившись чувств, 25
Тебя пусть глуби сердца зрят,
Пусть козни вражьей зависти
Страшны не будут дремлющим.
Христу помолимся, с Отцом,
И Духу Сына и Отца, 30
Единица могущая,
Лелей молящих, Троица! (перевод мой)
#Амвросий_Медиоланский
Deus creator omnium
polique rector, uestiens
diem decoro lumine,
noctem soporis gratia,
artus solutos ut quies 5
reddat laboris usui,
mentes que fessas alleuet,
luctus que soluat anxios,
grates peracto iam die
et noctis exortu preces, 10
uoti reos ut adiuues,
hymnum canentes soluimus.
Te cordis ima concinant,
te uox canora concrepet,
te diligat castus amor, 15
te mens adoret sobria,
ut, cum profunda clauserit
diem caligo noctium,
fides tenebras nesciat,
et nox fide reluceat. 20
Dormire mentem ne sinas,
dormire culpa nouerit,
castis fides refrigerans
somni uaporem temperet.
Exuta sensu lubrico, 25
te cordis alta somnient,
nec hostis inuidi dolo
pauor quietos suscitet.
Christum rogamus et Patrem,
Christi Patrisque Spiritum, 30
unum potens per omnia;
foue precantes, trinitas. (Ambrosius, hymnus 4)
Господь, Создатель всяческих,
Владыка неба вышнего,
Дни светом облекающий,
А ночи — благодатью сна.
Чтоб тело утомленное 5
Восставить бодрым для трудов,
Чтоб освежить уставший ум,
Освободить от горестей.
Мы воспеваем этот гимн,
Благодаря/благодарим, что прожит день, 10
С восходом ночи шлем мольбы,
Чтоб Ты помог обет сдержать.
Пусть сердце воспоет Тебя,
Пусть голос вопиет к Тебе,
Пусть любит чистая приязнь/любовь, 15
Пусть ум величит трезвенный.
Когда же мгла глубокая
Замкнет/затмит собою ясность дня,
Пусть вера не узнает тьмы
И ночь сияет верою. 20
Не позволяй дремать уму,
Пусть крепким сном уснет вина.
На страже вера, бодрствуя,
Остудит сновидений жар.
От зыбких отрешившись чувств, 25
Тебя пусть глуби сердца зрят,
Пусть козни вражьей зависти
Страшны не будут дремлющим.
Христу помолимся, с Отцом,
И Духу Сына и Отца, 30
Единица могущая,
Лелей молящих, Троица! (перевод мой)
#Амвросий_Медиоланский
У нас уже сложилась традиция отмечать зимние солнцестояния стихами о птице фениксе, символизирующей вечный круговорот жизни, воплощенный в солярном цикле. Сегодня продолжим чтение поэмы «О птице фениксе» (напомню, что написана она в III в., приписывалась Лактанцию, но ему скорее всего не принадлежит.
О том, что феникс живет тысячу лет, говорят Плиний, Марциал, Клавдиан; другие называют пятьсот лет.
quae postquam vitae iam mille peregerit annos
at se reddiderint tempora longa gravem.
ut reparet lassum spatiis urgentibus evum
assueti nemoris dulce cubile fugit.
cumque renascendi studio loca sancta reliquit
tunc petit hunc orbem mors ubi regna tenet
dirigit in Syeriam celeres longaeva volatus
phoenicis nomen cui dedit ipsa vetus.
secretosque petit deserta per avia lucos
hic ubi per saltus silva remota latet
tum legit aereo sublimem vertice palmam
quae gratum phoenix ex ave nomen habet.
quam nec dente potens animal perumpere possit
lubricus aut serpens aut avis ulla rapax.
tum ventos claudit pendentibus Aeolus antris
ne violent flabris aera purpurum
neu concreta notho per inania coeli.
summoneat radios solis et obsit avi.
construit inde sibi seu nidum sive sepulcrum
nam perit ut vivat se tamen ipsa creat (De ave phoenice, 59-78)
После того, как ее исполняется тысячелетье
60 И вереница годов в тягость становится ей,
Чтоб на закате своем возвратить ускользнувшие годы,
Милое ложе свое в роще бросает она.
И, к возрожденью стремясь, покидает священную рощу,
В мир направляет полет, где самовластвует смерть.
65 В Сирию быстро свой путь устремляет дряхлая птица —
Встарь Финикией она эту страну назвала.
Над бездорожьем пустынь, над молчаньем лесов пролетает,
Там, где в ущельях крутых чащи густые видны.
Пальму она выбирает, вершиной взнесенную к небу,
70 «Фениксом» греки ее так же, как птицу, зовут.
Хищная птица иль червь этой пальмы коснуться не могут,
И не посмеет обвить ствол ее стройный змея.
Ветры тогда замыкает Эол в небесных чертогах,
Чтоб дуновением их пурпур не ранить небес.
75 Чтобы в просторах небесных от них облака не сгустились
И не закрыли лучей солнечных птице во вред.
Птица гнездо себе вьет или, может быть, строит гробницу:
Сгибнет она, чтобы жить, смертью себя возродит. (пер. Ю. Шульца)
#феникс
О том, что феникс живет тысячу лет, говорят Плиний, Марциал, Клавдиан; другие называют пятьсот лет.
quae postquam vitae iam mille peregerit annos
at se reddiderint tempora longa gravem.
ut reparet lassum spatiis urgentibus evum
assueti nemoris dulce cubile fugit.
cumque renascendi studio loca sancta reliquit
tunc petit hunc orbem mors ubi regna tenet
dirigit in Syeriam celeres longaeva volatus
phoenicis nomen cui dedit ipsa vetus.
secretosque petit deserta per avia lucos
hic ubi per saltus silva remota latet
tum legit aereo sublimem vertice palmam
quae gratum phoenix ex ave nomen habet.
quam nec dente potens animal perumpere possit
lubricus aut serpens aut avis ulla rapax.
tum ventos claudit pendentibus Aeolus antris
ne violent flabris aera purpurum
neu concreta notho per inania coeli.
summoneat radios solis et obsit avi.
construit inde sibi seu nidum sive sepulcrum
nam perit ut vivat se tamen ipsa creat (De ave phoenice, 59-78)
После того, как ее исполняется тысячелетье
60 И вереница годов в тягость становится ей,
Чтоб на закате своем возвратить ускользнувшие годы,
Милое ложе свое в роще бросает она.
И, к возрожденью стремясь, покидает священную рощу,
В мир направляет полет, где самовластвует смерть.
65 В Сирию быстро свой путь устремляет дряхлая птица —
Встарь Финикией она эту страну назвала.
Над бездорожьем пустынь, над молчаньем лесов пролетает,
Там, где в ущельях крутых чащи густые видны.
Пальму она выбирает, вершиной взнесенную к небу,
70 «Фениксом» греки ее так же, как птицу, зовут.
Хищная птица иль червь этой пальмы коснуться не могут,
И не посмеет обвить ствол ее стройный змея.
Ветры тогда замыкает Эол в небесных чертогах,
Чтоб дуновением их пурпур не ранить небес.
75 Чтобы в просторах небесных от них облака не сгустились
И не закрыли лучей солнечных птице во вред.
Птица гнездо себе вьет или, может быть, строит гробницу:
Сгибнет она, чтобы жить, смертью себя возродит. (пер. Ю. Шульца)
#феникс
Рождество по григорианскому календарю отметим чтением соответствующего места из стихотворной «Евангельской истории» Гая Веттия Аквилина Ювенка – первого из латинских поэтов-парафрастов, перелагавших в стихи содержание Нового Завета.
По тексту Ювенка можно понять, что он не относит Рождество к зимнему времени: пастухи пасут стада на «радостных пастбищах» и падают ниц на «зеленую землю». Да в общем-то скот и пасут в теплое время года, даже в Средиземноморье. Переводя, ловила себя на том, что все равно представляется зимнее время. Но это уже влияние последующей европейской традиции.
Hospitium amborum Bethlehem sub moenibus urbis
Augusti fuerant praeparva habitacula ruris.
Illic virgo novo completo in tempore foetu.
Solvitur, et puerum veteri cunabula textu
Involvunt, duroque datur praesepe cubili.
Circa sollicitae pecorum custodia noctis
Pastores tenuit vigiles per pascua laeta.
Ecce Dei monitu visus descendere coelo195
Nuntius, et subitus terror tremefacta pavore
Prostravit viridi pastorum corpora terrae.
Talis et attonitis coelo vox missa cucurrit:
Ponite terrorem mentis: mea sumite dicta,
Pastores, quibus haec ingentia gaudia porto.
Nam genitus puer est Davidis origine clara,
Qui populis lucem mox, laetitiamque propaget.
Hoc signum dicam, puerum quod cernere vobis
Jam licet, implentem gracili praesepia voce.
Talia dicenti junguntur millia plebis205
Coelestis, cunctique Deum laudantque, rogantque,
Talis et uniti vox agminis aera complet:
Gloria supremum comitetur debita patrem,
In terris justos homines pax digna sequatur.
Et simul his dictis coeli secreta revisunt.
Pastores propere veniunt, puerumque jacentem
Praesepis gremio cernunt: post inde sequentes
Dispergunt late celeris vaga semina famae.
Mirantes laudant, laetantes constupuerunt,
Omnia nocturnis monitis quod vera recurrant. Juvencus, Historia euangeluca, 1, 188-205)
Стал прибежищем им Вифлеем, - за стенами града
Стольного был он тогда селеньем убогим и малым.
190. Там, как срок подошел, разрешилась от бремени Дева
И, Младенца родив, спеленала лоскутием ветхим,
А колыбелью ему служили грубые ясли.
В ту беспокойную ночь близ стад своих пребывали
Пастыри, службу неся без сна на радостном поле.
195. Вот по воле Творца спустился явственно с неба
Вестник, и всех охватил внезапный ужас и трепет.
Пали пастыри ниц, на земле простершись зеленой.
С неба к испуганным им донесся глас с поднебесья:
«Страх отложив, внемлите словам, какие вещаю,
200. Пастыри, ибо несу я вам великую радость.
Ныне Младенец рожден от славного рода Давида,
Тот, кто свет принесет народам и счастье подарит,
Знаменье вам укажу, Младенца можете видеть
Сами: Он в яслях лежит, оглашая криком пещеру».
205. Так говорил он, и вдруг в ним рядом сонмы явились
Воинств небесных и все, восхваляя Бога, молились,
И наполняло эфир такое согласное пенье:
«Славой должной Отца Всевышнего ныне прославим,
Пусть на земле будет мир средь праведных всех человеков».
210. Так говоря, исчезли они в поднебесных глубинах.
Пастыри быстро идут и находят вскоре Младенца
В яслях лежащим, - Его узрев, спешат они дальше,
Чтоб разнести семена Молвы летучей и скорой.
Их изумленье - хвалу, хвала немоту порождает,
Ибо сбывается все, что в ночи им голос пророчил. (перевод мой)
#Ювенк
По тексту Ювенка можно понять, что он не относит Рождество к зимнему времени: пастухи пасут стада на «радостных пастбищах» и падают ниц на «зеленую землю». Да в общем-то скот и пасут в теплое время года, даже в Средиземноморье. Переводя, ловила себя на том, что все равно представляется зимнее время. Но это уже влияние последующей европейской традиции.
Hospitium amborum Bethlehem sub moenibus urbis
Augusti fuerant praeparva habitacula ruris.
Illic virgo novo completo in tempore foetu.
Solvitur, et puerum veteri cunabula textu
Involvunt, duroque datur praesepe cubili.
Circa sollicitae pecorum custodia noctis
Pastores tenuit vigiles per pascua laeta.
Ecce Dei monitu visus descendere coelo195
Nuntius, et subitus terror tremefacta pavore
Prostravit viridi pastorum corpora terrae.
Talis et attonitis coelo vox missa cucurrit:
Ponite terrorem mentis: mea sumite dicta,
Pastores, quibus haec ingentia gaudia porto.
Nam genitus puer est Davidis origine clara,
Qui populis lucem mox, laetitiamque propaget.
Hoc signum dicam, puerum quod cernere vobis
Jam licet, implentem gracili praesepia voce.
Talia dicenti junguntur millia plebis205
Coelestis, cunctique Deum laudantque, rogantque,
Talis et uniti vox agminis aera complet:
Gloria supremum comitetur debita patrem,
In terris justos homines pax digna sequatur.
Et simul his dictis coeli secreta revisunt.
Pastores propere veniunt, puerumque jacentem
Praesepis gremio cernunt: post inde sequentes
Dispergunt late celeris vaga semina famae.
Mirantes laudant, laetantes constupuerunt,
Omnia nocturnis monitis quod vera recurrant. Juvencus, Historia euangeluca, 1, 188-205)
Стал прибежищем им Вифлеем, - за стенами града
Стольного был он тогда селеньем убогим и малым.
190. Там, как срок подошел, разрешилась от бремени Дева
И, Младенца родив, спеленала лоскутием ветхим,
А колыбелью ему служили грубые ясли.
В ту беспокойную ночь близ стад своих пребывали
Пастыри, службу неся без сна на радостном поле.
195. Вот по воле Творца спустился явственно с неба
Вестник, и всех охватил внезапный ужас и трепет.
Пали пастыри ниц, на земле простершись зеленой.
С неба к испуганным им донесся глас с поднебесья:
«Страх отложив, внемлите словам, какие вещаю,
200. Пастыри, ибо несу я вам великую радость.
Ныне Младенец рожден от славного рода Давида,
Тот, кто свет принесет народам и счастье подарит,
Знаменье вам укажу, Младенца можете видеть
Сами: Он в яслях лежит, оглашая криком пещеру».
205. Так говорил он, и вдруг в ним рядом сонмы явились
Воинств небесных и все, восхваляя Бога, молились,
И наполняло эфир такое согласное пенье:
«Славой должной Отца Всевышнего ныне прославим,
Пусть на земле будет мир средь праведных всех человеков».
210. Так говоря, исчезли они в поднебесных глубинах.
Пастыри быстро идут и находят вскоре Младенца
В яслях лежащим, - Его узрев, спешат они дальше,
Чтоб разнести семена Молвы летучей и скорой.
Их изумленье - хвалу, хвала немоту порождает,
Ибо сбывается все, что в ночи им голос пророчил. (перевод мой)
#Ювенк
27 декабря 537 года – день освящения величайшего храма христианской древности, Софии Константинопольской, а четверть века спустя храм был освящен повторно, после вынужденного длительного ремонта, вызванного его обрушением в результате землетрясения. Это событие породило и поэтический памятник – «Экфрасис Софии Константинопольской» Павла Силенциария, не искусствоведческое описание (хотя местами напоминает его), а поэтический аналог архитектурного памятника. И хотя храм, к счастью, сохранился до наших дней, экфрасис Павла позволяет увидеть его таким, каким он был тогда, в VI в.
Сегодня предлагаю вашему вниманию отрывок с описанием разных видов мрамора, использованных в оформлении церкви. И описание Павла, и те названия, которые он использует, очень напоминает такие же описания в «Сильвах» Стация (в переводе вообще может показаться, что это один и тот же автор). Это загадка, читал ли Павел Стация, неизвестно, хотя в принципе мог (латынью константинопольские придворные владели свободно).
Из упомянутых топонимов нуждаются в пояснении Карист – город на Эвбее, Иассида – по-видимому, Кария, область в Малой Азии, и Атракида – другое название Фессалии. В остальном – наслаждайтесь!
Καὶ τίς ἐριγδούποισι χανὼν στομάτεσσιν Ὁμήρου
μαρμαρέους λειμῶνας ἀολλισθέντας ἀείσει
ἠλιβάτου νηοῖο κραταιπαγέας περὶ τοίχους
καὶ πέδον εὐρυθέμειλον; ἐπεὶ καὶ χλωρὰ Καρύστου (620)
νῶτα μεταλλευτῆρι χάλυψ ἐχάραξεν ὀδόντι
καὶ Φρύγα δαιδαλέοιο διέθρισεν αὐχένα πέτρου,
τὸν μὲν ἰδεῖν ῥοδόεντα, μεμιγμένον ἠέρι λευκῶι,
τὸν δ’ ἅμα πορφυρέοισι καὶ ἀργυφέοισιν ἀώτοις
ἁβρὸν ἀπαστράπτοντα. πολὺς δ’ εὐπήχεϊ Νείλωι (625)
φορτίδα πιλήσας ποταμίτιδα λᾶας ἀνίσχων
πορφύρεος λεπτοῖσι πεπασμένος ἀστράσι λάμπει.
καὶ χλοερὸν λάϊγγος ἴδοις ἀμάρυγμα Λακαίνης
μάρμαρά τε στράπτοντα πολυπλάγκτοισιν ἑλιγμοῖς,
ὅσσα φάραγξ βαθύκολπος Ἰασσίδος εὗρε κολώνης, (630)
αἱμαλέωι λευκῶι τε πελιδνωθέντι κελεύθους
λοξοτενεῖς φαίνουσα, καὶ ὁππόσα Λύδιος ἀγκὼν
ὠχρὸν ἐρευθήεντι μεμιγμένον ἄνθος ἑλίσσων·
ὅσσα Λίβυς φαέθων, χρυσέωι σελαγίσματι θάλπων,
χρυσοφανῆ κροκόεντα λίθων ἀμαρύγματα τεύχει (635)
ἀμφὶ βαθυπρήωνα ῥάχιν Μαυρουσίδος ἄκρης·
ὅσσα τε Κελτὶς ἀνεῖχε βαθυκρύσταλλος ἐρίπνη
χρωτὶ μέλαν στίλβοντι πολὺ γλάγος ἀμφιβαλοῦσα
ἔκχυτον, ἧι κε τύχηισιν, ἀλώμενον ἔνθα καὶ ἔνθα·
ὅσσα τ’ Ὄνυξ ἀνέηκε διαυγάζοντι μετάλλωι (640)
ὠχριόων ἐρίτιμα, καὶ Ἀτρακὶς ὁππόσα λευροῖς
χθὼν πεδίοις ἐλόχευσε καὶ οὐχ ὑψαύχενι βήσσηι,
πῆι μὲν ἅλις χλοάοντα καὶ οὐ μάλα τῆλε μαράγδου,
πῆι δὲ βαθυνομένου χλοεροῦ κυανώπιδι μορφῆι·
ἦν δέ τι καὶ χιόνεσσιν ἀλίγκιον ἄγχι μελαίνης (645)
μαρμαρυγῆς, μικτὴ δὲ χάρις συνεγείρετο πέτρου. (Paulus Silentiarius, Descriptio Sophiae, 617-646)
#Павел_Силенциарий #София_Константинопольская
Сегодня предлагаю вашему вниманию отрывок с описанием разных видов мрамора, использованных в оформлении церкви. И описание Павла, и те названия, которые он использует, очень напоминает такие же описания в «Сильвах» Стация (в переводе вообще может показаться, что это один и тот же автор). Это загадка, читал ли Павел Стация, неизвестно, хотя в принципе мог (латынью константинопольские придворные владели свободно).
Из упомянутых топонимов нуждаются в пояснении Карист – город на Эвбее, Иассида – по-видимому, Кария, область в Малой Азии, и Атракида – другое название Фессалии. В остальном – наслаждайтесь!
Καὶ τίς ἐριγδούποισι χανὼν στομάτεσσιν Ὁμήρου
μαρμαρέους λειμῶνας ἀολλισθέντας ἀείσει
ἠλιβάτου νηοῖο κραταιπαγέας περὶ τοίχους
καὶ πέδον εὐρυθέμειλον; ἐπεὶ καὶ χλωρὰ Καρύστου (620)
νῶτα μεταλλευτῆρι χάλυψ ἐχάραξεν ὀδόντι
καὶ Φρύγα δαιδαλέοιο διέθρισεν αὐχένα πέτρου,
τὸν μὲν ἰδεῖν ῥοδόεντα, μεμιγμένον ἠέρι λευκῶι,
τὸν δ’ ἅμα πορφυρέοισι καὶ ἀργυφέοισιν ἀώτοις
ἁβρὸν ἀπαστράπτοντα. πολὺς δ’ εὐπήχεϊ Νείλωι (625)
φορτίδα πιλήσας ποταμίτιδα λᾶας ἀνίσχων
πορφύρεος λεπτοῖσι πεπασμένος ἀστράσι λάμπει.
καὶ χλοερὸν λάϊγγος ἴδοις ἀμάρυγμα Λακαίνης
μάρμαρά τε στράπτοντα πολυπλάγκτοισιν ἑλιγμοῖς,
ὅσσα φάραγξ βαθύκολπος Ἰασσίδος εὗρε κολώνης, (630)
αἱμαλέωι λευκῶι τε πελιδνωθέντι κελεύθους
λοξοτενεῖς φαίνουσα, καὶ ὁππόσα Λύδιος ἀγκὼν
ὠχρὸν ἐρευθήεντι μεμιγμένον ἄνθος ἑλίσσων·
ὅσσα Λίβυς φαέθων, χρυσέωι σελαγίσματι θάλπων,
χρυσοφανῆ κροκόεντα λίθων ἀμαρύγματα τεύχει (635)
ἀμφὶ βαθυπρήωνα ῥάχιν Μαυρουσίδος ἄκρης·
ὅσσα τε Κελτὶς ἀνεῖχε βαθυκρύσταλλος ἐρίπνη
χρωτὶ μέλαν στίλβοντι πολὺ γλάγος ἀμφιβαλοῦσα
ἔκχυτον, ἧι κε τύχηισιν, ἀλώμενον ἔνθα καὶ ἔνθα·
ὅσσα τ’ Ὄνυξ ἀνέηκε διαυγάζοντι μετάλλωι (640)
ὠχριόων ἐρίτιμα, καὶ Ἀτρακὶς ὁππόσα λευροῖς
χθὼν πεδίοις ἐλόχευσε καὶ οὐχ ὑψαύχενι βήσσηι,
πῆι μὲν ἅλις χλοάοντα καὶ οὐ μάλα τῆλε μαράγδου,
πῆι δὲ βαθυνομένου χλοεροῦ κυανώπιδι μορφῆι·
ἦν δέ τι καὶ χιόνεσσιν ἀλίγκιον ἄγχι μελαίνης (645)
μαρμαρυγῆς, μικτὴ δὲ χάρις συνεγείρετο πέτρου. (Paulus Silentiarius, Descriptio Sophiae, 617-646)
#Павел_Силенциарий #София_Константинопольская
Кто же, имея уста громогласные старца-Гомера,
Мраморный луг воспоет цветистый, тот, что по стенам
Крепким высокого храма повсюду раскинулся вольно
И по широкому полу? А там зеленый каристский 620
Мрамор как будто резцом испещрен стальным, зубовидным.
Розовый камень и рядом другой, воздушный и белый,
Или пурпурный — и тут же серебряный с ним вперемежку,
Нежно мерцающий. Много того, что на Ниле обильном
Было на судно погружено и по воде к нам приплыло: 625
Мрамор пурпурный, он белыми звездами сплошь изукрашен.
Здесь же и нежно-зеленый узришь, Лаконии славу.
Рядом другой, узором извилистым весь он змеится –
Этот добыт в руднике иассидском от глыбы огромной,
Белый, и красный, и синий, бок о бок идут полосами. 630
Тут же лидийских отрогов дары открываются взорам:
Изжелта-бледный и рдяный, как будто цветов вязеницы.
Зной ливийских пустынь, золотыми грея лучами,
Камень растит золотистый и камень шафранный лелеет
Возле обрывистых скал Маврусийской вершины высокой.
Также в горах ледяных и в кельтских копившийся гротах
Мрамор блестящий и черный, насквозь пронизанный белым,
Коего тонкие жилы повсюду расходятся вольно.
Также и оникс, рожденный средь копей, искрящихся светом, 640
Изжелта-бледный, и мрамор, какой на гладких равнинах
Средь Атракиды рожден, вдали от гор и ущелий.
Тут и зеленый в избытке, тот цвет, что подобен смарагду,
Тут и темнеющий, из травянистого в синь отдающий.
Белый, похожий на снег, и рядом черный, блестящий, 645
Соединились в смешенье прекрасном на камне едином. (перевод мой)
#Павел_Силенциарий #София_Константинопольская
Мраморный луг воспоет цветистый, тот, что по стенам
Крепким высокого храма повсюду раскинулся вольно
И по широкому полу? А там зеленый каристский 620
Мрамор как будто резцом испещрен стальным, зубовидным.
Розовый камень и рядом другой, воздушный и белый,
Или пурпурный — и тут же серебряный с ним вперемежку,
Нежно мерцающий. Много того, что на Ниле обильном
Было на судно погружено и по воде к нам приплыло: 625
Мрамор пурпурный, он белыми звездами сплошь изукрашен.
Здесь же и нежно-зеленый узришь, Лаконии славу.
Рядом другой, узором извилистым весь он змеится –
Этот добыт в руднике иассидском от глыбы огромной,
Белый, и красный, и синий, бок о бок идут полосами. 630
Тут же лидийских отрогов дары открываются взорам:
Изжелта-бледный и рдяный, как будто цветов вязеницы.
Зной ливийских пустынь, золотыми грея лучами,
Камень растит золотистый и камень шафранный лелеет
Возле обрывистых скал Маврусийской вершины высокой.
Также в горах ледяных и в кельтских копившийся гротах
Мрамор блестящий и черный, насквозь пронизанный белым,
Коего тонкие жилы повсюду расходятся вольно.
Также и оникс, рожденный средь копей, искрящихся светом, 640
Изжелта-бледный, и мрамор, какой на гладких равнинах
Средь Атракиды рожден, вдали от гор и ущелий.
Тут и зеленый в избытке, тот цвет, что подобен смарагду,
Тут и темнеющий, из травянистого в синь отдающий.
Белый, похожий на снег, и рядом черный, блестящий, 645
Соединились в смешенье прекрасном на камне едином. (перевод мой)
#Павел_Силенциарий #София_Константинопольская