Наткнулась на крик души человека.
Ситуация его по российскому праву довольно смехотворна. На договор обещания дарения расписка явно не тянет, так как присутствует возмездность (обещание хранить молчание об отношениях), а при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. И в целом, я считаю, такая сделка ничтожна в силу статьи 169 ГК РФ, так как заведомо противна основам правопорядка и нравственности.
Можно ли решить вопрос по английскому праву? Думаю, расклад аналогичный. Сделка нарушает принцип boni mores или "good morals", что считается более серьезным пороком, чем неразумность или несправедливость по отношению к сторонам сделки. По моему мнению, судья, основываясь на социальной морали общества (обещать скрывать измену в обмен на развод с официальной женой и покупку квартиры любовнице – это гадко в любой стране мира в любое время) должен вынести решение о признании расписки ничтожной в силу нарушения boni mores.
Ситуация его по российскому праву довольно смехотворна. На договор обещания дарения расписка явно не тянет, так как присутствует возмездность (обещание хранить молчание об отношениях), а при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. И в целом, я считаю, такая сделка ничтожна в силу статьи 169 ГК РФ, так как заведомо противна основам правопорядка и нравственности.
Можно ли решить вопрос по английскому праву? Думаю, расклад аналогичный. Сделка нарушает принцип boni mores или "good morals", что считается более серьезным пороком, чем неразумность или несправедливость по отношению к сторонам сделки. По моему мнению, судья, основываясь на социальной морали общества (обещать скрывать измену в обмен на развод с официальной женой и покупку квартиры любовнице – это гадко в любой стране мира в любое время) должен вынести решение о признании расписки ничтожной в силу нарушения boni mores.
Читаю сейчас хорошую книгу писателя Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» про уральских золотодобытчиков и их буржуазные капиталы. Написана в 1883 году.
Вот эпизод:
Когда Гуляев выдал свою дочь за Привалова, он сказал Бахареву: – Не видать бы Привалову моей Варвары, как своих ушей, только уж, видно, такое его счастье… Не для него это дерево растилось, Вася, да, видно, от своей судьбы не уйдешь. Природа-то хороша приваловская… Да и заводов жаль, Вася: погинули бы ни за грош. Ну, да уж теперь нечего тужить: снявши голову, по волосам не плачут.
Брак Варвары Гуляевой был еще оригинальнее, чем замужество Марьи Степановны. Последняя имела хоть некоторое основание подозревать, что ее выдадут за Бахарева, и свыклась с этой мыслью, а дочь миллионера даже не видала ни разу своего жениха, равным образом как и он ее. Когда, перед сватовством, жениху захотелось хоть издали взглянуть на будущую подругу своей жизни, это позволили ему сделать только в виде исключительной милости, и то при таких условиях: жениха заперли в комнату, и он мог видеть невесту только в замочную скважину. Этот оригинальный брак был заключен из политических расчетов: раз, чтобы не допустить разорения Шатровских заводов и, второе, чтобы соединить две такие фамилии, как Приваловы и Гуляевы. Павел Михайлыч никогда не любил своего зятя, но относился с глубоким уважением к фамилии, которую тот носил. В жертву этой фамилии была принесена и Варвара Гуляева.
Читаю и думаю по-юридически, ну, неужели, в конце 19 века на Урале ничегошеньки не знали ни про какие рабочие инструменты M&A? Обязательно нужно было бизнес спасать от разорения путем выдачи бедной девушки замуж за незнакомого наследника соседнего завода? Кто вам мешал слиться путем объединения владениями? Акции выпустить? Войти в совет директоров? Ведь праву империи того времени были известны и биржа и биржевые инструменты.
И вот посмотрим, например, на Трилогию желания Драйзера, где действие первой части Финансист происходит в Филадельфии, 1871 год. Главный герой Фрэнк Каупервуд становится хозяином крупной биржевой конторы, занимающейся скупкой облигаций городской казны и акций компаний, которым принадлежат трамвайные пути. В итоге скупка этих акций делает его почти монополистом городского транспорта в нескольких крупных городах США. Без женитьб на дочерях партнеров или конкурентов по бизнесу.
Как думаете, почему на Урале вопросы решались династически, а не юридически? Староверы?
Кстати, всю упоминаемую в этом канале литературу автор всегда рекомендует к прочтению.
Вот эпизод:
Когда Гуляев выдал свою дочь за Привалова, он сказал Бахареву: – Не видать бы Привалову моей Варвары, как своих ушей, только уж, видно, такое его счастье… Не для него это дерево растилось, Вася, да, видно, от своей судьбы не уйдешь. Природа-то хороша приваловская… Да и заводов жаль, Вася: погинули бы ни за грош. Ну, да уж теперь нечего тужить: снявши голову, по волосам не плачут.
Брак Варвары Гуляевой был еще оригинальнее, чем замужество Марьи Степановны. Последняя имела хоть некоторое основание подозревать, что ее выдадут за Бахарева, и свыклась с этой мыслью, а дочь миллионера даже не видала ни разу своего жениха, равным образом как и он ее. Когда, перед сватовством, жениху захотелось хоть издали взглянуть на будущую подругу своей жизни, это позволили ему сделать только в виде исключительной милости, и то при таких условиях: жениха заперли в комнату, и он мог видеть невесту только в замочную скважину. Этот оригинальный брак был заключен из политических расчетов: раз, чтобы не допустить разорения Шатровских заводов и, второе, чтобы соединить две такие фамилии, как Приваловы и Гуляевы. Павел Михайлыч никогда не любил своего зятя, но относился с глубоким уважением к фамилии, которую тот носил. В жертву этой фамилии была принесена и Варвара Гуляева.
Читаю и думаю по-юридически, ну, неужели, в конце 19 века на Урале ничегошеньки не знали ни про какие рабочие инструменты M&A? Обязательно нужно было бизнес спасать от разорения путем выдачи бедной девушки замуж за незнакомого наследника соседнего завода? Кто вам мешал слиться путем объединения владениями? Акции выпустить? Войти в совет директоров? Ведь праву империи того времени были известны и биржа и биржевые инструменты.
И вот посмотрим, например, на Трилогию желания Драйзера, где действие первой части Финансист происходит в Филадельфии, 1871 год. Главный герой Фрэнк Каупервуд становится хозяином крупной биржевой конторы, занимающейся скупкой облигаций городской казны и акций компаний, которым принадлежат трамвайные пути. В итоге скупка этих акций делает его почти монополистом городского транспорта в нескольких крупных городах США. Без женитьб на дочерях партнеров или конкурентов по бизнесу.
Как думаете, почему на Урале вопросы решались династически, а не юридически? Староверы?
Кстати, всю упоминаемую в этом канале литературу автор всегда рекомендует к прочтению.
В эфире снова рубрика «Этот мем не смешной».
Никакой «юридической коллизии», конечно же, не возникло.
Во-первых, обращаясь к полному тексту произведения, а это известная русская докучная сказка про попа и собаку, мы увидим продолжение текста: «…, в землю закопал и надпись написал, что…». Указание на субъекта и обстоятельства деяния снимают вопросы про двойственность в отношении слова «он». Становится ясно, что речь идет о попе, а не о куске мяса. Поэтому перед тем как ответить на какой-либо вопрос, юристы просят посмотреть полностью все документы по делу, а не слушать рассказ интересанта.
Во-вторых, юридическая коллизия – это противоречие нормативно-правовых актов друг другу, в крайнем случае, противоречие друг другу норм внутри одного правового акта, то есть в описанной на картинке истории вообще никакой юридической коллизии нет.
В-третьих, отвечая на незаданный, но напрашивающийся вопрос о составе преступления, думаю, что его тут нет. Собаку, безусловно, очень жалко и поп неправ, но состава по 245 статье «Жестокое обращение с животными» в описанной истории, скорее всего, нет либо мало информации. Для квалификации необходима цель – причинение животному боли и (или) страданий, а равно хулиганские или корыстные побуждения, повлекшее его гибель или увечье.
А, ну, и если душнить до последнего, на фотографии Дон Дрейпер из сериала «Безумцы» про рекламный бизнес, а должен был быть Харви Спектер из «Форс-мажоров».
Никакой «юридической коллизии», конечно же, не возникло.
Во-первых, обращаясь к полному тексту произведения, а это известная русская докучная сказка про попа и собаку, мы увидим продолжение текста: «…, в землю закопал и надпись написал, что…». Указание на субъекта и обстоятельства деяния снимают вопросы про двойственность в отношении слова «он». Становится ясно, что речь идет о попе, а не о куске мяса. Поэтому перед тем как ответить на какой-либо вопрос, юристы просят посмотреть полностью все документы по делу, а не слушать рассказ интересанта.
Во-вторых, юридическая коллизия – это противоречие нормативно-правовых актов друг другу, в крайнем случае, противоречие друг другу норм внутри одного правового акта, то есть в описанной на картинке истории вообще никакой юридической коллизии нет.
В-третьих, отвечая на незаданный, но напрашивающийся вопрос о составе преступления, думаю, что его тут нет. Собаку, безусловно, очень жалко и поп неправ, но состава по 245 статье «Жестокое обращение с животными» в описанной истории, скорее всего, нет либо мало информации. Для квалификации необходима цель – причинение животному боли и (или) страданий, а равно хулиганские или корыстные побуждения, повлекшее его гибель или увечье.
А, ну, и если душнить до последнего, на фотографии Дон Дрейпер из сериала «Безумцы» про рекламный бизнес, а должен был быть Харви Спектер из «Форс-мажоров».
Юридическая игра на новогодние каникулы: пересматриваем Брат и Брат 2 и выпиваем каждый раз, когда Данила Багров совершает административное правонарушение или уголовное преступление.
Посмотрела свежий выпуск Минаева про маньяков «Серийный номер», посвященный Джону Гейси, одному из самых отвратительных и жестоких убийц в истории США (более 30 жертв в подвале дома). Тем не менее, как и всякому, Гейси был положен адвокат, который в качестве линии защиты подсудимого просил о его помиловании с целью дальнейшего изучения мозга Гейси в научных целях. «Его надо в поликлинику сдать! Для опытов». (с)
Подумала, а как вообще живется на свете адвокатам, которым выпала участь защищать маньяков. Наверняка, невыносимо. Полезла копаться. Нашла несколько любопытных фактов.
Адвокат Битцевского маньяка aka Александр Пичушкин просто сказался больным, представив суду справку об ангине. Сердешный!
Адвокат Чикатило Марат Хабибулин после неудачи на поприще защиты собственно Чикатило не мог продвинуться дальше по карьерной лестнице, пока в 1992 году его не взял на работу юрисконсультом по знакомству в свою собственную клинику Александр Бухановский, который выступал экспертом-психиатром по делу Чикатило.
Адвокат Чарли Мэнсона Канарек по поводу убийства Шэрон Тейт говорил, что «Это было дело как дело, с юридической точки зрения Мэнсон не был виновен. И вообще он приятный человек».
Адвокат Сергея Головкина пытался смягчить ему наказание с помощью положительных характеристик с мест учебы и работы. Напомню, что это тот самый Фишер, который пытал и убивал детей в подземелье.
Адвокат ангарского маньяка Попкова, 86 жертв, буквально в прошлом году сказал: «Система выбрала меня. Мог ли я отказаться? Мог. Но, на самом деле, не возникло такой мысли. Когда идешь в эту профессию, прекрасно понимаешь, с кем будешь иметь дело. Признаюсь, что интерес тоже был. Одна из главных задач адвоката — исключить самооговор». САМООГОВОР, КАРЛ!
Подумала, а как вообще живется на свете адвокатам, которым выпала участь защищать маньяков. Наверняка, невыносимо. Полезла копаться. Нашла несколько любопытных фактов.
Адвокат Битцевского маньяка aka Александр Пичушкин просто сказался больным, представив суду справку об ангине. Сердешный!
Адвокат Чикатило Марат Хабибулин после неудачи на поприще защиты собственно Чикатило не мог продвинуться дальше по карьерной лестнице, пока в 1992 году его не взял на работу юрисконсультом по знакомству в свою собственную клинику Александр Бухановский, который выступал экспертом-психиатром по делу Чикатило.
Адвокат Чарли Мэнсона Канарек по поводу убийства Шэрон Тейт говорил, что «Это было дело как дело, с юридической точки зрения Мэнсон не был виновен. И вообще он приятный человек».
Адвокат Сергея Головкина пытался смягчить ему наказание с помощью положительных характеристик с мест учебы и работы. Напомню, что это тот самый Фишер, который пытал и убивал детей в подземелье.
Адвокат ангарского маньяка Попкова, 86 жертв, буквально в прошлом году сказал: «Система выбрала меня. Мог ли я отказаться? Мог. Но, на самом деле, не возникло такой мысли. Когда идешь в эту профессию, прекрасно понимаешь, с кем будешь иметь дело. Признаюсь, что интерес тоже был. Одна из главных задач адвоката — исключить самооговор». САМООГОВОР, КАРЛ!
Знаете поговорку «мой дом – моя крепость»?
Оказывается, она существует еще со времен римской республики – et domus sua cuique est tutissimum refugium – «дом каждого человека есть его самое надежное убежище». И это не просто поговорка, а очень даже правовая доктрина, которую мы и сейчас знаем в американском и английском праве как castle law.
Очень обобщенно – castle law – право лица на самооборону вплоть до смертоносной в месте, которое он законно занимает (личное жилище, свой автомобиль) от постороннего человека без последующего обвинения за такую самооборону.
Проще говоря, если в ваш дом посреди ночь вломился грабитель с ножом, а вы застрелили его из дробовика – вас не посадят.
Штука эта из витающего в воздухе принципа стала законом с подачи юриста сэра Эдварда Коука в его «Институтах законов Англии» 1628 года. Сам сэр Коук сформулировал доктрину после дела, которое рассматривалось в 1604 году, когда Коук был генеральным прокурором Англии (назову это так) – Semaynes’s Case.
Суть: некие Грешем и Берисфорд совместно арендовали дом в Лондоне. Берисфорд задолжал некоему Семайну крупную сумму и умер. Семайн обратился к приставам, которые наложили арест на имущество Берисфорда, находящееся в доме. Проживающий в доме Грешем дал ломящемуся шерифу агрессивный от ворот поворот со словами, что его не касаются чужие долги и он не намерен пускать в свой дом кого бы то ни было без своего желания. Тогда кредитор Семайн обратился в суд с иском к Грешему о возмещении убытков, вызванных невозможностью попасть в дом с имуществом его должника.
Мнения судей разделились буквально 50 на 50. Кто-то говорил, что шериф вправе вломиться в дом и забрать имущество, кто-то настаивал, что нет. В итоге Суд королевской скамьи вынес решение не в пользу Семайна с несколькими аргументами:
1. Каждый англичанин вправе защищать свой дом от агрессивного вторжения.
2. Шериф вправе войти в чужой дом во исполнение приказа короля, если дверь открыта.
3. Привилегия домовладельца не должна распространяться на чужое имущество.
4. За сим, шериф может получить право доступа к имуществу должника только после запроса разрешения хозяина на вход, пояснив причину визита.
Сам Коук назвал этот принцип “knock-and-announce” (постучись-и-назовись), уточнив, что the house of every one is to him as his castle and fortress, as well for his defence against injury and violence, as for his repose (дом каждого человека является для него личным замком и крепостью, как для защиты от насилия и обид, так и для его спокойствия).
Метью Генри, библейский комментатор и священник 18 века, писал, что в Ветхом завете запрет на убийство имеет исключение – самооборона дома. "If a thief is caught breaking in and is struck so that he dies, the thief owes no blood-debt to the home-defender; but if the thief lives, he owes a blood-debt to the home-defender and must make restitution. «Если вора застали за взломом и ударили так, что он умер, то вор не обязан кровью защитнику дома; если же вор остался жив, то он обязан кровью защитнику дома и должен возместить ущерб". То же самое castle law и есть.
Оказывается, она существует еще со времен римской республики – et domus sua cuique est tutissimum refugium – «дом каждого человека есть его самое надежное убежище». И это не просто поговорка, а очень даже правовая доктрина, которую мы и сейчас знаем в американском и английском праве как castle law.
Очень обобщенно – castle law – право лица на самооборону вплоть до смертоносной в месте, которое он законно занимает (личное жилище, свой автомобиль) от постороннего человека без последующего обвинения за такую самооборону.
Проще говоря, если в ваш дом посреди ночь вломился грабитель с ножом, а вы застрелили его из дробовика – вас не посадят.
Штука эта из витающего в воздухе принципа стала законом с подачи юриста сэра Эдварда Коука в его «Институтах законов Англии» 1628 года. Сам сэр Коук сформулировал доктрину после дела, которое рассматривалось в 1604 году, когда Коук был генеральным прокурором Англии (назову это так) – Semaynes’s Case.
Суть: некие Грешем и Берисфорд совместно арендовали дом в Лондоне. Берисфорд задолжал некоему Семайну крупную сумму и умер. Семайн обратился к приставам, которые наложили арест на имущество Берисфорда, находящееся в доме. Проживающий в доме Грешем дал ломящемуся шерифу агрессивный от ворот поворот со словами, что его не касаются чужие долги и он не намерен пускать в свой дом кого бы то ни было без своего желания. Тогда кредитор Семайн обратился в суд с иском к Грешему о возмещении убытков, вызванных невозможностью попасть в дом с имуществом его должника.
Мнения судей разделились буквально 50 на 50. Кто-то говорил, что шериф вправе вломиться в дом и забрать имущество, кто-то настаивал, что нет. В итоге Суд королевской скамьи вынес решение не в пользу Семайна с несколькими аргументами:
1. Каждый англичанин вправе защищать свой дом от агрессивного вторжения.
2. Шериф вправе войти в чужой дом во исполнение приказа короля, если дверь открыта.
3. Привилегия домовладельца не должна распространяться на чужое имущество.
4. За сим, шериф может получить право доступа к имуществу должника только после запроса разрешения хозяина на вход, пояснив причину визита.
Сам Коук назвал этот принцип “knock-and-announce” (постучись-и-назовись), уточнив, что the house of every one is to him as his castle and fortress, as well for his defence against injury and violence, as for his repose (дом каждого человека является для него личным замком и крепостью, как для защиты от насилия и обид, так и для его спокойствия).
Метью Генри, библейский комментатор и священник 18 века, писал, что в Ветхом завете запрет на убийство имеет исключение – самооборона дома. "If a thief is caught breaking in and is struck so that he dies, the thief owes no blood-debt to the home-defender; but if the thief lives, he owes a blood-debt to the home-defender and must make restitution. «Если вора застали за взломом и ударили так, что он умер, то вор не обязан кровью защитнику дома; если же вор остался жив, то он обязан кровью защитнику дома и должен возместить ущерб". То же самое castle law и есть.
Волею судеб наткнулась на «Пни юриста» аж 1769 года!
Юмористическая притча Александра Сумарокова «Стряпчий»:
Стряпчий
Какой-то человек ко Стряпчему бежит:
«Мне триста, — говорит, — рублей принадлежит».
Что делать надобно тяжбою, как он чает?
А Стряпчий отвечает:
«Совет мой тот:
Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот».
Стряпчий в те лихие времена – это хлопотун по судебным вопросам, типа современного адвоката, а дьяк – представитель судебной власти от Боярской думы. Переведя диалог на наш язык, мы увидим предложение защитника истцу сходить и занести судье взятку превышающую сумму исковых требований.
*звучит закадровый смех*
Юмористическая притча Александра Сумарокова «Стряпчий»:
Стряпчий
Какой-то человек ко Стряпчему бежит:
«Мне триста, — говорит, — рублей принадлежит».
Что делать надобно тяжбою, как он чает?
А Стряпчий отвечает:
«Совет мой тот:
Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот».
Стряпчий в те лихие времена – это хлопотун по судебным вопросам, типа современного адвоката, а дьяк – представитель судебной власти от Боярской думы. Переведя диалог на наш язык, мы увидим предложение защитника истцу сходить и занести судье взятку превышающую сумму исковых требований.
*звучит закадровый смех*