В «Пиноккио» философ сперва перебирает «эзотерические» интерпретации бессмертной сказки (попутно объясняя, почему она не сказка), вращающиеся вокруг того, что история деревянного мальчика — это прежде всего история инициации (ну или посвящения в масонский орден), раскрывает как лежащие на поверхности, так и сокрытые от взгляда литературные параллели книги Коллоди, а завершает все выходом в метафизические бездны, неизбежно возникающие при «взрослом» чтении с детства знакомой вещи.

Ведь у ворона есть и еще одна природа, также во всем подобная природе любви. Ибо природа его такова, что, найдя где-либо человека мертвым, ворон первым делом выклевывает ему глаза, а затем через глазницы извлекает мозг и не останавливается, пока весь мозг не вытянет. Таково же действие любви. При первом знакомстве уловляет она человека посредством глаз, и никогда бы любовь не завладела им, не будь у него зрения.

Раньше можно было ради подобного сходить в музей, сейчас можно прочитать комикс… который, как форма повествования, на этом примере вновь доказывает, что имеет право называться искусством и далеко не девятым, топчущимся на последнем месте.