Малыш мой в мир пришел зимой,
Заснул в объятьях ангел мой.
А за окном, почти немой,
Стон серебрился вихревой.
Ты тоже родила зимой,
Но вместо снега – липкий зной,
И город новый и чужой,
И в путь усталою стопой.
Теперь нас многое роднит,
Теперь я знаю, как болит
От материнских ран душа,
Всегда прощая и служа.
Младенец мой пришел зимой,
Свет нежил комнату, а твой
Спустился в мир в густую тьму,
Даря спасенье моему.
#ЛизаЛукашина
#8минутдо_стихов
#8минутдо_Рождества
Заснул в объятьях ангел мой.
А за окном, почти немой,
Стон серебрился вихревой.
Ты тоже родила зимой,
Но вместо снега – липкий зной,
И город новый и чужой,
И в путь усталою стопой.
Теперь нас многое роднит,
Теперь я знаю, как болит
От материнских ран душа,
Всегда прощая и служа.
Младенец мой пришел зимой,
Свет нежил комнату, а твой
Спустился в мир в густую тьму,
Даря спасенье моему.
#ЛизаЛукашина
#8минутдо_стихов
#8минутдо_Рождества
До того, как я начала понимать и говорить на английском, ритмичные песни западных радиостанций казались такими хитовыми, оригинальными, задающими тон современной музыке...
Затем я начала слышать, о чем, собственно, поют. И мне захотелось снова ничего не понимать.
Постепенно вместе с музыкальными направлениями и стилями наша, русскоязычная эстрада, перенимает и темы для своих творений. Раньше казалось невозможным, чтобы кто-то во всеуслышание пел о своей постели, сексуальных желаниях или времяпрепровождении в компании наркоманов, но сейчас — все другое. Так люди видят будущее, но свет в конце тоннеля, который они видят, это не выход из тени, это несущийся поезд.
А пишу я это к тому, что музыка — это податливый инструмент, может созидать, может разрушать, как повернёшь... У меня сейчас играет «O come, o come Emanuel», а за ней и другие гимны в исполнении хорала Роберта Шоу. И с каждой минутой я все сильнее и явственнее осознаю, что только тоска и радость по Богу делают музыку свободной, искренней и вечной.
Для атмосферы Рождественского торжества послушайте эти песни в исполнении хорала Роберта Шоу (Robert Shaw Chorale):
1. Hark! The Herald Angels Sing
2. Good King Wenceslas
3. Angels We Have Heard On High
4. Silent Night
5. It Came Upon the Midnight Clear
6. What Child Is This?
7. We Three Kings
8. O Come, O Come Emanuel
9. O Little Town of Bethlehem
10. Carol of the Bells
11. The First Noel
#8минутдо_Рождества
Затем я начала слышать, о чем, собственно, поют. И мне захотелось снова ничего не понимать.
Постепенно вместе с музыкальными направлениями и стилями наша, русскоязычная эстрада, перенимает и темы для своих творений. Раньше казалось невозможным, чтобы кто-то во всеуслышание пел о своей постели, сексуальных желаниях или времяпрепровождении в компании наркоманов, но сейчас — все другое. Так люди видят будущее, но свет в конце тоннеля, который они видят, это не выход из тени, это несущийся поезд.
А пишу я это к тому, что музыка — это податливый инструмент, может созидать, может разрушать, как повернёшь... У меня сейчас играет «O come, o come Emanuel», а за ней и другие гимны в исполнении хорала Роберта Шоу. И с каждой минутой я все сильнее и явственнее осознаю, что только тоска и радость по Богу делают музыку свободной, искренней и вечной.
Для атмосферы Рождественского торжества послушайте эти песни в исполнении хорала Роберта Шоу (Robert Shaw Chorale):
1. Hark! The Herald Angels Sing
2. Good King Wenceslas
3. Angels We Have Heard On High
4. Silent Night
5. It Came Upon the Midnight Clear
6. What Child Is This?
7. We Three Kings
8. O Come, O Come Emanuel
9. O Little Town of Bethlehem
10. Carol of the Bells
11. The First Noel
#8минутдо_Рождества
Господи, в наступающем году дай мне столько милости, сколько я оказываю ее брату. Приди мне на помощь с такой скоростью, с какой я бегу к тому, кто кричит о помощи. Прояви ко мне столько любви, сколько я оказываю ее без условий и требований ближнему.
Но я знаю, что Ты не ответишь на эту молитву, потому что Ты – совершенная любовь и совершенная милость. Спасибо, Господи, что Ты не такой, как я. Но помоги мне быть такой, как Ты.
Но я знаю, что Ты не ответишь на эту молитву, потому что Ты – совершенная любовь и совершенная милость. Спасибо, Господи, что Ты не такой, как я. Но помоги мне быть такой, как Ты.
Христиане, таким образом, верят, что сила зла стала князем этого мира. И тут, конечно, возникают проблемы. Происходит ли все это в соответствии с волей Бога? Если да, то Он – довольно странный Бог, скажете вы; если же зло воцарилось в мире вопреки Его воле, то как же что-либо может происходить вопреки воле Того, Кто обладает абсолютной властью?
Однако каждый человек, который был когда-либо наделен властью, знает, как некоторые вещи могут, с одной стороны, соответствовать вашей воле, а с другой – быть ей вопреки. Мать, например, может с полным основанием сказать своим детям: «Я не собираюсь каждый вечер приводить в порядок вашу комнату. Вы должны учиться держать ее в порядке сами». Однажды вечером она заходит в детскую и видит, что плюшевый мишка, чернильница и учебник по французской грамматике свалены вместе. Это противоречит ее воле. Она предпочла бы, чтобы ее дети были аккуратными. Но, с другой стороны, в этом и была ее воля – привить детям самостоятельность, однако это влечет за собой свободу выбора для них. Такие же ситуации возникают при любой системе правления, на службе, в школе. Вы объявляете какую-то обязанность добровольной, и сразу половина людей эту обязанность не выполняет. Это не согласуется с вашей волей, однако стало возможным именно по вашей воле.
Возможно, то же происходит и во Вселенной. Некоторые создания Свои Бог наделил свободной волей. Это значит, что они могут выбирать верный или неверный путь. Некоторым людям кажется, что можно придумать такое существо, которое было бы свободным, но лишенным возможности поступать неправильно. Я такое существо представить себе не могу. Если кто-то свободен делать добро, он свободен делать зло. Именно свободная воля сделала возможным зло. Почему же тогда Бог дал созданиям Своим свободу воли? Потому что без свободной воли, хотя она и обусловливает появление зла, невозможны истинная любовь, доброта, радость и все то, что представляет ценность в мире.
Мир автоматов-роботов – существ, действующих, как машины, едва ли стоил бы того, чтобы его создавать. Счастье, которое Бог приготовил для Своих высших созданий, – это счастье свободно соединяться с Ним и друг с другом в порыве любви и восхищения, в сравнении с которыми самая возвышенная любовь между мужчиной и женщиной – как разбавленное молоко. Но для этого создания должны быть свободными.
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики
Однако каждый человек, который был когда-либо наделен властью, знает, как некоторые вещи могут, с одной стороны, соответствовать вашей воле, а с другой – быть ей вопреки. Мать, например, может с полным основанием сказать своим детям: «Я не собираюсь каждый вечер приводить в порядок вашу комнату. Вы должны учиться держать ее в порядке сами». Однажды вечером она заходит в детскую и видит, что плюшевый мишка, чернильница и учебник по французской грамматике свалены вместе. Это противоречит ее воле. Она предпочла бы, чтобы ее дети были аккуратными. Но, с другой стороны, в этом и была ее воля – привить детям самостоятельность, однако это влечет за собой свободу выбора для них. Такие же ситуации возникают при любой системе правления, на службе, в школе. Вы объявляете какую-то обязанность добровольной, и сразу половина людей эту обязанность не выполняет. Это не согласуется с вашей волей, однако стало возможным именно по вашей воле.
Возможно, то же происходит и во Вселенной. Некоторые создания Свои Бог наделил свободной волей. Это значит, что они могут выбирать верный или неверный путь. Некоторым людям кажется, что можно придумать такое существо, которое было бы свободным, но лишенным возможности поступать неправильно. Я такое существо представить себе не могу. Если кто-то свободен делать добро, он свободен делать зло. Именно свободная воля сделала возможным зло. Почему же тогда Бог дал созданиям Своим свободу воли? Потому что без свободной воли, хотя она и обусловливает появление зла, невозможны истинная любовь, доброта, радость и все то, что представляет ценность в мире.
Мир автоматов-роботов – существ, действующих, как машины, едва ли стоил бы того, чтобы его создавать. Счастье, которое Бог приготовил для Своих высших созданий, – это счастье свободно соединяться с Ним и друг с другом в порыве любви и восхищения, в сравнении с которыми самая возвышенная любовь между мужчиной и женщиной – как разбавленное молоко. Но для этого создания должны быть свободными.
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики
Читая историю, вы видите, что именно христиане, внесшие неоценимый вклад в развитие нашего сегодняшнего мира, более других думали о мире грядущем. Сами апостолы, которые положили начало обращению к христианству Римской империи, великие люди, создавшие культуру средневековья, английские евангелисты, добившиеся уничтожения работорговли, – все они оставили след на земле именно потому, что ум их был занят мыслями о небе. И лишь по мере того как христиане все меньше думали о мире ином, слабело их влияние на положение вещей в этом мире. Цельтесь в небо – попадете и в землю; цельтесь в землю – не попадете никуда!
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики@lizalukashina
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики@lizalukashina
Почему Иисус запрещает клясться?
«Еще слышали вы, что сказано древним: "не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои". А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: "да, да”, “нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5:33-37).
Толкование этих стихов в христианской Церкви по сей день исключительно неопределенно. Начиная еще с ранней Церкви, толкователи держатся самых несходных мнений: от ригористского отвержения любой клятвы как греха до более мягкого отказа от необдуманных клятв и от клятвопреступления.
[…]
С самого начала главным аргументом служило то, что клятва заповедана в Ветхом Завете (Исх 22:11; Втор 6:13; 10:20), что сам Иисус клялся перед судом (Мф 26:63), что апостол Павел часто использует клятвенные формулы (2 Кор 1:23; Рим 1:9; 1 Кор 15:31; Флп 1:8). Наряду с прямыми указаниями Писания решающее значение для реформаторов имело разделение духовного и мирского царств.
Что такое клятва? Это публичное призывание Бога в свидетели какого-то утверждения, которое я делаю о прошлом, настоящем или будущем. Пусть всевидящий Бог покарает меня за обман. Как же мог Иисус назвать такую клятву грехом, более того «от лукавого», ἐκ τοῦ πονηροῦ, «сатанинской»? Дело в том, что Иисус имеет в виду полную правдивость.
Клятва — свидетельство того, что в мире есть ложь. Умей человек не лгать, не надо было бы клясться. Поэтому клятва преграда на пути лжи. Но как раз из-за этого клятва лжи и способствует — ведь если на окончательную правдивость претендует лишь клятва, то, значит, и лжи отводится какое-то место в жизни, значит, и за ложью признано известное право на существование. Ветхозаветный закон клятвой борется против лжи. Иисус борется с ложью — запрещая клятву. В обоих случаях речь о главном — об уничтожении неправды в жизни верующего. Клятва, выставленная против лжи Ветхим Заветом, сама оказалась захвачена ложью и поставлена ей на службу. Лжи хотелось утвердиться и завоевать себе право еще и с помощью клятвы. Поэтому Иисус должен поразить ложь и там, куда она скрылась, то есть в клятве. Клятва должна пасть, поскольку превратилась в защиту лжи.
[…]
Да будет ваша речь «да, да» и «нет, нет». Но при этом слово ученика отнюдь не избавлено от ответственности перед всевидящим Богом. Напротив, именно потому, что имя Божье не призывается вслух, вообще всякое слово ученика поставлено перед само собой разумеющимся присутствием всевидящего Бога. Раз вообще нет слова, звучащего не перед Богом, то ученик не может клясться! Каждое слово должно быть правдой и потому не нуждается в подкреплении клятвой. А клятва бросает на все остальные слова тень сомнения. Поэтому она «от лукавого». Но ученик во всяком своем слове должен быть светом.
Из «Хождения вслед» Дитриха Бонхёффера
«Еще слышали вы, что сказано древним: "не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои". А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: "да, да”, “нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5:33-37).
Толкование этих стихов в христианской Церкви по сей день исключительно неопределенно. Начиная еще с ранней Церкви, толкователи держатся самых несходных мнений: от ригористского отвержения любой клятвы как греха до более мягкого отказа от необдуманных клятв и от клятвопреступления.
[…]
С самого начала главным аргументом служило то, что клятва заповедана в Ветхом Завете (Исх 22:11; Втор 6:13; 10:20), что сам Иисус клялся перед судом (Мф 26:63), что апостол Павел часто использует клятвенные формулы (2 Кор 1:23; Рим 1:9; 1 Кор 15:31; Флп 1:8). Наряду с прямыми указаниями Писания решающее значение для реформаторов имело разделение духовного и мирского царств.
Что такое клятва? Это публичное призывание Бога в свидетели какого-то утверждения, которое я делаю о прошлом, настоящем или будущем. Пусть всевидящий Бог покарает меня за обман. Как же мог Иисус назвать такую клятву грехом, более того «от лукавого», ἐκ τοῦ πονηροῦ, «сатанинской»? Дело в том, что Иисус имеет в виду полную правдивость.
Клятва — свидетельство того, что в мире есть ложь. Умей человек не лгать, не надо было бы клясться. Поэтому клятва преграда на пути лжи. Но как раз из-за этого клятва лжи и способствует — ведь если на окончательную правдивость претендует лишь клятва, то, значит, и лжи отводится какое-то место в жизни, значит, и за ложью признано известное право на существование. Ветхозаветный закон клятвой борется против лжи. Иисус борется с ложью — запрещая клятву. В обоих случаях речь о главном — об уничтожении неправды в жизни верующего. Клятва, выставленная против лжи Ветхим Заветом, сама оказалась захвачена ложью и поставлена ей на службу. Лжи хотелось утвердиться и завоевать себе право еще и с помощью клятвы. Поэтому Иисус должен поразить ложь и там, куда она скрылась, то есть в клятве. Клятва должна пасть, поскольку превратилась в защиту лжи.
[…]
Да будет ваша речь «да, да» и «нет, нет». Но при этом слово ученика отнюдь не избавлено от ответственности перед всевидящим Богом. Напротив, именно потому, что имя Божье не призывается вслух, вообще всякое слово ученика поставлено перед само собой разумеющимся присутствием всевидящего Бога. Раз вообще нет слова, звучащего не перед Богом, то ученик не может клясться! Каждое слово должно быть правдой и потому не нуждается в подкреплении клятвой. А клятва бросает на все остальные слова тень сомнения. Поэтому она «от лукавого». Но ученик во всяком своем слове должен быть светом.
Из «Хождения вслед» Дитриха Бонхёффера
8 минут до солнца pinned «Почему Иисус запрещает клясться? «Еще слышали вы, что сказано древним: "не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои". А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни…»
Можно ли давать присягу?
А где именно дело обстоит так, то есть где как раз ради правдивости и надо дать клятву, этого в общем виде решить нельзя, это должно решаться в каждом отдельном случае. Реформаторские Церкви держатся мнения, что так обстоит всякий раз, когда клятвы требует мирская власть. Возможно ли здесь общее решение, остается спорным.
Бесспорно другое: если кажется, что случай именно такой, дать клятву можно лишь тогда, когда, во-первых, налицо полная ясность насчет содержания клятвы; во- вторых, надо различать между клятвами, относящимися к прошлому или нынешнему положению дел и имеющими характер обещания. Поскольку христианин никогда не может безошибочно знать прошлое, то он призывает Бога не в подтверждение своих, не застрахованных от ошибок, слов, а ради чистоты своего сознания и совести. Но поскольку христианин никогда не распоряжается своим будущим, то клятвенное обещание, скажем присяга, с самого начала грозит ему большой опасностью. Ибо не только его собственное будущее не зависит от христианина, но, самое главное, будущее того, кто его этой присягой связывает. Поэтому и правдивость, и хождение вслед Иисусу запрещают давать такую клятву, не оговорив ее условием: если угодно Богу. Для христианина нет абсолютных земных связей. Присяга, желающая абсолютно связать христианина, будет для него ложью, она «от лукавого». В такой присяге призывать имя Божье можно не в подтверждение обещания, но исключительно в свидетельство того, что, идя вслед Иисусу, мы связаны только волей Бога и что из-за Иисуса любая иная связь стоит под этой оговоркой. Будь в сомнительном случае такая оговорка не высказана или не принята, то клятву давать нельзя, ибо такой клятвой я как раз того и обману, кто с меня ее берет. Но да будет ваша речь «да, да» и «нет, нет».
Из «Хождения вслед» Дитриха Бонхёффера
А где именно дело обстоит так, то есть где как раз ради правдивости и надо дать клятву, этого в общем виде решить нельзя, это должно решаться в каждом отдельном случае. Реформаторские Церкви держатся мнения, что так обстоит всякий раз, когда клятвы требует мирская власть. Возможно ли здесь общее решение, остается спорным.
Бесспорно другое: если кажется, что случай именно такой, дать клятву можно лишь тогда, когда, во-первых, налицо полная ясность насчет содержания клятвы; во- вторых, надо различать между клятвами, относящимися к прошлому или нынешнему положению дел и имеющими характер обещания. Поскольку христианин никогда не может безошибочно знать прошлое, то он призывает Бога не в подтверждение своих, не застрахованных от ошибок, слов, а ради чистоты своего сознания и совести. Но поскольку христианин никогда не распоряжается своим будущим, то клятвенное обещание, скажем присяга, с самого начала грозит ему большой опасностью. Ибо не только его собственное будущее не зависит от христианина, но, самое главное, будущее того, кто его этой присягой связывает. Поэтому и правдивость, и хождение вслед Иисусу запрещают давать такую клятву, не оговорив ее условием: если угодно Богу. Для христианина нет абсолютных земных связей. Присяга, желающая абсолютно связать христианина, будет для него ложью, она «от лукавого». В такой присяге призывать имя Божье можно не в подтверждение обещания, но исключительно в свидетельство того, что, идя вслед Иисусу, мы связаны только волей Бога и что из-за Иисуса любая иная связь стоит под этой оговоркой. Будь в сомнительном случае такая оговорка не высказана или не принята, то клятву давать нельзя, ибо такой клятвой я как раз того и обману, кто с меня ее берет. Но да будет ваша речь «да, да» и «нет, нет».
Из «Хождения вслед» Дитриха Бонхёффера
Нет смысла обращать внимание на людей, старающихся высмеять христианскую надежду о небе, говоря, что им не хотелось бы провести всю вечность, играя на арфах. Этим людям надо ответить, что если они не могут понять книг, написанных для взрослых, то не должны и рассуждать о них. Все образы в Священном писании (арфы, венцы, золото) – это просто попытка выразить невыразимое. Музыкальные инструменты упоминаются в Библии потому, что для многих людей (не для всех) музыка – это такое явление нашего мира, которое лучше всего передает чувство экстаза и бесконечности. Венцы или короны указывают на то, что люди, объединившиеся с Богом в вечности, разделят с Ним Его славу, силу и радость. Золото символизирует неподвластность неба времени (ведь металл этот не ржавеет) и его непреходящую ценность. Люди, понимающие все эти символы буквально, с таким же успехом могли бы подумать, что, когда Иисус говорил нам, чтобы мы были, как голуби, Он имел в виду, что мы должны нести яйца.
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики@lizalukashina
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики@lizalukashina
Но где граница между благами, которыми я имею право пользоваться, и сокровищем, которое мне запрещено? Если перевернуть предложение и сказать: к чему привязано твое сердце, то и есть твое сокровище, – то вот и ответ. Само сокровище может быть крайне невзрачным, дело не в размерах, дело только в твоем сердце, в тебе самом. А если спрашивать и дальше: как узнать, к чему привязано мое сердце? – то здесь ответ ясен: все мешающее тебе любить Бога больше всего остального, все встающее между тобой и твоим послушанием Иисусу – это твое сокровище, к которому привязано твое сердце.
Из «Хождения вслед» Дитриха Бонхёффера
Из «Хождения вслед» Дитриха Бонхёффера
Жизнь
Бедному сыну пустыни снился сон:
Лежит и расстилается великое Средиземное море, и с трех разных сторон глядят в него: палящие берега Африки с тонкими пальмами, сирийские голые пустыни и многолюдный, весь изрытый морем берег Европы.
Стоит в углу над неподвижным морем древний Египет. Пирамида над пирамидою; граниты глядят серыми очами, обтесанные в сфинксов; идут бесчисленные ступени. Стоит он величавый, питаемый великим Нилом, весь убранный таинственными знаками и священными зверями. Стоит и неподвижен, как очарованный, как мумия, не сокрушимая тлением.
Раскинула вольные колонии веселая Греция. Кишат на Средиземном море острова, потопленные зелеными рощами; кинамон, виноградные лозы, смоковницы помавают облитыми медом ветвями; колонны, белые, как перси девы, круглятся в роскошном мраке древесном; мрамор страстный дышит, зажженный чудным резцом, и стыдливо любуется своею прекрасною наготою; увитая гроздиями, с тирсами и чашами в руках, она остановилась в шумной пляске. Жрицы, молодые и стройные, с разметанными кудрями, вдохновенно вонзили свои черные очи. Тростник, связанный в цевницу, тимпаны, мусикийские орудия мелькают, перевитые плющом. Корабли как мухи толпятся близ Родоса и Корциры, подставляя сладострастно выгибающийся флаг дыханию ветра. И все стоит неподвижно, как бы в окаменелом величии.
Стоит и распростирается железный Рим, устремляя лес копий и сверкая грозною сталью мечей, вперив на все завистливые очи и протянув свою жилистую десницу. Но он неподвижен, как и все, и не тронется львиными членами.
Весь воздух небесного океана висел сжатый и душный. Великое Средиземное море не шелохнет, как будто бы царства предстали все на Страшный суд перед кончиною мира.
И говорит Египет, помавая тонкими пальмами, жилицами его равнин, и устремляя иглы своих обелисков: «Народы, слушайте! я один постиг и проник тайну жизни и тайну человека. Все тлен. Низки искусства, жалки наслаждения, еще жалче слава и подвиги. Смерть, смерть властвует над миром и человеком! Все пожирает смерть, все живет для смерти. Далеко, далеко до воскресения, да и будет ли когда воскресение. Прочь желания и наслаждения! Выше строй пирамиду, бедный человек, чтобы хоть сколько-нибудь продлить свое бедное существование».
И говорит ясный, как небо, как утро, как юность, светлый мир греков, и, казалось, вместо слов слышалось дыхание цевницы: «Жизнь сотворена для жизни. Развивай жизнь свою и развивай вместе с нею ее наслаждения. Все неси ему. Гляди, как выпукло и прекрасно все в природе, как дышит все согласием. Все в мире; все, чем ни владеют боги, все в нем; умей находить его. Наслаждайся богоподобный и гордый обладатель мира; венчай дубом и лавром прекрасное чело свое! мчись на колеснице, проворно правя конями, на блистательных играх! Далее корысть и жадность от вольной и гордой души! Резец, палитра и цевница созданы быть властителями мира, а властительницею их — красота. Увивай плющом и гроздием свою благовонную главу и прекрасную главу стыдливой подруги. Жизнь создана для жизни, для наслаждения — умей быть достойным наслаждения!»
И говорит покрытый железом Рим, потрясая блестящим лесом копий: «Я постигнул тайну жизни человека. Низко спокойствие для человека; оно уничтожает его в самом себе. Мал для души размер искусств и наслаждений. Наслаждение в гигантском желании. Презренна жизнь народов и человека без громких подвигов. Славы, славы жаждай, человек! В порыве нерасказанного веселия, оглушенный звуком железа, несись на сомкнутых щитах бранноносных легионов! Слышишь ли, как у ног твоих собрался весь мир и, потрясая копьями, слился в одно восклицание? Слышишь ли, как твое имя замирает страхом на устах племен, живущих на краю мира? Все, что ни объемлет взор твой, наполняй своим именем. Стремись вечно: нет границ миру — нет границ и желанию. Дикий и суровый, далее и далее захватывай мир — ты завоюешь наконец небо».
Но остановился Рим и вперил орлиные очи свои на восток. К востоку обратила и Греция свои влажные от наслаждения, прекрасные очи; к востоку обратил Египет свои мутные, бесцветные очи.
Бедному сыну пустыни снился сон:
Лежит и расстилается великое Средиземное море, и с трех разных сторон глядят в него: палящие берега Африки с тонкими пальмами, сирийские голые пустыни и многолюдный, весь изрытый морем берег Европы.
Стоит в углу над неподвижным морем древний Египет. Пирамида над пирамидою; граниты глядят серыми очами, обтесанные в сфинксов; идут бесчисленные ступени. Стоит он величавый, питаемый великим Нилом, весь убранный таинственными знаками и священными зверями. Стоит и неподвижен, как очарованный, как мумия, не сокрушимая тлением.
Раскинула вольные колонии веселая Греция. Кишат на Средиземном море острова, потопленные зелеными рощами; кинамон, виноградные лозы, смоковницы помавают облитыми медом ветвями; колонны, белые, как перси девы, круглятся в роскошном мраке древесном; мрамор страстный дышит, зажженный чудным резцом, и стыдливо любуется своею прекрасною наготою; увитая гроздиями, с тирсами и чашами в руках, она остановилась в шумной пляске. Жрицы, молодые и стройные, с разметанными кудрями, вдохновенно вонзили свои черные очи. Тростник, связанный в цевницу, тимпаны, мусикийские орудия мелькают, перевитые плющом. Корабли как мухи толпятся близ Родоса и Корциры, подставляя сладострастно выгибающийся флаг дыханию ветра. И все стоит неподвижно, как бы в окаменелом величии.
Стоит и распростирается железный Рим, устремляя лес копий и сверкая грозною сталью мечей, вперив на все завистливые очи и протянув свою жилистую десницу. Но он неподвижен, как и все, и не тронется львиными членами.
Весь воздух небесного океана висел сжатый и душный. Великое Средиземное море не шелохнет, как будто бы царства предстали все на Страшный суд перед кончиною мира.
И говорит Египет, помавая тонкими пальмами, жилицами его равнин, и устремляя иглы своих обелисков: «Народы, слушайте! я один постиг и проник тайну жизни и тайну человека. Все тлен. Низки искусства, жалки наслаждения, еще жалче слава и подвиги. Смерть, смерть властвует над миром и человеком! Все пожирает смерть, все живет для смерти. Далеко, далеко до воскресения, да и будет ли когда воскресение. Прочь желания и наслаждения! Выше строй пирамиду, бедный человек, чтобы хоть сколько-нибудь продлить свое бедное существование».
И говорит ясный, как небо, как утро, как юность, светлый мир греков, и, казалось, вместо слов слышалось дыхание цевницы: «Жизнь сотворена для жизни. Развивай жизнь свою и развивай вместе с нею ее наслаждения. Все неси ему. Гляди, как выпукло и прекрасно все в природе, как дышит все согласием. Все в мире; все, чем ни владеют боги, все в нем; умей находить его. Наслаждайся богоподобный и гордый обладатель мира; венчай дубом и лавром прекрасное чело свое! мчись на колеснице, проворно правя конями, на блистательных играх! Далее корысть и жадность от вольной и гордой души! Резец, палитра и цевница созданы быть властителями мира, а властительницею их — красота. Увивай плющом и гроздием свою благовонную главу и прекрасную главу стыдливой подруги. Жизнь создана для жизни, для наслаждения — умей быть достойным наслаждения!»
И говорит покрытый железом Рим, потрясая блестящим лесом копий: «Я постигнул тайну жизни человека. Низко спокойствие для человека; оно уничтожает его в самом себе. Мал для души размер искусств и наслаждений. Наслаждение в гигантском желании. Презренна жизнь народов и человека без громких подвигов. Славы, славы жаждай, человек! В порыве нерасказанного веселия, оглушенный звуком железа, несись на сомкнутых щитах бранноносных легионов! Слышишь ли, как у ног твоих собрался весь мир и, потрясая копьями, слился в одно восклицание? Слышишь ли, как твое имя замирает страхом на устах племен, живущих на краю мира? Все, что ни объемлет взор твой, наполняй своим именем. Стремись вечно: нет границ миру — нет границ и желанию. Дикий и суровый, далее и далее захватывай мир — ты завоюешь наконец небо».
Но остановился Рим и вперил орлиные очи свои на восток. К востоку обратила и Греция свои влажные от наслаждения, прекрасные очи; к востоку обратил Египет свои мутные, бесцветные очи.
Камениста земля; презренен народ; немноголюдная весь прислонилася к обнаженным холмам, изредка, неровно оттененным иссохшею смоковницею. За низкою и ветхою оградою стоит ослица. В деревянных яслях лежит Младенец; над Ним склонилась Непорочная Мать и глядит на Него исполненными слез очами; над Ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом.
Задумался древний Египет, увитый иероглифами, понижая ниже свои пирамиды; беспокойно глянула прекрасная Греция; опустил очи Рим на железные свои копья; приникла ухом великая Азия с народами-пастырями; нагнулся Арарат, древний прапращур земли…
1831
Н. В. Гоголь
Задумался древний Египет, увитый иероглифами, понижая ниже свои пирамиды; беспокойно глянула прекрасная Греция; опустил очи Рим на железные свои копья; приникла ухом великая Азия с народами-пастырями; нагнулся Арарат, древний прапращур земли…
1831
Н. В. Гоголь
Лучше совершить ошибку, которая приведет к смирению, чем стать высокомерным и заносчивым из-за достижения.
Здесь опять-таки трудность возникает из-за предположения, что Бог существует и проявляет Себя в соответствии с линией времени, подобно нам; единственная разница в том, что Он может видеть будущее, а мы нет. Что ж, если бы это было так, если Бог может предвидеть наши поступки, то очень трудно было бы понять, как мы можем не совершать их. Но представьте себе, что Бог над линией времени. В этом случае то, что мы называем «завтра», видно Ему так же хорошо, как то, что мы называем «сегодня». Для Него все будет «сейчас». Он не вспоминает того, что мы делали вчера; Он просто видит это теперь, потому что, хотя для нас «вчера» безвозвратно ушло и потеряно, для Него оно остается действительностью. Он не предвидит те вещи, которые мы сделаем «завтра»; Он просто видит, как мы их делаем. Для нас «завтра» еще не настало, а Он уже сейчас в «завтра». Нам бы никогда не пришло в голову, что мы не свободны в выборе своих действий в данный момент из-за того, что Бог знает о том, что мы делаем. В каком-то смысле Он не знает наших действий до тех пор, пока мы их не совершили; но с другой стороны, когда бы мы их ни совершили, для Него это – «сейчас».
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики@lizalukashina
Из книги «Просто христианство» К. С. Льюиса
#8минутдо_апологетики@lizalukashina
На смертном одре неверующие люди часто просят прийти священника. На всякий случай. А вдруг «там» что-то все-таки есть. Но трагизм заключается в том, что если со Христом не было жизни, то смерти со Христом тоже не будет. Главное решение нужно успеть принять до того, как станет слишком поздно. Прими его сегодня.
Бог шепчет нам в наших удовольствиях, вслух говорит с нашей совестью, но Он кричит в нашей боли — это Его мегафон, чтобы слышал оглохший мир.
Из «Боли» К. С. Льюиса
Из «Боли» К. С. Льюиса
Ранние упоминания Иисуса нехристианскими авторами
Сегодня мы поговорим о доказательствах историчности Иисуса.
Самое большое возражение мифологов против исторического Иисуса заключается в отсутствии надежных нехристианских источников первого века (Иисус жил примерно до 30 г. н. э.). Возражение гласит: если бы Иисус был такой важной фигурой, о Нем было бы больше упоминаний. Это очень слабый аргумент, поскольку до нас не дошли даже многие писания первого века о правителях Римской Палестины (области, где жил Иисус). Например, Понтий Пилат был правителем Иудеи с 26 по 36 гг. н. э. и был одной из важнейших фигур в годы своего правления. Тем не менее, сегодня у нас нет римских записей первого века, которые документируют его правление.
Из Римской Палестины сохранились сочинения только одного автора первого века — еврейского историка Иосифа Флавия. Иосиф упоминает Иисуса дважды в своей работе «Иудейские древности». В одном отрывке он описывает, как Ананий, первосвященник в Иерусалиме, незаконно казнил человека по имени Иаков, «брата Иисуса, Которого называли Христом». Во втором, более описательном отрывке Иосиф пишет об Иисусе как о мудром учителе, Который, как сообщается, совершал «поразительные» деяния, был осужден и распят при Пилате и имел последователей, которые верили, что Он воскрес из мертвых. Будучи евреем, Иосиф не верил, что Иисус был Мессией, но детали, которые он приводит, явно указывают на существование Иисуса.
Иосиф Флавий — единственный нехристианский источник первого века, подтверждающий существование Иисуса, но если мы расширим наш поиск даже на тридцать лет (все еще в пределах разумных ста лет после смерти Иисуса), мы найдем еще три упоминания Иисуса римскими писателями. Наиболее ценное из них принадлежит Корнелию Тациту (56-ок. 117 н. э.), римскому историку, одному из самых известных писателей античности. В «Анналах» Тацит описывает разрушительный пожар, который бушевал в Риме во время правления императора Нерона. Многие считали, что сам Нерон был ответственен за поджог. Тацит писал:
«Поэтому, чтобы пресечь слухи, Нерон избрал козлов отпущения и подверг самым изощренным пыткам тех, кого простые люди называли «христианами», ненавидя за их отвратительные преступления. Их имя происходит от Христа, который во время правления Тиберия был казнен прокуратором Понтием Пилатом».
Заявление Тацита помещает Иисуса в исторический контекст, подтверждая, что время Его казни пришлось на время правления Тиберия (14-37 гг. н. э.) и на время правления Пилата (26-36 гг. н. э.).
Как мы видим, несколько ранних и достоверных нехристианских источников ссылаются на исторического Иисуса. Нет никаких оснований полагать, что эти источники неточны.
Источники:
Josephus, Antiquities of Jews 20.9.1; также Ant. 18.3.3.
Josh McDowell, Sean McDowell, Evidence that demands a verdict (Nashville: Thomas Nelson, 2017), chapter 6; также с. 150.
#8минутдо_апологетики
Сегодня мы поговорим о доказательствах историчности Иисуса.
Самое большое возражение мифологов против исторического Иисуса заключается в отсутствии надежных нехристианских источников первого века (Иисус жил примерно до 30 г. н. э.). Возражение гласит: если бы Иисус был такой важной фигурой, о Нем было бы больше упоминаний. Это очень слабый аргумент, поскольку до нас не дошли даже многие писания первого века о правителях Римской Палестины (области, где жил Иисус). Например, Понтий Пилат был правителем Иудеи с 26 по 36 гг. н. э. и был одной из важнейших фигур в годы своего правления. Тем не менее, сегодня у нас нет римских записей первого века, которые документируют его правление.
Из Римской Палестины сохранились сочинения только одного автора первого века — еврейского историка Иосифа Флавия. Иосиф упоминает Иисуса дважды в своей работе «Иудейские древности». В одном отрывке он описывает, как Ананий, первосвященник в Иерусалиме, незаконно казнил человека по имени Иаков, «брата Иисуса, Которого называли Христом». Во втором, более описательном отрывке Иосиф пишет об Иисусе как о мудром учителе, Который, как сообщается, совершал «поразительные» деяния, был осужден и распят при Пилате и имел последователей, которые верили, что Он воскрес из мертвых. Будучи евреем, Иосиф не верил, что Иисус был Мессией, но детали, которые он приводит, явно указывают на существование Иисуса.
Иосиф Флавий — единственный нехристианский источник первого века, подтверждающий существование Иисуса, но если мы расширим наш поиск даже на тридцать лет (все еще в пределах разумных ста лет после смерти Иисуса), мы найдем еще три упоминания Иисуса римскими писателями. Наиболее ценное из них принадлежит Корнелию Тациту (56-ок. 117 н. э.), римскому историку, одному из самых известных писателей античности. В «Анналах» Тацит описывает разрушительный пожар, который бушевал в Риме во время правления императора Нерона. Многие считали, что сам Нерон был ответственен за поджог. Тацит писал:
«Поэтому, чтобы пресечь слухи, Нерон избрал козлов отпущения и подверг самым изощренным пыткам тех, кого простые люди называли «христианами», ненавидя за их отвратительные преступления. Их имя происходит от Христа, который во время правления Тиберия был казнен прокуратором Понтием Пилатом».
Заявление Тацита помещает Иисуса в исторический контекст, подтверждая, что время Его казни пришлось на время правления Тиберия (14-37 гг. н. э.) и на время правления Пилата (26-36 гг. н. э.).
Как мы видим, несколько ранних и достоверных нехристианских источников ссылаются на исторического Иисуса. Нет никаких оснований полагать, что эти источники неточны.
Источники:
Josephus, Antiquities of Jews 20.9.1; также Ant. 18.3.3.
Josh McDowell, Sean McDowell, Evidence that demands a verdict (Nashville: Thomas Nelson, 2017), chapter 6; также с. 150.
#8минутдо_апологетики
В конце времени будет только два класса людей: те, которые однажды сказали Богу: «Да будет Твоя воля» и те, которым скажет Бог: «Да будет по вашей воле».
Из «Расторжения брака» К. С. Льюиса
Из «Расторжения брака» К. С. Льюиса
Женщина — это дом с вечной, живой душой.
Женщина как мечта о высоте большой.
Женщина — тишина в неистовстве декабрей,
Женщина как покой тысячи якорей.
Если болит, то пусть женщины Божья суть
Мудростью и душой твой исцеляет путь.
Свежая, как роса, пряность, как майоран,
Женщина больше слез, женщина больше ран.
Женщина не в огне, где обитает страсть,
Женщина — это власть, но неземная власть.
В кротости голосов, в нежности разных лет,
Женщина — не в войне, но и не без побед.
Пусть отразится в ней Вечного благодать,
Женщина не в «губить», женщина в «созидать»…
Чтобы могла сказать каждая про себя:
«Женщина эта — я, женщина — это я.»
#ЛизаЛукашина
#ХристианскиеСтихи
#8минутдо_стихов
Женщина как мечта о высоте большой.
Женщина — тишина в неистовстве декабрей,
Женщина как покой тысячи якорей.
Если болит, то пусть женщины Божья суть
Мудростью и душой твой исцеляет путь.
Свежая, как роса, пряность, как майоран,
Женщина больше слез, женщина больше ран.
Женщина не в огне, где обитает страсть,
Женщина — это власть, но неземная власть.
В кротости голосов, в нежности разных лет,
Женщина — не в войне, но и не без побед.
Пусть отразится в ней Вечного благодать,
Женщина не в «губить», женщина в «созидать»…
Чтобы могла сказать каждая про себя:
«Женщина эта — я, женщина — это я.»
#ЛизаЛукашина
#ХристианскиеСтихи
#8минутдо_стихов
