Самое интересное (как мы решили с домашним специалистом по философии перевода) замечание в тексте замечательной Арины Атик — замечание о "непереводимости" анекдотов, в противовес мемам. Только дело тут не в логоцентричности анекдотов и полимодальности мемов.

Анекдот — это действительно фольклор, который растет в конкретной культуре и поэтому оч контекстуален (а за пределами постсовка вообще есть такой феномен как анекдоты, отличимые от просто joke?). А вот мемы сначала становятся универсальными и только потом локальными.

Мемы — это почти деньги, универсальные знаки, создающие пространство, где обменивается все на все. А метаирония начинается, когда из этих универсальных штук оказывается можно собирать локальные сообщества, сложные конструкции "не для всех" и проч.

Потому что первичное движение мема — это как раз разложение сложного на единицы, индивиды.

Крч, анекдоты растут из локального, они тру локальные. А вот мемы это глобальный метаязык, провоцирующий локальное, искусственно навязывающееся локальное. Но милое и смешное

Нам завистливое стариковское ворчание понравилось сильно меньше. Мб потому что мы от такого ("я всю жизнь про гендерную антропологию пишу, ещё с 70, а эти... Да и вообще херня их гендерная антропология, бабское нытье! Это совсем не то, что у меня!" ) сильно устали.

но если пропустить эти все жалобы на неправильных пчёл и неправильный мед мимо ушей, то забавно про китч и перевернутый постмодернизм. Только это конечно не китч и не перевернутый постмодерн. Может было бы лучше вывернутый. К вопросу о поворотах и подворотах, выверты и выворачивания как будто бы сильнее.

Мейясу выворачивает корреляционизм на изнанку. Вот это как будто ближе к сути его жеста.

Мне никогда не нравилось, когда Делезов/Ландов пользуют для описания интернетов, слишком уж они специфичны, слишком из другого времени. И самое главное - слишком навязчивы. Также как Гегель например. Маркс в этом смысле более безопасный, все трюизмы из него уже выведены и сделаны и пыляться на кафедра и в библиотеках, приходится быть оригинальным.

От этой прямой навязчивости в интернетах появляются вещи, которых там не водится уже лет 20. Всякие номады и прочие хакеры. Особенно странно, когда этим занимаются молодые ребята, столько всего сейчас про это пишут, а вы опять про ТБО.

Но мб я не прав? Как говорится, убедите

В этой статье я переделал свой анализ интерета, сделав весьма конкретные изменения.

К тому же, я объяснил на конкретике несколько концептов Делеза, которые для многих непонятны.

*важное замечание: ТБО это не разнородное тело (а единое), но происходящее на нем – разнородно

https://telegra.ph/Ontologiya-internet-kultury-YAMERO-12-07

Собери их все

Я собрал всех покемонов🗿

В тщетном ожидании 4 Локуса я не терял времени, и с момента покупки 3-ей части рыскал в поисках первых двух! Отыскал-таки первый в букинисте – моя аутистичная тяга к собирательству удовлетворена🤡
Читайте внеакадемку, друзья, порой она бывает глубже...

P.S. А еще мне сегодня подарили Срничека на бумаге...обумажился я сегодня, короче🫥

А на сайте НЗ стал доступным 5ый номер за этот год, посвященный "ориентализму" и ориентализму, то бишь деколониальный такой выпуск. В основном Саид и про Саида. Но еще и моя рецензия на "Апологию Нарцисса" Гройса "Растительное мышление" Мардера.

Опубликован третий выпуск журнала another one о биополитике

В номере: Игорь Кобылин о проекте ОГАС в контексте теории правительности, Анна Головина — о самиздат-прессе сексуально-гендерных диссидентов 1980/90-х, Роман Мамин — о позднесоветских альтернативах психоанализу, Антон Прокопчук — о понятии «политического историзма» Фуко, Егор Дорожкин — о философских основаниях проекта археологии знания.
Переводы: «Неприрученная онтология» Давиде Тариццо, «Тоталитаризм или биополитика?» Роберто Эспозито, «Некрополитика» Ашиль Мбембе, а также интервью Джорджо Агамбена о низовой биополитике для журнала Vacarme (1999).

Редакция благодарит авторов, переводчиков, редакторов, рецензентов, Николая Кшевина, Павла Петрова, Михаила Журавлева, Павла Одинцова, Андрея Кинйело, Татьяну Павлову, Майю Стародумову, Ирину Рыбакову, Евгения Ершова, Марину Ярославцеву, научный комитет всемирного конгресса «World Congress: Foucault 40 years after», под эгидой которого 1-2 июня 2024 года в Москве состоялась конференция «Мишель Фуко: знание и власть» — и, конечно, коллег из МВШСЭН.

Скоро — в книжных магазинах.

Ваш,
еще один

Присоединяемся. Весь сборник хорош, особенно введение, но запомнился нам именно этот рассказ. Ощущение, что ты это уже где то читал или кто то рассказывал, но не помнишь где и кто. Правильное ощущение, крипиностальгическое - очень совремнное, но как будто уже где то было

Сегодня будет книга года номер один. И это рассказ "Хотя этого никогда не было" Артема Хлебникова (из сборника "Новое будущее"). Я очень люблю истории про найденную кассету, потерянную рукопись, странную картину, которую ты видел, но не видел. Один из самых цитируемых мной рассказов - "Осенние горы" Акутагавы, где герой-повествователь пытается увидеть на великой картине великого художника больше, чем это возможно - самого себя в прошлом. Хлебниковский рассказ - о корейской поп-музыке и о некой песне, что затягивает всех её послушавших в странное состояние тревожной ностальгии. Образцовая, на мой вкус, хорошая крипипаста (или её имитация).

Книга 2024 номер два - завтра.

База

Таков феномен Деда Мороза: дети ведь тоже не очень-то задаются вопросом, существует ли он на самом деле, и не устанавливают причинно-следственную связь между его существованием и получаемыми ими подарками; вера в Деда Мороза — это рационализирующая выдумка, позволяющая ребёнку во втором детстве сохранить волшебную связь с родительскими (а именно материнскими) дарами, которая была у него в первом детстве. Эта волшебная связь, фактически уже оставшаяся в прошлом, интериоризируется в веровании, которое служит её идеальным продолжением. В таком вымысле нет ничего надуманного, он основан на обоюдном интересе обеих сторон поддерживать подобные отношения. Дед Мороз здесь не важен, и ребёнок верит в него именно потому, что по сути он не важен. Через посредство этой фигуры, этой выдумки — в которое он будет верить даже тогда, когда верить перестанет, — он усваивает игру в чудесную родительскую заботу и старания родителей способствовать сказке. Подарки Деда Мороза лишь скрепляют собой это соглашение.

Жан Бодрийяр