***
у меня письменные практики:
вяжу ценники в два узла,
нескончаемая хирагана
продающего барахла

все мои нефтяные ценности
не диктуют предел;
ты мой йо-йо, ты моя мельница...
ты чего-то хотел?

все, что в мегабоксе не выдали,
закажи на алиэкспресс:
симпл-димпл для киборгов,
карту тройку в страну чудес

если ночью в поле для текста
ввести нужный хештег,
скинет сторис для кейса
сверхчеловек

***
лучше всего я бегаю и смешу,
нюхаю тесто шу,
открываю двери посту
в закадычную темноту,
лучше — когда принимают за ту,

что бережёт честь, час, тень,
разогревает кускус для гостей,
раскрадывает неуют,
который лежит ничком,
раскладывает дух
на ревень и светлячков,
выпроваживает дурачков

у неё в этой игре больше очков

***
медвежатник — это такой кустарник
вроде боярышника

медвежатник — это такой дом
вроде курятника

медвежатник — это такой слуга
вроде привратника

и когда он водил ее по улицам,
показывал ее, как медведицу,
она знала, что потом его съест,
как кусок лимонника

Снегири

Букваренок с загнутым уголком,
Раскрывается город, как будто том
Писем и картинок, и снег летит,
И чернеет веточек галенит.

Яркие, словно заря сама,
Украшают страницы, где есть зима,
Алые дивные снегири.
Может, ошибаются буквари?

Почему не видел я снегирей?
«Они прячутся от малышей в заре, –
Говорит сестра, – чтоб искать пшено,
Пока луч восхода клюет окно».

***
Электровышки прячут корни в земле.
Может, мы встретимся около тех полей,
Где радуги бьется хвост о тугой туман,
Где солнечный зайчик прыгает прям в карман,
И говорят, у той дальней межи
Звездочки так отчаянно хороши,
Так щекочут светом наши дома,
Что и вовсе не наступает тьма.

Ушиб

Может, это был некрасивый полет,
Может, так себе велосипед;
Когда представляю, что лечу в закат,
Может, заката и нет.

Ну, ушиб пальцы, закрыв глаза,
Думал, я крутой и такой смешной.
Мама, мама, маленький стрекозай
С серыми ушками рядом летал со мной.

Мама у бинтика подрезает края:
«Расскажи про стрекозая, мелочь моя».

Ночное

Где-то в конфетах желейный мишка пищит.
Желтый лунёнок сияет, как медный щит,
На лунном лбу луноходы и лунокаты.
Листья бананов пронизаны клиньями жил,
Темный, мир все больше непостижим.
Море играет в салочки после заката.

Мама читает Ходасевича и Барто.
Кто рассыпал перец и соль? Никто!
Ставим на скатерть мисочку ежевики,
Кунжутную пасту, густой виноградный сок.
Тает кинетический мой песок
Под ногами лего-девочки луноликой.

Почти колыбельная

Летней ночью спать идет мой герой.
Ну пожалуйста, маленький мой, не ной,
Целый день искали клад золотой
На полянке дети.
В твоих кроксах листики и песок.
Светлячки видят десятый сон.
Видишь, там мерцающий колосок
Среди звездных соцветий?

На лугу пасутся, конечно, ко
И дают шоколадное молоко,
Добавляем сахар одной рукой,
А барашки скачут.
Не ложись, хороший мой, на краю,
Не вертись, а то молоко пролью,
Засыпают под баюшки да баю,
И никак иначе.

***
там, где расплескались краски,
по шершавому листу,
рукавички крупной вязки
кем-то брошены на стул.

«посмотри, – сказал мне мальчик, –
шкаф цветной, словно бензин».
если все переиначить,
мы поделим апельсин.

в небе протыкают звезды,
спят пурумчики в саду.
если притворюсь невзрослой,
то в момент тебя найду.

***
что же ты молчишь, поэт надломанных чаш,
упавших сайтов, несбывшихся распродаж,
все оставим себе, каждую расписную
чашу со сбитой эмалью, трещины — это путь,
все оставим себе, светить или увильнуть —
неочевидный выбор крошится одесную.

я не ищу описать этот бурый край,
медных сосен ящерная кора,
я лишь отзвук, звон, серая гарнитура,
и по мне плывут паннакоттовые луга,
ежевичные шатаются берега,
и зефирные облака там, где город муром

не более наперстка, не более чепухи
там мои смешные вафельные стихи,
вот тебе, допустим, они подмигнули
мне привычно, отвергаемой и большой,
прятаться, как ветошь и корешок,
прятаться в бахроме бесконечного тюля

что же ты молчишь, мой ночной зефир,
по ночам струятся биткойн и эфир,
аль-вадиль-кабир орошает суда и кордову
мир тихонько плещет в сонной своей пыли,
и запишется все, что здесь нам не зачли,
на неясное вещество осиянным словом

***
как же тьме неслыханной отвечать,
если спят морошка и молочай

за скалистой пенистой тишиной
помолчи, пожалуйста, не со мной

тихо растекается острый мёд,
все по плану катится и идёт

в сердце крепится, ближнему не слышна,
бронебойная тихая тишина

что же остаётся в ухабах тьмы?
новости с привкусом сулемы,

чай на обесточенном молоке,
пёстрые узорчики на платке

***
мы не говорим уничтожить
мы говорим исследовать возможности

кошка исследует возможности мышки
яд исследует возможности муравьев
пуля исследовала возможности Пушкина
люди исследуют возможности лесов
танки исследуют возможности людей
а Курт Кобейн исследовал собственные возможности

как будто если правильно выбрать слово
мягким дымом станет твердый ущерб

чистое все-таки язычество

***
вок на плите холоднее, чем
складывать буквы в ртуть.
выверт слов скрипнул, ничей.
знающего толкнуть,

вменить ему перелом строки,
подбросить цезур в карман,
отключаются маяки,
когда над землей луна

и над луной, выше, звездный компотик,
неизмеримый,
если рождаешься плотью

***
классическое стихосложение
не отвечает серьёзно
отложим на позже, не?
слова как сырьё, зной

меня теребит, но
пишет моей рукой же
слово мое стеклобитное,
на стекло не похожее

***
за дверью щурится стена,
уа иннама дунья фана
за дверью падает луна,
уа иннама дунья фана

молчи, скрывайся и таи
у двери сумраки свои,
луна за дверью не видна,
уа иннама дунья фана

старик, я слышал много раз,
что это будет много раз,
а ты случайный пассажир,
и я случайный пассажир,
постой над пропастью во ржи
и в файлик пропасть положи

купи для бездны зип-пакет,
скажи мне, зеркальце, мой свет,
какая ночь длинна нежна,
какая дверь луна

***
не конёк-горбунок а конечно дракон
как-то мелко конёк-горбунок
о драконах тысячи строк
иногда миллион

но если ты дракон как ты пойдёшь со мной?
я пою жучков, запятые, янтарь
дракон не основной

ты умеешь петь балладу как марш?
вау, такой милаш —
ты меня предашь?

кыш, милаш,
травинка льнет к стебельку
сватается мёд к молоку
это слаще твоих цикут
твоих новостных лент

это значит такой вот офлайн-ивент

вот они идут голова бела
вот они идут и им нет числа
имя им как водится легион

выйди пожалуйста вон

я же не сказительница времён
глянь в настройках меняется регион?

***

гг в книге — всегда гермиона грейнджер
чистый свет с привкусом лимонного скраба
если сурьму нанести на веки, почувствуешь в горле
гламур всегда с каким-то вкусом

но нам уже нельзя говорить гламур, арт-рок, молескин
это значит, тебе под сорок
а мне все еще шестнадцать

еще лучше не говорить баррикады, бакен, оглобля,
но не потому что тебе двести
просто не будь странной

она говорит, прогладь утюгом страницы,
чтобы не было видно скукоженность,
слезы делают бумагу корявой

она говорит, мы должны быть сильными
или создавать видимость силы
говорит, это обязательно

потому что, если не мы,
сильными будут другие

а я же утюг выключила однажды и выкинула,
чтобы больше не проверять, выключила ли, нет ли
вроде да
пойду проверю
а сейчас точно ли
пойду проверю
теперь всегда в мятом

а я же утюг выключила однажды и выкинула,
чтобы больше не проверять, выключила ли, нет ли
все узнают, что плакала,
когда гг что-то грустное поняла

***
женская большая поэзия — это когда
он отводит твои волосы от лица,
и тебе буквально чуточку стыдно,
но ты замужем в первый раз,
и это окей, что на ужин доставка

женская большая поэзия — это когда
нам не вставать к шести, потому что не держим скотину,
я кормлю микроволновку кусочками мяса,
вяжу ковер из запутавшихся проводов,
структурирую паузы и расстройства

женская большая поэзия — это вот так
писать об организации быта,
хотя невозможно организовать пространство отчаянья,
хотя в светляке телефона видны дома, покрытые пеплом,
посмотри, как они горят, посмотри, как от сектора остается лишь пустошь,
пока над головой линия оккупации
и под ногами линия оккупации

***
маугли, мой герой, пока я ищу уюта,
просто побудь шиповником, антидотом,
яремной речкой или сахарной ватой,
отвлеки меня от того, как горит луна

лягушата депрессивной экосистемы,
мы умеем лишь смотреть на ее изломы
красный цветок, молния, хризантема,
отвлеки меня от того, как горит луна

отвлеки меня от ленты, грозы и фона,
хоть не тому учила багира, бежавшая плена,
маугли, маугли, что ты назвал законом?
отвлеки меня от того, как горит луна

надо закон джунглей? так вот он, вот он;
зазубри наизусть, не потеряв ни сотой:

не глушить сострадание, не отходить от плана
и не ставить точки, не пропускать ни смены,
не учить гимна отчаянья, не знать обмана,
не привыкать к тому, что горит луна

***
маринованный атом огурца в оливье
утомительно хрустнет под моим резцом,
как под подошвой

пахнет селективами джо малона,
мандаринами тоже

когда говорят ситуация на ближнем востоке,
это звучит, как будто там неуправляемая стихия
наводнение, лесные пожары

или вообще не так
а будто журналист в горячей точке
это такой тревел-блогер
мол ливневки в подземном городе не удались

снова грохот