Решать проблему литературного творчества в пространстве теперь берутся художники. На выставке, посвященной Борису Рыжему — поэту 90-х, трагически оборвавшему собственную жизнь в 2001 году — 10 инсталляций, созданных художниками. У каждого тема, связанная с определенным этапом жизни в тесной связке с творчеством и мироощущением. Художников приглашали создатели выставки - поэт Ричард Семашков (он же рэпер Рич) и Даниил Романов. Кто-то сужал впечатление до конкретного образа - укрытия под столом из детства, шкафа с литературными журналами из юношества. Кто-то раскатывал - Петербург до брандмауэров с цитатами или атмосферу города до кольца фотографий, опоясывающие выставку.
Однако упор на выставке сделан на аудио, причем массив начитанного текста совершенно не сходится с масштабом выставки. Слушать про инсталляцию в уголке зала семь минут (по ощущениям - час….) одного диктора совершенно не выставочная история, это монотонный подкаст с арт-фоном. А я на подкастах фокусироваться не умею, я в искусство пошла, чтобы глазами любить.
Инсталляции прямо на твердую 8/10, круче, чем ожидаешь от бесплатной выставки в небольшом пространстве по авангардному поэту. Они разные, но больше - разнообразные; никакого ощущения разобщенности. Два балла сняла ровно за две инсталляции, которые показались слишком вторичными и буквальными.
Почему-то инсталляции называются «экспозициями», а в экспликации отражены первые абзацы массивного аудиогида, не раскрывающие примерно ничего. Ориентироваться и понимать приходилось больше сердцем и стихами; для того, чтобы соотнести тексты с инсталляциями, нужно было терпение и упрямство. Хоть фамилия поэта Рыжего мне была знакома, впервые погрузилась в его творчество я именно на выставке; и да, выставка послужила большим комплиментом его творчеству, подходящим к лицу поэта обрамлением, сблизившим нас мостиком.
Литературные выставки с недавних пор сужу по критерию: насколько захотелось почитать представленного автора. Рыжего читать захотелось, и это главное.
До 8 сентября в Севкабеле есть шанс попасть на выходных📝
В следующем посте расскажу про инсталляции отдельно - мотайте на ус экспозиционные приемы современных художников🔥
Однако упор на выставке сделан на аудио, причем массив начитанного текста совершенно не сходится с масштабом выставки. Слушать про инсталляцию в уголке зала семь минут (по ощущениям - час….) одного диктора совершенно не выставочная история, это монотонный подкаст с арт-фоном. А я на подкастах фокусироваться не умею, я в искусство пошла, чтобы глазами любить.
Инсталляции прямо на твердую 8/10, круче, чем ожидаешь от бесплатной выставки в небольшом пространстве по авангардному поэту. Они разные, но больше - разнообразные; никакого ощущения разобщенности. Два балла сняла ровно за две инсталляции, которые показались слишком вторичными и буквальными.
Почему-то инсталляции называются «экспозициями», а в экспликации отражены первые абзацы массивного аудиогида, не раскрывающие примерно ничего. Ориентироваться и понимать приходилось больше сердцем и стихами; для того, чтобы соотнести тексты с инсталляциями, нужно было терпение и упрямство. Хоть фамилия поэта Рыжего мне была знакома, впервые погрузилась в его творчество я именно на выставке; и да, выставка послужила большим комплиментом его творчеству, подходящим к лицу поэта обрамлением, сблизившим нас мостиком.
Литературные выставки с недавних пор сужу по критерию: насколько захотелось почитать представленного автора. Рыжего читать захотелось, и это главное.
До 8 сентября в Севкабеле есть шанс попасть на выходных
В следующем посте расскажу про инсталляции отдельно - мотайте на ус экспозиционные приемы современных художников
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Минутка прямого включения из Манежа — о нравах посетителей модных выставок.
Этим сделала замечание я, в духе вредной бабули, во весь голос: «а вы в курсе, что это произведение искусства?»
Заслужила фырканье. И панику в глазахлениво спешащего к нам волонтера.
Потом еще увидела, как мальчик подергал все крючки и пощупал все ткани на одном из объектов. Но тут уже другая девушка явно творческих душевных устремлений фыркнула ему: «не трогааай!»
В общем, естьдневной и ночной дозор некультурные и слишкомкультурные посетители на страже баланса.
А вы делали замечания в музеях?
Этим сделала замечание я, в духе вредной бабули, во весь голос: «а вы в курсе, что это произведение искусства?»
Заслужила фырканье. И панику в глазах
Потом еще увидела, как мальчик подергал все крючки и пощупал все ткани на одном из объектов. Но тут уже другая девушка явно творческих душевных устремлений фыркнула ему: «не трогааай!»
В общем, есть
А вы делали замечания в музеях?
На выставке Бориса Рыжего инсталляций 10, я пересчитывала. Как оказалось, неправильно — с сайтом мы разошлись в том, что считать инсталляцией, хотя цифра загадочным образом осталась такой же. Так что, раз выставка дорабатывает последние часы и это уже не спойлер — расскажу про несколько из инсталляций.
1. Детство. Масштабированное пространство подстолья - детский домик со стенами из свисающей скатерти с личным маленьким миром. Лампа обклеена стихами, в углу - детские фото, вокруг - травушка, игрушки, мечты и воспоминания. Бахрома на скатерти и паркет прилагается.
2. Юношество. Шкаф-бюро, заполненный журналом “Новый мир“ и другими 1980-2000-х годов. Причем они не только в бюро, но и в коробках, в нишах — как в этих старых захламленных советских квартирах. Также тут листы с отпечатанными на пишущей машинке стихами и слайды для диапроектора с искусством и архитектурными видами, которые можно смотреть на свет. (у нас такие же были у самых старинных профессоров в Академии художеств). Вернее, можно ли их было смотреть, мы не знаем - ни запрещающей, ни разрешающей таблички не было.
3. Нидерланды. На тему его участия в международном фестивале в Голландии и стихотворения «Я тебе привезу из Голландии Legо, // Мы возьмем и построим из Legо дворец…». Лего (цветное, легкое, пластиковое) превратилось в формы советского конструктивизма.
4. Геофизика. Об экспедициях в Свердловскую область. Кажется, единственное, что я не сфотографировала, так что верьте на слово: там песочек и на нем артефакты советского и не только периода. Никого из моей компании не впечатлил, если честно.
5. Петербург. Брандмаэуры с цитатами и маленькими рисунками. Не слушала, не знаю — может быть Рыжий питал особую поэтическую симпатию к брандмауэрам, если нет — расстраивает выбор одного из самого используемых в последнее время образов «непарадного» Петербурга.
6. Реквием. Борис Рыжий повесился в квартире родителей, и последний его разговор состоялся с отцом — абсолютно бытовой. В глубине выставки — стилизованная потрепанная телефонная будка, куда проецируется фотография могилы поэта. Если зайти в будку и снять трубку — можно послушать, как отец читает стихи сына. Вот такой последний разговор.
Я не учла минимум две инсталляции. В одной просто висят две свердловские панельки, и ни связи, ни дополнительной работы с ними не проведено, что сводит их для меня до сувениров каких-то. Вторая — с вагоном поезда/самолета. Ее беда в том, что она слишком буквальная, просто следует тексту стихотворения, а сам прием был один в один использован на выставке о Балабанове в том же Севкабеле.
Кстати, популярная последние пару лет песня «жить тяжело и неуютно // зато уютно умирать», которой в тикитоках подсвечивают мрачную эстетику ебеней белорусской группы molchat doma — это тоже стихи Рыжего. Он не только вечно талантливый; он ещё и все еще нас слишком понятный☀️
1. Детство. Масштабированное пространство подстолья - детский домик со стенами из свисающей скатерти с личным маленьким миром. Лампа обклеена стихами, в углу - детские фото, вокруг - травушка, игрушки, мечты и воспоминания. Бахрома на скатерти и паркет прилагается.
2. Юношество. Шкаф-бюро, заполненный журналом “Новый мир“ и другими 1980-2000-х годов. Причем они не только в бюро, но и в коробках, в нишах — как в этих старых захламленных советских квартирах. Также тут листы с отпечатанными на пишущей машинке стихами и слайды для диапроектора с искусством и архитектурными видами, которые можно смотреть на свет. (у нас такие же были у самых старинных профессоров в Академии художеств). Вернее, можно ли их было смотреть, мы не знаем - ни запрещающей, ни разрешающей таблички не было.
3. Нидерланды. На тему его участия в международном фестивале в Голландии и стихотворения «Я тебе привезу из Голландии Legо, // Мы возьмем и построим из Legо дворец…». Лего (цветное, легкое, пластиковое) превратилось в формы советского конструктивизма.
4. Геофизика. Об экспедициях в Свердловскую область. Кажется, единственное, что я не сфотографировала, так что верьте на слово: там песочек и на нем артефакты советского и не только периода. Никого из моей компании не впечатлил, если честно.
5. Петербург. Брандмаэуры с цитатами и маленькими рисунками. Не слушала, не знаю — может быть Рыжий питал особую поэтическую симпатию к брандмауэрам, если нет — расстраивает выбор одного из самого используемых в последнее время образов «непарадного» Петербурга.
6. Реквием. Борис Рыжий повесился в квартире родителей, и последний его разговор состоялся с отцом — абсолютно бытовой. В глубине выставки — стилизованная потрепанная телефонная будка, куда проецируется фотография могилы поэта. Если зайти в будку и снять трубку — можно послушать, как отец читает стихи сына. Вот такой последний разговор.
Я не учла минимум две инсталляции. В одной просто висят две свердловские панельки, и ни связи, ни дополнительной работы с ними не проведено, что сводит их для меня до сувениров каких-то. Вторая — с вагоном поезда/самолета. Ее беда в том, что она слишком буквальная, просто следует тексту стихотворения, а сам прием был один в один использован на выставке о Балабанове в том же Севкабеле.
Кстати, популярная последние пару лет песня «жить тяжело и неуютно // зато уютно умирать», которой в тикитоках подсвечивают мрачную эстетику ебеней белорусской группы molchat doma — это тоже стихи Рыжего. Он не только вечно талантливый; он ещё и все еще нас слишком понятный
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Новости музейной жизни: наша выставка «Ловцы слов» в Гостином дворе попала в шорт-лист номинации «Экспозиция» конкурса «Музейный Олимп — 2024»👸
Конкурс общероссийский, очень ответственный. Узнали потом от коллег на площадке, что делегация приходила к нам в музей — тихо, без предупреждений и встреч, чтобы впечатление от выставки было самым аутентичным. Борьба была нешуточная, потому что в 2024 году конкурс впервые стал общероссийским, и конечно, заявки подавали лучшие музейные площадки страны. Тем приятней быть в этом списке — он действительно вери шорт 😁
Дальше предстоит защита проекта с презентацией,плясками и бубнами
Хотя я пришла, когда выставка «Ловцы слов» уже полгода как принимала посетителей, я очень горжусь коллегами. И тем, что причастна по крайней мере к тому, как она работает сейчас и буду причастна к тому, как она будет развиваться в будущем.
Пожелайте нам удачи на защите в октябре!
Конкурс общероссийский, очень ответственный. Узнали потом от коллег на площадке, что делегация приходила к нам в музей — тихо, без предупреждений и встреч, чтобы впечатление от выставки было самым аутентичным. Борьба была нешуточная, потому что в 2024 году конкурс впервые стал общероссийским, и конечно, заявки подавали лучшие музейные площадки страны. Тем приятней быть в этом списке — он действительно вери шорт 😁
Дальше предстоит защита проекта с презентацией,
Хотя я пришла, когда выставка «Ловцы слов» уже полгода как принимала посетителей, я очень горжусь коллегами. И тем, что причастна по крайней мере к тому, как она работает сейчас и буду причастна к тому, как она будет развиваться в будущем.
Пожелайте нам удачи на защите в октябре!
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Почему музейное хранение — это гэнгста
Вчера смотрела фильм «Джонни Д.». Он начинается с панорамы глухой суровой тюрьмы в пустыне. Герои заходят туда через несколько кордонов: клетка решетки, несколько железных дверей снаружи и внутри, и следующая открывается только после того, как закрывается прошлая.
Сегодня сидела на обучении работе в музейных фондах и думала, что прием предметов туда очень похож на эту сцену. Нужно пройти несколько регистраций в книгах — временные, постоянные, особые; несколько актов приема-передачи; и каждая запись делается по очереди, то есть сначала ты принимаешь предмет на один уровень, дверь захлопывается — предмет уже не выйдет, ведь музейные коллекции неразделимы, мухахаха — потом на второй, и т.п. А в конце предмет закрывают за железной дверью, где он уже никогда не останется без присмотра.
Ладно, на самом деле для предмета это все хорошо, то хранители тут где-то между заключенными и надзирателями, которые этот сложный путь обеспечивают, пытаясь успеть за научной и текущей работой. Если вы думали, что только бухгалтеры еле сводят концы с концами, то попробуйте почитать хоть одну инструкцию к хранительской и учетной работе, где нужно разобраться в разрозненных списках (часто едва ли не 100-летней давности, потрепанных войной, развалом СССР и постоянными обновлениями относительно того, что такое музей и насколько культурная ценность реально культурна и ценна) и сделать десяток новых документов, в том числе на выставки, реставрацию, прием на хранение новому сотруднику вместо старого, который утонул в документах или ушел в лес обнимать деревья, которые еще не стали инвентарными книгами, и прием новых предметов.
Но, в общем, да. Строгое закрытое хранение музейных ценностей, может, и не имеет столько же железных дверей и металлических рамок, как тюрьма, но определенно столько же бюрократических этапов.
Извините за сумбурность😭
Вчера смотрела фильм «Джонни Д.». Он начинается с панорамы глухой суровой тюрьмы в пустыне. Герои заходят туда через несколько кордонов: клетка решетки, несколько железных дверей снаружи и внутри, и следующая открывается только после того, как закрывается прошлая.
Сегодня сидела на обучении работе в музейных фондах и думала, что прием предметов туда очень похож на эту сцену. Нужно пройти несколько регистраций в книгах — временные, постоянные, особые; несколько актов приема-передачи; и каждая запись делается по очереди, то есть сначала ты принимаешь предмет на один уровень, дверь захлопывается — предмет уже не выйдет, ведь музейные коллекции неразделимы, мухахаха — потом на второй, и т.п. А в конце предмет закрывают за железной дверью, где он уже никогда не останется без присмотра.
Ладно, на самом деле для предмета это все хорошо, то хранители тут где-то между заключенными и надзирателями, которые этот сложный путь обеспечивают, пытаясь успеть за научной и текущей работой. Если вы думали, что только бухгалтеры еле сводят концы с концами, то попробуйте почитать хоть одну инструкцию к хранительской и учетной работе, где нужно разобраться в разрозненных списках (часто едва ли не 100-летней давности, потрепанных войной, развалом СССР и постоянными обновлениями относительно того, что такое музей и насколько культурная ценность реально культурна и ценна) и сделать десяток новых документов, в том числе на выставки, реставрацию, прием на хранение новому сотруднику вместо старого, который утонул в документах или ушел в лес обнимать деревья, которые еще не стали инвентарными книгами, и прием новых предметов.
Но, в общем, да. Строгое закрытое хранение музейных ценностей, может, и не имеет столько же железных дверей и металлических рамок, как тюрьма, но определенно столько же бюрократических этапов.
Извините за сумбурность
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Несу вам описание новой необычной техники сайенс-арта - мюонография.
Мюоны - это частицы; такая чуть более тяжелая версия электрода, которая постоянно сыпется на нас с неба, кружит со всех сторон, проникает насквозь или уносится в далекие дали и никому не мешает. Поэтому, как это бывает, ученые сначала определили, что мюоны (на этом этапе я представляю их чернушками из Миядзаки…) неизбежные и безобидные, а потом поняли, как их использовать.
Мюоны могут проникать очень далеко, но при этом эффекта на предмет не оставляют, то есть никакого излучения или подобной гадости. Прибор не требует особых требований безопасности, не является опасным ни для ученого, ни для объекта; вообще прибор просто собирает данные мюонов, которые примерно так же бесплатны, как воздух. Они, как петербургский ветер, накатывают на объект со всех сторон, глубоко внутри могут столкнуться с препятствием, дать показатели внутренностей, так что их направляют на большие объекты, которые нельзя посмотреть изнутри - горы, земную мантию… египетские пирамиды в Гизе. Именно на них технику презентовал в 1960-е Нобелевский лауреат Луис Альварес. А сейчас сканирование сборами - один из рабочих инструментов Большого адронного коллайдера или исследования поверхности Марса.
Из минусов - долго (сбор данных занимает вплоть до недель) и относительная погрешность, неизбежная при работе с длительными расстояниями или некоторыми материалами. Не все мюоны обладают достаточно высокой энергией для дальнего путешествия, поэтому ответы принести лишь определенная доля из тех, что как раз пролетали мимо.
Однако именно мюонная томография в 2011 году помогла изучить состояние энергоблока АЭС Фукусима после аварии. В Японии технология оказалась востребованной, и сейчас ею исследуют действующие вулканы. В 2013 году группа ученых исследовала вулкан прямо во время извержения, регистрируя все, что происходит в самом пламенном сердце. Сейчас разрабатываются идеи, как мюоны отправить в космос исследовать планеты. (Звучит как сиквел фильма типа «Астерикс и Обелиск на Марсе», учитывая, что мюоны все еще просто проходили мимо по своим мюоновым делам).
Примеры мюонографии или вдохновения мюонами можно найти у художников тех стран, где есть крупнейшие центры, использующие мюоновую томографию. А именно: японских и швейцарских. Но их найти сложно, а достойных — и вовсе крохи. Так что почва благодатная, берите на заметку, а мой выбор из 4 японских авторов мюонографии будет завтра.
На картинке — результат мюоновой топографии вулкана Сацума Иводзима (2009), одной из первых попыток применить сканирование на вулканах.
Мюоны - это частицы; такая чуть более тяжелая версия электрода, которая постоянно сыпется на нас с неба, кружит со всех сторон, проникает насквозь или уносится в далекие дали и никому не мешает. Поэтому, как это бывает, ученые сначала определили, что мюоны (на этом этапе я представляю их чернушками из Миядзаки…) неизбежные и безобидные, а потом поняли, как их использовать.
Мюоны могут проникать очень далеко, но при этом эффекта на предмет не оставляют, то есть никакого излучения или подобной гадости. Прибор не требует особых требований безопасности, не является опасным ни для ученого, ни для объекта; вообще прибор просто собирает данные мюонов, которые примерно так же бесплатны, как воздух. Они, как петербургский ветер, накатывают на объект со всех сторон, глубоко внутри могут столкнуться с препятствием, дать показатели внутренностей, так что их направляют на большие объекты, которые нельзя посмотреть изнутри - горы, земную мантию… египетские пирамиды в Гизе. Именно на них технику презентовал в 1960-е Нобелевский лауреат Луис Альварес. А сейчас сканирование сборами - один из рабочих инструментов Большого адронного коллайдера или исследования поверхности Марса.
Из минусов - долго (сбор данных занимает вплоть до недель) и относительная погрешность, неизбежная при работе с длительными расстояниями или некоторыми материалами. Не все мюоны обладают достаточно высокой энергией для дальнего путешествия, поэтому ответы принести лишь определенная доля из тех, что как раз пролетали мимо.
Однако именно мюонная томография в 2011 году помогла изучить состояние энергоблока АЭС Фукусима после аварии. В Японии технология оказалась востребованной, и сейчас ею исследуют действующие вулканы. В 2013 году группа ученых исследовала вулкан прямо во время извержения, регистрируя все, что происходит в самом пламенном сердце. Сейчас разрабатываются идеи, как мюоны отправить в космос исследовать планеты. (Звучит как сиквел фильма типа «Астерикс и Обелиск на Марсе», учитывая, что мюоны все еще просто проходили мимо по своим мюоновым делам).
Примеры мюонографии или вдохновения мюонами можно найти у художников тех стран, где есть крупнейшие центры, использующие мюоновую томографию. А именно: японских и швейцарских. Но их найти сложно, а достойных — и вовсе крохи. Так что почва благодатная, берите на заметку, а мой выбор из 4 японских авторов мюонографии будет завтра.
На картинке — результат мюоновой топографии вулкана Сацума Иводзима (2009), одной из первых попыток применить сканирование на вулканах.