Третье поколение уже могло бы почувствовать себя свободнее и полноправнее, но из этого уравнения не исключить исторически сложившееся отношение японцев к корейцам, которые, даже родившись на японской земле, не становились её гражданами ("Японцы не хотели, чтобы корейцы жили рядом с ними, они считали их чем-то вроде свиней.").

🫕 Любопытный момент с точки зрения мигрантской оптики: корейские женщины в Японии чувствовали себя изолированными, подавляемыми, незащищёнными (хотя не могу сказать, что в Корее им было сильно лучше). Но есть же другой образ кореянок, которые вырвались из этого патриархального ада и смогли добраться до "града на холме". В романе мы знакомимся с Фиби — девушкой внука Сонджи, с которой тот познакомился в Штатах. Она живёт в свободном обществе и может позволить себе не уметь готовить (что приводит кореянок в ужас). Она знает корейский язык, но уже утратила связь с корейским наследием. Фиби — единственная героиня, которая позволила себе уйти в ситуации, когда она чувствовала давление. И эта свобода как будто бы кажется убедительной попыткой порвать с установкой, что "женщина непременно должна страдать", но всё равно остаётся какой-то горьковатый привкус (как будто бы попытка построить утопию подальше от могил своих отцов, хотя сама Мин Чжин Ли прекрасно знает, как в Америке исторически расцветали ксенофобские и антиазиатские настроения).

🫕 Почему в "Патинко" ощущается "мигрантский" голос?

Читая "Патинко", я не могла не вспомнить другие исторические романы американских кореянок — прежде всего "Зверей малой земли" Чухе Ким и "Сонджу" Вондры Чхан. Время действия первого романа — 1917-1964 гг., второго — 1946-1969 гг., так что местами исторические события пересекаются, пусть и смотрят на них герои с разных сторон. Что в них общего? Стремление смешать краски и показать, что мир не чёрно-белый, а люди не делятся на грешников и праведников, злодеев и добряков. У Мин Чжин Ли японцы — не монстры, но заложники своих предубеждений и этакого "эффекта колеи", какими они предстают, к примеру, в глазах корейца-коллаборациониста:

⭐️Он уверял, что не надо демонизировать японцев. В данный момент они победили корейцев и, конечно же, никто не любит проигрывать. Но если корейцы прекратят ссориться друг с другом, то смогут разбить японцев — и тогда они начнут и сами действовать с не меньшей жестокостью.
— Дурные люди есть повсюду. От них не приходится ждать ничего хорошего. Хочешь увидеть очень плохого человека? Обеспечь обычному человеку успех, превышающий пределы его воображения. И тогда увидишь, насколько он хорош — именно предоставив ему возможность делать все, что захочет. (Книга 1. Раздел 5)

⚫В "Патинко" мы видим, как несправедливо было японское общество по отношению к корейским мигрантам, но в то же время нам нередко встречаются отдельные японцы, которые готовы были проявить чудеса человеколюбия и протянуть руку людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Мин Чжин Ли в какой-то момент даже уводит повествование в сторону, дабы показать, что японцы тоже плачут. Кажется, будто бы автор намеренно пытается всех уравнять и примирить, хотя бы на уровне межличностного взаимодействия. И отчётливее всего это слышно в голосе третьего поколения, которое жило в мирное время и может себе позволить шире смотреть на мир и при необходимости закрыть глаза на накопленный предками исторический ресентимент (и тут тоже не обошлось без "американского влияния"):

⭐️ Кадзу оказался дерьмом, ну и что? Он был плохим парнем, и он был японцем. Возможно, именно этому Соломон научился в Америке, но даже сто плохих японцев не заставят его презирать всех, если есть хотя бы один хороший японец. Ецуко стала для него матерью, его первой любовью была Хана, и Тотояма стал практически родным дядей. Они были японцами, и очень хорошими людьми. (Книга 3. Раздел 21)

⚫Кто проливает слёзы над участью корейцев в Японии? Конечно же, японец. И хоть это не смывает грехи его предшественников, но немного облегчает боль современников и даёт надежду на то, что оковы исторических обид когда-нибудь падут.

#Корея #МинЧжинЛи #ДорогаВТысячуЛи #Патинко #отзыв